Светя другим, сгораю сам/Aliis inserviendo consumor

- Здесь был сырок. Где он? Феликс устало вздохнул, ощутив смутное чувство дежавю. Ровно ту же фразу он уже слышал приблизительно неделю назад. Сырок тогда так и не нашли: вместо него Александр Васильевич изволил откушать понемногу от душ, которые предварительно вытряс из всех присутствующих одним и тем же вопросом. Феликс подозревал, куда делся как предыдущий, так и новый сырок: оба раза у холодильника крутился Троцкий. Только ему хватило бы наглости стащить сырок снова, в то время как остальные сотрудники обходили десятой дорогой не только холодильник, который, вообще-то, был общим, но и эту часть управления в целом. - Где. Мой. Сырок. Феликс склонился над учебным планом так, что практически касался носом бумаги. Глазированный сырок нельзя было назвать продуктом первой необходимости, от голода Александр Васильевич бы не помер, но вопрос здесь был не столько в самом факте отсутствия лакомства, сколько в вероломном нарушении личных границ уже второй раз подряд. - Что, грустно без сырка? - Троцкий возник на пороге кабинета слишком вовремя, чтобы оказаться здесь случайно. - Думаешь о нем? Чувствуешь, как жрать хочется еще больше, хоть до этого ты и не был особенно голоден? Слюнки потекли? Догадываешься, где он? Феликс стукнулся лбом об стол, собирая мысли в кучу. Только баталии из-за сырка ему сейчас не хватало: как после этого прикажете разбирать студенческие работы? Придется ставить оценки наобум, студенты это поймут, и сырки начнут пропадать с завидной регулярностью. - Так, похититель сырков, - Феликс медленно поднялся, стараясь не слишком-то показывать собственную усталость. - Ты мог подобрать более неочевидную аналогию твоей сердечной проблемы? Что ты сопрешь в следующий раз? А ты чего вылупился? Сожрал он сырок твой, я отсюда вижу глазурь на морде. Кажется, Феликс уловил сдержанное "ну все, ты огребаешь", но он мог и ошибаться, так как Александр Васильевич сорвался с места практически мгновенно. Как и предсказывалось - свалив при этом студенческие работы в одну кучу, разбирать которую второй раз Феликс не собирался. Он уже потратил на это около трех часов после лекций, и второго такого захода не пережил бы даже на восхитительном кофе от Фредди. - Добрый вечер. Вам помочь? Феликс вздрогнул от неожиданности. Погрузившись в молчаливое созерцание воцарившегося в кабинете хаоса, он не заметил Каппеля, который, очевидно, некоторое время вежливо ожидал, пока его увидят. - Если вам не сложно, Владимир Оскарович. Почему задержались на сей раз? Я не припомню у вас каких-либо проблем с учебой. - Зачитался в библиотеке, - ага, конечно, зачитался он, отсюда видно, что врет. - Перед уходом решил заглянуть, что тут у вас... делается. Феликс окинул красноречивым жестом пол кабинета, усеянный студенческими работами. Каппель крякнул, опустился на колени и принялся собирать листы, стараясь сразу же худо-бедно их сортировать. Феликс присоединился к нему не сразу. Некоторое время он смотрел на его широкую спину, напряженные плечи, предательски краснеющие уши. Здесь, в кабинете, кошмар, который случился в кофейне, казался просто страшным сном, который давно поблек в памяти. Феликс мог ожидать почти всего, но только не этого. Все это случилось настолько быстро, что он не успел среагировать. Оставалось только разгребать последствия. Повезло, что медицинская бригада, судя по всему, была забронирована заранее. Тело Владимир, конечно, потерял: такое даже небожители не лечат. Зато им удалось подхватить его душу до того, как она попала в распределитель. После этого наступила реабилитация в специализированном центре. И, конечно, Забвение, к которому теперь Феликс относился значительно терпимее. Как, следует полагать, и Колчак. Ситуация была не из простых. С Троцким все было просто. Даже слишком. Он бесился сейчас просто потому, что не привык отходить на второй план: ему физически требовалось знать, что он единственный и неповторимый для всех своих партнеров, всем им предписывалось вечно по нему страдать и быть готовыми по щелчку пальцев прибежать к нему в постель. Феликс не испытывал на его счет никаких иллюзий уже очень давно, но прекрасно помнил пустоту, которая возникла в нем, когда он впервые осознал, что дела обстоят именно таким образом. Это случилось еще при жизни и оказало немалое влияние на общее состояние его здоровья. Сравнивать их отношения с тем, что чувствовал Каппель, было невозможно. Покопавшись в себе некоторое время, Феликс пришел к выводу, что сам не может представить, что конкретно чувствовал этот человек. И, вероятно, не хочет. Одно он знал точно: нельзя позволить этому дерьму случиться снова. Но оно случилось. Александр Васильевич долго отказывался от посещений реабилитационного центра, хотя по нему и видно было, что его туда тянет. Очевидно, ему хватало совести винить себя в произошедшем и правильно оценить причины сложившейся ситуации. Поэтому он одновременно и рвался туда, и не мог заставить себя переступить порог. В конце концов, они пошли туда вместе. Едва только Феликс увидел этот лучистый счастливый взгляд, эту широкую улыбку человека, у которого забрали абсолютно все воспоминания о том, что он чувствовал, и на что надеялся, он понял: никакое Забвение не в состоянии встать между Каппелем и его чувством, которое будет возникать всякий раз, стоит ему лишь увидеть своего Верховного Правителя. Что характерно, сам Колчак полностью это проигнорировал: ему показалось, что Владимир просто рад видеть его, только и всего. Только и всего, конечно. Со всем этим необходимо было что-то делать. - Владимир Оскарович, я знаю, зачем вы пришли на самом деле. Спина Каппеля застыла соляным столпом. Феликс глубоко вздохнул, но не мог заставить себя продолжить. Некоторое время в кабинете царило молчание, прерываемое исключительно шелестом бумаг, к сбору которых Владимир вернулся, сообразив, что продолжения покамест не будет. - Давайте-ка поступим таким образом, приходите сегодня к нам на ужин. Полагаю, нам всем есть, что обсудить. - Благодарю за приглашение, - Каппель аккуратно разложил рассортированные работы по стопочкам и водрузил на стол. - Я обязательно приду. С этими словами он вышел, оставив Феликса наедине с собственным идиотизмом. Теперь необходимо было отловить Колчака и объяснить ему, что тихий семейный ужин неизбежно превратится в кошмар, а у него и так день не задался. Смерив студенческие работы печальным взглядом, Феликс осознал, что оценки все равно придется ставить наобум: проверять их теперь времени нет совершенно. *** - Где базилик? - Александр Васильевич взгромоздился на хлипкий табурет, который перекочевал в новую квартиру прямиком из старой съемной как напоминание об ужине, с которого все началось. - Я вижу чеснок, укроп, розмарин... Базилик где? - Базилик кончился, - Манфред выглянул из ванной, в которой приводил себя в порядок после вылета, который едва не поставил крест на его присутствии как таковом. - В прошлый раз еще. Много пасты изволите кушать, папенька. - Какого хрена никто не купил базилик, если я, как ты изволил выразиться, жру много пасты?! - табуретка опасно наклонилась, но удержалась на трех ногах. - Ну так кто жрет, тот пусть и покупает! Я вообще здесь практически не бываю! - А следовало бы! В отличие от своей сестры, ты, слава Хаосу, не замужем за Императором, тебе не надо посещать мероприятия за хуеву тучу световых лет отсюда, мог бы и почаще приходить! - В отличие от моей сестры и, кстати, от тебя, я - главнокомандующий имперского флота, уж извините, блять, что у меня иногда находятся дела поважнее, чем наблюдать, как вы сосетесь под сериальчик! - Помой рот с мылом, щенок! - Сам помой, неизвестно, куда ты язык свой совал, прежде чем со мной разговаривать! Табуретка с грохотом обрушилась на мраморный пол, но Александр Васильевич сгруппировался в падении и приземлился, как кошка, на все четыре лапы, после чего сразу же рванул в ванную, пока дверь еще не успела закрыться. Феликс выглянул из кухни, проверяя, до какой степени летят клочки по закоулочкам на сей раз. Вроде бы, ничего страшного: обычная разминка перед ужином. Как называется тип привязанности, когда любовь выражается исключительно через такое вот поведение? Феликс забыл. Судя по положению стрелок на часах, Владимир Оскарович должен был в скорости прибыть. Следовало поторопиться. С тех кошмарных событий прошло не так много времени, всего что-то около года. Однако обстоятельства их приключений, которые вошли в состав лекций на кафедре искажений, привели к значительному прорыву в технологиях Золотого Города. Теперь они могли одинаково удобно чувствовать себя как внизу, так и наверху, благодаря разработке Рафаила, которая позволяла им наращивать физические тела или сбрасывать их без сопутствующих проблем. За это следовало сказать спасибо именно Каппелю: если бы Рафаилу не пришлось проделывать первый такой переход именно с ним, хрен бы что-то изменилось. Теперь не обязательно было все время оставаться в Золотом Городе, который, признаться, Феликса немного угнетал своей практически стерильной красотой. Можно было шикануть и на премиальные купить себе прекрасную двухэтажную квартиру на набережной Карповки, обставить ее по своему вкусу и в первую ночь только и делать, что валяться в джакузи, есть вредную еду и проверять на прочность кровать по индивидуальному эскизу. Потом, правда, к основной работе добавились лекции на новой кафедре в имперской академии, и свободного времени стало значительно меньше. Счастье, что Троцкий чаще предпочитал ответственно подходить к собственной части работы, что доказывало, что прогресс доступен даже таким, казалось бы, бессмысленным личностям, созданным природой исключительно для того, чтобы бесить других. Владимиру пришлось поступить в академию. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он был против. Пока что он не выбрал основное направление, но время уже поджимало. Феликс предполагал, что он захочет поступить затем на службу к ним, благо что отдел контроля искажений окончательно слился с основной структурой. Впрочем, его внезапно возникшая дружба с Манфредом позволяла надеяться, что Владимир изберет для себя путь имперского пилота, и проблема решится сама собой. Призрачная надежда, но все же лучше, чем ничего. - Кончайте лаяться! - Феликс запустил в приоткрытую дверь ванной половником. - Вы так и будете его встречать, вот в таком вот виде? Манфред выскочил первым. Ну и что толку с того, что он битый час отмывался и причесывался, если отросшие волосы теперь пребывали в творческом беспорядке, а на переносице краснела свежая царапина, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся и вовсе укусом? Феликс кивком указал на дверцу гардероба, в котором можно было достать чистую и тщательно выглаженную форму на замену той, что болталась теперь на Манфреде живописными лоскутами. Колчак буквально вытек из ванной, бочком пробираясь к лестнице наверх, но Феликс пресек попытку бегства еще одним метким броском. - Быстро собрался и пошел доделывать свое хрючево! В дверь деликатно постучали. *** - Паста просто превосходна, благодарю. Владимир сделал небольшой глоток вина, хотя, судя по количеству пустых бутылок, уже можно было бы и остановиться. Впрочем, никаких признаков опьянения Феликс не замечал. - Спасибо, что сбегал за базиликом. Без него было бы совсем не то, - Александр Васильевич свою порцию давно доел, и теперь косился на холодильник, в котором дожидался своего часа десерт. - Мне не сложно, - Владимир улыбнулся так, будто его хвалили как минимум за спасение жизни Императора. - У вас удивительно высокий уровень социального сознания, - иронично заметил Феликс. - За базиликом вам сбегать настолько же просто, насколько собрать студенческие работы нескольких курсов. Теперь у Владимира покраснели уши, что означало, что Феликс попал в цель. Это же подтверждал чувствительный пинок Манфреда по столом. Очевидно, он знал несколько больше, чем остальные, но не счел необходимым посвятить всех в это великолепное знание, и теперь наслаждался ситуацией. Феликс не мог винить его за это: он сам поступил бы точно так же. - Уже выбрали будущее направление? - продолжил Феликс. - Уверен, с вашими показателями вы легко получите место в любой имперской структуре, будь то служба безопасности или флот. - Не подхожу я для флота, - Каппель смущенно улыбнулся и сделал еще один небольшой глоток вина. - Эта чернота... Пугает меня. Я не могу находиться в открытом космосе. - Это проходит со временем, - неожиданно встрял Манфред. - Если часто практиковаться в хорошей компании, ты привыкнешь. - Я не хочу к этому привыкать, - мягко возразил Владимир, и по его тону было ясно, что этот разговор происходит между ними не впервые. - Я не хочу умереть слишком далеко от дома. - Тебе вовсе не обязательно умирать. Я часто участвую в боевых вылетах, но я все еще здесь. - До тех пор, пока кто-нибудь не зашел тебе в хвост, не так ли? - До тех пор, пока есть, кому меня прикрыть. Владимир отвел взгляд и уставился куда-то в стену с выражением мрачной решимости на лице. Манфред выглядел глубоко оскорбленным. Феликс бросил короткий взгляд на Колчака, который созерцал происходящее с видом буддийского монаха. - Я не подхожу для этой работы, - упрямо продолжил Каппель. - Я боюсь летать даже на тренажере. - А если я буду с тобой, ты тоже будешь бояться? - совершенно серьезно поинтересовался Манфред. - Нет, с тобой мне ничего не страшно, - Владимир неожиданно рассмеялся, очевидно, вспомнив что-то, известное только им двоим. - Но позволь напомнить тебе, что ты всегда летаешь один. - А если я предложу тебе стать моим вторым пилотом? Ты согласишься? - Ты на колено встать забыл, - голос Колчака звучал скрипуче, будто кто-то открыл дверь в старом покосившемся доме в лесу. - И кольца я что-то не вижу. - Предполагаю, ты тоже на колено не вставал, когда требовал от него буквально самоубийства! - неожиданно огрызнулся Манфред, на мгновение продемонстрировав острые зубы, готовые оставить на лице отца столько дыр, сколько потребуется. - Я же пошутил, Господи, - Александр Васильевич поднял руки ладонями вверх, но Феликс чувствовал, что шуткой здесь и не пахло. - Все доели? Несите торт. *** - Ты посмотри, действительно, - Александр Васильевич сунул Феликсу под нос бумаги о распределении, по которым становилось очевидно, что Каппель действительно продолжит обучение в летном. - Хотелось бы мне знать, что к этому привело. - Ты действительно не понимаешь? - Феликс закрыл ноутбук с годовым отчетом, который вполне мог подождать, так как до конца года оставалось еще месяца полтора. - Сам же про кольцо шутил. - Да, но... - Или ты рассчитывал, что он будет до самой смерти за тобой ходить, преданно глядя своими большими грустными глазами, теша твое ЧСВ и обливаясь слезами? - Феликс произнес все это с такой долей сарказма, что сам едва не отравился. - Ты слишком часто общаешься с Троцким, вот, что я тебе скажу. - Должен же я знать, что эта тварь замышляет! - Ты про таинственные исчезновения сырков? Боишься, что однажды он таким же образом украдет меня? Так и случится, если ты будешь вести себя как говно, могу честно тебе сказать. Я могу еще простить наплевательское отношение к себе (тебя это не касается, просто в качестве примера), но наблюдать за тем, как ты продлеваешь мучения человека, который и так достаточно настрадался, я не буду. Ты ведь помнишь все, не так ли? Помнишь, но крутишь мордой, делаешь вид, что каким-то непонятным образом часть Забвения все еще держится. Почему? Колчак ответил не сразу. Поболтал ногами, сидя на рабочем столе. Прошелся до окна, за которым расстилалась бескрайняя синь неба, по которому далеко внизу плыли белые пушистые облака. Вернулся обратно. Феликс терпеливо ждал. - Я знал, чем все кончится, - тихо проговорил Александр, залезая на стол с ногами. - Я достаточно стар, чтобы мой опыт, который тогда еще не был предан Забвению, помог мне просчитать возможные варианты, и возможность выбраться из этого дерьма у меня была только одна. Если бы не ты... Вполне возможно, мне удалось бы убраться, но без него все это не имело никакого смысла. Я не хотел давать ему надежду, потому что знал, что в случае, если мы станем слишком близки, он не сможет принимать взвешенных решений. К сожалению, я не учел, что человеческая душа способна на большее. Потом, когда я увидел, что происходит в кофейне, я не знал, что сказать. Все это настолько не вязалось с Владимиром, которого я знал, что... Я просто не мог поверить, что это он. Тот Владимир никогда в жизни не сделал бы этого. - О чем он тебе и сказал прямо. Тебя же не судят за весь идиотизм, который ты творил, будучи под Забвением. Все прекрасно понимают, что, теряя часть личности, ты уже становишься другим человеком. Благодаря этим наблюдениям Рафаилу удалось скорректировать процедуру, так что... - Мы не о Рафаиле сейчас говорим. - Это верно. - Ты любил Троцкого? - Ты спрашивал уже. - И ты каждый раз мне врешь. - Не вру, а недоговариваю. Имею право. Да, любил, ты это знаешь. - И его присутствие сейчас не оставляет тебя равнодушным. - Это... - Феликс усмехнулся, сообразив, куда Александр клонит. - Да, так и есть, но я бы не... - И я бы тоже не, но это не отменяет того факта, что Владимир многое значит для меня, и так будет всегда. Твой Троцкий блядун, каких поискать, от него сложно было ожидать чистого чувства. А Володя... Он другой, и то, что я потерял, неизмеримо больше, чем то, от чего избавился ты. В твоем случае мусор сам себя вынес, можно сказать. Это и потерей не назовешь. Феликс хотел возразить, но понял, что крыть ему нечем. Это действительно было так. Конечно, не слишком-то красиво было говорить такие слова человеку, с которым ты, вроде бы, находишься в отношениях, о которых сам же и просил. С другой стороны, Феликс сам вывел его на этот разговор, и вынужден был ценить откровенность. - И что ты теперь будешь делать? - аккуратно поинтересовался он. - А что ты предлагаешь? - Александр всплеснул руками. - Ничего. Мне остается только порадоваться, что он нашел для себя новый смысл жизни. - А ты? - Феликс подвинулся на стуле вправо и взял руки Александра в свои, заставив взглянуть прямо себе в глаза. - Мне все еще грустно, - признался Александр. - Но это грусть по жизни, которая давно закончилась. Грусть по тому, что могло бы быть, но никогда не случится. Грусть по тому себе и тому Владимиру. Сейчас... У меня есть все, что мне нужно. Поцелуй получился смазанным, с привкусом морской воды. Где-то вдалеке жужжал Фоккер.