Больно не будет

Жизнь стала однообразной и размеренной, и это наконец-то позволило девушке восстановиться. Нет, боль не отпускала её, но вне всяких сомнений время делало свое дело и лечило душу. Лекс стала проявлять больше интереса к жизни, вновь с энтузиазмом посещала разные уголки миров и даже поучаствовала в ещё двух небольших сражениях, уже просто с бунтовщиками в Ванахейме. Тренировок она не забрасывала, равно как и учёбы — беловолосая исправно терроризировала библиотеку и Даина, а после припахала собственного жениха проводить ей лекции по воинскому искусству и стратегии. Внезапно пришло и увлечение местной игрой, являвшейся аналогом шахматов. Хогун усмехался на такую тягу к знаниям, но не сопротивлялся и с удовольствием учил её и Вильгарда. Мужчина явно не считал, что место женщины у очага, хотя с удовольствием бы запер альбиноску, чтобы та не искала приключений на свою дурную голову. Служанка исправно доносила ему, что ночами девушка часто печальна и задумчива, частенько до позднего времени рисует и поёт странные песни, так что иллюзий на счёт её исцеления он не имел, хотя видел прогресс. Лекс не пыталась сопротивляться течению жизни — стала охотнее посещать нередко проводимые светские рауты, с удовольствием проводила вечера в театре под открытым небом и даже иногда играла там — сказывался её опыт, полученный ещё задолго до попадания в цепкие руки Фьюри. Сначала это были мелкие роли, но после ей благодаря необычной внешности, исполнительности и быстрой обучаемости доверили роль Скади. Это было словно знаком небес, учитывая что именно с этой богиней сравнивал некогда Всеотец гостью. Решив, что таких совпадений не бывает, оруженосец отдалась делу с душой и почти каждый свободный день проводила на репетициях, участвуя чаще в массовке или встав в ряд певиц, которые легко приняли к себе новенькую, надеясь через неё получить расположение власть имущих. Часть времени была посвящена Хогуну, в чем не было ничего удивительного, однако Лекс держалась возле него вполне сдержанно. Она свободно держала его за руку, иногда случались и объятия, но ничего более. И за это норвежка была безмерно благодарна — она бы не смогла отказать ему, если бы тот захотел большего, а воин понимая это не стал пользоваться положением дел, предпочтя дать ей свободу действий и самой выбрать момент. Лишь несколько раз он позволил себе оставить лёгкие поцелуи на её истерзанных тренировками руках, словно извиняясь за случайно нанесённые ссадины и царапины. Гром ударил там, где не ждали. С очередной прогулки мидгардка вернулась перемазанная в крови и ещё чем-то дурнопахнущем и пребывая в шоковом состоянии. Стража молча пропускала её, хотя игнорировать подобное эйнхерии не могли. Когда Тор вошел в комнату, девушка даже не думала переодеваться. Она просто сидела на полу, облокотившись спиной о стену и обняв себя за ноги невидящим взглядом смотрела сквозь стены. Появления друга в своей комнате беловолосая даже не заметила. Тот отметил в спешке собранные в пучок волосы, дрожащие руки и отсутствие следов слез. Сразу было отметено предположение, что девочка кого-то убила. На секунду он задумался, не её ли это кровь и не стоит ли позвать лекаря, но подросток уже подняла взгляд и осознала, что пару минут как находится не одна. Помня о долгих разговорах с Джейн мужчина предпочёл сесть на пол, совсем не задумываясь о том, как глупо будет выглядеть при этом. Оказавшись глазами примерно на одном уровне с девушкой, он выжидал, не став торопить её. И не ошибся в выборе тактики. Альбиноска действительно заговорила. – Ей дали имя Элиза. Назвали в мою честь. — В глазах блеснул странный огонёк, полный глубокой боли и... Гордости. — Её сбила лошадь и роды начались прямо на улице, но бедняжка было так плохо, что она не могла идти. Я смогла донести её до ближайшего дома, двери которого нам открыли добросердечные асиньи. Почти девять часов она кричала и кричала, становилось то лучше, то хуже, а повитуху все не могли найти по какой-то причине. Я смогла самостоятельно принять ребёнка. Никогда в жизни мне не было так страшно за кого-то, веришь? Но повезло, девочка пусть родилась недоношенной, но здоровой. Царевич даже не знал, что ответить на такое откровение. Сам он в подобных ситуациях не отказывался и тем более не мог понять, что испытывала потерчвшая не так давно по его меркам своего ребёнка мать. — Не смотри на меня как на побитую собаку. Я в порядке. Просто до сих пор отойти не могу. — Она вдруг нервно рассмеялась. По щеке скатилась слезинка. — Не думала, что скажу это, но никогда не видела ничего более отвратительного и прекрасного одновременно. А когда услышала первый крик... Незабываемо. Даже переход по тени из Терры в другой мир когда я была уверена что умру не оставил на мне такого неизгладимого впечатления. А ещё мне безумно хочется выпить. Ну и приключение... Одинсон смотрел на неё и лицо его все сильнее вытягивалось от удивления. Было видно, что у Лекс истерика, но не такие как он мог наблюдать раньше. Скорее было похоже, что она просто сильно переволновалась и теперь словила, как это называла она сама, "отходняк". — Я могу приказать принести вино... — начал было он, но та начала очень активно отрицательно качать головой. — Нет-нет, вечером тренировка. Не могу пропустить, а пьяной я туда не пойду. Знаю, противоречу сама себе, но напиваться сейчас, как бы ни хотелось, действительно не вариант. Она вытерла слезы и каким-то нечитаемым взглядом уставилась в потолок. А после снова начались дни затворничества и долгих часов за книгами. Тревожным звоночком стал интерес беловолосой к запретный ритуалам, но ей спускали это с рук, дав возможность изучать даже закрытые секции. Под протекцией наследника, с некоторых пор единственного и незаменимого, девушка получила неожиданно много возможностей. Апогеем стало то, что она пропустила три дня тренировок, чего раньше ни разу не случилось — редко когда оруженосец пропускала даже одну. Ещё больше насторожило, что девушка не впускала в свою комнату никого, даже приносивших еду служанок. Больше это оставлять так было нельзя, ведь графина с водой в комнате едва ли хватило бы даже на два дня. Хорошей идеей было бы послать к ней Сиф, но за неимением оной в Асгарде роль была передана тому, кто имел право войти в комнаты. Когда третий раз не было ответа на стук мужчина вошёл и сразу оказался свидетелем самой странной картины, что только можно было увидеть в данной комнате. Его не смутили раскидаданные по полу пергаменты с кучей формул и расчётов и даже начерченный прямо на полу кровью огромный круг с незнакомыми символами, но когда он увидел сидящую в центре круга девушку с надрезами на шее, волосы которой словно находились в воде и стремились вверх, то невольно положил руку на висящую на поясе булаву. Хогун не был уверен, что если он вытащит невесту из транса, то та будет вести себя адекватно. Белая кожа стала абсолютно чёрной с редкими белыми венками. В слегка приоткрытых редко моргающих глазах исчезли радужки. От тела не волнами отходила тёмная энергия, но ограниченная кругом почти не вырывалась в окружающее пространство, до даже этих капель хватило, чтобы притащенное ей же в комнату растение в глиняной кадке потемнело и завяло. На оклики Лекс так же не реагировала, а при попытке войти в круг на мужчину едва не набросился Фафнир, до этого лежавший в ногах хозяйки. Не было ни грамма сомнения, что в комнате проходил тёмный ритуал и было неизвестно, как скажется на альбиноске прерывание оного. Звать кого-то было нельзя. За подобное её могло ждать как минимум заточение в темнице. А максимум — пытки с последующим сожжением магическим огнём, который долго мучает и не даёт умереть, медленно повреждая сначала только кожные покровы, а после и внутренности. Некоторое время он обходил четырёхметровый в диаметре круг со всех сторон, пока, видимо, движение со стороны не привлекло внимание Лекс. Как-то же она не позволяла служанка войти, отсылая их, значит транс не длился даже суток и либо прерывался, либо начался не так давно. Открыв глаза, она вопросительно посмотрела на мужчину, словно вспоминая кто перед ней стоит, после чего медленно, поменяла положение, все ещё продолжая сидеть. Она потерла рукавом просторно шелкового халата один из символов возле себя. Барьер вокруг печати пал. Фафнир сразу поспешил нырнуть в тень хозяйки, кожа которой медленно возвращала естетвенный оттенок, а волосы опускались. Принимая протянутую руку она с трудом поднялась на ноги. Видя, что девушка не в состоянии стоять, воин аккуратно поднял её на руки и понёс к кровати, где норвежка стала аккуратно разминать и растирать мышцы. — Сколько дней я провела тут? — Невозмутимо спросила она. — Сегодня третий день, как ты никого не пускаешь. — Он превосходно держал лицо, заставив себя не смотреть на оголенные от упавшего халата плечи и слишком открытое декольте. — Значит, столько и сидела. — Элиза похрустела шеей. — Я думала, что меня хватит не более чем на день. Неплохо. — Ты же знаешь, что тебя за это могут казнить? — Уточнил ван, поправляя халат на плечах такой желанной девушки. — За это — нет. Я сама создала этот ритуальный круг. Начала его разрабатывать ещё живя в Нью-Йорке, но знаний не хватило. Здесь я додумалась объединить руны и адские печати. Не думала, что получится, могло и рвануть после запитки, шанс на успех был процентов тридцать. Хогун нахмурился. Ему все это совсем не нравилось. Когда девочка успела так сильно продвинуться в ритуалистике? Или правильнее будет спросить — кто обучил её? На одних книгах так быстро вперёд не уйти, но едва ли она выдаст имя. Необходимо было начать проверять её многочисленные переписки. — Зачем? — Хотя бы на это он надеялся получить честный ответ, который не заставил себя ждать. — Скверна. Она сильно влияет и на мою психику, как я поняла. Попытки выводить её из тела мало что дают, этого не хватает. Тогда я решила преобразовать её во что-то иное, но это оказалось не так просто. — Она показала свои руки. Левая была до самого локтя покрыта символами, нанесенными чёрными чернилами. — КПД оказался не так хорош, как я надеялась, но я смогла почти полностью запитать им ритуал эволюции, добавив три уровня круга для преобразования. Думаю, полгода регулярных повторений и Фафнир перейдёт на новую ступень. Наши силы зависят друг от друга благодаря связи, это позволит и мне усилить себя, пускай даже не так сильно. Длинную отповедь он слушал молча, а меж тем на середине её девушка встала с кровати и начала прибраться, совершенно не заботясь о том, как выглядит. Она быстро собрала листы и стала влажной тряпкой оттирать с пола засохшую кровь. Выходило на удивление просто, хотя с разводами пришлось повозиться. — Получается, ты своими действиями могла вызывать взрыв, подвергла свою жизнь угрозе, проведя непроверенный ритуал и ко всему прочему совершенно никого не предупредила об этом? — Мужчина говорил тихо, но в голосе его впервые слышался гнев. Впрочем, это совершенно не напугало беловолосую. — Должны были присутствовать придворнвц маг, лекарь и мастер-ритуалист, но ты даже не подумала попросить предоставить их и сделала все сама. — Мне бы просто не позволили выполнить задумку. — Она глянула на один лист и криво усмехнулась. — Ошибочка. Шанс был не тридцать процентов, а раза в два меньше. Наутиз перепутала с Иса. Мужчина моментально оказался рядом. Лекс ожидала пощечину и даже не думала пытаться уклониться, но ничего не произошло. Он просто внимательно смотрел на неё, изучающую сложную многоступенчатую формулу. — Тебе настолько плевать на свою жизнь? В голосе его была горечь. — Честно? Да. Терять нечего. — Вот так просто, без попыток юлить или оправдаться. — Но взрыв меня не убил бы. Не хватило бы мощи. Я не идиотка и запитывала круг постепенно. В комнате уже словно и не было кровавого ритуала. Убравшая его девушка жадно опусташала графин с водой. А халат все продолжал сползать с плеч... — Поправь халат. Не хочу случайно сорваться. — Коротко бросил он, отворачиваясь и направляясь к выходу из комнаты. — Надеюсь, при посторонних ты так не ходишь. — Не хочу. Мне без разницы, сейчас ты не сможешь сдержать себя в руках или позже. Рано или поздно это произойдёт. Послышался шелест падающей на пол ткани. Ванир через плечо бросил короткий взгляд и замер почти у самой двери. Белое тело было полностью обнажено. Лекс сама себе признавалась, что ей действительно плевать, сейчас или позже. Тело её многие месяцы было остывшим и забыло мужские ласки. Была и малая надежда и на то, что этот новый опыт перебьет часть неприятных воспоминаний. В конце концов, она познала только одного мужчину. Любопытство, как известно, сгубило не одну кошку, но она ведь не кошка, а женщина. Молодая, но женщина. Воин оказался настоящим зверем, когда получил полную свободу действий. Его ласки были грубы и походили больше на атаку, нежели на нежность. Если когда-то девушка занималась любовью, то сейчас чётко понимала — её ждёт не любовь, а наказание. Жестокое, приятное и совершенно не вызывающее отторжения. Она даже не сопротивлялась, когда ванир оставлял на ней синяки, не контролируя свои силу, кусал до крови и прижимал запястья к подушкам, оставляя на них ощутимые следы, которые позже потемнеют. Эта жестокость, рождённая животной страстью, рождала в ней что-то неизвестное ранее. Она сама словно зверела от подобного, признавая глубоко внутри себя, что ей нравится. Нравится ощущать чью-то власть над собой, быть подчинённой и повергнутой. Словно она не возлюбленная, а лишь игрушка в опытных руках. Беловолосая совершенно упустила момент, когда оказалась под успевшим скинуть одежду воином все её тело, включая внутреннюю сторону бедра, было покрыто отметинами. Не без удовольствия она поняла, что оказалась с человеком, огонь в котором горит ярко и прячется глубоко внутри. Когда он грубо вошёл в неё Элиза вскрикнула от боли, но лицо её все равно выражало горькую ухмылку. Одновременно она ощущала себя победительницей, желанной женщиной и совершенно несчастным человеком. Это было наслаждение с привкусом крови от истерзанных губ. Каждое движение отдавалось с непривычки приятным нарастающим узлом внизу живота и слабой болью, но почему-то это было приятнее, чем просто удовольствие. Она думала, что все закончится в течение не более чем часа, но поняла, что ошиблась. Казалось, мужчина неутомим. В какой-то момент, лёжа на животе и ощущая как горячее тело прижимается к её спине и как ритмично двигаются бедра, норвежка ощутила сильную усталость от оргазмов. Мышцы её постоянно дрожали от количества ощущений и наслаждения, из-за чего глаза застилал туман. Она не поняла не только как все началось, но и как все закончилось. Лишь ощутила, как стекают по внутренней стороне бедра вязкие белые капли. Алтбиноска утерла их краешком простыни и легла на спину, уставившись в потолок. В мыслях её было пусто. Хогун обнимал невесту, положив её голову себе на грудь. Белые длинные волосы, порой мешавшие во время секса, были обмотаны вокруг его шеи, из-за чего девушка бы не смогла отстраниться сразу, если бы попыталась встать. В этот момент, когда все закончилось, она ненавидела себя. Ей было одновременно очень хорошо и очень плохо. Помимо этого внутреннего конфликта напомнил о себе и страх забеременеть, но воин позаботился об этом, утром принеся какое-то лекарство. Как он сказал — противозачаточное зелье, которым она будет пользоваться, пока не почувствует себя готовой отказаться от него. Изменения в девушке никто не заметил, никто даже не подозревал, что хотя на публике она держалась с мужчиной холодно, наедине они словно срывались с цепи, и ночи были то нежным, то жестокими, но никогда — однообразными. А иногда ночами они просто беседовали или, засыпали в одной постели без всякого интима. Он, сгорая от любви и щемящей нежности, а она в приступ мазохизма деля удовольствие от чужого тепла с пытками совести и в попытках забыться. Иронично, что ей, как и обычным людям, забытье дарили те же вещи, что и обычным обывателям — алкоголь, секс и наркотики. Последнее заменил тот самый ритуал, который с некоторых пор проводится регулярно, но отныне не длился дольше двенадцати часов. Об этом позаботился Хогун. Несколько раз девушка утешалась, навещая маленькую Элизу и её мать — малышка удивительным образом дарила ей успокоение и умиротворение. Однако спокойная жизнь была мифом для готовившейся сдавать экзамен на повышение ранга ученицу. Грянул второй гром — ранним утром одного дня обе её служанка были найдены мёртвыми в своей маленькой комнатке. Обе в приступ безумия выдрали себе глаза и расцарапаои лицо, обезобразив его до неузнаваемости. На стене кровью было выведено рукой одной из мёртвых девушек котороткое послание. Ты следующая. Охрану во дворце подняли на ноги и удвоили, увеличилось количество патрулей по территории Валаскяльфа. Расследование, в котором участвовали мастера разных направлений, ничего не показало. Престунипника так и не поймали.

***

С удивлением Лекс поняла, что живёт в Городе Богов уже год. Дело со смертью девушек замяли, а сама она успела привыкнуть к новым служанкам. Берт и Эйя оказались тише и спокойнее, что вполне устраивало альбиноску. Эти две не болтали, лишнего, но были, непротив поддержать разговор и в целом очень хорошо справлялись со своими обязанностями. Прошёл экзамен на воина, но участия в нем беловолосая не приняла, получив достаточно серьёзное ранение в очередном бою. К тому же, она была уже непротив задержаться в звании оруженосца, ведь это давало ей одно преимущество перед становление полноценным воином — большую свободу действий. Нет необходимости так печься о своих репутации и планах на дальнейшее будущее. Идей что делать после становления воительницей совершенно не было, а замуж в ближайшие годы Лекс не собиралась. В Асгарде было нормой растягивать помолвку на пару десятков лет — продолжительность жизни влияла на нравы. Она все так же проводила время в театре, чаще получая более значимые роли, подпитывала фамтльяра переработанной северной, участвовала в вечерах поэзии. В какой-то момент придворная жизнь неплохо захватила девушку и в итоге она призналась себе, что уже не страдает. Ей по прежнему было больно вспоминать о нерожденном ребенке, но раны достаточно затянулись, чтобы жить дальше. Лекс не была готова снова попытаться стать матерью, в ней не проснулись чувства к своему жениху, но она с удовольствием проводила с ним время и стала проявлять немного больше тепла даже при посторонних. Её жизнь наладилась. Пришли и проблемы — убийцу продолжали искать, но недоброжелателей у девушки не было. Сама она вела себя слишком спокойно для человека, получившего угрозы, но это никого не удивило. Всё давно перестали видеть в ней мидгардку, приняв перспективную мечницу за равную себе и закрыв глаза на её происхождение. В какой-то момент подозрения пали на Амору, то та просто не имела мотива — вопреки тому, что когда-то говорила Сиф, та не рвалась в конфликт и не считала беловолосую за сопернику. Лекс сама заступилась за чаровницу, приведя аргументы в пользу её невиновности. Размышляя обо всем этом она отвлеклась от происходящего на сцене. Её часть речи начиналась через пару минут — девушка играла Клио, музу истории. Однако сказать даже первые слова роли ей было не дано. Всё случилось за доли секунды. С верхней части сцены, где были закреплены передвижные декорации, с треском обрушилась окованная металлическими кольцами деревянная балка, а с ней и многочисленный декор, шторы, часть потолка. Беловолосая оказалась погребена под завалами. Началась потасовка, люди спешили кто сбежать, кто оказать помощь пострадавшим актёрам. Жизнь просто не может идти спокойно. Только не её.