Мир в зелёных пятнах

Пыль летала в каждом миллиметре тусклого помещения и чиханье не собиралось прекращаться, как минимум в ближайшие часы уборки. Когда Эдвард пришёл в восемь в гараж, нарушая утреннюю тишину со всеми этими тряпками, ведром, шваброй, моющими средствами, Торд уже тогда сильно пожалел о потраченном желании на генеральную. Удивительное было и в том, насколько Эдд был целеустремлённым и проснулся настолько рано, может отчасти для того, чтобы побесить Торда. Обычно первым он уж точно не поднимался, сперва абсолютно всегда вставал Пол и усаживался читать утреннюю газету, потом закуривал возле открытой форточки, пока никто не видел. В дни, когда вторым просыпался Патрик, ему доставался хороший подзатыльник и пинок под зад, отправляя в наказание на часовую пробежку, а после бега наступало время просить прощения за курение в доме. И так по кругу. Пока Пол отбывал наказание на улице, Патрик прочитывал главу книги из своей коллекции, а те всегда были по-особенному замысловатые, поэтому и оставались только его личным сокровищем. К возвращению провинившегося он успевал приготовить завтрак и быстро отходил от недавнего разбирательства, приглашая за угловатый на кухне стол. Эдд вставал чаще вторым или третьим и только в редких случаях четвёртым, спускался он не сразу, но можно было иногда уловить заевшую мелодию будильника. Для чего он ставил будильники, оставалось до сих пор непроглядной загадкой, особенно в выходные дни, но для Торда большим мучением, как спящего в соседней комнате. Проходило около получаса, прежде чем он вылазил из комнаты, сопровождаясь протяжным голоском Ринго. В редких случаях он сразу уходил на кухню поприветствовать уходящих на работу, но чаще перед этим заходил будить Торда. Если же его не будили, включая самого Эдда или его будильник, Торд обычно просыпался ко времени, когда Пол и Пат уходили на работу, а еда на столе требовалась в повторном разогреве. Лишь в период вдохновения ему было не до сна, а там можно было и поспорить, вставал ли Пол раньше. Серые глаза пристально всматривались, как сырой тряпкой проходились по столу, отодвигая на своём пути все вещи по краям, потом как они ставились обратно или падали со стола. С виноватым видом их возвращали обратно, аккуратно стряхивая пылинки. Бесцеремонно, Эдд пытался отодвинуть стул, несмотря на сидящего на нём, и выходило весьма удачно. Торд удивлённо охал, не произнося ругательств вслух, но Эдд с весельем щурился, будто догадываясь какими словами его бранили. В каком-то смысле сам раскопал яму и прыгнул в неё добровольно. Запах тухлой пищи разносился по всему гаражу с открытием шкафчика под столом, Эдд закрывал нос и оставлял в недоумении сидеть его одного, а сам молниеносно сбегал за дверь. Возвратился он не быстро, но ещё немного и пришлось бы прятать задохнувшийся труп, как раз для этого тот принёс подходящие мусорные мешки, ещё с новой парой перчаток и освежителем воздуха из туалета. Попутно забираясь на лестницу и открывая единственную форточку в гараже, она жалостливо скрипела, еле сдвигаясь с места. Дверь покачивалась из стороны в сторону и прохладный ветер задувал внутрь, понемногу забирал противный запах. В воздухе витал аромат порошка и освежителя, напоминающего по запаху знакомые цветы (или не цветы), да только название никак не вспоминалось. Время плелось минута за минутой до тех пор, пока Торд не осознавал, что просто сидел, тупо наблюдая за пыльной уборкой. На столе покоилась его разработка и несколько инструментов Эдд успел спрятать в шкафчике, где недавно отвратно воняло. Он ходил из угла в угол, разбираясь с большим количеством паутины и попутно протирая полки. Машинально рука прошлась по последней полке и задела висящие засохшие цветы, внизу покоился мусорный мешок. После краткой оценки, они оставались покорно свисать с прежнего места. Торд поспешно вскочил, чуть не опрокинув стул, когда коллекция сигаретных пачек бесшумно полетела в мешок к остальному мусору. На него непонимающе посмотрели и следующими полетели фигурки с верхней полки. — Стоп, — перехваченная кисть продолжала вырываться, пока просто не разжала пальцы и ещё одна фигурка отправилась в синий мешок. Эдд встретил недовольный взгляд улыбкой с хитрыми нотками, а другая рука потянулась за не менее пыльным комиксом, чем ботинки под шкафом, — зачем это то выкидывать? — Как зачем, бесполезные вещи летят прямиком туда, — указывая на мешок, Эдд забрал свою руку, спрятал обе за спиной. Торду не терпелось сейчас же опровергнуть слова друга, прожигая его суровым взглядом, — и не смотри так. Вот зачем тебе эти пачки от сигарет? И вновь его одарили злостным взглядом серых тучных глаз, Эдд лишь закатил на это глаза. Торд опустился на корточки, доставая кончик верёвки за которым потянулись все упаковки от сигарет. Ответ был пропитан недоумением вперемешку с недовольством: «Это коллекция. Разные все, а я их столько собирал. Со школы ещё, знаешь же.» — Предположим, что же тогда с фигурками? Сам перенёс их из комнаты, значит больше не нужны, — пачки лежали у ног и бледные пальцы потянулись за фигурками, каждую протирая большим пальцем, но те становились от старательных действий только грязнее. На вопрос он лишь тихо хмыкнул, будто мысленно напоминая, что в комнате просто напросто не найдётся места и Эдд это понимал. Последним из мешка вытащили потрёпанный комикс. — Знаешь, поступим вот как, — синий мешок поднял с пола, тактично убирая подальше от Эдда, готового отправить туда парочку книг Патрика. А лучше бы не стоило так рисковать, а не то присоединишься к утренним пробежкам Пола на неопределённый срок, Торд это прекрасно усвоил после тройки уроков. После тех случаев он никогда не курил вместе с Полом, а только вне дома или в гараже, в который Патрик не заходил уже как несколько месяцев из-за творящегося там хаоса. Наверное, его не стоит оповещать о сегодняшней генеральной уборке, если конечно тот уже не в курсе от Эдда, — Патрик ведь не знает об уборке здесь? — отрицательное мотание головой, — вот и славно, ни слова ему об этом. В общем, что для тебя кажется мусором, прежде чем выкидывать, спрашивай у меня. Договорились? — на свой вопрос он получил недовольную скрюченную гримасу, бубнящую что-то под нос, получилось расслышать только одно четко сказанное: — Мы так ничего не выкинем. Остаток работы больше кружился между спорами, что можно выкинуть и нельзя, а потом споры о том, как бесполезны оставленные вещи. В процессе, Торд совсем забылся о запланированной задаче на сегодня и ухватился за одну из тряпок, держа мусорные мешки при себе. Эдд продолжал косится к полкам, к которым строго-настрого запретили прикасаться. — Эй, а их выкинуть можно? Они тебе уже давно не по размеру. — изношенные ещё с тех времён, когда Торд ползал под столом и крушил все игрушки, мешающие пройти дальше. Дядя часто хвастался собственными подвигами, пройденными во времена пребывания в армии, да только травма всё запорола. Такие же пронзительные серые глаза, как и у него, заставляли взбудоражиться от внезапно нахлынувших воспоминаний. Дядя был очень рад отдать их ему. Перед ним проскальзывала размазанная улыбка, наполненная гордостью, сильные руки, поднимающие его на самую вершину, — Торд? — Нет. Убери их обратно. — Да в смысле? Они сгниют скоро. — недовольствовал Эдд, усиленно размахивая руками по сторонам. По ботинку в каждой руке, разило от тех сыростью. Он не успокаивался и пуще прежнего возмущался, скорее рассказывая самому себе о захламлении и бесполезности конкретно этой обуви, пока один ботинок не выскользнул из длинных пальцев прямиком к ногам Торда, — Ты посмотри какие они! В каком состоянии. Подошва отходит уже, стертые. И вообще, говорю же, малы они тебе. Он был полностью прав, но признавать желания не было. Повертев брошенный ботинок в руках, появлялась иная сторона воспоминаний, но Торд те настойчиво отгонял. — И что? Они дороги мне. — Я сейчас правильно улавливаю? Они. Дороги. — бросив второй ботинок ближе к мусорному мешку, Эдд складывал ладони между собой, протяжно вздыхая. Расхаживая от угла в угол тот уперся широко раскрытыми глазами на ботинок, покоящийся в руках Торда, — Они наоборот не мозолят тебе глаза? Забыл уже, как твой дорогой дядя всё время- — Прекрати. Не забыл. — на самом деле забыл. Все года пребывания здесь оказались просто сказкой, закрытым куполом, а единственное напоминание пряталось под шкафом, покрытой пылью и грязью, отчего те становились всё более неузнаваемыми, чужими, пока окончательно не превратились в полностью забытые, — Помню я всё. Вот только в этом и дело, что всё. Он не всегда таким был и об этом ты тоже знаешь. — Только не меняет это ничего. Они нафиг тебе не сдались! И я это вижу. — выхватывая из рук ботинок резким рывком, он кидает его ко второму. — Что ты вообще доказать пытаешься сейчас? Если случались хорошие вещи, то плохие проигнорировать можно? Которых в разы больше было, — Лицо у него злое, зрачки бегают туда-сюда, долго не оставаясь на одном предмете. Делая широкий шаг, Эдд чуть не вступает в ведро с водой и разливает несколько капель возле себя, — Неспроста они запрятаны там были. Когда их вообще доставали оттуда? — Торд пожимает плечами, — Вот в этом то и дело.. — распинается он долго, муторно, от чего всё смешивается в один огромный ком. Спор, как самый последний на сегодня, остаётся и самым пылким и одновременно выматывающим, пока перед его носом не приставляют раскрытую ладонь в знаке «стоп». — И ты всё ещё уверен, что выбрасывать их не надо? — Да выброшу я их, выброшу. Задрал. — в мусорный мешок они летят до необычайности просто. И никакой полупрозрачный материал не помогает им заново выявляться. Эдд прав. Дядя был рад отдать ему не только ботинки, но и своё начало, свои увлечения, опыт и мировоззрение, травму только при себе оставил. — Славно, — простодушие разлеталось по всему его лицу, словно и не было сегодняшних споров и вовсе. Эдд насвистывал мелодию из телешоу, которую часто посматривал Пол по выходным, и Торд тоже подхватывал его моментально изменившееся настроение. Прошлое оставалось в прошлом. С форточки дул прохладный ветер, оповещая о скором приближении вечера, тогда Эдд брался за последние мешки, чтобы отнести их к контейнерам. Оставив ему остатки, Торд вышел из гаража, снаружи его встречали приближающиеся сумерки. Приятно было освежиться после нескольких дней торчания взаперти, разве что стоило приодеться потеплее, а не выходить в одной вонючей майке. Да и помыться не помешало бы, учитывая тот фактор, что он теперь является единственным от кого исходил ужасный запашок в импровизированной мастерской. *** — Э. Где Торд? — нигде не находится поблизости друга, когда Эдд заглядывает в приятно чистый гараж. Одинокая фигура в зелёном стоит в проходе, словно чего-то ожидая. Пока Эдд бездумно всматривается в одну точку, на плечо приземляется нечто прохладное, обернувшись с нечитаемым выражением лица, он видит прекрасную красную банку газированного напитка и друга в такой же красной толстовке, попивающего одну из банок. Эдд с улыбкой перехватывает банку с плеча и с мордой довольного кота, делает большой глоток, холодная жидкость приятно протекает по горлу, будто окрашивая все внутренности изысканным вкусом. — Неплохо было бы убраться так и дома, — неожиданно заявляет Патрик за спиной двоих, отчего те подпрыгивают на месте, — а я то думал зачем Эдд спрашивал про освежитель, потом и Торд вылез из гаража за колой. — Чур мою комнату не трогать, — расслабляется Эдд с новым глотком колы, оглядываясь повторно на проделанную кропотливую работенку. Да, комната Эдда некая запрещённая территория и никто из сожителей не пытается возражать по поводу её секретности. Так и Патрик только кивает, пропуская мимо ушей слова художника, перед возвращением в дом подмигивает и заговорчески хвалит: — А так, хорошо справились. Подумайте над моим предложением. Тактика у него такая себе, думается Торду, провожая тёмную фигуру к освещающим его светом окон, вот только подобная похвала никогда не выходит в нужную сторону с ним и Эддом. Как бы то ни было, необычного чего-то в комнате Торду не удавалось увидеть, когда они проводили там время. Самая простая комната, в которой нет кучи книжных полок, фигурок, комиксов, игр или особенного стиля в интерьере. Не сразу скажешь, что владелец хоть чем-то увлекается, даже альбомы и скетчбуки упрятаны в дальних уголках шкафчиков под столом. Несколько игрушек для кошки на комоде — единственная черта отличия, подтверждающая проживание Эдда в ней. Несмотря на её простату, в комнату так просто не попадёшь, она абсолютно всегда находится под замком и её хозяин не сразу запустит к себе, если решишься наведаться неожиданно. Допив банку колы, Эдд благоговейно улыбается и хлопает друга по плечу в благодарность. Торд задумчиво рассматривает его довольное лицо, пока тот не уходит за новой порцией колы.