Сакура

— Цзи Ду — ужас плескался в наших глазах. — Мы попали — одними губами проговорила я, сжав мгновенно вспотевшие ладошки. Ногти кусать нельзя. Нелепая мысль, прозвучавшая в голове тихим голосом матери, заставила встряхнуться и собраться с духом. Что он может нам сделать? Приказать, чтоб палками по пяткам побили? И я шепотом осведомилась у служанки: — И что? — В одной канъцзяр* в позе журавля над рекой подвесить заставит. Я промолчала. Это было бы ужасно. — Ну, может быть объяснишь — какой холодный голос — зачем ты портил мою игрушку? Мы слышали только сдавленное дыхание Фу Хэна и лёгкий перезвон висюлек флейты. Затем что-то стукнуло. Скрипнула. Зашуршала... ткань? Ещё. Намек на... стон? Ох, да что же там происходит? Я чуть сильнее приоткрыла дверцу... И встретилась глазами с расширенными от боли и абсолютно ошалевшими глазами Фу. Мой великолепный ухажёр стоял на четвереньках. Его одежда была задрана на голову, почти полностью скрывая ее, слегка (неудобно смотреть, как они паршиво расположились!) приоткрывая вид на изогнутую, словно лук, спину, и полукружия ягодиц. Рот безжалостно заткнут кляпом. За этой внезапно распяленной посреди комнаты фигурой промелькнула пола одежды. Я подалась назад, медленно прикрывая дверцу обратно. Вновь стон. Шлепок. Ещё. Ещё. Ещё! Невнятное ругательство. Возмущенно-холодный голос Цзи Ду: — Умел портить, умей платить. Да не зажимайся ж ты! Порву. Вновь стон. Чей? Не разобрать. И вновь голос: — Вот так. Хорош-шо. Молодец, пёс. Ещё немного. Ты горячий внутри — полубезумный смешок — ну, подожди, сейчас все будет. Да не виляй! Вновь шлепок. Сильный, звонкий. И явно довольный вздох. Шуршание. Стон. Шлепки, тихие и влажные. Ох-х-х. Кажется, мне уже мокро сидеть. Безумная ситуация. Но... Мне, пожалуй, нравится? Ладошка моей служанки дрожит. Не слишком интересно, что именно она видела. Дышит тяжело. Впрочем, я тоже не ветерок, играющий лепестками сакуры. Не ветерок. Не сакуры. Ох... М-м-м. Да-а. Или они переместились, или дверца, пока я занята была внезапными ощущениями, приоткрылась, но теперь в щель была отчётливо видна гибкая фигура в ореоле развевающихся одежд, четкие махи бедер. Закушенная от явно разлитого по лицу удовольствия, бледная губа. Острые скулы. Змеи волос то тут, то там. И алые полукружия ягодиц Фу Хэна. Остальное под ворохом его одеяний, скрылось. Запахи реют по покоям. Терпкие, резкие, острые. И я теперь точно знаю, что именно так пахнет мужская "любовь". Движения Цзи Ду так четки, неспешны. Размеренны. Он явно настроен на долгий процесс. Но мне то это вовсе опасно. А что делать — неясно. *Канъцзяр — женская нательная безрукавка с прямым вертикальным разрезом спереди