Dance my pain away

      — Даже не надейтесь, что я буду делать поблажки, оценивая, — говорит Хосок, усаживаясь на скамейку рядом с обрывом. С высокой скалы открывается великолепный вид на море, а сейчас он станет еще интереснее благодаря представлению, которое ему устроят.       — Я что, просто так был твоим другом восемь лет? — надувается Чимин.       — Тем более. Ты должен быть достоин подобного почетного звания, — смеется Хосок. — Кто первый?       — Я! — вызывается Чонгук.       Кроме них, в этом месте никого нет, и самые близкие люди находятся в пролетающих позади машинах, поэтому парни без стеснения включают музыку на телефоне и принимаются танцевать. Чонгук, кажется, немного волнуется, но, стоит ему начать, талант берет свое, и выступление полностью поглощает исполнителя. Хосок следит, словно строгий учитель, отмечая малейшие недостатки, но в конце все равно приходит к заключению, что Чимин прав: Чонгук прекрасен. Он даже начинает понимать, почему его друг так помешался на этом пареньке. Сам же Чимин ожидаемо не отрывает взгляда и смотрит с таким восхищением, что Хосоку хочется его пихнуть, приводя в чувства.       Однако когда подходит очередь Чимина, меняется немногое. Чонгук наблюдает, пожирая глазами каждое движение и замечая каждый вздох, отчего под конец внимание Хосока переходит от танцующего друга к его ученику. На второй половине песни Чонгук даже достает телефон и принимается снимать видео. Однако любопытно…       — Вам стоит записать танец вместе и выложить в интернет, — говорит Хосок, когда парни ожидают его вердикт. Чонгук тут же оживляется, вскидывая горящий взгляд на Чимина. Тот смотрит с большим сомнением, но, стоит Чонгуку пару раз попросить, тут же сдается. — А я побуду оператором.       Друзья принимаются выбирать песню, а потом тренироваться. Репетиция занимает пару часов, но Чонгук продолжает оттачивать движения, даже когда Хосок дает добро на запись, поэтому они с Чимином оставляют его в покое.       — А он перфекционист, — говорит Хосок, пока они идут до небольшого магазина неподалеку.       — Видимо, ты прав. Раньше я этого за ним не замечал.       — Да ты, похоже, многое не замечаешь…       — Что ты имеешь в виду?       — Ты уверен, что твои чувства безответны? — спрашивает Хосок, и Чимин останавливается как вкопанный.       — Я просил тебя не говорить об этом.       — Нет, ты просил не шутить об этом вчера, когда Чонгук был рядом. Сейчас его рядом нет. Так в чем проблема? Смущаешься меня? Думаешь, я не знаю твоих пристрастий? Надеешься, не замечал, как ты капал слюнями на Сухо из старшей группы? — смеется Хосок, и Чимин ударяет друга по плечу.       — Не капал я на него слюнями! — смущается он.       — Конечно, конечно! Ну, справедливости ради, на Мину ты тоже залипал. Но кто бы не залипал на нее в том костюме?! Чимин, ты же знаешь, что тебе не надо меня стесняться… — серьезно говорит Хосок, и Пак, несколько секунд задумчиво помолчав, вздыхает.       — Все равно, если кому-нибудь не расскажу, взорвусь!       — Честно, ты не особо хорошо скрываешь свой секрет, — шепчет, приблизившись к уху друга, Чон.       — Так видно? Думаешь, Чонгук заметил?       — Сомневаюсь. У вас, похоже, обоюдная слепота: слишком заняты обожанием друг друга.       — Не придумывай, — начинает Чимин, и Хосок всплескивает руками, словно говоря: «А кто сказал, что я придумываю?». — Не давай мне надежду. Ты же знаешь, как больно мне потом будет падать.       Чимин стонет и опускается на траву. Он хватается за голову, зарывается пальцами в волосы и бросает жалостливый взгляд на друга.       — Мне становится все труднее себя контролировать…       — Может, он и не будет против, — присаживается рядом Чон.       — Он еще даже не совершеннолетний. Ты меня в тюрьму упечь хочешь? — горько усмехается Чимин.       — Всего полгода осталось! Да и по закону даже сейчас ты в шоколаде. Если не насиловать его собрался, конечно.       — Хен, давай прекратим такие разговоры. Его дедушка меня даже на пушечный выстрел к нему не подпустит, если заподозрит что-то.       — Ты сам сказал, что дома он бывает исключительно ночью. Что за отговорки, Чимин? Раньше ты так себя не вел, — хмурится Хосок, вспоминая, как умело его друг флиртовал со всеми подряд.       — И ты помнишь, чем все закончилось. Еще одного взгляда, полного отвращения, я не переживу. Не от него.       Да, это было неприятно. Хосоку тогда пришлось напоить Чимина до полубессознательного состояния, но потом тот все равно ушел с занятий танцами, сославшись на необходимость выбора более прибыльной профессии. Что из этого было основной причиной, Хосок не знает, но в любом случае точно не хочет вновь видеть друга в подобном состоянии. Чимина нельзя назвать самым уверенным в себе человеком, но он никогда не ненавидел себя так, как в тот вечер. Если бы только Чонгук мог ответить ему взаимностью… Это бы исцелило старые раны.       Вернувшись с едой, парни застают Чона все еще занимающимся. Весь потный, запыхавшийся, он подбегает к ним и радостно достает из пакета кимпаб, а Хосоку приходится буквально одернуть «уплывающего» Чимина, который не спускает глаз с шеи Чонгука. Да уж… Таким темпом долго его секрет секретом не останется.       Поев, Чимин и Чонгук принимаются танцевать. Они оба прекрасно знают хореографию, и пусть их стили различны, движения четкие и великолепно сочетающиеся. Хосок не может не любоваться ими и, записывая видео, неизменно улыбается.       — Снято! — кричит он довольно, когда все наконец получается сделать идеально, после чего Чонгук буквально подпрыгивает к Чимину и заключает в объятья.       — Это было круто, хен! — с восторгом говорит он, и Чимин неловко обнимает в ответ.       Парни проводят вместе все дни напролет: гуляют по городу, сидят в кафе, встречаются со старыми друзьями Чимина и Чонгука. Вскоре они даже записывают новый кавер, предварительно отточив хореографию до совершенства. Время их полно смеха и улыбок.       Вечером, спустя почти неделю пребывания в Пусане, когда все уже разошлись спать, Чонгук заходит в спальню после долгого прохладного душа. Жара спадает медленно и очень неохотно, отчего Чимин лежит на своем матрасе и ловит каждое влетающее через окно дуновение ветра. Чонгук же быстро выхватывает телефон из рук друга и заваливается на свою постель.       — Думаю, мы правильно поступили, что записали кавер на новую песню: должно быть много просмотров, — говорит он спокойно, словно только что не отобрал телефон у его законного владельца. Чимин лишь возмущенно раскрывает глаза, наиграно ужасаясь подобной наглости.       — Не рассчитывай на многое, нас же никто не знает, и на канале всего два видео.       — Ничего, со временем мы это исправим, — довольно говорит Чонгук, копаясь в телефоне.       — Почему бы тебе не взять свой? — приподнимает бровь Чимин.       — Ты так жаждешь от меня избавиться? Если я включу телефон, дедушка сможет меня найти, знаешь же.       — Знаю, Чонгук, но ты же не собираешься быть тут вечно, — вздыхает Чимин понимающе. Честно говоря, он не уверен, что бы предпочел: остаться с Чонгуком здесь навсегда или поскорее отослать его, избавив себя от мук. Последние дни были какой-то сладкой пыткой, и Пак все меньше представляет, что делать со своими чувствами.       — Было бы неплохо, — усмехается Чон. — У нас сто тысяч просмотров!       — Не может быть, — щурится Чимин. — Думаешь, я в это поверю? И вообще: отдай мой телефон!       Пак поднимается с матраса и подползает к Чонгуку, который, однако, совершенно не готов лишиться ценной вещи: он отворачивается и подкладывает телефон под бок. Чимин пытается достать его, но пересилить Чонгука, когда тот не готов сдаваться, практически невозможно. Чон упрямо держит вещь, и Чимин не может справиться с ним. Тогда остается одно: средство, которое обезоруживает любого. Решив, что Чонгук не оставил ему выбора, Чимин принимается щекотать.       — Отдай!       — Нет! Не отдам! — заливаясь смехом и брыкаясь, произносит Чонгук. Он поворачивается на живот, пытаясь избежать рук Чимина, а потом и к нему лицом, пихая ногами. Он не привык быть проигравшим, поэтому Чонгук, недолго думая, переходит на роль нападающего. Оттолкнув Чимина буквально на секунду, он использует передышку, поднимается и сам принимается щекотать. Чимин с хохотом заваливается на матрас. Крутится, ерзает, но не может избавиться от Чонгука, который оказывается все ближе и ближе. Который дышит ему прямо в шею, окатывая пробирающим до костей жаром.       Наконец Чимин ловит его руки и, запыхаясь, заглядывает в глаза. Они оба лучезарно улыбаются, пытаясь отдышаться, и жар внутри сосредотачивается в районе живота. Внезапно Чимин невероятно остро осознает, насколько они близко и насколько сильные и теплые у Чонгука руки, которыми тот сжимает его ладони, отчего безумное желание приблизиться накрывает с головой. Взгляд падает на губы, сердце пускается вскачь, и Чимин замирает. Кажется, сейчас он все и разрушит. Кажется, сейчас его сила воли даст осечку, и всего на секунду он получит то, о чем так долго мечтал. Это как продать душу дьяволу: быстро насладиться желаемым и страдать оставшуюся вечность.       Когда он вырывает руки из хватки Чонгука, ему почти физически больно. Разочарование бьет нещадно, и сердцебиение отдает в ушах.       — Верни мне телефон и ложись спать, — ледяным тоном говорит Пак, отворачиваясь к стене и прикрываясь тонким одеялом, чтобы скрыть вполне ощутимое возбуждение. Стыд горячей волной окатывает тело, и Чимин молится всем богам, чтобы Чонгук не заметил его реакции. Он чувствует, что покраснел, но надеется, что это можно списать на последствие их маленькой игры.       Подобные действия застают Чонгука врасплох. Он осажено отодвигается и растеряно смотрит на Чимина.       — Да… Наверное, стоило спросить твоего разрешения… — бормочет он, и Чимин жмурится. Он не может слышать этот голос: вина и желание подбодрить сжимают сердце. — Прости. Я просто хотел узнать количество просмотров.       Чимин слышит, как Чонгук возвращает телефон на стол в изголовье и покорно ложится на свое место.       — Хен, ты разозлился? — спрашивает Чон. — Извини, правда, я не думал, что ты так отреагируешь. Хен?       Чимин молчит. Ему кажется, что стоит что-то сказать, сорвется или его голос, или он сам. Держаться становится все труднее. Ему хочется сбежать, спастись, но он не может даже встать, боясь, что Чонгук заметит истинную причину его холодности.       Почему же он такой? Почему такой неудачник? Продолжает влюбляться в тех, в кого не должен.       Чимин выключает свет и отчаянно пытается заснуть. Он слышит, как Чонгук двигается, но игнорирует это.       — Хен?       — Все нормально, просто спи, — наконец выговаривает Пак.       — Хен, ты же простишь меня, да? — говорит вдруг Чонгук совсем близко, и Чимин чувствует его руки на своей талии. Он что, придвинулся к нему и обнял? Дыхание сбивается, и Чимин разрывается между желанием скинуть руку с себя и притянуть поближе. Ничто из этого не будет адекватным ответом. Ничто.       А он настойчивый… Донимает лаской? Так, значит, мирится? Что бы ни испытывал, Чимин не может не умиляться и не осознавать в тот момент только одно: подобное поведение заставляет его влюбляться еще сильнее. ***       Его будит настойчивое жужжание телефона. Чимин с трудом разлепляет глаза и бросает взгляд на часы: десять утра. Солнце заливает всю комнату, впуская летнюю жару, но Чонгук по-прежнему спит невероятно близко, по-хозяйски закинув руку на Чимина.       Черт подери, Чон Чонгук… Ты же совершенно не знаешь, что творишь!       Чимин наконец сосредотачивается на экране, и надпись там вмиг пробуждает: ему звонит дедушка Чонгука.