Больно не будет

— Это точно покушение. Они не могли просто обвалиться . — Сиф мотала круги возле лежащей без сознания девушки. Смотреть на неё было тяжело. — Ну и чего молчите? Надо что-то делать! — Расследование уже идёт. При всем моем желании сделать что-то со всем этим нас отстранили от дела как предвзятых лиц. — Хогун молча сидел возле постели невесты. Из всех присутствующих он проявлял меньше всех эмоций, но его переживания были самыми яркими. Воина страшил тот миг, когда девушка очнется и увидит себя. Хватит ли ей сил справиться с навалившимся? — Мы не можем сидеть без дела. Можно действитовать тайно. У Тора есть полномочия доправшивать кого угодно. — Непривычно мрачный Фандрал был настроен решительно. — Сиф права. Нам доверили ребёнка и мы не уследили. Дело чести — самим наказать того, кто покусился на товарища по оружию и друга. Воцарилось молчание. Уже три недели еловолосая пребывала в искусственном стазисе, медленно восстанавливаясь. Сегодня её должны были вернуть в сознание. А смотреть на альбиноску действительно было почти физически больно. Она оказалась в самом центре обвала и пострадала больше остальных. Никто не успел среагировать. — Она справится. — Тор сидел на краю кровати, положив руки на рукоять Мьельнира. — Это не худшее, что случилась. В конце концов, она хорошо работала обеими руками, но ведущая для неё правая. Он был прав. Вышедшая из стазиса девушка не устроила истерику, осмотрев себя сначала лёжа, а после встав у зеркала. В больничной сорочке было хорошо видно изувеченные конечности, почерневшие и посеревшие от количества гематом и покрытые множественными порезами. Ходить ей ещё было нельзя, но кажется норвежку это не волновало. Она прихрамывая поворачивалась в разные стороны, рассматривая себя и мрачно усмехаясь, пока ей перечисляли травмы. Множественные переломы уже начали заживляться силами лекарей, ращрезанное сухожилия на ноге тоже обещали восстановить за несколько месяцев — это не Терра, медицина в сочетании с магией могла и не такое сделать. Но руку её спасти не смогли — из той каши просто невозможно было собрать обратно что-то хотя бы похожее на человеческую кисть. Покрасневший пульсирующий обрубок почти не болел благодаря множеству анальгетиков, но выглядел отвратительно. Попытка по привычке пошевелить пальцами ничего не приносила, кроме фантомных болей. Запястье удалось сохранить, но часть плоти вдоль лучевой кости было уже не нарастить. Лицо было обезображено большим разрывом на щеке, за ухом была небольшая вмятина, один глаз почти не видел, но это обещали со временем исправить, если только конечно было возможно что-то сделать. Медицина не всесильна. — Могло быть хуже. — Глухо сказала девушка, внутренне содрогаясь. Она раздирала свою кожу в истерике, надеясь потерять красоту. Мысли оказались материальны. Больше её нельзя было назвать одной из первых леди Асгарда. — Мне смогут сделать протез? Тор облегчённо выдохнул, видя что девушка не сильно обеспокоена изменениями в своём теле, хотя несомненно ей было больно передвигаться. Мужчина помог подруге вернуться к кровати. — Я попросил заняться этим Даина и ещё одного мастера. Думаю, другу ты бы точно доверила свою руку, не так ли? — Он приподнял подушку, чтобы Лекс могла принять положение близкое к сидячему и поесть. — Но тебе придётся провести здесь ещё около месяца, а после каждый день приходить до полного восстановления. Берт будет приносить тебе всё, что попросишь. Мы постоянно будет навещать тебя. — Ты правильно сделал, что выставил остальных за дверь. Мне было легче увидеть и принять все без лишнего внимания. — Лекс слышала разговоры на повышенных тонах, происходившие за дверью синего лазарета. — Что они думают о случившемся? — Решили в обход приказов самостоятельно разыскать того, кто совершил покушение. Переживают и боятся, что ты впадешь в уныние, но я рад, что все оказалось не настолько ужасно, как они думали. Лекс горько покачала головой, заставив себя сдержать соьирающиеся в уголках глаз слезы. Конечно она не была на самом деле так спокойно. Все произошедшее казалось ей ужасным. Шутка ли, потерять руку, зрение в одном глазу и возможность нормально ходить на долгие месяцы — если не годы. Когда-то она говорила, что предпочла бы смерть потери конечности, бытие инвалидом пугало больше тёмной неизвестности. Никогда норвежка не могла понять, как люди находят в себе силы жить без руки или ноги, а то и без всего сразу. Но сейчас, стоя перед зеркалом в скорбном принятии произошедшего, она начала понимать их. Левая рука — не конец света, тем более что кисть сохранили, значит возможно протезирование с подвижными "пальцами". И все же было отвратительно. Она вновь стала противна сама себе. — Справлюсь. — Тихо сказала она себе, но мужчина подумал, что обращаются к нему. — Можешь их впустить. Надо успокоить наших друзей, пока они не разнесли весь чертог по камешкам. Во всем произошедшем ей виделся всего один плюс — это происшествие свяжут с первым. Кто устроил обвал театра совершенно неясно, но никто даже не подумает, что убийство девушек и покушение — дело рук двух совершенно разных людей. Разумеется, первым возле искачеченной Элизы оказался тот, кто имел на неё права. Её жених. Она привычно протянула к нему здоровую руку и переплела пальцы. Присутствие воина приносило успокоение в её душу. Этот человек умел успокоить её без слов в трудные минуты. Брак с ним уже давно не казался плохой идеей, как это было в начале. Любовью не пахло и беловолосая с сожалением понимала, что никогда не полюбит мужчину — хотя он был этого более чем достоин, — но это не помешало ей привязаться к нему вполне искренне. В ней заново родился страх смерти близкого человека. — Как ты? — Низкий голос звучал хрипло. Он тоже кричал за дверью на товарищей, пытаясь их образумить. Ни разу до этого на её памяти ванир не поднимал голос нигде кроме поля боя. — Жить буду, сражаться смогу. — Её ответ был лаконичен. — Не все так страшно, как кажется. Немного времени и вернусь в строй. Я ещё задам жару остальным оруженосцам. Не смотря на то, что держалась она бодро, воины видели насколько наигран этот позитив. Им не впервые было наблюдать, как товарищи теряют здоровье. — Ты молодец, что не теряешь боевого духа, — Вольштагг вошёл последним, а после сделала шаг в сторону. За его спиной стоял ребёнок лет десяти на вид. — Малышка Ви захотела тоже тебя поддержать. Лекс с удивлением поймала себя на мысли, что не смотря на год жизни в городе впервые видит дочь друга. До этого она лишь мельком могла замечать рыжеволосую девчушку на праздниках, но никогда не говорила с ней. Девочка была похожа на отца — рыжеволосая, с добродушной улыбкой, довольно широкими и мощными плечами. Одета она была не стандартно для своих сыерстниц — вместо платья на ней был наряд, похожий на таковой у оруженосцев, то есть штаны и туника, но эта больше напоминала футболку. Тело её было не по годам развито, а лицо пусть не очень красиво, но миловидно. Особенно когда она смущённо и широко улыбалась, как сейчас. Альбиноска даже не пыталась сдержать искреннюю тёплую улыбку, саму собой просящуюся наружу. — Привет, — поздоровалась она. — Я Элиза. Можешь звать меня просто "Лиз". — А я Вигдис, лучше просто "Ви". — ответила малышка, пародируя манеру разговора новой знакомой. — Я видела твои выступления. Ты так красиво танцевала на сцене! Все присутствующие прикусили язык, но к счастью Лекс совершенно не задело упоминание её эпизодических ролей, которые отныне из-за пострадавшего лица закончатся. Та с удовольствием отвечала на вопросы ребёнка, без стеснения показала любопытной лисичке свою зашитую культю. Та не проявила ни страха, ни отвращения, не надоедала соболезнованиями. И это было куда лучше взглядов от друзей. Полукровка хотела чувствовать себя человеком, а не инвалидом. Потекли тихие и скучные дни в ожидании восстановления, а после они превратились в недели, месяцы... Изо дня в день повторялся один и тот же сценарий: визиты, долгие неприятные процедуры, часы за учёбой, иногда приходила послушать пение старшей подруги Ви, несколько раз навещала свою спасительницу асинья Бера вместе с маленькой Элизой. Девочка уже научилась держать поднятой головку, но попытки ползать были безуспешны. После все продолжилось, но не в синей комнате, а в своей собственной. Тогда же она получила свой протез из неизвестного, напоминающее серебро металла. На удивление, он подчинялся не хуже родной руки. Пальцы двигались, стоило только попробовать пошевелить ими как будто рука на месте, но тонкие манипуляции были невозможны. Этого хватало чтобы держать кинжал и даже криво писать и Лекс хватало этих возможностей. Её доверие к мастеру-артефактору возросло ещё больше. Через семь месяцев она смогла нормально ходить и даже бегать, пусть не очень быстро. Не смотря на примитивные упражнения в меру сил мышцы несколько атрофировались, но оруженосец была настроена быстро вернуть себе физическую форму. Единственное, что печалило её — вернуть зрение полностью не вышло. Единственным выходом было начать носить линзы, но до них прогресс Асгарда как-то не дошёл. Просто не было надобности благодаря существованию очков. Нет, улучшения были, со временем она приспособилась жить с дефектом. Но далось это все равно тяжело. За восстановлением боевых навыков незаметно пришло время отмечать второй год жизни в городе богов.

***

Знакомство с родителями жениха вызывает волнение у любой девушки. Даже у той, что не влюблена. Два с половиной года с переезда были ознаменованы именно этим событием. Лекс идея была не по вкусу, совершенно точно нет. На её теле больше не было гематом, но щеку по прежнему уродовал тянущийся от скулы и почти до уголка губ розоватый углублённый рубец. Тонкий, но заметный, он делал её старше на вид, однако маскировать его макияжем она принципиально отказалась. Зато не отказалась от перчаток, закрывающих протез и многочисленные свежие ссадины на здоровой руке. В боях она больше не участвовала, но стабильно тренировались, мелкие повреждения были неизбежны. В этот сезон дождей что в Асгард, что в других мирах впервые за долгое время пошёл снег, а потому одеваться пришлось соответствующе. Сидя на Диамант, сопроыождаемая женихом и фамильяром, Лекс куталась в чёрный плащ с меховым воротником. Не смотря на накинутый капюшон снег все равно летел прямо за ворот, но она стойко терпела эти неудобства, ведь сама настояла на том, чтобы биврест открыли подальше от города и у неё было время подготовиться морально. Ничего хорошего она от этого знакомства не ждала, хотя надеялась на лучшее. Мужчина ехал рядом и не говорил ни слова, но временами невольно любовался невестой. В чёрном с серебряной вышивкой на подоле, скромном декольте и краях рукавов строгом платье она походила на женщин древней Скандинавии. Ему довелось застать часть тех времен и видеть жён коннунгов, воин был горд сравнить свою возлюбленную с теми великими девами. Все они держали меч в руках не хуже мужчин, Элиза почти ничем не отличалась от своих возможных далёких предков. Её тонкая, скрываемая плащом фигурка с расправленными плечами выглядела воинственно. Воинственно настроенный воробушек. — Какие они? Это был первый раз, когда полукровка спросила о родителях Хогуна. — Мать... Она довольно строгая. Гордый потомок богов, что гордится своей кровью, смелая и приверженная старым традициям. Едва ли она одобрит мой выбор. Она всегда хотела, чтобы я женился на таком же потомке какого-то древнего рода. — Звучало не очень утешающе, но по крайней мере честно. Лекс сжала губы. Едва ли свекровь вообще примет факт появления у себя невестки из Мидгарда. Вряд ли с этой женщиной получится быть в хотя бы нейтральных отношениях. Типичная ситуация из анекдота... — А отец? Ван неожиданно хмыкнул и таинственно улыбнулся. — Будь собой до конца. Ты ему понравишься. Больше они не сказали ни слова за всю дорогу. В какой-то момент в голову норвежки пришёл логичный вопрос: почему госпожа по крови, женщина имеющая явный статус в обществе, жила в глуши долгие годы и лишь с уходом сына перебралась к мужу? Но расспрашивать об этом будущего супруга было же поздно. Они въезжали в город, название которого девушка даже не стала спрашивать. Он был небольшим по её меркам. Множество двух- и трехэтажных домов разного достатка, фонтаны, аллеи. Если бы не причудливый стиль, до было бы похоже на жилые районы типичного американского города... Уйдя в сравнения и погрущившись глубоко в мысли Лекс не заметила, как воин протягивал к ней руку, чтобы помочь спуститься. Фафнир, до этого сидящий за спиной хозяйки на крупе быстро привыкшей к нему кобылы, спустился на землю и с любопытством осматривался, крутя мордашкой. Их встречали и хозяева, и немногочисленная прислуга, однако сам дом был явно не из бедствующих. Впрочем, много ли надо старикам и стоит ли удивляться? Леди Хельд оказалась именно такой, какой её представляла полукровка: статная дама с проседью в чёрных волосах, с гордо выпрямленной спиной и влагой в глазах от радости встречи с сыном. На невесту она глянула вскользь. Появлялся вопрос, была ли она тоже воином. Зато ярл Варди сумел удивить. Когда-то Хогун описывал его как старого вояку, огрубевшего и местами жестокого, но перед ней оказался просто добродушный мужчина лет шестидесяти на вид. Не смотря на довольно устрашающие шрамы выглядел он дружелюбно настроенным и с интересом рассматривал гостью. Как требовали традиции, девушка и воин встали на колени перед старшими, прося благословить их. Глава семьи положил руки им на головы, прошептав что-то, после чего все направились в дом. Уже был подготовлен обед, за которым и должно было состояться знакомство, но разговор никак не вязался. Девушка без аппетита медленно понемногу ела запечённые овощи, потеряв желание наслаждаться пищей из-за волнения, в то время как её наставник ощущал себя более свободным. И в этом не было ничего удивительного. Он был в своём доме. — Так... Кто вы, леди Элиза? — Начал разговор ярл, капитан городской стражи. Сразу становилось ясно, глядя на кого сын выбирал свое будущее. — На данный момент я оруженосец, скоро буду сдавать экзамен на воина, чтобы стать девой меча и кинжаллов, как леди Сиф. — Слабо улыбнулась девушка, ощущая пристальное внимание. Её внешность вновь произвела впечатление. — А ваше прошлое? Из какого вы рода? — Женщина смотрела на неё с любопытством, но без неприязни. Пока что она была настроена весьма мирно. Беловолосая нахмурилась. Едва ли её родословная произведёт приятное впечатление. — Я родилась в на Терре, в дворянском норвежском роду по отцу. По матери я являюсь потоком великого белоглазого демона Самайна, от которого получила дар к тёмной магии и специфические способности. Лицо женщины с каждой секундой вытягивалось все больше. Муж её нахмурился, но лицо сдержать сумел. — Я была удивлена, увидев вас в сопровождении пусть небольшого, но дракона. Они уже давно вымерли во многих мирах. — Лицо Хельд выражало смесь подозрительности и брезгливость, но полукровка поклялась себе держать лицо. — Буду честна, мой фамильяр не совсем дракон. Это лишь удобная для него форма. Он — создание Иной Стороны, слоя мира, с которым тесно связана моя магия. Однако в Асгарде я перестала ей пользоваться и начала изучать артефакторику, ритуалистику и ритуалистическую малефицистику. — Быть откровенной показалось ей лучшей позицией, чтобы заработать признание старого вояки. Отношения с свекровью в любом случае не сложились бы из-за происхождения. — Понимаю, что после таких признаний в ваших глазах я не лучшая кандидатка на роль невесты Хогуна, но мне не хотелось бы что-то скрывать от его близких. — Темномаг, малефикатор-ритуалист, мидгардка и потомок демона. Действительно, вы правы в своих выводах. — В голосе брюнетки появился нажим. — Интересное сочетание. — Попытался сгладить углы Варди. — Элиза, помимо прочего, близкий друг моих товарищей и царевича, он к ней всегда прислушивается. — Встал на защиту невесты Хогун. — Её любят и уважают воины и оруженосцы, она участвовала в битвах наравне со мной и смогла в битве один на один победить ётуна несколько лет назад, когда впервые прибыла в Асгард для обучения фехтованию и участвовала со мной в дипломатической миссии. Всеотец принял её как дорогую гостью. Тонкие чёрные брови нахмурились. — Как ты её защищаешь... — С заметной горечью произнесла мать воина. Ей не понравились ни странные волосы девушки, ни её лицо, испорченное шрамом, ни манеры. Даже не сняла тонких чёрных перчаток, сев за стол, хотя все остальные детали соблюдала безукоризненно. На этом и было решено заострить внимание. — Леди Элиза, почему вы не сняли перчаток? От взгляда женщины не укрылось, как нахмурилась гостья. Стало легко догадаться, что та скрывает что-то ещё. — Этикет в моем случае допускает присутствие этого элемента гардероба. Мои руки сильно страдают во время тренировок, правила разрешают носить перчатки для сокрытия ран. — Она немного стушевалась, бросив короткий взгляд на наставника. Тот едва заметно отрицательно качнул головой. — Буду прямолинейна. Я понимаю, что не понравилась вам. Это вполне справедливо. Вы бы хотели видеть возле сына эфемерное нежное создание из знатного рода, девушку которая сидела бы у очага и занималась только детьми и домом. Это было почти грубо по мнению женщины, однако муж не дал ей ничего сказать, положив ладонь на её руку. Он кивнул, показывая что хотел бы дослушать мысли девушки до конца. — Но вместо покорной и слабовольной асиньи пришла я, с неприятной вам родословной, опасными силами и знаниями, предпочитающая веретену меч и запах крови. Конечно, вы не довольны, что вкусы у вас и вашего сына, леди Хельд, не совпадают. — Альбиноска на несколько секунд замолчала, беря передышку. — Но буду честна до конца, я тоже несколько разочарована. Лицо хозяйки дома вспыхнуло от гнева и обиды. Ярл же, напротив, спокойно слушал, иногда кидая короткий взгляд на сына и видя одобрение происходящего в его тёмных глазах. — Я могу понять вашу неприязнь, но вы даже не попытались узнать, что я за человек. Вам не известно ни моё прошлое, ни мои, планы на будущее — а в них есть, место детям. На протяжении всей тирады Хельд то краснела, то бледнела. Посидев с минуту за столом, она отодвинула стул с высокой спинкой и встала. — Я отлучусь на несколько минут. Даже в гневе ей хватило самообладание не повысить голос. Стоило только двум ванам и мидгардке остаться одним, не считая прислуги, как девушка не сдержала тихого облегчённого выдоха. Эта женщина одним, своим присутствием сильно давила на неё. – Теперь ты понимаешь, почему я редко навещаю дом. — Спокойно сказал Хогун, пригубив мед. — На самом деле, она очень добрая и понимающая женщина, но не всегда и не со всеми. Годы делают её нервной. — Она вернётся не раньше, чем через четверть часа. На это время можете снять перчатки. — Варди был не слишком огорчён уходом супруги. Его ситуация совершенно не удивила — он ожидал подобной реакции. Его сын просто не мог выбрать тихую и скромную. — Можете не верить, но в юности она была очень на вас похожа характером. В иную я бы и не влюбился. Девушка смущённо потупила взгляд в тарелку с почти не тронутым обедом. Перчатки она снять не решалась. — Посмотри, — раздался сбоку низкий голос. Лекс подняла серые радужки и чуть не потеряла дар речи. Всё застолье левая рука свёкра была под, столом, а на приветствии она не обратила внимания на неё из-за толстых кожаных перчаток. Протез. Массивный протез из тёмного металла. — Мне не сложно заметить эти дерганные движения пальцами, мои постоянно непроизвольно делают так же. — С лёгкой улыбкой сказал он, глядя как гостья оголяет свою искусственную конечность, по цвету почти не отличимую от кожи, но более глянцевую. — Я потерял руку во время восстания, после которого Хельд забрала сына и поселилась в более безопасном месте. Вот и новые, потенциально полезные подробности. — Покушение. Во время выступления в театре случился обвал, я оказалась на несколько часов погребена заживо. — Она вновь натянула тонкую мягкую ткань. — Оттуда же и шрам на лице. — А шрамы на шее? Девушка сжала губы, но отмалчиваться не стала. — Я сама нанесла себе эти раны. Мне нужна была кровь, но руки мне нужны были чистыми от ран, а ноги закрывала одежда. — Расскажи мне о Мидгарде. Я бывал там много веков назад. Многое изменилось, не так ли? Она действительно рассказывала о своей родине. О достижениях в искусстве, науке, о военных реформах. Больше всего мужчину заинтересовал кинематограф. Даже когда вернулась Хельд девушка не остановила рассказа и жанре исторического кино. Оказавшись в своих покоях Лекс вздохнула с облегчением. Сегодня она хотела провести ночь в одиночестве и воин, проявив понимание, оставил её наедине с собой, предварительно пожелав добрых снов. Стоило двери закрыться, как полукровка скинула с себя одежду и упала на прохладные ткани. В очередной раз ей предстояла половина ночи без намёка на сон, но с долгими угрызениями совести от невозможности полюбить того, кому она действительно не безразлична... И с болью от острого ощущения своего одиночества. Никогда у неё не будет даже такой матери, какую она видела сегодня. Которая не одобряла выбор сына, но все равно любила его. Никогда.