Больно не будет

Ни в через день, ни через два Лекс так и не вернулась домой. Её маячок был словно не активен, что заставлял волноваться сначала Ванду и Стивена, а после и всех остальных. На такое долгое время она еще не пропадала, и даже Уэйд не мог с уверенностью сказать, где его подруга — ведь она ушла с той неизвестной, четвёртой, которую альбиноска звала просто "Кей" из-за соблюдения конспирации. Он так и сказал позвонившей Максимофф — ушла с подругой. Только приврал, что к нему она заходила ненадолго и почти сразу убежала. И что якобы не знал, что она нашла способ деактивировать маячок на четыре часа. Последний раз, по показаниям Джарвиса, след Лекс был где-то в лесах Канады, но появилась там только на секунду секунду сразу исчезла. Только на третий день наконец-то появилось хоть что-то. Телефон Стивена издал звук пришедшего уведомления, и мужчина почти сразу выдохнул с облегчением. В том, что это написала немка он даже не сомневался — если бы её похитили, то сообщение появилось бы раньше. Кажется, зря они почти что землю носом рыли. Ну, все, кроме Старка — Он спокойно заявил, что девочка погуляет и вернётся, дело молодое. Буду через два часа. И всё же, эти два часа прошли для мужчины в напряжении. Он наворачивал круги по кухне под удивлённый взгляд Зевса — ретривер наконец-то выздоровел после небольшой простуды и вернулся из вет-клиники домой, к хозяину. Кэп искал за что-то зацепиться взглядом. За белый ровный потолок, слегка блестящий глянцем, за текстуру стоящей здесь декоративной пальмы, за маленький глиняный горшочек с кустиком жёлтой розы. Этот кустик, почти завявший, откуда-то притащила Александра, а после посадила и поставила сюда — на настенные полочки с безделушками. Мол, на кухне почти всегда хорошее настроение, а цветочки хорошо растут только под воздействием тёплой энергии. И уже буквально через месяц это растение было не узнать. Объявилась пропажа не через два часа, а чуть раньше — минут на двадцать. Молча заварила себе чай, и ничего не объясняя села за стол по левую руку, хотя обычно садилась справа. И даже радостное повизгивание и скулёж Зевса были проигнорированы. Её лицо будто изменилось. Черты заострились, волосы, обычно распущенные или в небрежной косе, собраны в строгий пучок, непривычно яркая футболка ядовито-зеленого цвета и чёрные штаны. А ведь Лекс точно не держала такого в гардеробе. Она ненавидела всё кислотное и настолько яркое впринципе. Было ощущение, что она неожиданно резко постарела, но нет — напротив, кожа стала будто отфотошопленной. — Я волновался. — Это было всё, что он мог сказать. А что ещё? Предъявлять за то, что не предупредила? Так ведь уже не маленький ребёнок. Скандалить? Бессмысленно. Да и кто он ей, чтобы ругать? Отец? Брат? Никто. — Пожалуйста, не пропадай так больше. Ванда очень испугалась. — Я постараюсь. — Только и сказала девушка. Она выглядела спокойной, но не умиротворенной. — Сколько дней меня не было? — Почти три. — Он придвинул к ней вазочку с её любимым бисквитный печеньем, но вкусности остались проигнорированы. — Где ты была? Всё хорошо? — Просто голова болит. — Она устало помассировала виски. — Меня неплохо приложило головой. Я была в аномалии, той самой, куда регулярно наведываюсь. Там время... я не чувствую его хода. — В той аномалии кто-то живёт, ведь так? — Кивок. — И ты помогаешь этим людям. — Там не только люди. — Уклончиво ответила девушка. — Животных тоже хватает, да и нечисть есть. И это они мне помогают. В частности, учат. Всего понемногу. — Спрашивать, кто они, лучше не стоит, да? — И снова только молчаливое согласие. — Хочешь чего-нибудь? — Не особо. У меня всё ещё болит макушка, даже соображаю с трудом. Энн сказала, что я получила довольно сильное сотрясение, но благодаря регенерации оно быстро проходит. Ещё день-два и буду как огурчик. — Она допила чай, даже не обращая внимания на то, что проглотила чистый кипяток без сахара. — Удивительно, но я не хочу ни есть ни спать. Хотя в последнее время очень часто чувствовала себя уставшей без причин. Наверное, Док прав и мне стоит взять паузу и не пользоваться хотя бы дней пять своими силами. — Тогда о новостях, пожалуй, расскажу позже. — Мужчина чуть отодвинул от себя недопитый чай, задумчиво глядя на беловолосую. Он пришёл к выводу, что она не врёт — все признаки сотрясения были на лицо. Да и зачем ей врать? — Если что-то важное, то лучше сейчас. — Она всё же взяла одну печеньку, но поняла, что не чувствует вкуса. Ну и пускай. — Кто-то вырезал целую базу Гидры. Фьюри сообщил вчера. — Ни один мускул на её лице не дрогнул. Кажется, девушке было абсолютно всё равно, но внезапно на её лице появилось подобие улыбки. — Скорее всего, действовал целый отряд. Камер не нашли, всё было выдрано. Ни техники, ни носителей информации, ни тел, ни крови. Кто-то тщательно всё за собой подчистил. Мы бы даже не узнали ничего, если бы не засланная крыса. — Хоть что-то хорошее за эти дни. — Она слабо улыбнулась. Значит, люди приехавшие на сигнал бедствия все зачистили, чтобы ничего не досталось врагам на экспертизу. — Жаль, что я не смогла приложить к этому руку. Мне было бы приятно отправить на тот свет хотя бы несколько человек. — Ты не такая. — Он поставил свою кружку в раковину и подошёл сзади к Лекс. Его руки легли на её голову, и о чудо — неприятно свирбевшая боль стала чуть слабее. — Внутри тебя горит злоба, но ты не убийца. Сколько бы жизней не унесла по приказу, сама бы не стала убивать. Ты слишком добрая для этого. Ты слишком добрая для этого. Бедный Стив, знал бы, что что монстр перед тобой. Сколько крови пролили эти руки за последние месяцы? К горлу подступила тошнота. От стыда, от ненависти к себе. Неужели внутри действительно находится мстительное, жаждущее крови животное? Да, ночью она резала людей без удовольствия, но она желала им смерти. Искренне. — Я далеко не хороший человек, Стивен. И не добрый. — Она покачала головой и встала из-за стола, сбросив его руки с головы. — Однажды, когда я стану сильнее, то лично сверну шею не одной сотне тех, кто записан во враги. И никто меня не остановит, даже ты. Мне нужно только время, чтобы в совершенстве владеть своими силами. — Это пройдёт. — Он вернул руки обратно и мягко массировал виски, зарываясь в мягкие белые волосы пальцами. Остановился. Стянул с волос сначала резинку, которой был зафиксирован пучок, потом вторую, которая держала высокий хвост, распустил волосы и разметал по плечам, прикрытым яркой тканью. Снова вернулся к вискам, слыша вздох облегчения. — Когда-то, может через годы, эта боль внутри тебя утихнет. У тебя будут новые цели, мечты, идеи. И всё это будет казаться только сном. Неприятным, болезненным сном. — Знаешь, в твоём присутствии всегда становится спокойнее. — Она накрыла своими холодными ладонями его руки, и внутри блондина что-то неожиданно сладко вздрогнуло. Какая-то особая, почти забытая нежность. — Посидишь со мной в комнате? Можем как в долине, почитать вслух, только теперь поочерёдно и вдвоём. Или просто поговорить о чем-то, посмотреть фильм. Выбор пал всё же на книгу. Стив растянулся на кровати, глядя в потолок, а поперёк, положив голову ему на солнечное сплетение, лежала Лекса, и негромко, но эмоционально читала "Джейн Эйр". Сбоку пристроился и порядком выросший щенок, радующийся вниманию. Наконец-то оба члены его стаи, коими он принимал Стива и Лекс, были рядом. На другом конце кровати гордо восседал Фафнир. Обиженный дракончик ласкался к хозяйке, недоумевая, почему должен делить внимание с этим маленьким золотистый недоразумением. Нет, он уже привык к этому безобразию, снисходил до игр с ним, но всё равно. Разве может это нелепое и смешное создание сравнивниться с ним — красивым и несомненно более полезным? Роджерс сам выбрал книгу для немки, и не прогадал — история слабой и несчастной девочки сразу захватила альбиноску. Он в полудреме слушал её успокаивающий, мягкий голос и перебирал копну светлых, немного вьющихся волос. Если это не счастье, то что тогда? Казалось, будто после долгой холодной зимы наступила весна. Где-то внутри невесомо порхали бабочки, оседая в груди — там, где лежала её голова. Он ещё не мог дать себе отчёта в том, что именно ощущает, но уже понимал — дороги назад нет. Не теперь, когда эта маленькая, с глазами ребёнка и руками убийцы, нежная и в то же время сильная девочка так прочно заняла место в его сердце. Он даже не заметил, когда она перестала читать и переплела их пальцы, как медленно стала засыпать, умиротворенная и наконец-то чувствующая себя окончательно в безопасности. Он точно не даст её в обиду. Никому не позволит сделать больно ей, Ванде и остальным своим друзьям. Когда в комнату заглянула Максимофф, то не смогла сдержать улыбки. Белая рука обхватила крепкий торс, в то время как крепкая мужская лежала на хрупкой спине и крепко прижимала к себе. В ногах, развалившись, лежал на спине Зевс, иногда смешно дёргал носом, а Фафнир дремал, прижимаясь к его теплому боку. Невинные объятия и перемирие между четверолапыми друзьями выглядели так мило, домашне... девушка не захотела рушить это. Тепло заполнило грудь и теперь требовало выхода. Она осторожно извлекла книгу из вход второй руки Александры, накрыла их с Кэпом пледом и тихо покинула комнату. Ее путь лежал в комнату брата. Захотелось просто и без причины крепко обнять Пьетро и сказать, что он самый близкий её человек. А может и ещё кого обнять, кто встретится на пути. Её любви хватит на всех. Она даже не станет ругаться на Лекс, когда она проснётся. Ну, разве что совсем немного пожурит и кратко отчитает. Честно-честно.

***

Наверное, это было самое приятное пробуждение в жизни. Беловолосая хотела протереть глаза рукой, чтобы проще было их разлепить, но поняла, что её тело затекло. А ещё, что она не одна. Осматриваться уже смысла не было — она вспомнила, что около полудня они со Стивом уснули, и, кажется, проспали до самого заката — за окном были сумерки. Нос щекотал запах его одеколона, совсем ненавязчивый, но очень приятный и свежащий. Она потерлась щекой о его футболку, но, кажется, спал блондин всё ещё очень крепко. Ну конечно, почти три дня без сна из-за работы, а после еще волнения за неё, дуру. Она осторожно встала с кровати и пошла к ванной комнате, попутно отметив отсутствие фамильяра и питомца. Скорее всего, Ванда забрала Зевса, чтобы выгулять и покормить, а Фафнир ушёл по своим делам или сопровождал ведьму. Ему нравилось наблюдать, как она колдует, хотя попытка поглотить её магию аукнулась ему изжогой... а Старку новым диваном в игровой. Короткий, но тёплый душ, свежая одежда. Футболку, одолженную у Клок, она кинула в стирку. Потом вернёт. Выбор пал на домашние шорты цаета вишневого вина почти до колен, свободные и удобные, а футболка чёрная. Её она как-то забрала у Стива, да так и оставила себе. Волосы были собраны в лёгкую косу, чтобы не мешали, а оголенные до локтя руки почему-то быстро начали замерзать. Она поспешила бесшумно вернуться под плед, положив голову куда-то возле сердца. И приятный такой звук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Так спокойно, размеренно. Но удары в какой-то момент стали немного чаще. Его рука легла на маленькое плечо, мягко поглаживая. — Доброе утро. — Тихим, хриплым голосом, сказал Стив, и услышал переливы колокольчиков — его подруга отчего-то заливисто рассмеялась. — Вечер, Стивен. Недавно был закат. — Она наконец перестала смеяться и уткнулась носом ему куда-то в ключицу. Её самый любимый жест доверия. Тёплое дыхание приятно щекотало кожу, вызывая табуны мурашек. — Тут так тепло... не знаю, сколько часов мы тут провели, но я бы проспала ещё столько же. — Не имею ничего против. — Он сгрёб её в объятия, разместив тощее, но сильное тело полностью на себе. В позе эмбриона она без проблем помешалась на нем. Она не отталкивала, но в то же время в её жестах и движениях не было ничего что можно было бы назвать интимным. Кажется, для неё это было нормальным и привычным. Они не впервые засыпали в одной комнате и даже одной постели, но раньше это не казалось чем-то неправильным. Раньше его сердце не наливалось таким жаром, когда она просто прикасается. А теперь... Теперь всё неправильно. Слишком быстро всё случилось, слишком большая пропасть между ними, слишком невинной и маленькой она ему казалась. Слишком много слишком. — Ты задумчив. Снилось что-то странное? — Она прислушалась. Его сердце то билось как бешенное, то становилось неожиданно тихим, замедлялось. Точно о чем-то волнующем думал. Должно быть, ему снилось прошлое. — Тебе снова снились сороковые? — Нет. Просто думаю. О настоящем, о будущем. Что ждёт нас в этой жизни? — Он вздрогнул, когда случайно прикоснулся к оголенной спине. Ворот футболки сполз, оголяя плечо и часть лопатки. — Знаешь, это кажется мне странным. Разве друзья ведут себя так? — О, ты просто не видел мои ночёвки у Дженни. Её брат и парень, которые были частью нашей тусовки, часто оставались с нами. Я была самой младшей, мне часто снились кошмары. Мы почти каждый раз засыпали все вчетвером на одной кровати. Мы обнимались, гладили друг друга по голове или спине, что-то напевали. Нам было всё равно — сколько сколько лет, какого мы пола. Это просто не имело значения, потому что у нас не было никого, кроме друг друга. Никогда в этом не было ничего пошлого, ничего неприличного. Мы были как братья и сестры. И это одно из лучших воспоминаний моего детства. Ещё одним хорошим воспоминанием стал Уэйд. Дженни была в него даже влюблена. Он иногда появлялся среди нас ненадолго, потом подолгу исчезал, но относился к нам всегда как к равным. Не считал нас детьми, видя, что все мы натерпелись и видели некоторое дерьмо, иногда помогал. Часто у нас бывали задушевные разговоры. Ребята думают, что он уже давно уехал куда-то или умер, а я не могу рассказать им о том, через что он прошёл. Уилсон бы точно не хотел, чтобы они видели его таким. — Я даже знаю ещё одно твоё хорошее воспоминание. — Кончики пальцев нежно огладили холодную кожу блудного лица. — Бондо. — Не забыл. — Немка улыбнулась, но после всё же заставила себя сбросить это приятное забытье. В голову стали возвращаться картины кровавой расправы. Как смеет она этими руками, которыми без милосержия резала людей, обнимать его — тоже запятнанного в крови, но куда более чистого и невинного, чем она в свои семнадцать? Это словно осквернение чего-то священного... Девушка неожиданно холодно даже для самой себя отстранилась от тёплого тела и села к мужчине спиной, взглядом ища что-то. Она нащупала в темноте телефон и сунула его в карман. — Пойдём на кухню? Я чертовски голодна! — Нарочито весело произнесла она. Конечно же, это было ложью. Она не ела уже довольно давно, может, дня четыре, и до сих пор не хотела. Ещё одна причина этой слабости. За эти девяносто с лишним часов она только пила воду, чай, несколько раз глотала маленькие леденцы, да ещё ту печеньку, вкуса которой не ощутила. — Хочешь, я на скорую руку приготовлю что-то вкусное? — Я не особо голоден. — Он покачал головой. Прекрасный момент остался в прошлом, и пришлось выбраться из тёплого пушистого плена. Интересно, когда они этот плед натянули на себя? Не просыпаясь, или это Лекс натянула, перед тем, как уснуть. — Ты снова сменила гель для душа? Нос уловил новый запах. Вернее, целую смесь запахов. Почти непривычно, ведь обычно от почти детской кожи пахло какими-то цветочными духами. — Я захотела что-то новое. Шампунь оставила с запахом кокоса, уж больно он мне нравится, а вот гель теперь вишнёвый. И кажется я совсем забыла о парфюме. Она хотела взять флакон с тумбочке, но её рука была остановлена одной простой фразой. — Не надо. — Блондин уже подошёл к двери. — Хотя бы не сейчас. Мне очень нравится этот запах. Он тебе подходит куда больше парфюма. — Разве? — Она рассмеялась. Какой же Кэп иногда ребёнок. Как минимум смотрит на неё совсем как один мальчик, которого она случайно увидела — как на что-то новое и неведомое. Одновременно тепло и будто впервые увидел. — Да. Ты так кажешься более настоящей. — Он мягко обхватил её руками, прижимаясь к спине. Лёгкий поцелуй в макушку. Самое большее, что он мог себе позволить в её сторону. — Пойдём, Ванда наверняка захочет присоединиться к нам. — Тогда я точно что-то приготовлю. — Она натянуто улыбнулась, но мужчина не заметил этого. На быструю руку были приготовлены совместными усилиями паста и шарлотка. Неожиданно к ужину присоединились почти все — сегодня, на удивление, было многолюдно. Не хватало только Роуди, Сэма, Пеппер и Нат. Даже Старк выполз из мастерской, как он выразился, "на этот божественный запах яблок". Получились весьма семейные посиделки: Тор постоянно шутил и рассказывал истории, Вижн, не нуждающийся в пище, с интересом расспрашивал, как именно, с какими пропорциями и ухищрениями готовила Лекс, Ванда даже не стала отчитывать подругу... пока что, при всех. Беннер рассказал о новом прорыве в своих исследованиях — его целью было разработать нечто вроде сдерживающей сыворотки. Подобные технологии уже существуют — ошейники, подавляющие сверхспособности, препаратов для инъекций, который на некоторое время блокируют силы, но сильно вредят здоровью. А он хотел сделать именно сыворотку, которая не сдерживает, а лишь приглушает. Для тех, кто не может себя полностью контролировать, но не хочет запираться в четырёх стенах, боясь навредить людям. Тони что-то в своих костюмах модернизировать начал, Пьетро был очень сонным и вымученным. Ещё бы, четыре часа, как с задания. Клинт поделился с Лекс новостью, что по случаю Рождества хочет всю команду пригласить к себе в гости, дабы отпраздновать в кругу самых близких. Пожалуй, тише всех себя вёл Роджерс, но это было как раз нормально. Интересно, а как бы вела себя тут Салли? Ей бы точно понравилось, девушка была в этом уверена. Стоило только переступить порог комнаты и дать Джарвису команду запереть дверь и не пускать никого, как Лекс упала на кровать и обняла подушку. Она беззвучно рыдала в неё, то проклиная себя, то жалея. Одновременно понимала, что не могла иначе, что не сдержала бы в себе эту жгучую ненависть, но... но у этих людей могли быть семьи, любящие их дети. У неё тоже когда-то забрали так отца. Он погиб в Афганистане, а убил его кто-то такой, как Стив, или Роуди, или Клинт. Те, кому отдали приказ. Или кто-то, как она — желающий своему врагу смерти не чтобы выжить, а чтобы заполнить жгучую пустоту внутри. Но ведь эти люди забрали у неё семью. И её отец забрал у кого-то кормильца или даже мать. И дед занимался этим. Теперь это родовое проклятие перейдёт к ней. Убивать тех, кого в подвал приводила Клокворк было проще. Их было, за что ненавидеть, ведь девушка чётко знала, кто они, сколько судеб сломали и кто будет по ним плакать. Там она взвешивать все за и против и воздавала человеку по его заслугам, как судья. Но разве она может взять себе это громкое прозвище? Разве имеет права судить кого-то, подвергать пыткаи и лишать жизни? Она не знает, что их привело к этим действиям, какие травмы и ужасы они пережили, как могут любить кого-то и жить какой-то идеей. Скольких же людей она лишила жизни, по своему желанию или нет? А сколько из них действительно заслужили свою смерть? Ведь достаточно, пожалуй, было сделать так, чтобы они просто не могли больше причинять кому-то боль. Ведь есть же в странах некоторых химическая кастрация для педофилов. А ещё лучше было набрать компромата и сдать с человеком властям. Такой своеобразный Бетмен — работать без убийств, может даже клеймить. Но теперь уже думать об это, пожалуй, поздно, ведь сделанного не вернуть. Конечно , она теперь может попытаться сделать всё иначе, только вот прошлое так и останется грузом, который она сегодня, правда, совсем немного облегчила — два часа, о которых она писала Стиву, были проведены у отца Бенедикта. Он знал абсолютно всё, вплоть до подробностей. Но всё равно отпустил ей грехи. Он не осудил, не начал её бояться, лишь печалился, потому что понимал: как бы потом за это девушка не расплатилась в мире ином, её муки начнутся уже сейчас. Подушка в белых руках пропиталась слезами. Лекс почувствовала некоторое облегчение и сделала глубокий вдох. Её лёгкие наполнились запахом одеколона, тёплой кожи и чего-то напоминающего осенние листья. Запах живого человека.