Dance my pain away

      Чимин переминается с ноги на ногу, крепче сжимая в руке портфель, поправляет галстук и нажимает на звонок. Раздается приятная мелодия, и за высокими деревянными воротами звучат голоса. Лает собака, слышатся быстрые шаги. Наконец ворота открываются, и из-за них показывается серьезный охранник в безупречно сидящем костюме, выглядящем дороже, чем вся одежда Чимина вместе взятая.       — Здравствуйте, — неуверенно кланяется гость. — Я Пак Чимин из университета Ёнсе, пришел для занятий.       Охранник лишь строго кивает и пропускает посетителя в просторный сад. Пока Чимин идет по идеальной каменной кладке к огромному дому, его неизменно сопровождают аромат кустов и пение птиц, дополняя и без того безупречную картину.       В доме прохладно и тихо. Единственным звуком является негромкий ход часов, и Чимин нервно сглатывает. Еще никогда прежде он не чувствовал себя настолько неуместно; даже когда поступил в один из самых престижных университетов страны, на девяносто процентов заполненный детьми из богатых семей. Сейчас же ему кажется, что он замарает вещи, лишь прикоснувшись к ним, поэтому когда экономка приветствует его и предлагает прохладительный напиток, Чимин неловко отказывается. Госпожа Ли лишь поджимает губы и говорит:       — Я провожу вас к ученику.       Наверху еще тише, почти безжизненно, и, кажется, даже чище. Женщина стучит в одну из дверей неподалеку от лестницы и, не дождавшись ответа, пропускает учителя в комнату. Внутри никого. Чимин делает пару шагов по просторному, залитому солнцем помещению и размышляет, стоит ли ему присесть за стол и начать раскладывать вещи. Но пока он просто рассматривает. Комната соответствует остальному дому: современная, стильная, заполненная дорогой мебелью. И такая же неживая. На стене нет плакатов или фотографий, на полках — фигурок или не требуемых программой книг, на тумбочке — хоть одной личной вещи. На ней вообще ничего нет, кроме лампы. Если бы Чимина не привели сюда заниматься с учеником, он бы решил, что комната предназначена для гостей.       Однако когда дверь в ванную резко открывается, заставляя гостя вздрогнуть, он вспоминает, что в доме все-таки есть жители.       — Здравствуйте, — быстро кланяется ученик и лениво проходит к столу. Чимин еще больше теряется.       — Здравствуйте, — тоже кланяется он. — Я Пак Чимин, студент университета Ёнсе, буду твоим преподавателем по английскому.       Ученик не отвечает, и Чимин, помявшись на месте пару секунд, все же решает сесть. Когда он вытаскивает книги из портфеля, на него даже не смотрят, и напряженная атмосфера начинает давить еще сильнее.       — Как тебя зовут? — все же осмеливается спросить Пак, понимая, что не может вести себя как размазня.       Ученик вздыхает, словно даже такой простой вопрос раздражает его, но все же отвечает:       — Чон Чонгук.       — Что ж, Чон Чонгук, поскольку до экзамена остается уже не так много времени, нам нужно сосредоточиться. Ты прежде занимался в хагвоне?       Чонгук слабо поводит головой, почти отмахиваясь, словно от летающей мошки, и Чимин хмурится. Кажется, эти месяцы будут тянуться долго. Ну и ученик же ему достался…       — Тогда начнем с проверки твоего уровня. — Чимин вытягивает из папки лист бумаги и кладет перед Чонгуком. Тот снова вздыхает и отрывается от спинки стула, беря ручку, только секунд через пять. Чимин чувствует, как раздражение леденящей волной разливается по телу, но вида не подает. Он слегка придвигается к ученику и наблюдает за его действиями. Однако с каждой пройденной минутой становится все яснее, что Чонгук в основном выбирает ответы наугад. Кажется, думать он даже не пытается. — Ты вообще английский знаешь?!       На этот раз тон получается уже не таким спокойный, и Чимин наталкивается на пронзительный взгляд черных глаз. Он прошибает Пака до самого нутра, перехватывая дыхание и развеивая злость. Чонгук не смотрит дружелюбно. Его брови сближаются, а тело слегка разворачивается к Чимину, словно готовясь защищаться, но учитель не продолжает нападки.       — Не очень, — отвечает безразлично Чонгук, и Чимин бы снова начал злиться, если бы все еще не был сбит с толку.       — Ладно, тогда давай начнем с чего-нибудь попроще.       Он снова копается в своем портфеле и после долгих поисков выуживает очередной листочек.       — Это, думаю, сделать сможешь. Просто вставь подходящий глагол.       Чонгук выполняет. Он неспешно читает предложение, и Чимин с облегчением отмечает, что у парня довольно хорошее произношение. Ошибок он тоже почти не допускает, и учитель радостно кладет листочек с упражнениями посложнее. Однако тяжелый вздох, выдающий полнейшее нежелание заниматься, все же возвращает педагога на землю.       Так проходит весь оставшийся урок, и Чимин покидает дом абсолютно выжатым. Понимая, что не дело идти в таком настроении к следующему ученику, он достает телефон и набирает лучшего друга.       — Как урок? — с места в карьер спрашивает Хосок. — Они действительно заплатили тебе семьдесят долларов?       — Кажется, для них это пустяки, — устало отвечает Чимин, неспешно идя по улице в тени выглядывающих из-за заборов раскидистых деревьев. — Видел бы ты их дом, хен! И если бы ни эти деньги, не думаю, что согласился бы на второй урок.       — Все так плохо?       — Никогда не думал, что часовое занятие английским может быть более изматывающим, чем полдня, отданного танцам!       Такую аналогию Хосок точно поймет. В конце концов, именно на занятиях танцами они и познакомились. Когда-то Чимин довольно серьезно занимался ими и тратил все силы на тренировки, но после того, как бизнес родителей прогорел, пришлось опуститься на землю и задуматься о карьере, которая принесет в дом деньги.       — Даже так? Что, он настолько туп? — смеется друг, и Чимин шумно выдыхает.       — Если бы все дело было только в этом! Он настолько ленив, высокомерен и невоспитан, что всеми действиями показывает нежелание заниматься! Весь час он протягивал слова, закатывал глаза и вздыхал! Нет, ну ладно ты не хочешь, потому что папочка уже приберег для тебя кресло в каком-нибудь холдинге, но имей уважение к тому, кто пришел тратить на тебя свое время! — практически выкрикивает Чимин.       — Сочувствую, друг, — понимающе заключает Хосок. — Был бы ты в Пусане, я бы угостил тебя соджу и часами слушал, как ты поливаешь этого несносного богача… Ты приедешь на выходных?       — У меня занятия, не выйдет.       — Надеюсь, не с такими же энтузиастами, — шутливо замечает друг, и Чимин улыбается.       Когда он кладет трубку, на душе чуть легче. Разговор с близким человеком и выплеснутый негатив подправляют настроение, и Чимин легко настраивается на следующий урок. Однако ни радушно принявший его ученик, ни увлекательная беседа о влиянии американского кинематографа не могут заставить Чимина забыть глаза его заносчивого подопечного.