***
— Ну наконец-то, — почти прошипел безликий. — Я ожидал, что ты придёшь быстрее. — Так это был призыв? — Догадалась Александра, подходя к столу, за которым сидел ее родственник. Слендермен поднял голову, нечитаемым взглядом оглядывая пришедшую. Судя по всему, он был в ужасном расположении духа и сегодня альбиноске могло неплохо достаться, но пока что никакой агрессии он не проявлял. — Нравится? Моё изобретение, придумал для прокси. Игнорировать зов долго невозможно, но у тебя более ослабленная версия. — Он щупальцами взялся за сервиз на подносе и налил чай в две чашки, а в одну ещё докинул сахара. — Помнится, ты кладёшь две ложки. — Я ни разу не пила чай при тебе. — Заметила Лекс, принимая чашку. — Зачем я здесь сегодня? Тренировка, кажется, завтра ночью. — Мне просто нужна компания. На белом лице без глаз появилась чёрная щель от уха до уха. Девушка знала что за ней скрывается ряд опасных, острых зубов. Кто знает, может её способность открывать челюсть шире нормального по человеческим нормам, которую она когда-то продемонстрировала Неду и Питеру, берет свои корни не от связи с фамильяром? Зубы ведь тоже заострялись, разве что язык не такой длинный и гибкий. — Тебе это не свойственно, но я не против остаться ненадолго, мне главное вернуться хотя бы через час, чтобы не хватились. Но я все еще чую подвох. — Не зря я развивал в тебе чутье, хоть что-то получилось вбить в голову. — Он почти залпом проглотил свою чашку. — Я хочу показать тебе одно место. — Тогда прогуляемся. — Лекс допила, встала и протянула мужчине руку. Он обхватил её ладонь своей, ещё более ледяной и через секунду она словно провалилась в дыру. Стоило моргнуть, как они оказались в каком-то старинном доме. Нельзя было назвать его маленьким — почти что особняк, но он показался смутно знакомым. Она видела похожие в местах, которые когда-то опустошил безликий. — Мы в Норвегии. — Пояснила мужчина и повёл её на второй этаж. — Знаешь ли ты, что безликие помнят себя буквально с рождения? Наше мышление отличается от человеческого. Мы думаем быстрее, наша память лучше. Она не идеальна и образы размываются, но какие-то моменты остаются навсегда. — К чему ты ведёшь? Лекс провела рукой по перилам. Потемневшие, отсыревшие, из еловой древесины. Дом был заброшен уж точно не меньше сотни лет. На столах в столовой скатерти кружевные, ручной работы, шторы поеденные насекомыми — печальная картина. Такая милая, нежная опустошенность, которую все испытывают в подобных местах. Это место спало немало десятилетий, пока его не потревожили и будет спать ещё не меньше. За окном с силой валил снег, но внутри было не так чтобы холодно — окна чудом остались целы, ставни в основном закрыты. — Мне пришлось долго копаться в памяти своей и своих братьев, чтобы найти твои истоки. Твоя кровь оказалась слабее, чем обычно ожидается от выживших детей, но мы не такие уж и дальние родственники, как выяснилось. — Мужчина остановился перед дверью в какое-то помещение на втором этаже. — Ты родилась в этой комнате в тысяча восемьсот девяносто пятом году. Тебя назвали Элиза. Дверь медленно открылась, являя взгляду что-то, что совсем не вязалось с общей картиной дома. Внутри не было ни пыли, ни снега. Мебель словно новая и нетронутая, стояла парочка черно-белых фотографий на комоде напротив большой кровати, прикрытой балдахином из плотной, но тонкой ткани, слегка просвечивающейся под лунным светом. Лекс показалось что она слышит детский плач, который быстро сменился смехом. Женский голос, лепечущий что-то нежное. Она нерешительно подошла к кровати и отодвинула ткань, уже зная, что увидит там. На кровати лежало тело темноволосой красивой женщины. Кожа была обескровленной, болезненной, но следов разложения не наблюдалось. Глаза закрыты, из-за чего определить цвет было невозможно, но руки сложены на груди, а само тело чуть больше чем на половину накрыто одеялом. Щупальце чуть отодвинуло край ночного платья, показывая уродливую рану. Пулевую. — Это... — Девушка сглотнула, пытаясь осмыслить происходящее. Всю свою жизнь она считала родителями совершенно других людей. Как странно было находиться здесь сейчас и пытаться уверить себя в реальности происходящего. — Это моя мама? Хотя о чем это я, конечно же это она. Не в твоих привычка шутить. — Это единственный вопрос, который ты хочешь задать? — В своей привычной манере спросил мужчина, но тут же сбавил обороты. Не та ситуация. — Я могу рассказать все, что знаю, но это совсем мало. Ты могла бы получить больше ответов от своего деда. Я ещё не говорил ему, кто вы друг другу. Девушка некоторое время молчала, подбирая вопросы. У неё было чуть меньше часа, чтобы узнать правду о своём рождении, но она словно внезапно разучилась думать. Что самое важное из того, что крутится в голове? — Кто её убил? Почему? Пожалуй, сейчас это интересовало её больше остального. Месть. Она всегда первым делом рвалась мстить, как это было с приемными родителями, но отказываться от своей цели по вырезанию одной нехорошей организации точно не собиралась. Просто у неё появится ещё одна цель. — Их уже нет вживых. Он убил всех причастных, не тронул только их детей. — Ужас леса снова пробежался по верхнему слою мыслей альбиноски. — А убили её по той же причине, по которой пытаются убить меня и моих подопечных. Нас считают монстрами. Её обвинили в том, что она дочь нечистой силы и устроили самосуд. Один точный выстрел из револьвера. Тебя сочли мёртвой и не стали трогать, вероятно ты уже тогда впала в стазис... — ...Из которого меня каким-то образом вывели семнадцать лет назад. — Поняла девушка. — Что со мной было? Почему я проспала больше сотни лет? — Такое было и с Оффом, когда он только стал одним из нас. Единственный выживший безликий, который не родился таким и был создан искусственно из человека. Тело и энергетика конфликтуют между собой, перестраиваются друг под друга. Иногда эти процессы занимают десятилетия, как у вас. Правда, ему понадобилось больше времени. — А мои отец и дед? — Задала второй волнующий вопрос девушка. — Отец человек, умер в один день с Анной. — Безликий что-то задумчиво крутил между пальцами, судя по всему монетку. Интересно, зачем он их носит? Как антистресс? — А дедушка — мой старший брат. — Ты хочешь сказать...? — задала вопрос Лекс. — Да. Молчание. Гнетущее, тяжёлое. В жизни бы девушка не поверила, что безликий с весёлой улыбкой, костюмом в ярких пятнах и с колокольчиками на щупальцах — её ближайший живой родственник, она впринципе не думала, что тот может чувствовать влечение к женщине. Как же он был зол, раз всех убил... и как раскаивался наверное после. А может быть и нет, все же Анна была его дочерью. Анна... "Мою мать звали Анна! Не Амелия!" — от этой мысли голова шла кругом. Вот она, её мама. Мёртвая, но все ещё прекрасная, такая похожая лицом и телосложением. Почти живая. — Он никогда не упоминает её вслух, имя дочери для него табу, не вороши старые раны. — Попросила Слендер. Кажется,тон действительно любил брата, любил и переживал. — Я узнал обо всем первым, так как приглядывал за вами и первым попал сюда, но тебя уже забрали, а после ярости брата допрашивать было некого. Мы оставили здесь временную петлю, чтобы сохранить тело и комнату так, как оно было, только убрали кровь. — Я просто не верю в это. Полный бред. — Лекс просто села на пол там, где стояла. Скрестив ноги по-турецки, немка (?) сцепила руки в замок и закрыла глаза. — Таких совпадений не бывает. Сначала я нахожу Салли, она ведет меня к тебе знакомиться, каким-то чудом меня не убивают, и как итог мы оказываемся родней. Так не бывает. — Нити судьбы переплетены непредсказуемо. Возможно, если бы ты не пропала много лет назад, то уже была бы мертва. Пока что ты единственная живая девушка с кровью безликих, последнюю убили в тридцатые годы. — А у тебя были дети? — Поинтерисовалась беловолосая. Никакого ответа. Просто стоял за спиной и словно размышлял о чем-то, будто находился в одиночестве. — Были. Все кроме одного родились мертвыми или не родились вовсе, а мои потомки из-за частого смешения крови потеряли силы и теперь живут в Италии. К сожалению, после стольких столетий остались только люди. Это было откровением, не иначе. — А если у меня будут дети, то каков шанс что они не умрут в первые минуты жизни? — Зависит от отца. Если за несколько попыток ничего не получится, то придётся прибегнуть к кровосмешению, на генах ребёнка это отразиться только положительно. — Просветил девушку родственник. — Что-то ещё? — Пока что нет. Оставь меня с ней, пожалуйста. — Разумеется. — Он отвернулся. — Тренировку перенесём на послезавтра. У меня есть дела на следующую ночь. И найди время поговорить со Сплендером. Через мгновение мужчина исчез, а Лекс села на край кровати. Кончики пальцев нежно провели по лбу, высоким скулам, аккуратному подбородку. Огладили чуть суховатые тёмные волосы. — Ты так красива, мама. — Едва слышно прошептала Элиза. Она аккуратно легла на кровать и обняла холодное безжизненное тело. Не было биения сердца, которое она привыкла слышать когда кого-то обнимала, тепла и даже реакции, но... так болезненно-сладко от происходящего. Одинокая тёплая слезинка стекла на мёртвую кожу, даря ей капельку своего тепла, которое быстро рассеялось. Мимолетное, как их совместное время тогда, много десятилетий назад. — Мамочка... — Альбиноска словно пробовала это слово на вкус. — Я бы так хотела познакомить тебя со своей семьёй. Они бы тебе понравились, правда. Ты бы мной гордилась, мамочка. Почти час Меллендорф молча лежала рядом с трупом матери прежде чем нашла силы поцеловать покойницу в лоб, встать и снова осмотреться. В углу комнаты стояла накрытая простыней колыбель почти белоснежная из-за необычной породы дерева. Пальцы легко отвернулись ткань. Внутри лежала совсем лёгкая серебряная погремушка с колокольчиком и что-то тёмное. Лекс погладила погремушку, вновь будто бы услышав детский смех, но наваждение быстро прошло. Она протянула руку к тёмному предмету и ахнула — это было что-то напоминающее подвеску. Старинная, её время почему-то не пощадило или она была такой уже в те годы, когда эту комнату ввели в стазис. Девушка подняла цепочку и рассмотрела. От цепочки вместо привычного обычного "крючка" шёл декорированный под рукоять меча, а через пару-тройку миллиметров лезвия расцветала роза с маленьким камнем в центре, но рассмотреть деталей или цвета она не могла. Изделию требовалась хорошая чистка. Немка забрала себе украшение и накрыла колыбель. Посмотрела на фотографии — мать и отец, высокий молодой человек с немного вытянутым лицом, очень выразительными скулами и светлыми глазами, цвет которых, увы, определить было невозможно. И у мамы там волосы были светлее, чем сейчас. На второй фотографии была совсем юная Анна, обнимающая мужчину без лица, но в шляпе. Это точно был её отец, но ещё в однотонном костюме, без выпущенных постоянно щупалец, но уже с доброй улыбкой. На обоих фото на ней был кулон с мечом и розой. На первом этаже беловолосая ушла в тень, тщательно запоминая где именно находится. Кажется, это была северо-восточная часть страны, сам дом находился в аномалии, благодаря чему был защищён от людей, но вокруг словно были натянуты яркие, с красными вспышками нити. Безликие поставили что-то вроде "сигнализации" от пришедших сюда любопытных, и судя по количеству костей возле особняка такие были регулярно. Выйти из тени в батутном центре и спрятать украшение в спортивную сумку, умыться, вернуться к остальным. Что может быть проще, казалось бы? Но сил хватило только на первые два действия и девушка села на скамейку, обняв руками голову. Безумно хотелось спать. — Всё хорошо? — Наташа зашла в переодевалку и полезла в свою сумку в поисках чего-то. — Да. Да, все хорошо. — Рассеянно ответила Лекс. — Я немного прогулялась и чувствую слабость. И голова болит. — Позвать Стива? — Предложила шпионка, не зная что ещё может сделать. — Позови пожалуйста Пьетро, — Тихонько попросила Лекс. — Знаю, это немного странно, но сейчас мне надо поговорить с ним. — Как скажешь, — Рыжеволосая потрепала девочку за щеку. Все-таки эта малышка ей нравилась своим боевым духом и в меру заводным характером. — У вас свои тайны, я понимаю. Я сейчас позову его. — Спасибо. Не прошло и минуты, как Максимофф сидел рядом, готовый внимательно слушать. — Я нашла маму. — Почти шепотом уведомила его подруга. — Её убили в тысяча восемьсот девяносто пятом. Через несколько дней после моего рождения. Я спала в стазисе сто три года, пока тело не подстроилось под способности, может пару раз просыпалась. — Хочешь сказать, тебе сто двадцать лет? — Провел несложные вычисления спидстер. — Да. И меня зовут не Александра, а мою мать не Амелия. — Беловолосая откинула назад голову, тяжело вздыхая и вспоминая подпись на фотографии. — Моё имя Элиза Элден. Я дворянка по отцу и нелюдь по матери, а мои дальние родственники оказались не такими дальними. Мой дедушка жив и мы все это время не знали, кто друг другу, а он не знает и до сих пор. Стоящий за дверью Стивен, который так и не решился войти, облокотился о стену. Случайно подслушанный разговор болезненно саднил сердце. Неужели она ему не доверяет?***
Проснулась Лекс в гордом одиночестве, потому что Капитан не стал оставаться с ней на ночь (вернее, на утро) и ушёл к себе. Проспала она всего два часа, значит сейчас около восьми утра. Но разговаривать с дедушкой сейчас... нет, она не готова. Точно не сейчас. Лучше попытаться очистить украшение, а если не выйдет, то прибегнуть к помощи ювелира. Или лучше сделать это сразу, чтобы не повредить ничего. Найти хорошего ювелира оказалось не так чтобы сложно — Подсказала Джарвис, стоило только сказать, что чуть повредилась любимая серёжка. Дальше дело было за малым. Чистка заняла не так чтобы много времени — что-то около двадцати минут, и в руках мерцает платина. Крепкий, устойчивый к окислениям старинный сплав с кусочком нежно розового турмалина в середине розы. Ювелир предлагал большие деньги за это и контакты коллекциониров — вещички оказалась почти в два раза старше нынешней владельцы, но Элиза отказалась. Этот маленький кулон был ей дороже любой другой вещи и сразу же занял свое место на шее, опускаясь до верхней части груди и едва касаясь ложбинки между мягкими небольшими полушариями. Вторым пунктом стал дом Лейлы, где были оставлены записка с извинениями за долгое отсутствие и коробка дорогих конфет, а так же письмо и сладости для Кэтти Прайм с просьбой успокоить взбешенную Горгону в случае чего. Последним местом, куда отправилась девушка, стал магазин со свежей выпечкой. Накупив там горячо любимых сырных булочек и палочек из сырного слоёного теста, она отправилась к себе, оставила часть покупок в буфете, завалила чай во френч-прессе и только переправив все к себе наконец-то решилась поискать информацию. — Джарвис, ты не мог бы мне помочь с поиском информации? — Попросила Лекс. — Для вас почти все что угодно, мисс. — Услужливо, даже почти ласково ответил ИскИн. — Недавно я разговаривала с каким-то незнакомцем в кафе, и у нас зашла речь и дворянских семьях Великобритании, а после и Норвегии. Я хочу почитать о последних. Мы говорили о конце девятнадцатого века и он рассказал мне о том, что якобы последнюю представительница рода Элден казнили за то что она была ведьмой. Но я не особо верю в это. — Вам не соврали, мисс. Во всемирной библиотеке есть легенда или предание об этом. Желаете узнать подробности? — Лучше коротко. — Попросила немка. — Я просто хочу убедиться, что мне не врали, потому что насколько я помню гонения прекратились ещё в тысяча семисотых. — Последними представителями рода были Арне Элден и его жена Анна Элден, судя по церковной книге и учетным книгам ныне заброшенного из-за климата поселения к северо-западу от нынешнего города Вадсё. Арне Элден погиб при попытке спасти свою супругу, Анну Элден застрелили, а их дочь была найдена уже мёртвой в колыбели и похоронена за оградой церковного кладбища, что обычно делают с самоубийцами и обвиненными в связями с нечистой силой. Семье приписывали связь с нечистью, сатанизм, синдром Ренфилда и прочее. Гербом семьи были меч и роза, цвета белый, серый и красный. — Спасибо, Джарвис, этого достаточно. — Меллендорф поблагодарила электронного друга. — Теперь я уверена, что мне не врали. Расскажи мне о королеве Виктории, её мы тоже обсуждали. Отвлекая таким образом ИскИна и всячески забалтывая его, девушка села поедать булочки и рисовать, впечатленная приснившимся ей сном. Руки чесались сделать портрет матери. Первый портрет настоящей матери.***
В теплой комнате сплошь из светлых тонов тихонько горела единственная свеча. Молодая женщина бережно прижимала к груди маленькую жизнь нежно улыбаясь и тихо напевая что-то. Она положила ребенка в колыбель, после чего подошла к окну и прежде чем закрыть резные еловые ставни мечтательно посмотрела на небо. — По черному небу над гладью снегов Летит повелитель холодных ветров, Огромным плащом заслонив небосвод. Всё дальше стремя свой незримый полёт – «Спи, спи, спи, мой малыш, – Он голосом грубым уныло поёт: Спи, мой малыш».