***
Кадмия не знает сколько времени она просидела неподвижно, забившись в угол, калачиком, стараясь издавать как можно меньше звуков, что бы эти твари не услышали её. Осознания смерти друга больно врезалось в сознания. Ей не хотелось в это верить. Крики уже давно стихли, но пошевелится а тем более встать Кадмия осмелилась только сейчас. Она подползла к подоконнику чтобы взглянуть на место где несколько часов назад происходило сие детище. Аккуратно будто боясь спугнуть внезапный приступ смелости, Кадмия приподнялась на коленях смотря за окно. На месте где несколько часов назад разорвали и сожрали её друга сейчас было лишь огромная лужа крови постепенно впитывающаяся в землю. Вспотевшие ладони не слушались, когда она пыталась повернуть ключ и закрыть домик. Нервно как можно быстрее спускаясь с лестницы, она оступилась на последней ступени со всей силы падая на землю. Основной удар пришёлся на спину, позвоночник с характерным звуком хрустнул встречаясь с твёрдой поверхностью. Поморщив нос от боли она невольно вздохнула смрадный воздух. В воздухе витал запах крови, такой резкой и тягучей. Глаза непрошено заслезились, перед глазами всё была картинка смерти Марка. Поднявшись на ватных ногах, она последний раз взглянула на поляну, где лежало тело лучшего друга. Резко развернувшись Кадмия быстрым шагом на негнущихся ногах удалялась от места. Она старалась не оборачиваться, но голова непрошено косилась в бок намереваясь посмотреть назад. Убедится что поляна пустая, и что ей всё на самом деле причудилось, и Марк живой, спит дома без задних ног. А завтра они обязательно снова встретятся и пойдут в чёртов домик скрывающийся от посторонних глаз за густыми ветвями дуба. Он бы курил оперевшись на подоконник, рассказывая про ятрышник занесённый в красную книгу, про потребительское отношения людей к растениям, а она бы изредка давала бы свои комментарии расслабленно развалившись на потрёпанным жизнью диване, расфокусированным взглядом глядя в потолок. Но в нос ударял мерзкий запах смерти, будто давая Кадмии невидимую пощечину. Отрезвляя от внезапно нахлынувших воспоминаний. Что-то глубоко внутри подсказывало, что пора убираться отсюда. И как можно быстрее бежать, до изнеможения, стирая пятки в кровь, не заботясь об недостатки воздуха в легких. В лесу было на удивление тихо, будто вся жизнь в нём давным давно вымерла, сгорев вместе с динозаврами. Даже сверчки что привычно шуршали в кустах, сейчас стихли. В этой тишине быстрые шаги Кадмии казались оглушающе громкими. Безмолвия леса напряженно давила на неё, раскаляя до предела измученную нервную систему. После того что произошло несколько часов назад. Всё было слишком спокойно. Наступив на ветку, послышался резкий треск. Она посмотрела под ноги ветка была целой, её глаза округлились от ужаса. Только сейчас она поняла что звук был не снизу, а сбоку в кустах. Она быстро рванула прочь, куда глаза глядят, не разбирая дороги. В горной местности леса были густыми, и шли под наклоном. Бежать с довольно таки крутого спуска по мокрой траве, было ещё то испытания. Перепрыгивая очередную корягу, она поскальзывается на траве и без возможности за что-то схватиться и удержать равновесия, падает кубарём катясь со склона. В панике она пытается ухватиться за землю руками, но все старания только загоняли землю под ногти. Мысли беспорядочно клубились в измученном сознании. Нужно было срочно что-то предпринять, в противном случае ей не дожить до рассвета. Резкий удар в живот сбил с толку выбивая весь оставшийся воздух из легких. Боль прошлась электрическим током по всему телу. Кадмия врезалась в дерево. Она перевернулась на живот, кончиками пальцев ощупывая почву. Но вместо мягкой земли, рука погрузилась в склизкую жидкость. Кадмия посмотрела на свои пальцы, по которым медленно стекала зелёная мерзкая жидкость. Она была липкой консистенции, словно вязкие сопли, болотно-зелёного мерзлотного цвета. Глаза заслезились от стоящего запаха этой слизи. Пахла она ещё хуже чем выглядела, запах был будто давно с тухлой рыбы, в перемешку с запахом рвоты. Кадмия сдержала рвотный позыв, медленно поднимаясь на негнущихся ногах. Видимо из-за смятения она не сразу услышала доносящийся шум воды. Тот ручей что помнила Кадмия ещё с детства, был быстрым и звучным, с прозрачной холодной водой . Не редко сюда прибегали олени что бы в довольно напиться. Сейчас ручей изменился до неузнаваемости. Ручей стал редкий. Ныне чистая вода была покрыта липкой зловонной жидкостью, больше напоминающее желе. Вода практически полностью высохла, уступая своё место жиже. Взглянуть на своё платья было определенно ошибкой, что стоила ей ещё одним приступом паники. Всё было в слизи. Звук доносящийся между деревьев, был словно скрежет по тонкому металлу острыми когтями, такой еле уловимый но слышимый. Только на середине пути Кадмия осознала что снова бежит. Путь до дома прошёл через спотыкание и падения, дыхания уже давно сбилось, превращаясь в громкое сипение. Её дом был относительно далеко от деревни, путь в одну сторону занимал примерно 40 мин. Летом когда палящее солнце было в Зените, этот путь был не выносимо долгим. Подбегая к дому она запнулась об порог с глухим звуком падая на половицы. Она перевела дыхания, валятся здесь на холодном крыльце было странно успокаивающим. Ей подумалось что умереть здесь в стенах родного дома, намного лучше чем закончить свою жизнь в темном наполненным дикими животными лесу, где после твоей кончины на твоё ещё не остывшее тело сбегутся дикие звери, с ужасающей скоростью разрывая твои остатки на мелкие кусочки. Слёзы снова навернулись на глаза, вырисовывая чёткий образ Марка. Это была её вина. Она виновата в его смерти, она и никто более. Гнев за своё бездействия разлился где-то глубоко в желудке, смертоносным ядом впитываясь в органы. Боль отдалась в ладонях, когда она с силой сжала их оставляя кровавые полумесяцы на бледной коже. С трудом поднявшись с крыльца, она стараясь как можно тише открыть входную дверь зашла в дом. В доме стояла звенящая тишина. Аккуратно словно маленький нашкодивший котёнок, она поднялась по лестнице на второй этаж. Лестница предательски скрипела извещая жителей дома о незваном госте. Кадмия знала что даже если её отчим проснётся, он ничего не скажет о её ночных похождениях. А мать спала каждую ночь как убитая, так что ничего не могло потревожить её сон. Ну а сестра даже проснувшись вряд ли встала посмотреть кто пришёл опасаясь что это один из монстров, таившийся где-то в густой дымке темноты. Скрипнув дверью она осторожно зашла в ванную закрываясь на щеколду. Подойдя к зеркалу она начала осматривать своей внешний вид. Голова болезненно гудела. На пальцах ног натерли кровавые мозоли из-за быстрого бега, в неудобных ботинках, сейчас пальцы слегка кровоточили, отдаваясь жуткой болью, и усложняя возможность передвижения. От частых падений, по всему телу были слегка синеватые синяки, пока что они были практически незаметны, но Кадмия знала что через несколько часов синяки станут темно фиолетовыми, и будут сильно выделятся, на фоне бледной коже. Глаза с застывшими на щеках дорожками слёз, ужасно опухли. Её ныне чистое чёрное платье было перепачкано в грязи и непонятной липкой отвратительно пахнущей слизи. Слизь была зелёной и липкой, от неё пахло давно сдохшей рыбой. Все вкупе было невыносимо мерзким. Розовые волосы были растрепаны и перепачканы бог знает чем. Кадмии не хотелось знать что всё это был . Если взглянуть на неё со стороны она выглядела ужасно. Будто она не мылась и не переодевалась уже нескольких месяцев. Во рту мешался металлический вкус крови вместе с мерзко рыбный. Только сейчас Кадмия заметила что прокусила губу до крови. Толстые капли густой крови стекали по подбородку пачкая белоснежную раковину, алыми разводами. Кадмия сдержала рвотный позыв когда представила, какой вкус чувствовал Марк, когда умирал. Наверное это был, гнилой, словно протухшее мясо, вкус отчаяния, и горечи, такая на вкус была смерть. Мерзкая и липкая, словно жёлтые сопли, или густая горькая желчь. Всхлипнув сняло платья, потянув змейку на спине вниз. Змейка как всё платье была в отвратительной субстанции. Смотря на свои пальцы Кадмия не смогла подавить рыдания заметив на них не только слизь но и кровь. Марк, Марк, Марк Её Марк, её друг детства валялся там весь крови, на холодной земле покрытой острой травой, и отвратительными слизняками. Его тело, или то что от него осталось, облепляли уродливые жирные мухи, оставляющие в нём свои личинки и медленно пожирающие остывшую плоть. И она ничего не могла с этим сделать, забившаяся как ребёнок в угол домика на дереве и роняя горькие слёзы, и вздрагивая всем телом, после каждого всхлипа. Сейчас стоя в ванной в безопасности родительского дома, Кадмия ненавидела себя за своё бессилия. Она просто сидела там, на дереве, пока её друга с отвратительным чавкающим звуком пожирали, как свинью на убой. Вина тяжёлым грузом свалилась на плечи, когда она осознала что если бы они не поругались, он бы мог быть сейчас живым. Не мертвыми обглоданными костями с ошмётками плоти, а живем. Жизнерадостным непосредственным парням, с бледно розовой помадой на щеке, даривший ей яркие освещающие всё вокруг улыбки. Таким она его запомнила, ярким, настоящим, что вспыхивал как спичка и принимал спонтанные глупые решения, не думая о последствиях. Она хотела что бы вместо него умерла она. Он не заслуживал смерти, а она да. Ведь именно она постоянно спорила с пеной у рта, никогда не принимая его точку зрения. Нужно было просто согласится, хоть раз признать его правоту. И наплевать что она в корне не согласна с его точкой зрения, главное чтобы он снова улыбался ей, той счастливой светлой улыбкой. Но ничего уже нельзя было изменить он мёртв. Мёртвый, не дарят лучезарных улыбок, они навсегда холодные, утратившие последние вздохи жизни, со стеклянными пустыми глазами. Теперь Марк был таким. Навсегда. Её вырвало. Желчь обжигала горло, на языке был горький привкус рвоты и мерзкого желудочного сока. В желудке была странная пустота. Стоять на коленях было больно на них всё ещё оставались необработанные раны и ссадины. Поднявшись на трясущихся ногах, опираясь на раковину, Кадмия всё таки сняла платье. Чёрная ткань больше ничем не удерживаемая с глухим звуком упала к ногам. Кадмия снова взглянула на себя в зеркало. Ничем не прикрытое голое тело было мертвецки бледным, в свете слабых белых ламп ванной. Мертвецки. Какая ирония. Аккуратно поднимая платья с пола она положила его в раковину, заливая его водой и жидким порошком. Лавандовый порошок приятно щекотал рецепторы, наполняя комнату приятным ненавязчивым цветочным запахом. Сердце больно сжалось, когда Кадмия вспомнила кто посоветовал именно этот запах её маме, Марк тогда так увлечённо раскалывал о лечебных свойствах лаванды. Теперь практически все средства гигиены её мамы, и очистки разных поверхностей были с запахом лаванды. Слёзы капали в мыльную воду, смешиваясь с мылом. Кадмия старалась не обращать внимания на свои израненные пальцы, и сконцентрироваться на стирке. Холодная вода отрезвляла, затуманенный пеленой сожаления и скорби разум. Повторяющиеся размеренные движения руками дарили напускное спокойствия. Она находилась словно в трансе когда закончила застирывать платье, оставив его замалчиваться в раковине. Включив воду в ванной, она отстранённо наблюдала за постепенно наполняющийся тёплой водой ванну. За окном начинало светать, птички напевали только им известную звучную мелодию. Кадмия и не заметила когда прошла ночь, сменяясь морозным утром. Кадмия забралась в тёплую воду. Мягкий персиковый запах шампуня, обволакивал ослабшее тело. Все мысли будто разом вылетели из оставляя за собой лишь зудящую скорбь. Хотелось утопиться в мыльной воде, лишь бы только не думать, не вспоминать события несколько часовой давности. Слёзы медленно скатывались по щекам с булькающим звуком падая в воду. Вода уже остыла когда она наконец-то вылезла из тёплой ванной, заворачиваясь в махровое полотенце. На дворе стояло начало лета, и нестерпимая жара, но Кадмию пробирал холод отдаваясь дрожью по всему телу. Зайдя в свою комнату её взгляд упал на ещё заправленную с утра кровать. С этим местом у неё ассоциировались не самые приятные воспоминания. Кошмары что затянули её прочной плёнкой усталости. Кошмары начались у неё в раннем возрасте, после того самого инцидента. В семьи было не принято разговаривать о проблемах, они старались их игнорировать. Родители лишь разводили руками, и отрицательно качали головой на просьбу отвести Кадмию к специалисту. Но всё же после долгих уговоров они всё таки купили ей зелёную баночку с заветным снотворным. Но сказали что не намерены покупать таблетки реже чем раз в полгода. Даже когда Кадмия запиралась в своей комнате по утрам и её сдавленные рыдания были слышны через дверь, все делали вид что всё в полном порядке. Её кошмары были не типичными, странными как и она. В них присутствовали элементы страхов и самой Кадмии. Но в основном в них были вещи которых она никогда прежде не боялась, или никогда не видела. Например совсем недавно, ей приснилось что её ладони прибивают длинными гвоздями к школьной парте. Гнилые ржавые гвозди под напором молотка, медленно входят в податливую плоть. С характерным звуком гвозди, разрывали её кожу и разбивали кости. В её руках образовывались уродливые кровоточащие дыры. Кадмия находилась в огромном спортивном зале, вокруг неё стояли дети. Их лица были расплывчатыми, но даже так было видно их широкие улыбки. Их зубы были гнилыми, а улыбки натянутыми до предела. Их смех был нарастающим после каждого удара молотка. В зале стоял дикий смрад гнили, и ржавчины. Взглянув на свои руки она пожалела что сделала, стараясь подавить громкий всхлип. На внутренней стороне предплечья где обыденно на тонкой коже просвечивались вены, сейчас под кожей копошились желтоватые жирные черви. А смех детей становился всё громче и громче, перерастая в невыносимый рёв. В ушах зазвенело, она хотела их закрыть и хоть как-то изолироваться от этого кошмара, но руки намертво были прибиты гвоздями к парте. В панике Кадмия постаралась расшатать стул на котором сидела, сама не понимая зачем. И прежде чем встретится с твёрдым бетоном во сне, она проснулась от сильного удара в позвоночник. Не сразу открыв глаза она не сразу поняла что находится на полу собственной спальни. Свалится с кровати во сне было для неё обычным делом, но на не проснувшиеся сознания это было шоком каждый раз. Поэтому каждый божий раз она в растерянности смотрела по сторонам словно маленький ребёнок потерявшийся в супермаркете. И в панике трогала руками окружающие её предметы, проверяя настоящие ли это всё, что это не сон. По этой причине она никогда не оставляла колюще, режущих предметов на прикроватной тумбочке. Однажды она забыла на тумбе нож для чистки фруктов и овощей когда ела персики, спросонья она схватилась за лезвия ножа с силой сжимая его в ладони. Тонкий шрам на ладони остался до сих пор. После этого кошмара Кадмия с осторожностью поглядывала на отцовские инструменты, тщательно избегая молотков и миниатюрных гвоздиков для шитья матери. Черви тоже взялись во внимания, так что по возможности она отказывалась помогать маме в саду. Кадмия ненавидела людей за потребность во сне. Будь на то её воля она бы никогда не смыкала глаз, лишь бы снова не возвращается туда, и не переживать этот кошмар. К этому нельзя было привыкнуть, или подготовиться. Засыпая её ждал новый извращённый её живой фантазии кошмар. С самого детства подготовка ко сну была словно каторгой для Кадмии. Она знала что если дольше чистить зубы или медленнее одевать цветастую пижаму, это не отменит предстоящего «наказания». В кровать она шла как на эшафот, низко понурив голову, не смея взглянуть на место скорой кончины. Кадмия с тоской посмотрела на полупрозрачную оранжевую баночку со снотворным. Из-за ограниченного количества препарата, пришлось выработать целую систему по его приёму чтобы его хватило на полгода. В одной баночке 35 пилюль, в году 365, дней а в половина года 182 дня, это 26 недель, если принимать одну таблетку в неделю то их хватит на отведённый срок, и ещё 9 останется в запасе. Конечно для человека страдающему кошмарами, и вытекающем из них бессонницей, эта дозировка была буквально нечем, но хоть раз в неделю измученное сознания хотело от отдохнуть, и успокоить пере возбужденный мозг. Таблетки она принимала по пятницам, по этой же причине Кадмия обожала субботу. Быть отдохнувшей и выспавшейся было самым большим подарком за всю неделю. Но в сегодняшний день она сделала исключение. После сегодняшнего кошмара наяву, она бы не пережила ещё один во сне, не сойдя при этом с ума. Кадмия уже более мене успокоилась когда слегка дрожащими руками открывала баночку от таблеток. Несмотря на то что сегодня был четверг, исключения сделать было можно. Кадмия знала что без снотворного она сегодня просто не уснёт, перед глазами до сих пор стоял четкий портрет окровавленного лица мертвого друга, с пустыми глазами. Без раздумий она проглотила горькую пилюлю, желая погрузиться в спасительное царство Морфея. Воспоминания о смерти были слишком свежими, чтобы причинять тот факт что Марка больше нет. Кадмия будто чувствовала физическую боль от осознания что завтра как обычно набрав его с утра по домашнему телефону, она больше не услышит сонного голоса лучшего друга, и возмущений потому что она звонит ему в такую рань, лишь гулкие гудки будут заполнять тишину. Губительная пустота поселилась в её сердце ещё после того самого инцидента, лишь сильнее разрасталась. Внезапная усталость волной накатила Кадмию, веки стали тяжёлыми а тело неприятно покалывало от переутомления. Таблетки действовали быстро.***
Тихое шуршание постельного белья, разбудило её этим утром. Кадмия медленно открывает глаза, переводя сонный взгляд на источник шума. На её кровати сидит маленькая девочка, лет 5 с двумя очаровательными хвостиками в розовой пижаме, и мило играла с плюшевым слоником. Женева. Её младшая сестра. Для своих 5 Женева была необычно маленькой и хрупкой, в отличие от своей старшей сестры что по словам матери «была не нормально высокого роста для девушки её возраста.» Как будто метр семьдесят семь был большой катастрофой а не обычным ростом. Мать всегда была категорична в подобных вопросах. Всё что выделяло кого-то среди других было ужасным, неправильным, отвратительным. Ирония заключалась в том что её старшая дочь была эталоном этой одличительности от «нормальных» людей. Нет Кадмия не пыталась казаться особенной или странной, она просто делала то что ей нравилось, и это раздражало её мать. Кто однажды сказал что самая большая боль для ребёнка это не принятием его, его же родителями. Слышать критику и упреки по поводу своего внешнего вида, поведения, чувствовать себе будто насильно оторванным от общества, быть не принятым. Женева была спокойным и тихим ребёнком, вспоминая себя в её возрасте Кадмия порой не верила что они одноутробные сёстры. Кадмия была активным и громким ребёнком, что не мог усидеть на одном месте дольше 20 минут, единственное чем можно было её утихомирить было сладкое малиновое мороженое, отец покупал его тогда килограммами. - Папа снова ругался с мамой.- Она практически прошептала, это с беспокойством поглядывая на дверь. Её синие глаза были широко открыты, и наивно доверчиво смотрели с любопытством на окружающий мир. Они были цвета чистого неба, такими ясными, и добрыми, не запятнанными окружающей грязью. - Я на всякий случай спряталась. - Голубые глаза Кадмии встретились, с беспокойной синевой глаз младшей сестры.- Как ты меня учила.- Они смотрели на друг друга меньше минуты, когда старшая сестра притянула Женеву в крепкие объятия. Не смотря на всё присущее в характере Женеве спокойствие, она росла беспокойным ребёнком. С постоянным страхом и волнением в глазах. Кадмия понимала как сильно постоянный стресс плачевно влияет на детскую психику. И по максимуму старалась отгородить её от постоянных ссор матери с отчимом. Лежать в объятиях друг друга укрывшись пледом, было успокаивающе приятно. Женеву это успокаивало и дарило покой, да и Кадмии было легче от мысли что её сестре лучше. Хотелось нежится в объятиях друг друга как можно дольше, но нельзя было слишком долго не спускается на завтрак. От этого всегда было только хуже. Всегда. Пришлось вставать и выбираться из тёплого укрытия в жестоко холодную реальность. Спускаясь по лестнице Кадмии снова посещали мысли о Марке. Смерть, обхватывала шею своими щуплыми руками сдавливая сонную артерию. Хотелось закричать от безысходности, сорвать голос до хрипоты, рвать на себе одежду и царапать плечи в кровь. Окружающий мир казался до неузнаваемости раздражающим. Все казалось странно извращенно, словно во сне. В кошмаре. Хотелось проснуться. Чтобы всё оказалось просто глупым кошмаром, реально пугала своими последствиями. Её передернуло от резкого запаха, горелого бекона и свежесваренного кофе стоявшего на кухне. Мать мельтешила за плитой, переворачивая уже подгоревший бекон. Взглянув в лицо матери, Кадмия застыла прикусив щеку изнутри. На скуле матери лелеял ярко фиолетово красный синяк. Его было видно даже под косметикой что жирным слоем была нанесена на припухшее от слёз лицо. Отчим сидел за обеденным столом, с чавкающим звуком быстро поглощал завтрак. На кончиках его губ оставались остатки желтой яичницы, в воспоминания ударились красные рты монстров быстро дожидающихся ещё не остывшую плоть. Кадмия передернуло, на негнущихся ногах она подошла села за стол. Напротив неё плюхнулась на стул Женева, лениво доедая уже размокшие бежевые хлопья. Сознание рисовало склизких опарышей, что копошились в тарелке сёстры в место её любимого сухого завтрака. Мать со стуком поставила перед Академией тарелку ещё дымящейся яичницы с беконом, тем самым выводя её из пугающих мыслей. - Ты можешь аккуратнее обращаться с посудой, мы же всё таки не миллионеры. - Голос отчима был строгим и надменным, словно он отчитывает маленького ребёнка. Мама в испуге глянула на него и прошептало почти не связное «Прости» Свинья Только это слово ассоциировалось у Кадмии с поведением отчима. Неблагодарная, глупая свинья Иногда Кадмии хотелось ответить ему заступится за матерь, что бы никогда больше не смог её оскорблять, но она знала что за этим последует наказание, и мать явно не одобрит такую помощь с последствиями для её дочери. Хоть мать это не говорила но, Кадмия знала что своих дочерей она любит больше жизни. До побеления костяшек сжав в руках вилку, она сдержала резкий порыв гнева и приступила к трапезе, стараясь абстрагироваться от всего происходящего. Завтрак прошел в тишине, уже к концу трапезы кухню оглушил звонок домашнего телефона. Мать нервно встала салфеткой протирая рот. Взяв трубку она прислонилась к стене внимательно слушая абонента. По мере разговора лицо матери всё бледнело, и теперь она выглядела словно белый лист. На кухне станет звенящая тишина, когда трубка телефона с грохотом падает на пол. С той стороны провода слышатся громкие гудки. - Да что ж такое. - Грубый голос отчима всегда означал начало чего-то ужасного. Он быстро встал со стула и двумя большими шагами преодолел кухню. - Ты сегодня издеваешься надо мной. - Подняв трубку телефона и с шумом поставив её на место, он грозно посмотрел на мать. Казалось будто вся краска ушла с лица женщины, её руки слегка подрагивали, а глаза испуганно бегали по комнате. Отчим выглядел раздражённым, затянувшимся молчанием и нервно отстукивал ногой по полу. - Ну. - Он с силой тряхнул женщину за плечи, она удивлённо на него посмотрела будто видя впервые. - Нам..- Её голос предательски дрогнул, а глаза метнули к дочерям, Женева с присущей для ребёнка любопытством и опаской посматривала на родителей, Кадмия напряжённо сидела на стуле не отрываясь смотря на мать, казалось будто она не моргала, и готова сорваться с места словно притаившийся в зарослях хищник при малейшем движении добычи. Взгляд старшей дочери бегал от испуганного лица матери, до жилистых рук отчима, словно не мог зацепиться за что-то конкретно, стараясь запомнить всё в мельчайших подробностях . Как и всегда она это делала, не смотря на всё риски подбегая каждый раз и убеждая мужчину остановится, даже если это было плачевно для неё самой. Женщина глубоко вздохнула, отрывая взгляд от дочерей. - - Нам стоит поговорить вдвоём.- на этот раз её голос не дрогнул. С волнением она проследила взглядом за удаляющимся вверх по лестнице взрослым. - Куда они? - В высоком голосе Женева слышался страх. - - Они скоро придут. - - На взгляд Кадмии это звучало неубедительно, но кажется сестре этого было достаточно, она спокойно продолжила поглощать сладкие хлопья, больше не обращая не на что внимания. Прислушиваться к разговорам на втором этаже было проблематично, с 5 летней сестрой что каждый две секунды со стуком ложкой об тарелку ела хлопья. Но одно понять можно было точно, они не кричали на друг друга и не дрались, что уже было неплохо. На лестницы послышались торопливые шаги. Отчим выглядит серьёзным и задумчивым меж бровью просела глубокая морщина, все его движения были скованными и напряжёнными. Мать выглядела напуганной, её глаза были широко открыты, а руки до сих пор слегка подрагивали. - Нам с вашей мамой нужно уехать.- Грубый голос отчима прервал образовавшуюся тишину. - Кадмия не забудь принять свои таблетки. - Крикнула мать, напоследок. Входная дверь с хлопком закрылась, оставляя испуганную Женеву и ничего непонимающую Кадмию сверлить взглядом дверной косяк.