***
Аска и две ее сестры дружно вздохнули, когда смогли вытащить настркамна из ущелья и донести его до гнезда. Он на удивление хорошо отделался: рухнувшие камни не только не убили его, но даже почти не задели. Дружно решив, что сама прародительница позаботилась о его сохранности для благого дела, они незамедлительно искололи его шею ядовитыми иглами, а после обработали раны. Никому не нужно, чтобы бездушный погиб раньше времени. Все же ритуал проводится не один день. А прежде чем приступить к нему — нужно совершить омовение. Покорно опустившись в воду и задержав дыхание, Аска нырнула настолько глубоко, насколько могла. Там, на дне, можно услышать голоса предков, узнать их мудрость, прикоснуться к ним. Вода соединяет мир живых и мертвых, где-то там живет и всемать, великая Чум Лоус. Из ее любви, надежд и силы духа созданы марине’хе — ее верные дочери. Аска любила ее. Любила так, как не любила ни одна из сестер, ведь всемать отвечала на ее молитвы. И на этот раз голоса зазвучали сладкой песней: они шептали о благах, давали благословение, поддерживали. Аска пустила облако пузырей, лишь бы задержаться на дне еще чуть-чуть. Лишь бы заслужить, оправдать ответную любовь. И терпение наградили: она ощутила на своих щеках мягкое касание речных потоков, словно то были священные руки, а лоб тронула мягкость материнских губ. Уши заполнил требовательный шепот. — Вкуси плоть бога, обрети могущество исполнить любые мечты. Стань желанной дочерью матери, докажи свою верность долгу. — Поток закружил вокруг рук, точно вкладывая в них силу. — Познай любовь, дари любовь, живи любовью! Перед глазами засиял цвет сирени. Аска громко схватила воздух, с трудом поднявшись на поверхность. Тело било невыносимой дрожью. Благословение... Всемать дала ей благословение. Упав, Аска зашипела от боли. Она всем своим существом чувствовала воодушевление и невыносимый страх. Обмануть надежды всематери — значит закрыть себе путь к предкам, лишиться священного права на жизнь после. Нет-нет, всемать не может ошибаться. Всемать знает все. — Аска! — Нежеланная, но все же мама стояла у входа в святилище. — Аска, одумайся, пока не поздно. Ляжешь с человеком из камня, и живой тебя больше не согреет. — Я приняла решение. Предки освятили мой выбор. — Дочка! — жалобно закричала та, но не смогла ничего возразить. Заглянув в подготовленную обитель, Аска недовольно нахмурилась: настркамн проснулся раньше времени, а она даже не успела приготовить напиток. Ах, неважно. Она не должна считаться с бездушным. Легенды говорят, что каждого из них создают из камня, а затем вдыхают жизнь — оттого они холодные и бесчувственные, но дышащие. Каждый из них — произведение искусства и с этим сложно спорить, ведь потомство от них отличается небывалой красотой и стойкостью. Душу ребенку дает мать, потому никого не смущало такое родство. Оглядев пленника, она с интересом отметила длинные, до плеч, белые волосы, что крупно завивались на кончиках. Обычно у всех бездушных они черные или в крайнем случае коричневые. Аска всегда думала, что белые волосы — это отличительная черта ее народа, ведь так в них лучше входит кровь. По всей видимости, ей попался редкий самородок, стоит этим гордиться. Нос прямой, виднеются небольшие линии вдоль внутренних уголков глаз. Ну, раз лицо ровное, а одна половина похожа на другую, значит, можно считать его пригодным? Или как это стоит называть? В любом случае — неважно, он тут не для любования. Убедившись, что парализующий яд работает как надо, Аска взяла с возвышения миску и перетерла подготовленные травы. Нужно сделать все быстро, тогда и подействует скорее. Собрав смесь в тонкую ткань, она аккуратно выжала сок в миску и взяла его в рот. Теперь самое противное: заставить его все это выпить. А остатки стоит проглотить — для храбрости. У него такое спокойное лицо, точно мертвое. Аска поежилась от нахождения в одной комнате с живым мертвецом, но пересилила себя: нужно просто взять столько его семени, столько сколько выйдет, а затем можно убить. Бездушным все равно, им не больно и не страшно. — Благодарю тебя за дары твои, благодарю за жизнь сотворенную, и прошу подарить жизнь грядущую, — голос Аски дрожал, но оставался твердым. — Да сохранит время знания твои, убережет труды твои и приумножит блага, что созданы тобой. Все в этом мире рождено для жизни, призвано для испытания духа, мир сохраняет лишь достойных. Я помню предков своих, чту их память, клянусь продолжить жизнь свою в детях своих. Душа есть высшее благо. И в завершение она сняла с шеи камень и прижала его к груди настркамна, точно уверенная в окончании невыносимой прелюдии. Но вопреки ее ожиданиям камень засветился. Слабо, едва ощутимо, но он светил. У бездушного была душа. Испуганная, Аска вновь приложила к пленнику камень, повторила еще раз и еще, отводила в сторону и возвращала: нет, он исправен, он показывал невозможное. Быть того не может. Просто не может быть! Шарахнувшись в сторону, она испуганно сжала рот: нельзя причинять боль носителям души, нельзя против воли брать их тело. Даже охота требует благословения прародителей. А здесь... Ритуал не предписывал такого! Аска непозволительно долго сидела в стороне, едва дышала, готовая вот-вот задохнуться. Не может у бездушного быть душа, не может же? Нет-нет, так не должно быть. Настркамнам уготована смерть; они даже не живые, лишь сосуды, созданные для работы таким же бесчувственным божеством. Если их бог научился даровать души, то это начало конца. Остается надеяться, что этот... нелюдь... единственный такой. Голоса заполнили комнату, зашелестели в подвязанных травах: предки успокаивали ее, просили вспомнить открытые ей образы. Рывком приблизилась к настркамну, Аска заглянула ему в глаза, и там ее встретил цвет сирени. Цвет пророчества всематери. Точно-точно Всемать не может ошибаться. Раз он предначертан ей, то так тому и быть. Стоит с уважением отнестись к ее воле и ее подарку. По коже пробежались склизкие мурашки, а в груди разлился холод. Вывод напрашивался сам: всемать действительно спасла его. Но что делать дальше? Он же неживой, человек из камня, как с ним говорить? А главное, что сказать сестрам? Аска опустилась рядом с бездушным... рядом с этим обладающим душой существом и обхватила себя руками: она просто не знала, как поступить и что предпринять. До этого все было просто: она должна была породить жизнь и заслужить статус — тогда ее голос имел бы значение. Но сейчас она дочь, лишь дополнение к своим родным. Ее мнение не имеет веса. Переведя взгляд на пленника, она глубоко вздохнула и растерла руками лицо. Спокойно-спокойно всемать не ошибается, она не просто так сохранила его жизнь. Значит, нужно последовать ее примеру. Аска аккуратно потянула торчащие из шеи настркамна иглы и замерла: а если он нападет на нее? Как вообще с ним быть? Стоит накормить, наверное... Еда — универсальный язык. Теперь он на ее совести и нужно заботиться о нем, как о равном. Ее руки потянулись к связке фруктов, надломили кусочек у него на глазах и закинули в рот. Аска разжевала плод, а затем осторожно передала его через поцелуй. На этот раз сопротивления не было, чему она не могла не обрадоваться. Улыбнувшись ему, она закинула в рот еще кусочек. Он едва шевелил губами, потому ни о каком жевании с его стороны речи быть не могло. Но он пытался, да. Получалось не очень. Вздохнув, она обхватила его лицо руками и стала мягко массировать кожу. Его брови как-то странно опустились: нахмуриться у него тоже не вышло. Но намек понят, ему не нравится, когда трогают. Аска подалась назад и вновь замерла, когда настркамн медленно поднял руку, а затем попытался встать и содрогнулся от боли. — Все же ты сильно ударился. Вас, каменных, сломать проще простого. Он поднял на нее голову и прохрипел нечто странное, и ее единственной реакцией было неловкое: "Что?" Ну, он настроен на контакт, а это уже хорошо. И... у них должны быть имена. Как-то же они друг друга различают. — Аскария Сол. — Она указала на себя руками, а затем медленно перевела их на него. Он быстро понял, что к чему, и поднял руку в ответ, прочеканив что-то длинное. Обменявшись взглядами, Аска по слогам назвала себя. — Сол, — единственное, что он внятно произнес. — Сол, — кивнула она. — Кальц, — протянуто в ответ. Ага, Кальц, здорово. Что нам с тобой, Кальц, делать?***
Старейшины были в ужасе: перед ними спокойно сидел настркамн со светящимся камнем на груди. Они не верили своим глазам и молчаливо переглядывались друг с другом. Аска находилась позади и внимательно следила, чтобы никто не сделал ничего глупого. К счастью, старые гадюки были настолько увлечены происходящим, что даже не думали сражаться. Или они, так же как и она, были в замешательстве, а потому не спешили с действиями. Кальц вел себя очень послушно: он принимал еду, спокойно следовал простейшим указаниям, а когда смог встать, то без пререканий пошел с ней. Он так странно шевелил этими отростками внизу своего тела, что первое время Аска вообще не могла понять, как он стоит, что уж говорить о передвижении. Старейшины не смогли решить сразу, а потому попросили оставить их для обсуждения и обращения к богине, с условием, что пленник будет под личным надзором. Этого следовало ожидать. Лишь бы всемать была справедлива. Вместе поклонившись, Кальц и Аска покинули совет и вернулись в обитель. В один из дней настркамн молча принимал пищу, пока Аска буквально кипела от злости. — Ты просто не представляешь, как я от всех устала! — махала руками она. — Стоит мне появиться, как я тут же слышу голоса за спиной. За кого они меня держат? Словно я специально выискивала бездушного с душой, чтобы лишний раз выслушивать гадости? Уф! — ее кулак глухо ударился о землю. — О, всемать, помоги мне пережить это. — Она замерла и с любопытством взглянула на него: он кивнул, словно разрешая продолжить, на что Аска ответила улыбкой. — И... — она замерла. — Спасибо, что слушаешь меня, хоть я и знаю, что ты ничего не понимаешь. Он протянул посуду и тоже улыбнулся. На мгновение ей показалось, что он прекрасно все понимал, просто уважал ее и ее мысли. Его эмоции были скупы, но он проявлял их когда нужно, был понятен, не таил зла, а главное, мог поддержать ее простым молчанием, чего не смогли добиться сестры с их непрекращающимися тирадами. Аска даже ощутила легкую горечь: ей было лучше рядом с малознакомым нелюдем, чем с собственным племенем. О всемать, о всемать... Если все бездушные такие же, как он, то почему сестры боятся их? Слабые, они могут лишь прятаться в своих городах, да создавать причудливые механизмы. И первыми в атаку они никогда не кидались. Вновь вглядевшись в его лицо, она поняла, что уже не может желать его народу смерти. Как можно желать смерти чему-то столь безобидному? Они ведь похожи на зверьков или рыбок. Ну и что, что у них нет души? В памяти снова всплыл обрушенный мост. В одном настркамнам не занимать: защищаться они умеют. Настркамн. Настр. Камн. Настроение камня — символично. — Эй, Кальц, — аккуратно позвала она. — А там, откуда ты родом, у тебя есть семья? Его лицо оставалось спокойным, но он странно зашевелил руками. Она не смогла понять, чего он хочет. Совершенно внезапно Кальц встал и сорвал с одной из подвязок огромный серый лист и, отломив хвостик, стал водить им вдоль мягких жилок как иглой. Аска с интересом смотрела из-за плеча, как на гладкой поверхности появляются фигуры, вырисовываются здания. В какой-то момент он очертил большой и маленький силуэты, а затем указал на себя. — Это ты... — она с проследила за мыслью, — а это... ребенок. О, всемать... Осознание больно ударило по щекам. Всю жизнь ее учили, что бездушных создают из камня, что они не рождаются, что среди них нет детей. Это лишний раз подкрепляло желание ее народа убить и разорвать как пустышку каждого настркамна на пути. А выходит… Аска подняла глаза и жалобно вгляделась в его безразличное лицо, желая увидеть хоть что-то знакомое. Снаружи раздался шум, заставив ее подняться и выглянуть наружу. Там ждала целая процессия. — Совет принял свое решение, — холодно отозвалась одна из старейшин под рев толпы. — Аскария Сол, ты отведешь настркамна на перекресток луны, где его судьбу решит богиня-мать. — На жертвенный камень? — испугалась она. — Но это убьет его! — Если его душа достойна, то мать примет его в свои объятья. Если же нет, то он падет туда, где самое место подобным ему. Все гнездо загоготало, захлопало в ладоши и радостно запрыгало: скоро они избавятся от нежеланного груза. Аска же растерянно опустила глаза.***
— Ак Фатая, а где ан Церера? — аккуратно поинтересовалась Терами, с надеждой глядя на наставницу. — В отчетах он указан как пропавший без вести, — ответила та. — На место его работы напали марионетки, и он спас людей ценой своей безопасности. — Ак Фатая... — девочка испуганно прижала к себе руки. — Ак Фатая... он не вернется, да? — Боюсь, что нет, — покачала головой прагма. — Пока вопрос твоего удаления не стоит, для тебя следует найти другого покровителя. — Но... — Терами сжала кулаки и затряслась всем телом. — Ан Церера... Почему марионетки такие плохие? — Они не плохие и не хорошие. Они дикие животные. Зверь не думает, не умеет мыслить как человек, так и марионетки не отдают себе никакого отчета в том, что они делают. — А мы можем их удалить? — Можем, но в этом нет смысла: марионетки контролируют численность опасных существ и не позволяют распространяться инфекциям. Польза от их существования превышает пользу удаления. Терами задумчиво взглянула на наставницу, сделала уверенное лицо. — Ак Фатая, я буду стараться. Я тоже буду полезной! Прагма улыбнулась.***
Нога восстановилась, но рука вряд ли будет рабочей. Кальц крепко затянул узлы, вновь прощупал кожу: повреждены связки, нужна помощь врачей. Одно хорошо — заражения удалось избежать, осталось лишь понять, как добраться назад. Нельзя сказать, что он был в восторге от нахождения у марионеток. Они вели себя очень странно, непредсказуемо, могли накричать и в следующее же мгновение стать ласковыми. Они постоянно будили его, не позволяли отдыхать, всегда смотрели со страхом. Одна лишь Сол относилась к нему спокойно, шла на контакт, носила еду. Для себя он решил, что не стоит провоцировать их, но Сол не была агрессивна, потому он изучал ее, пытался общаться. Иного выбора все равно не было. Покрывало над входом зашелестело, внутрь вползла Сол: ее лицо перекосилось от дурных эмоций, что насторожило. Что-то зашипев на своем языке, она замахала руками, болезненно зажмурилась, а затем села рядом. Еще немного — и из глаз польются слезы. Язык марионеток был сложен, но в целом понятен: они выделяли нужные слова голосом, указывали руками на объект разговора. Очень много кривились, дергали губами и крутили глазами, как дети. Но то были дети во взрослых телах. Кальц осторожно взял Сол за ладони, свел их вместе и прижал к ее груди: так она делала, когда слишком волновалась. Поняв его желания, она крепко обняла себя за плечи и постаралась выровнять дыхание. Затем вскочила и потянула его за рукав вверх. Он встал вслед за ней, пригнулся под потолком, бросил взгляд на ее фигуру, что была ниже его примерно на голову, а затем пошел следом, чуть прихрамывая. Десятки злых глаз тут же уставились на него, в спину полетели шипение и гул. За все время нахождения здесь, он не увидел ни одного мужчины. Были марионетки с широкими плечами и грубым лицом, но у каждой виднелись молочные железы и какие-никакие женские черты. Они скрывали свои тела за шкурами и чешуей, плели одежду и утварь из растительных жил, строили дома. Для животных они очень развиты, но смогут ли они стать полноценным обществом — спорный вопрос. Взгляд зацепился за случайный предмет: огромный, пусть и сломанный конденсатор стоял у одного из домов и служил вазой для цветов. Что бы сказали Древние, узнав, как их величайшие творения обращают в мусор? Мысль об этом вызывала боль. Сол остановилась, принялась что-то набивать себе за спину. Кальц с интересом осмотрел возвышение перед ними, отметил множество орудий труда и разную одежду. Марионетка ловко прятала ножи и иглы в хорошо скрытые карманы, крепко завязала на руке маленький арбалет. Он довольно-таки сложно устроен, стоит похвалить их мастеров. Хм, возможно, этот народ и способен к цивилизованности? Ан Лей все бы отдал, чтобы посмотреть на это. Кому как не специалисту по истории и культуре разбираться с подобным? Сам Кальц по призванию был исследователем Древних и часто сотрудничал с эросами — служителями богини. А для богини Венеры высшая ценность — это технологии. Сол вновь куда-то его повела, прицепила ему на спину странные повязки. Не успел он подумать зачем, как его спихнули в одну из многочисленных ям в полу. Веревка натянулась, и он начал медленно опускаться. Марионетка соскользнула по соседнему канату и уже ожидала его внизу. Приземление вышло не очень удачным, заставив его вновь отключить ощущения от больной ноги. Похоже, это будет непростая прогулка.***
Свет древних плит едва пробивался из раскинувшихся тут и там висячих зарослей, создавая немного тревожный полумрак. Но это неприятное ощущение полностью перебивал воздух — он тут был просто чудесный: влажный, чистый, с кислинкой трав. Аска с легкостью повисла на лиане, дожидаясь своего спутника. Кальц не самым ловким образом перепрыгивал с одного скользкого валуна на другой, изредка хватался за мягкие ветки и перелетал на них через пропасти. Наблюдать за ним было смешно и одновременно грустно: вроде такой крупный и способный, а так нелепо плелся за ней. Но прыгал он неплохо, это да. Правда, ранение его сильно задерживало. Повисев еще немного и успев покружиться, она тоскливо запрокинула голову, а затем быстро вернулась. Как-то не пришло на ум, что он не может ползать из-за своих отростков, поэтому нужно выбрать другой путь. Она их знала несколько: подняться и пройти по древним плитам или спуститься туда, где множество затопленных пещер. Вопрос спорный, поскольку затащить его наверх в одиночку — удовольствие сомнительное, а как он плавает, она не знает. Хм, можно сделать крюк и пройти чуть дальше к удобному переходу, но там может быть опасно. Ну, опаснее, чем здесь. — Кальц! Он посмотрел на нее, давая понять, что слушает. Вздохнув, она указала наверх и изобразила карабканье, затем указала вниз и начала махать руками, точно плывя. В ответ он сделал задумчивое лицо. Конечно, этажей намного больше, но их тяжело друг от друга отличить. В некоторые места идти вообще нельзя: древние плиты там погасли, уступив главенство тьме. С этим созданием успешно борются только настркамны с их механизмами. Известно лишь то, что как наверх, так и вниз идти очень долго. Дольше, чем человек может себе позволить. Кальц тем временем обдумал предложение и показал ладонью наверх. Ну, хорошо-о-о... Видимо, заметив ее погрустневшее лицо, он указал на лианы, а затем начал как-то хитро их переплетать. Не успела Аска понять, что он делает, как в его руках уже висело множество узлов. Заметив ее растерянность, он повторил все то же самое, но медленно. Ну, более-менее. Что дальше? Настркамн указал наверх и сделал рубящий жест. Ага. Без лишних вопросов Аска быстро взобралась к самому потолку и ловко обрубила указанную лиану у основания, заставив ту с хлопком упасть. Теперь у них есть веревка, чудно. Затем настркамн указал на стену и провел ладонью вдоль одной из трещин в ней. Хм, если ему будет удобно так, то хорошо. Пусть с трудом, но добравшись до края пещеры, они начали подъем. На этот раз Кальц показал себя намного лучше: он без ее помощи взбирался по наклонной поверхности, и даже когда они перешли на потолок, смог удержаться. Веревка прочно соединяла их, потому Аска выбирала самые крепкие лианы и хваталась как можно сильнее. Руки предательски скользили по влажным стеблям, вынуждая сосредоточиться. Так, так, еще один рывок. Чем ближе были плиты, тем жарче становилось — Кальц даже что-то сказал по этому поводу. Ну, как она подумала. Край был уже совсем близко, и Аска взобралась на свисающий с потолка железный лист. Горячо, ай! Она стала перебирать ложноножками, не желая их сварить. Настркамн добрался до нее без происшествий и без особых проблем встал рядом. Хм, он чем-то покрыл свои отростки, отчего ему было проще на них опираться. Нужно будет подумать о чем-нибудь подобном. Дальше путь лежал по извилистым темным коридорам. Аска крепко сжала камень на груди, ведь только он мог дать желанный свет. Но не успела она и подумать об этом, как ее фигура бросила на стену тень: Кальц достал из своей одежды маленький, но сильный солнечный камень и теперь красовался. А, нет, его лицо все еще ничего не выражало, это от тени так показалось. Честно говоря, вдвоем не так страшно. Да, она была тут не раз, более того, это один из лучших районов для охоты, но все же... Какой странный звук… Шлеп-шлеп-шлеп. Как он забавно перебирает своими отростками. Звук очень интересный. Выход был на небольшой возвышенности; рядом журчала вода, стучали капли. Часть древних плит этой пещеры погасла, но того, что было — хватало. Полупрозрачные сталактиты росли группами и переливались от падающего на них света. Эта россыпь бликов в темноте свода напоминала ей о чем-то далеком и манила своей красотой. Белые, синие и зеленые, такие волшебные и чудесные. Где-то там, казалось, было спрятано нечто особенное. Настркамн позвал ее, приведя в чувства. Да-да, верно, нужно двигаться вперед. Краем глаза она заметила, что он тоже залюбовался открывшейся картиной. Что же, не лишен чувства прекрасного. Этот коридор представлял собой довольно большое открытое пространство с редкими травами и множеством ручьев на песчаной насыпи. Если пойти в другую сторону, то там откроется потрясающий вид на гигантскую статую некой женщины. Аска не знала точно, является ли она марине’хе или принадлежит настркамнам — нижнюю часть тела закрывала одежда — но в ее божественном происхождении она была уверена, а потому часто молилась и подносила дары. Обернувшись на своего спутника, охотница немного нахмурилась: он на песке чувствовал себя хорошо и легко перебирал отростками, но ей было неудобно постоянно находиться в прямом положении. Ползать не вариант: очень медленно. Настркамн тоже наблюдал за ней и, видимо, делал какие-то свои выводы. В один момент взобравшись на валун, он подал ей руку. И это ощущение чужой ладони показалось ей странно знакомым. Словно нечто подобное уже было. Но когда?***
Беззаботное детство. Веселый смех и топот маленьких ножек. Для прагмы нет большей радости, чем видеть, как подрастают воспитанники. Они такие яркие, теплые, с наивными светящимися глазами. Но в один момент наивность исчезнет, а на ее место придет осознанность. В один прекрасный момент они станут полноценными гражданами. А перед этим их нужно всему обучить. И однажды кто-то из них тоже станет прагмой и будет воспитывать новое поколение. — Учитель, — робко послышалось со стороны, и Вирилим обернулась на голос. — Учитель, а можно поиграть за пределами комнат? — А ты все умеешь? — ласково поинтересовалась та. — Умею! — искренне возразил мальчик. — Я умею читать, писать, я даже… — он взглянул на свои руки, забыв нужное слово. — Что же? — с интересом спросила она.. — Я умею направлять! — пискнул он. И в подтверждение своих слов он задержал дыхание, покраснел, напрягся всем телом и чуть задрожал. Наставнице оставалось лишь молчаливо наблюдать. — Вот! — его голос стал уверенным, в глазах больше не бегало веселых искр. Взгляд настоящего взрослого. — Я все умею, ак Фатая. — Прекрасно, — почти прошептала Вирилим. Гордость забилась внутри, отразилась в дрогнувшей улыбке. Такое странное ощущение для ее возраста. Или она сама еще ребенок? Мальчик лишь удивленно охнул, когда ее руки обвили его голову и прижали к себе. — Ты чудесный воспитанник. Для меня честь быть твоей прагмой, — ее слова звучали едва ощутимо, чуть касаясь чужих ушей. — Ак Фатая? — Мальчик замер в растерянности и радости одновременно. — Ак Фатая, для меня тоже честь быть вашим подопечным. Пальцы разжались, и вот она уже смотрела вслед убегающему ребенку. Быть прагмой, принадлежать касте учителей — великое дело. Чувство исполненного долга — это великое удовольствие, и ради него одного стоит жить. Взгляд Вирилим медленно ушел в сторону, а в голову забились неприятные мысли. Терами опасливо сидела в углу, в сотый раз перечитывая учебник. Комнаты детских групп стали для нее и спасением, и проклятием: тут она была своей, но оставаться уже не могла. Она листала схемы направления чувств уже в который раз, но облегчения на ее лице так и не появилось. — Тебе нужно отдохнуть, — мягко сказала Вирилим и потянула за корешок книги. — Ан Церера сказал, что он был таким же, как я… — девочка подняла полные слез глаза. — Как он научился направлять, я не понимаю… — Вы похожи, это так, но его вела цель. Он всегда желал быть полезным обществу и стремился воплотить это в лучшем виде, — видя заинтересованность, Вира продолжила. — Кальцерай все свободное время посвящал изучению Древних и немало в том преуспел. И в процессе своего обучения он смог совладать с собой. Не хочешь попробовать так же? Шмыгнув носом, девочка послушно кивнула и улыбнулась. — Ты можешь помочь мне в крыле для новорожденных, что думаешь? — Да, ак Фатая!***
Привал решили устроить у небольшого водопада. Аска без колебаний пила воду из рук, в то время как настркамн просто смотрел на родник. Может его что-то беспокоит или… — Ка-альц? — протянула она. — Все хорошо? Он как-то странно перевел на нее взгляд и с ощутимым акцентом произнес: — Хорош-шо. Вновь подняв голову, Аска прислушалась: голосов предков не слышно, чужого присутствия не ощущалось. Но некая тревожность все равно вилась внутри и посасывала под ложечкой. — Знаешь, то место, куда мы идем… — она чуть замялась. — Оно мне не нравится. — Чуть встряхнув руками и поежившись, она продолжила: — много лет назад, когда моя мама была маленькой, одна марине’хе легла с настркамном и родила ребенка… Ребенка без души, — ее голос сорвался на шепот. — Рассказывают, это так напугало гнездо, что ту беднягу вместе с ребенком отвели на перекресток и казнили… Но когда старейшины взялись за младенца — ритуал был прерван. Говорят… половина гнезда была убита. Никто не знает, что именно произошло, но я думаю, то был гнев богини за наш грех. Мы слишком долго тревожили твой народ и поплатились. И что страшнее всего, — Аска вздрогнула, — Говорят, что именно поэтому у нас стали рождаться уроды со слабыми душами. А такие дети не жильцы. Кальц понимающе кивнул. Грустно улыбнувшись ему, она вздохнула и продолжила. — Честно говоря, я не была уверена в твоей поимке. Но богиня дала мне благословение, значит, у моих детей точно будут здоровые души. Кто же мог знать… Но как она поступит с тобой — мне неизвестно. В ответ он прижал к себе ладони и сделал понимающее лицо. Точнее что-то похожее на понимание. Вновь опустив руки в воду и ополоснув себя, Аска встряхнулась и глубоко вздохнула. — Как бы богиня ни решила твою судьбу, моя находится под большим вопросом. Знаешь, я бы легла с другой Марине’хе, но что-то внутри не дает мне этого сделать. Не знаю, как это объяснить... Что-то в духе — они мне не нравятся? Нет, я люблю каждую из своих сестер, но представить себя с ними я не могу. — Аска подалась назад. — Думаю, у меня еще есть время подумать об этом. Если мы будем идти в таком же темпе, то будем на месте завтра ко времени сна. Или позже. Настркамн встал и повел рукой, показывая, что пора идти. — Да, ты прав. Что-то я заболталась.***
Чужой голос стоял в голове эхом. Контракт-контракт... что за контракт они заключили? Кальц смотрел марионетке в спину и думал о своем. Сейчас его совершенно не интересовала цель их путешествия, он был занят всплывшими в голове воспоминаниями: они бурлили, извивались и причиняли почти физическую боль. Он с самого детства знал: иногда с ним происходит то, что не является нормальным. Образы, невозможные события, то, чего никогда не было. То, что в книгах по истории называлось снами. Впервые подобное случилось настолько давно, что Кальц даже не помнит, что именно случилось. Тогда он просто начал плохо спать, а воспитатели решили, что он заболел. Второй раз он помнил куда отчетливее: тогда в детских комнатах погас свет, и ему пришло видение собственной смерти — в таком же темном, жутком и бесконечном месте в кромешной тьме. На тот момент он уже понимал, что значит умереть, но представлял это совсем иначе. Следующий раз произошел незадолго до посвящения в граждане: он увидел в зеркале чье-то чужое, но знакомое мраморно-белое лицо вместо своего. Оно не выглядело человеческим и испугало бы любого другого, но Кальц подумал лишь о том, что давно не приводил себя в порядок. Тогда он смог сложить все кусочки воедино. События, которых не было, внешность не принадлежавшая ему, видение своей смерти. Он живет второй раз, и его прошлая попытка не закончилась хорошо, раз он согласился на перерождение. Теперь же к нему явились за платой. Почему же он помнит так ничтожно мало? Напрягая голову, отключив почти все свои чувства, кроме самых базовых, Кальц усердно искал внутри себя ответы. Среди трактатов Древних было нечто способное пролить свет, что-то, что позволяло перенести сознание человека в новое тело. Но кто способен пользоваться этой потерянной технологией? Кому он служит против или же не против своей воли? В голове лишь смутные образы, какой-то договор. Больно. Больно! Кальц решил отложить размышления на потом. Тело испытывало серьезные нагрузки, ему нужно было отдохнуть. Самое простое сейчас — переключиться на другую, более творческую задачу. Таковой сейчас предстал язык марионеток. Сол говорила много, за что хотелось сказать ей отдельное спасибо. Если задуматься, то в ее речи было что-то красивое, в этих шипяще-рычащих звуках, которые вопреки всему звучали весьма мелодично. — Кальс-с, шиа хиль? Шиа или шаа — он не понял, как именно произносится — обозначение чего-то масштабного, общего. Хиль — она использовала и как обозначение спокойствия, и как что-то синонимичное фразе "спокойной ночи". Может в связках с другими словами оно принимало иной смысл, но само по себе использовалось именно как выражение одобрения. — Хиль, — аккуратно протянул он и стал наблюдать за реакцией. Видимо, он все понял правильно: марионетка улыбнулась и продолжила свою речь. Да, он понимал не все, но очень старался вычленить общую мысль. Но больше информации, конечно, давало ее тело: мимика, жесты, излишняя подвижность и тон голоса — все это помогало создать картину монолога, пусть и не столь яркую. Сейчас же ее слова выглядели очень беспокойно. Впрочем, этого следовало ожидать. Он все еще не понимал на каком уровне они находятся, потому не предпринимал серьезных действий — рядом с марионеткой было пусть не намного, но безопаснее. А остаться в заведомо агрессивной среде в одиночку без соответствующих знаний, умений и снаряжения... Впрочем, на Сол он тоже не надеялся: да, она показала себя существом дружелюбным и настроенным на контакт, но ничто не мешает ей, подобно ребенку, резко изменить свое мнение. Стоит быть аккуратнее. Они снова двинулись в путь, можно вернуться к Воспоминаниям. Пока все, что удалось понять: договор был заключен на добровольной основе и с обязательствами от каждой из сторон. Воскрешение в обмен на убийство. И не кого-нибудь, а богини Венеры. И это совершенно непонятно. Венера по праву занимает свой пост, она заботится о своем народе и оберегает его, а знания, что получены с ее помощью — послужат для восстановления поверхности. Поэтому так важно все, что удается получить и восстановить из технологий Древних. Но чем выше уровень, тем меньше уцелевшей информации, а ниже идут пропасти и подземный океан. Города стоят точно в местах эффективного распределения как ресурсов, так и информации, важно грамотно распределять свои силы. Потеря расщелины Горада обязательно отразится если не на всех, то на части населения. Снова вернувшись к мыслям о договоре, Кальц для себя понял, что что-то упускает. Какая-то важная деталь, что была решающей. Кому нужна смерть Венеры и зачем? Очевидно, что этот кто-то просто воспользовался желанием Кальца жить. Если этот кто-то использует технологии Древних, то в них и стоит искать подсказку. Решено, он получит из этого внезапного путешествия столько пользы, сколько сможет. Пути, которыми вела его Сол, вряд ли смогли бы быть обнаружены простой разведкой, нет. Она живет здесь, знает каждый уголок, что сделало ее прекрасным проводником. Очевидно, что все ее тропы будут вести вдаль от городов, но в этом есть и своя польза: здесь может быть много нетронутых построек и артефактов. На этот раз они вышли в туннели, которые напоминали магистральные пути, но теперь здесь протекала мелкая река. Потолок шел полукругом, солнечные плиты едва светили полосами вдоль стен. Не самое приятное место. Обрушенные перекрытия создавали проблему в передвижении, благо Сол знала все лазейки и обходные пути. Сырая земля чуть проваливалась под сапогами, оставалась на подошве, заставляя скользить. Похоже, вода вымывает сюда глину из окружающих пород. Если восстановить эту магистраль, то это окажет немалую помощь в продвижении по катакомбам. Сол указала куда-то вниз, в сторону, где магистраль ответвлялась спиралью на нижний уровень. Хорошо, идем туда. Аккуратно спустившись по скользкой дороге, Кальц остановился, рассматривая интересную картину. Здесь, среди льющейся воды и чуть подтопленного коридора, лежало несколько машин, на которых Древние передвигались. Стоит отдать им должное: материал, который они использовали, не испортился и не потерял своей прочности даже спустя тысячелетия. Так просто такие сундуки с сокровищами, конечно, не открыть, к счастью, есть маленькая хитрость. Марионетка что-то тревожно возразила, когда Кальц осмотрел похожий на вытянутую каплю аэромобиль, но быстро сдалась, поняв, что это важно. Хорошо, спасибо ей за терпение. Нужно провести рукой вдоль корпуса, найти место схождения пластин, аккуратно подцепить ногтем и открыть крышку над приемником для подзарядки и замкнуть систему через соединение контактов. Машина среагировала на вмешательство, изнутри наполнилась светом, чуть приподнялся, а затем с хлопком упала обратно в воду, раскрыв все дверцы.. Марионетка смотрела на это круглыми глазами, но молчала. Итак... внутри аэробиля обнаружился сравнительно целый ключ-паспорт и уже не такой целый артефакт неизвестного назначения. Паспортом воспользоваться не выйдет — они персональные, а артефакт может быть неисправен. Все же стоит взять их собой, ведь многие технологии как раз работают при помощи паспорта, что пригодится. Другие машины на вмешательство никак не отреагировали, поэтому кивнув своей спутнице, Кальц указал, что можно идти дальше. Вновь погрузившись в размышления, он стал перебирать варианты действий: тому, кто владеет забытыми технологиями, переходить дорогу не стоит, но если он при таком могуществе не способен самостоятельно убрать богиню, значит, на это есть причина. Маловероятно, что он один из его народа: в их культуре дефектные граждане подлежат удалению, а странное поведение и желания всегда проявляются у таких с детства. Возможно, это кто-то с мертвой поверхности. Здесь вариантов много. А еще есть вероятность, что он вовсе вышедший из строя компьютер. Тогда это может обернуться чем угодно. Стоит узнать больше, если выпадет такая возможность. Путь все вился, усталость отразилась в ногах и дыхании. Похоже, марионетка тоже выдохлась, а потому согласилась на привал. И как только они вновь вышли на открытую местность с большими солнечными плитами, Сол указала на незаметный карман под потолком. Это выглядело безопасно, пусть и труднодоступно. Стоило ему подумать об этом, как марионетка в несколько ловких скачков взобралась по стене и оказалась внутри. Он поднялся по любезно скинутой веревке, и застыл, немного не ожидав увидеть достаточно обжитую округлую комнату. Марионетка отодвинула небольшую каменную плиту и подала ему глиняную бутыль с какой-то жидкостью, а сама расстелила на расчищенной поверхности нечто похожее на одеяло. Тут было на удивление сухо, поэтому все сохранилось в целостности. На стенах темнели какие-то надписи, а по краям лежали солнечные камни. Откупорив бутыль и принюхавшись, Кальц понял, что это что-то со спиртом, пусть и очень слабым. Подойдет для обеззараживания ран. Тем временем Сол закончила и достала из-за пазухи какие-то сушеные фрукты и что-то похожее на хлеб. Он с благодарностью принял пищу. Мысль о прошлом вновь посетила его, заставив задуматься о том, какой же была его прошлая жизнь. Кем он был в ней? Почему погиб и пошел на контракт? Была же причина. Голова снова разболелась, давая понять, что самокопания на сегодня достаточно. И оглядев обустроенное спальное место, Кальц отметил, что оно не рассчитано на раздельный сон. Значит, нужно потесниться. Скинув с себя пальто и проверив бинт на руке, он лег ближе к стене и стянул сапоги. Сол зачем-то остановила его и замерла, внимательно разглядывая. Какое-то время они оба провели без движения: не то в непонимании, не то в растерянности. В голову не сразу пришло осознание, что, похоже, она впервые видит человеческие ступни. Ее лицо выражало очень странные эмоции, сложно понять, о чем именно она думает, но интерес ощущался, бесспорно. Кальц чуть протянул ноги вперед, позволяя ей посмотреть, на что она растопырила свою ладонь и принялась водить взглядом туда-сюда. Детским восторгом так и веяло. Спустя мгновение она совершенно внезапно села перед ним и пошевелила нижними конечностями, словно тоже разрешая посмотреть. Но все, что пришло ему на ум от лицезрения этих странных выростов — юбка из кожи. Конечно, ее анатомия была очень интересна, но он ни разу не врач, чтобы как-то в этом разбираться. Первую помощь он мог оказать, да, а с физиологией другой расы дел иметь не хотел, поэтому кивнул ей и начал готовиться ко сну. Сол выглядела удивленной, но кивнула в ответ и свернулась рядом, обхватив себя за свою юбку. — Хиль хай-о! — звонко пожелала она. — Хиль хай-о, — повторил он.***
— Итак, ан Церера, желаете навестить меня вновь? Кальц осмотрелся и заметил вдалеке фигуру. Но чем ближе он подходил, тем более смазанной она становилась. Это были пугающе знакомые очертания человека в черных одеждах с настолько белой кожей, что она казалась ненастоящей. Но когда удалось подойти вплотную, человек обратился в растекшиеся пятна. — Неожиданно встретить самого себя, не так ли? — Трель усмешки рассекла воздух. — Кто вы? — Обернулся Кальц, уверенный, что кто-то был за его спиной. — Неужели вы забыли, какая жалость. — Голос переместился куда-то назад. — Позвольте представиться вновь. — В темноте, далеко вдали сверкнуло что-то золотое. — Я Продавец душ. Напомнить ли вам детали нашего контракта, ан Церера? — Зачем вам это нужно? — осмелел тот. — Я соглашаюсь отвечать лишь в рамках нашего договора. Мои цели для контракта не имеют значения. Кальц приглушил часть своих чувств, буквально лишившись на время обоняния и осязания, и направил все силы на мыслительную деятельность. Главный вопрос пришел сам. — Каков текст нашего договора? — Это первое, что требовалось узнать. — Это ряд условий: воскрешение вас и вашей возлюбленной с моей стороны, и избавление от богини Венеры с вашей. После я оставляю вас в покое и на вашу жизнь не претендую, но вы также лишитесь моего покровительства. — Возлюбленную? — Кальц ощутил, как собственный голос дрогнул. Что такое, почему тело перестало слушаться, а голову мгновенно наполнили странные образы? Чье-то дыхание, чей-то взгляд. — Именно, вы сами об этом попросили. Учтите, что расторжение контракта означает не только вашу, но и ее смерть. Желаю вам удачи, и постарайтесь не умереть вновь. Боль резко пронзила тело, и на долю секунды показалось, что изо рта вырывался дым. Кальц раскрыл глаза и выровнял дыхание, успокоил тело. К счастью, ничего страшного не произошло: Сол сопела рядом, пещера снаружи все так же шумела эхом далекой воды. Вновь вернувшись в импровизированную кровать, он осмотрел себя и прокрутил в голове увиденное. Сон. Или вмешательство в тело, замаскированное под сон. Что бы то ни было, есть один неприятный факт: для представителя его народа опасно видеть сны — в какой-то момент тело перестает отличать ложь от реальности и тогда может случиться страшное. Такова маленькая плата за контроль.