***
Образы пронеслись перед глазами за доли секунды, что она провела лёжа на полу после перемещения. Живот скрутило судорогой после одного из редких видений наяву. Но что самое интересное — в видении была не она. Вместо эйнхерий, которых она ожидала увидеть, в помещении были двое из Трех Воинов и Скурдж. О нет. Господи, нет. Она же убьёт их. Мужчины уже заметили, что из портала появился совсем не их друг, а присутствие даже на вид сходящей с ума от страха девы окончательно задало настрой разговору. Впрочем, слишком короткому… — Кто такая? — Оба потянулись к оружию? — Что ты сделала с Тором? — Я Хела… Не успела женщина договорить, как рыжебородый решил напасть, однако не успел. Зачарованные копье полетело в его сторону. Фандрал закрыл товарища собой. Оба оказались проткнуты насквозь. Девушка попыталась закричать, но голос словно исчез. Она зажала искривленные от страдания губы ладонью, не стараясь сдержать слезы. Нужно было быстрее добраться до Хогуна. Уговорить, заставить подчиниться этой твари, чтобы сохранить жизни. Хотя бы пока не найдётся выход из ситуации или способ сбежать. Хотя бы его она обязана сохранить. А в следующую секунду поднялась волна гнева, быстро сменившаяся пониманием. Наёмник встал на колени. Что ж, Лекс не смела осуждать его. Сама желала выжить любой ценой. По её мнению лучше было быть живым трусом, чем мёртвым храбрецом. — Я так, уборщик, — он поднял руку с метлой в руке. — Вижу, ты парень смышлёный, — на губах женщины растянулась игриво-злобная усмешка. — Знаешь, на чьей стороне сила. Значит, станешь служить мне. Она махнула рукой, приказывая подняться, после чего повернулась к сидящей на полу девушке, которая не могла отвести взгляд от тел товарищей. Даже совершенно не видевший смерти человек понял бы, что их не спасти. Оба в момент завершили свой жизненный путь. Богиня подошла к плачущей и пальцами приподняла её подбородок, рассматривая мокрое лицо с несколькими прилипшими к нему прядями. Красива, однозначно красива, несмотря на шрам на щеке. Быть может, была возлюбленной кого-то из братьев, скорее темненького. На ней чувствовался отпечаток именно его магии. Но самым приятным был этот страх — чистый, отнимающий силы, парализующий. Она боялась ещё до того, как открылся портал. Что-то знает? — Имя? — Девушка не реагировала, глядя в зелёные глаза с необъяснимым выражением. Весьма нагло… Было бы, если бы дело не было в её эмоциях. На первый раз ребёнка можно было и простить. — Назови свое имя. Та открывала губы, но из них не донеслось ни звука. Такое случалось с теми, кто не мог контролировать себя из-за адреналина и женщина это знала, хотя едва ли была знакома с таким словом и объясняла у себя в голове это иными выражениями. — Это леди Элиза, — ответил за беловолосую новый прислужник. — Мидгардка, но дева меча. Вроде бы полукровка. Невеста капитана гвардии и близкая подруга царевичей. Говорят, что она темномаг, но отказалась по какой-то причине от своих способностей. — Информативно, — прокомментировала черноволосая, пропуская между пальцами белые пряди. — Будет моим питомцем. Посмотрим, надолго ли её хватит. Девочка приглянулась Хеле, которой, в общем-то, ничто человеческое было не чуждо. Полная противоположность ей самой: белые волосы против чёрных, почти детская внешность против уже заметной зрелости, похожа на олицетворение самой жизни — а жизнь и смерть неразрывно связаны. А главное, страх против стального спокойствия. Полный антипод того, чем была сама Хела и способ манипулировать братьями — сомнений в их живучести не было. К тому же, её эмоции хорошо подпитывали богиню. Малышка могла стать для неё хорошим развлечением. Было бы приятно понаблюдать за тем, как эта фарфоровая кукла ломается до тех пор, пока не станет просто керамической пылью. После адской скуки в её мире, Хельхейме, это было похоже на глоток прохладной воды в жаркий день. Она рванула девушку за руку вверх, заставляя подняться на ноги. Накидка её осталась на земле, случайно придавленная ногой зеленоглазой. — Иди за мной. Попытаешься сбежать — будешь завидовать этим двоим. — Небрежно бросила богиня. И Лекс покорно шла, не разбирая дороги. Их путь, лежал во дворец.***
— До меня дошли слухи, что здесь не знают кто я.Я — Хела, старшая дочь Одина, командующая легионами Асгарда, законная наследница трона и богиня смерти. — Женщина стояла перед строем эйнхериев. Хогун выполнил просьбу возлюбленной и подготовил воинов к битве. Одно было странно — с врагом они ошиблись. — Мой отец почил, а с ним и царевичи, мир им. Было время, мы безраздельно правили космосом и господство было непререкаемым. Но Один объединил лишь девять миров, хоть нам суждено вселенское господство. И я пришла восстановить справедливость. Поклонитесь мне! И вместе мы начнём эру великих завоеваний! Мужчина не слушал, что говорила богиня. Взгляд тёмных глаз не сходил с невесты, которая тоже не могла перестать на него смотреть. Заплаканное лицо ничего не выражало, но в серых радужках плескался океан чувств. Главным среди них было страдание. Он не понимал. Не мог принять, что девушка просто сдалась и стояла чуть позади тиранши, покорно следуя за ней. Это было не похоже на раз за разом побеждающую судьбу Элизу. Что заставило её пойти на предательство? Страх смерти? Он был уверен, что девушка боится её не так сильно. Чем тогда ей угрожали, что она похожа на живой труп в своём прекрасном темно-зелёном платье? — Сдайся, — одними только губами сказала девушка, не проронив ни звука, — сдайся ради меня. Хотя бы ты не умирай. Не бросай меня. Но он лишь прикрыл глаза едва заметно качая головой. Нет. Он не бросит своих людей, не подаст пример. Даже ради любви он не станет трусом. Из серых глаз снова потекли слезы и они почти заставили его пожалеть о своём решении. Воин почти готов был встать на колени, чтобы не видеть этой боли, но… Не освободит ли он своей смертью мидгардку? Он же прекрасно понимал, что никогда она не полюбит его — слишком большой след в девичьем сердце кто-то оставил до него. Да, она принадлежала ему телом, могла искренне смеяться рядом, находила радость в его объятиях, была неизменно ласкова и смотрела с такой нежностью, что он почти верил — полюбит. Уже близка к этому. Почти. Влюбиться в смертную было его ошибкой. Их век был бы короток, пусть даже длился бы дольше обычного человеческого, а чувства её со временем бы сменились на менее тёплые. И он бы страдал, хороня свою жену и мать своих детей, до конца жизни страдая от тоски. Не лучше ли умереть сейчас, когда ещё не случилось непоправимое? Она поймёт, несомненно поймёт его слабость. Она сможет идти дальше и примет его смерть легче, чем некоторые другие предстоящие в будущем, ведь в её груди нет того заветного чувства. А ему… Ему не придется ни предавать своих людей, ни переживать в будущем охлаждение чувств той, что до самого конца была бы в его мыслях. Он прекрасно знал, что не смог бы её забыть сколько бы веков не прошло. Это были последние минуты, когда он может налюбоваться ей. Его девочкой-сном, которая носилась по полям Ванахейма. Которая частенько бесстыдно расхаживала по их общей комнате обнаженной. Которая грустила в дождь и боялась грома. Которая даже сейчас пахла мятой, что когда-то внесла смуту в его мысли. Нет, на самом деле он трус. Он не готов увидеть однажды, как умрёт она. — Кто бы ты ни была, что бы ни сделала, сдавайся сейчас, не то пощады тебе не будет. — Мрачнее обычного произнёс он, но взгляда так и не отвёл. Прощай. — Кто бы я ни была? Я не поняла, для кого я сейчас распиналась?! Мужчина даже не слушал, что сказала богиня. Он просто повёл свое войско в бой, заранее зная исход. И всё закончилось через несколько минут. — Как же мне этого не хватало… — Хела сделала глубокий вдох. Сталь, кровь, страх смерти и обреченность витали в некогда благоуханном воздухе. — Но всё же досадно — сколько добрых воинов пало, неспособных заглянуть вперёд. Грустно. Ложь. Ни капли сожаления. — Глянь, живой… Он пошёл до конца, перед смертью моля богов сберечь возлюбленную от дальнейших испытаний и дать ей дожить до тех дней, когда она обретёт счастья. Не просил ни лёгкой смерти, ни здоровья родным. Только о ней. Лишь на мгновение ванир пожалел о выборе — когда из груди альбиноски раздался совершенно нечеловеческий вопль, похожий скорее на звериный. Она не могла перенести вида того, как любящего её человека насадило грудью на копье. Упав на колени, девушка кричала как безумная, но слез у неё больше не осталось. Девушка бросилась к проживающему свои последние секунды воину под изучающим взглядом Хелы. Пыталась остановить кровь, но понимала бесполезность этого. — Не умирай. Боги, только не ты… — Она гладила ледяной рукой его щеку. А слез действительно больше не осталось. Только горе на дне затянутых безумием глаз. — Хрубинг. Мой первый меч. Это моё тебе наследство. — Хрипел мужчина. — Ты свободна от своего обещания. — Я не хочу быть свободна от него! — Истерика начала охватывать девушку, но ван уже не слышал. Жизнь пропала из его глаз. Лекс была в отчаянии. Она не хотела принимать происходящее. Так хотелось сказать ему, что она любит его, но поздно. Он умер не в счастливой лжи, а зачем-то оставив ей свое оружие. Нет. Свое первое оружие. А это куда более значимо. — Бедная малышка, — хмыкнула богиня, обманчиво ласково гладя голову девушки. Рога её вновь стали волосами. — Ты так сильно его любила? — Нет. Не любила ни минуты своей жизни. — Глухо призналась стоящая на коленях норвежка. Какой ей прок врать сейчас? — Но мы были близки. Он заслуживал этой любви больше, чем я жизни. Пошатываясь, она поднялась. Лицо, слегка отекшее от слез, уже высохло, но больше не было белоснежным. Вокруг потерявших радужки глаз разлеглась чёрная, постепенно бледнеющая к краям глазниц паутинка вен. Губы были искусаны до крови. На шее были заметны тёмные линии — крупные кровяные сосуды выделялись не так сильно, как на лице, но были, отчётливо заметны. Женщине надоело гладить не реагирующую на это девчонку и она убрала руку, придирчиво рассматривая новый вид мидгардки. В целом, он был ей по вкусу. Только приодеть бы, чтобы соответствовала новому статусу. Она повернулась в сторону чертога. — Осмотрим мой дворец…***
Безумие. Семь букв и бездна эмоций. Лекс думала, что пережила его когда потеряла ребенка, но ошиблась. О нет, то была лишь боль утраты, но совсем не то, что происходило сейчас. Сначала была надежда, что придут Тор и Локи, чтобы спасти Асгард. После надежду подарило то, что Хеймдалль понемногу эвакуировал превращенный в ад город-государство и смог вытащить потерявшую отца Ви, но спасти всех ему было не под силу. Дни, складывались в недели.Но никто не пришёл.
Каждые сутки были похожи на предыдущие: день возле наслаждающейся пытками невинных богини смерти, ночь наедине с собой в своей комнате, примыкающей к её покоям. Казалось, женщина никогда не спала, но отдыхать ей все же нужно было. А иногда и ночи приходилось проводить с ней. И это было в тысячи раз хуже любой пытки. Хела не привязывалась к любимице, но ей доставляло удовольствие когда та находилась рядом. Берсерк заставляла мидгардку своими руками пытать тех несчастных, кто попадали в камеры под чертогом. Некоторых из них она знала. Единственное, чего так и не вышло добиться у жестокой женщины — заставить её мучить детей. Беловолосая молча терпела все наказания, не жаловалась, когда её надолго лишали еды и воды, но оставалась при своём. Впрочем, сильно её тело не терзали, вернее не оставляли ран, которые могли навсегда отпечататься шрамами — постельная грелка приятнее красивой, а не только покорной и вечно дрожащей от страха. Разве что стопы девушки не щадили. Все они были покрыты шрамами от каленого железа. Она быстро перестала плакать, ругаться на всех вокруг, впадать в истерики и пытаться кому-то помочь. О попытках побега даже речи не шло, хотя Лекс в какой-то момент понадеялась воспользоваться тенью — та просто не пропускала в себя умбракинетика. Фафнир не появлялся. Богиня едва ли знала о способности питомца, а значит её энергия в пассивном режиме обрубала той возможность уйти. А далеко от себя Хела девочку не отпускала, всюду такая с собой. Как красивый аксессуар. А после в один миг она действительно сдалась, готовая вечность просто выполнять что скажут. Ей давали платье — она надевала. Приказывали ублажать — покорно снимала его с себя и шла к постели. Ставили перед столом с инструментами — пытала. Всех. Без разбору. Девушка словно просто отключила все эмоции и самосознание, выполняя забитую в неё программу и единственным её желанием стало лишь одно действо. Сон. Во сне её было больно. Во сне не было грустно. Во сне рядом были мёртвые близкие и друзья. Сладкая отрава, которая все сильнее ломала психику альбиноски, но отказаться от которой она не могла. А зачем? Никто её спасёт её. Война? Это слово больше не всплывало в памяти. Лишь на самом краю сознания оставалось что-то живое. Чьи-то голубые глаза тепло смотрели на неё, напоминая что никогда нельзя сдаваться, придерживали руки в правильном положении. Голос, в котором на удивление не было присущей солдатам грубости и стали. Вспоминать о Пьетро было слишком больно, но Стивен — другое дело. Даже не находясь рядом он будто контролировал девушку, не давая ей окончательно сойти с ума. Она поняла это в день, когда он ей приснился и с удивлением обнаружила, что живёт в этом небытие уже несколько недель и тогда же впервые заплакала. В голове были сотни мыслей. Неужели она так слаба? Неужели не нашла в себе сил противостоять страху? Быть может, за месяцы она просто привыкла, «выработала иммунитет» к этой ауре, окутывающей богиню, но ушедшая в свою апатию не заметила этого? Лекс встала с кровати, все ещё видя перед собой родное лицо друга. Короткий взгляд в окно показал, что на улице стояла глубокая ночь. Значит, можно попытаться незаметно выйти в сад. А почему незаметно, если ей можно ходить где угодно? Мёртвые воины её реагировали на питомца своей госпожи, лишь при попытке уйти за пределы дворца они могли ей препятствовать. Девушка, поражаясь тому, что всего один короткий сон вернул ей тягу к жизни, открыла шкаф и с непониманием посмотрела на его содержимое, а после с удивлением осмотрела собственную комнату. Это место не было ей знакомо, но удивительно светлое и полное скромной роскоши убранство намекало, что место это принадлежало кому-то из правящей семьи или их приближенным. Ну, или же она поняла это благодаря руне Валькнута на стене. Такие традиционно были чем-то вроде герба царей, однако для покоев Одина слишком скромно. Беловолосая осмотрела тумбы и шкафы, обнаружив там женские одежду и украшения. Они явно принадлежали кому-то, кто был выше её. Печальная догадка уколола сердце — это были покои царицы, погибшей годы назад из-за нападения тёмных эльфов. Тор говорил, что их оставили нетронутыми по приказу отца, но видимо это не остановило Хелу, которая точно заняла покои царя. Комнаты были самыми близкими друг к друга, в потому сомнений не осталось. Девушка оделась в чёрное длинное платье с множеством металлических вставок. Богиня одевала её под стать себе, чтобы было видно, кому принадлежит мидгардка. Она бы хотела надеть что-то незаметнее, скромнее, но решила не рисковать — стоило хотя бы делать вид, что воля сломана и подчиняться, иначе её начнут "обрабатывать" заново. Лекс вышла из покоев и пошла в сад, чтобы подумать на свежем воздухе и спокойствии, но там её ждала страшная находка. Нигде нельзя было сбежать от напоминаний о смерти. По всему саду, ставшему весьма запущенным, то тут то там, были вбиты в землю колья. А на них насаженные трупы. Содрогаясь от суеверного ужаса перед этим зрелищем, полукровка ходила между ними сама не понимая, почему её может остановиться. На улице был туман, вызванный излишней влажностью и от него смрад в воздухе казался ещё более ужасающим. А возле любимого фонтана она увидела его. Элиза закрыла глаза, заставляя себя сдержать рвотные позывы. Женщина не могла знать, что именно здесь воин сделал ей предложение. Совпадение? Возможно. Злая шутка судьбы, одна из многих за последние годы. Не ощущая в себе сил больше сдерживаться, она отвернулась и упала на колени, освобождая и без того почти пустой желудок. Стало немного легче. С трудом альбиноска доползла до фонтана и сделала из него несколько глотков воды, казавшейся немного затхлой, и все же это было лучше рвотных масс. Она несколько раз прополоскала рот, выплевывая все на землю и только после села на бортик, уже более спокойно глядя на бывшего жениха. Спокойно? Нет. Обреченно. В глазах собрались слезы при виде иссохшего и объеденного насекомыми лица. Глаза давно были выклеваны воронами, стаи которых обитали теперь в садах. Черты стали почти неразличимы и только по броне и волосам можно было признать капитана гвардии. Девушке пришлось зажать рот и прокусить здоровую руку до кости, чтобы не закричать. Ей пришлось оплакивать его тихо, чтобы не привлечь внимания поднятой из мёртвых стражи. А после она начала прямо голыми руками рыть землю. Было наплевать, если богиня что-то заметит. Пусть! Пусть пытает, убивает — что угодно! Лекс было плевать, ведь она предала человека, который её любил. Поддалась инстинктам и покорно шла за убийцей, делила с ней постель. Ни минуты больше беловолосая не собиралась подчиняться врагу. Почти до рассвета она рыла скромную и не глубокую могилу, которая должна была стать последним пристанищем для тела Хогуна. Лекс позволила своей другой стороне взять верх на некоторое время, чтобы снять тело с кола и уложить в могилу. Не испытывая отвращения, она оставила лёгкий поцелуй на лбу вана и стала прямо руками без пальцев сгребать обратно землю. "Покойся с миром, милый друг. Прости, что не сделала этого раньше." Она некоторое время оставалась у могилы без опознавательных знаков, а после тело вновь стало уменьшаться. Разорванное платье с трудом прикрывало тело, но беловолосую это не волновало. Её путь лежал к месту, где осталось самое дорогое душе, что отныне осталось в Асгарде. Их воспоминания. Его первый меч. Её доспехи.***
Лекс с трудом выдержала следующий день. Ей даже не пришлось притворяться больной — после тяжелой ночи девушку одалели слабость, температура и боли. Хела, помня что её игрушка все же является человеком, решила не подрывать здоровье питомца. Хотя бы не сейчас, пока к ней ещё есть интерес. Женщина пожала плечами, увидев девушку в бреду от жара и послала к ней лекаря — многим слугам сохранили жизнь, мертвецы слишком безинициативны, в то время как кому-то надо было поддерживать порядок, готовить и прислуживать. Асы просто старались лишний раз не выходить за пределы своих помещений без надобности. Полукровке это было на руку. Весь день она провела в постели обдумывая план побега. Ей было невыносимо находиться больше возле богини, а потому девушка решила поставить на кон свою жизнь и жизни тех, кто тут остался. Многих убьют, если все пройдёт успешно, но на потери было уже плевать. Не потому что она пренебрежительно относилась к прислуге — вовсе нет, высокомерия в этой прелестной головке не было. Просто свои интересы вновь оказались дороже чьего-то благополучия. Она вовсе не герой и не стала той, кого хотели видеть Тони и остальные, и свою жизнь положит только за свои интересы или в бою за других людей. В хотя бы относительно равном бою. В течении дня удалось немного поспать. С наступлением самого тёмного часа ночи девушка начала тихо собираться. Она не могла пользоваться тенями и потому небольшой "кармашек", в котором она ещё на земле приноровилась прятать ножи на самый крайний случай во времена жизни на Терре был недоступен. Пришлось сложить вещи в небольшую суму, куда недолго думая альбиноска скинула и украшения царицы. Будет возможность — передаст её сыновьям. Нет — что ж, найдёт применение. Она быстрым шагом направилась в комнату, где когда-то проживала с женихом. Суму пришлось спрятать под платье с пышной юбкой, с трудом закрепив её так, чтобы было возможно ходить. Девушка спокойно шла мимо редких слуг и мёртвой стражи, пустым взглядом смотря только вперёд. Её не должны были заподозрить в чем-то. Переборов свою нерешительность, она заставила себя войти в комнату и тут же ощутила как в глазах собралась влага. Здесь прошли самые счастливые годы жизни в Городе Богов. О женихе напоминало всё: постель, где они часто проводили ночи без сна, окно, у которого частенько стояли во время разговоров на разные темы, картина на стене, которую они вместе когда-то выбрали, пустующая стойка для его доспехов. Сморгнув слезы, девушка стала тихо снимать свою броню с подставки и облачаться. Хорошо зачарованные пластины не шумели и могли, защитить её тело в случае если побег провалится. Хотя бы от мертвецов. Но к плащу она не прикоснулась, вместо этого найдя в шкафу один из тех, что принадлежали бывшему Наставнику. Чёрный, без опознавательных знаков. Если останется жива, то будет хранить его как память о человеке, сумевшем на долгие годы оградить исстрадавшуюся душу от боли. Взяла она и украшения, подаренные в честь помолвки. Тоже на память. Платье осталось на кровати, сумка заняла место на плече. Немного подумав, полукровка подошла к одному их шкафов. Там лежали первые доспехи Хогуна и его первое оружие. Хрубинг в грубых резных ножнах занял место у левого бедра. Лекс решительно надела на голову лежащий рядом с ним шлем с Т-образным открытым пространств твом не лице. Теперь тело было защищено доспехами, шлем закрывал собой лоб, скулы и главное — основание черепа, на поясе было оружие. Но куда идти было неясно, ведь Асгард патрулируют тысячи, а может и десятки тысяч мертвецов. Девушка села на пол, подогнув под себя ноги и стала вспоминать как Учитель пытался заставить её поддерживать связь с ним, на расстояние. Печать на шее была сейчас бесполезна, ведь звать родственников за пределами Земли из-за расстояния и разницы во временных потоках было бессмысленно. Но зато она могла попытаться поговорить с тем, кто видит и слышит всё. И речь совсем не о Боге. — Хеймдалль, я верю, что ты слышишь меня, — шептала беловолосая, моля небеса об ответе от аса. — Я жива, разум вернулся ко мне и я пытаюсь бежать. Почти четверть часа она звала и звала мужчину, но ответа не было, а между тем время утекало и через час после рассвета в "её" комнату должна была войти служанка, чтобы привести в порядок игрушку новой царицы. Выбора не оставалось, только надежды на удачу. Девушка встала и подошла к окну. Высота была небольшой, ведь капитан гвардии должен был в случае чего быстро прибыть в казармы. Она спрыгнула, оказываясь в саду и быстрым шагом направилась через него к забору, перебраться через который было невозможно. Невозможно снаружи, как сказал однажды Тор, но изнутри длинные золотые пруты были не более чем обычной физической преградой. Обходя редкие патрули, Лекс быстро выбралась за пределы дворца, благодаря удачу что до сих пор не попалась, а после ринулась в город, чтобы там скрыться в каком-то из опустевших домов и понемногу продвигаться к лесам. Свобода уже ударила в голову ошалевшей от неё девушки, из-за чего та совсем не подумала, что пока что все было как-то слишком просто.