Мир в зелёных пятнах

«Сегодня был ужасно долгий ливень». Через небольшое окно виднеются уходящие тучи, ни одного человека в диапазоне не наблюдается, но если хорошенько прислушаться, то отчетливо слышаться тренировочные выстрелы. И как он мог пропустить такое зрелище? Недовольные и мокрые новобранцы бегающие под приказом командира вокруг здания, не взирая на неудачную погоду. Подобная картина навевает на воспоминания, словно увиденные только вчерашним днём, как он также стоял перед окном и наблюдал молодого парнишу, который как можно упорнее старался пробиться по карьерной лестнице и совсем не жаловался на погодные условия, а только бежал быстрее, обгоняя любого на пути. Этот парнишка всегда имел стойкое упрямство и совсем не щадил себя, да и сейчас продолжает в том же духе. Пронзительные голубые глаза не дольше минуты рассматривают приевшийся пейзаж за окном, пока резко не разворачивается на пятках, чуть не столкнувшись носом об здоровенный механизм. Щелкает пальцами и возвращается прикрыть окно занавесками сиреневого оттенка, поднимая с пола упавшего плюшевого медведя. Он аккуратно обходит каждую деталь помещения, ловко находя подходящий промежуток, где есть возможность протиснуться. Наконец, добирается до рабочего места и усаживается на крутящийся мягкий стул, детали перед ним полностью поглощают его внимание, избавляя от нежеланных звуков, в том числе и зарегистрированные знакомые шаги. А они как раз никогда не дают погрузиться в работу полноценно. Если уж говорить начистоту, сколько их не пытайся игнорировать, достаточно только услышать знакомую поступь, которая намерено стучит громче берцами при приближении к нужной двери, и ты безнадёжно попался. Назойливый стук ботинок застывает ровно за дверью. Единственная дверь в этом здании, которая открывается беззвучно, но шаги быстро сдают нежданного гостя. Мужчина за креслом до конца не собирается поворачивать голову, дожидаясь приветствия или ещё чего от того, кто уже дышит ему в затылок коротких рыжих волос. Они оба ждут реакции друг от друга, но также оба и не собираются действовать первыми. Сколько будет длится бессмысленная игра и кто на этот раз не выдержит — остаётся загадкой, но только для одного. Он дышит тихо, изредка вдыхает воздух медленно-медленно и резко выдыхает, давая рыжим локонам почувствовать на себе прохладный ветерок и заставляя их владельца вздрогнуть. Дождь возобновляется и бьёт крупными каплями по стеклу, человека позади не услышать, даже если специально вслушиваться, будто дождь сумел его прогнать. — Привет, Том. Давно не виделись, — внутренне он ругает себя за маленький проигрыш и смотрит на наручные часы серебренного отлива, не виделись около двух-трёх часов, — разве ты не должен сейчас тренировать новобранцев? Сперва ему кажется, что во всём виновата шумная погода за окном, поэтому он до сих пор не услышал даже обычного приветствия или топота знакомых ботинок, ушедших за дверь. Мужчина в белом халате медленно поворачивается на стуле, встречаясь лицом к лицу с чёрными, схожими с пропастью, глазами, он выжидающе прожигал рыжую макушку, а теперь и веснушчатое лицо. Если плохо знать человека напротив, то можно с лёгкостью подумать, что его прислали расстрелять прямо на месте и без промедления провинившегося работника. Может и в этом умозаключении имеется доля правды. Он решается смотреть в ответ на Тома, пока тот в конце концов не придёт в себя, а сколько продлится новая игра знать не хочется, поэтому в гляделки играть желание пропадает мгновенно. Длинные ноги медленно передвигаются по чёрному с неразборчивыми узорами коврику под стулом и обходят так круга два, но словесного внимания так и не получается добиться и он обратно поворачивается ко столу к неразрешённой бумажной работе. Складывается ощущение, что достаточно отойти от стола и там появляются новые ненавистные документы, которые обязательно должны быть закончены к назначенному сроку, несмотря на это, в срок документы начальству никогда не отдаются. Аккуратно, на фоне затянувшегося дождя, костлявые тонкие пальцы незамедлительно складывают все бумаги в приличную стопку и отодвигают на край дубового стола, чуть не сваливая их вниз. Если вспомнить, то точно такая же стопка документов и писем валяются там внизу где-то с месяц. Из под стола достаётся небольшая сумка с инструментами, а из верхнего шкафчика с правой стороны он вытаскивает дефектный пистолет. Руки в таких же веснушках, касаются ствола и проводят по нему вдоль от начала и до конца, приступая к разборке. Найти в чём именно проблема дефекта и в особенности, как её решить, не доставляет большого труда, впрочем здесь от него только этого и ожидают. Только и просят немного модернизировать оружие или же починить, всегда посылая с указаниями Тома, и он же приносит наскучившие бумажки для написания отчёта или поставить на что-то там роспись, вдаваться в подробности уже давно нет желания. Но он правда не жалуется, ему нравится предоставленное помещение и доставка всех нужных вещиц, в которых он нуждается. Том же стал в некоторой степени посредником между начальством и им. Почему другие не приходят? Для этого требуется особое искусство, чтобы проходить лабиринт разнообразных и недоделанных разработок, дабы найти хотя бы стол, не то что владельца, а никто этого делать абсолютно не хочет. Компаньон с давних пор привык к его собирательству необычных и глупых безделушек, а теперь к этому добавились множество запчастей, задумок, недоделок и завершённых идей, как только в распоряжение выпала исследовательская мастерская. Из раздумий выводит резкий звук прямо перед ним и вид на знакомые черствые руки. Стопка документов оказывается вновь перед носом, а поверх неё добавляется несколько новых листков, совсем старые остаются лежать на полу. Ах, он уже и забыл о его присутствии. — Начальство пощадило их сегодня из-за погодных условий, поэтому я здесь, с новыми документами. Их только подписать и не забудь заполнить остальные в ближайшее время, хватит возиться с ненужным уже армии оружием, — Том выходит из странного транса и наконец выдаёт указания монотонным голосом, доставая из под бумаг починенный пистолет. Если армии не нужно, то он точно найдёт ему применение. — Да я в последнее время только и делаю, что бумажки подписываю, никаких нормальных исследований не удаётся проводить, — жалуется исследователь, складываясь поверх кучи бумаг и утыкаясь в них острым носом, продолжает на что-то неразборчивое жаловаться. — Мэтт, ты только и делаешь, что реализуешь новые идеи. Скоро даже мне не удастся пробраться к тебе. Мэтт поднимает взгляд ярких голубых глаз, похожими на блестящие камни, вглядываясь на собеседника и наблюдает за тем, как тот крутит исправленный пистолет из стороны в сторону. Чёрные глаза смотрят в ответ и Мэтту ничего не остаётся кроме, как обиженно буркнуть: «Это другое». Том облокачивается на край стола и протягивает ручку из кармана, не найдя поблизости ручек рыжего. — Лучше закончи побыстрее с этой бумажной работай, там посмотри, и время найдёшь. В итоге мне же прилетает из-за невыполненных поручений в срок, а тебя достать из конуры никто не пытается. Для этого же есть Том. Знаешь, сколько мне пришлось в последний раз отдуваться за эти вот документы? — указывает он коротким пальцем в сторону края стола, где валяются на полу с десяток документов. Мэтт суматошно вертит головой, готовясь к тому, что Том сейчас взорвётся из-за кучи работы, к которой сам не имеет ни малейшего отношения, — не расскажу, пусть тебе это в кошмарах снится будет. Хотя с большей вероятностью приснится мне. — Но Том, ты же знаешь, как я ненавижу это, — многозначительно выделяет последнее слово Мэтт, поглядывая боковым зрением на хмурое лицо товарища, — это просто невыносимо- — Ладно-ладно, знаю, проехали. Давай-ка лучше после этого сходим подышать свежим воздухом, а не то ты совсем стухнешь, мозги выплывут через уши, — Том слабо имитирует жизнерадостное состояние, демонстрационно показывая в красках, как мозги выплывают из ушей, возможно на лодке и с вёслами. Усталость выявляется хорошо заметными кругами под глазами. — Там дождь. — И что? — пытаясь будто вспомнить, где здесь находится окно, он вертит головой в разные стороны, откликаясь на звуки падающих капель. Загромождения мешают увидеть хотя бы маленький кусочек занавески и он бросает это дело, перекрестив с недовольством руки. — Не люблю дождь, — Мэтт тоже ищет окно, с ощущением, словно в первый раз зашёл сюда и совсем не находился возле него некоторое время назад. Шум дождя не прекращает бить по ушам. — Так закончится. Можем зонтик взять, если что. А то и два. — прикладывая пальцы к сжатым губам, он задумчиво бормочет, — Где-то был у тебя зонтик. Вот недавно на глаза попадался. Фиолетовый такой, спица ещё одна сломана была, — терпеливо ждёт ответа, но так и не получив, продолжает размышления в поисках возможных вариантов. Мэтт насупливается, продолжая слушать и рассматривать грязные ногти Тома, те только наполовину отвлекают от дождя, — спросить у кого. — Точно! Майкл — вот у кого зонт найдётся. — Мэтт непонимающе осматривает чёрные глазницы, старательно пытаясь вспомнить, знает ли он кого с таким именем, но Том опережает, улавливая растерянность собеседника, — Новенький он, новобранец. Представляешь, пришёл на тренировку с зонтом, дак я и конфисковал до завтрашнего дня. Он ещё долго недовольствовал, но ничего, бежал, как миленький потом. — ухмыляется Том собственным мыслям, посматривая на внимательно слушающего Мэтта. Мэтт кивает в ответ, всё равно даже не всех имён начальства помнит, что уж думать о новобранце, — В своей комнате оставил, вот он нам и пригодится. — Когда дождь закончится, и то если закончится, там будет мокро и сыро, а этого я тоже не хочу. Том широко разводит руками, хлопая по швам громким звуком, достаточным перебить неутихающий дождь. Многозначительно смотрит в голубые глаза и не находит там хотя бы крохотного шанса на изменение решения, в этом изобретатель уверен, распускаясь в глубоком вздохе усталости: — Для кого распинался. Дальше он не продолжает, молча раскатывая ручку по поверхности стола, пока та не перекатывается к веснушчатой руке. Лицо Тома пропитано усталостью, этого он уже не пытается скрыть, как и пальцы вялыми движениями тыкающие стержнем ручки по раскрытой ладони Мэтта, медленно и безболезненно, намекая начать разбирать бумажную стопку. Мэтт послушно перехватывает ручку, вглядываясь в первые строки верхнего документа. Часы на тонком запястье медленно тикают, успокаивая владельца от повторяющихся раз за разом монотонных действий. Рот раскрывается в непрерывном монологе. — Понимаешь, здесь вообще нет пользы моему шикарному таланту. — несколько документов уже покоятся в руках Томаса и он внимательно наблюдает, как Мэтт на секунду замирает, нарушая нескончаемый говор. Всматривается в написанные строки, но не может вспомнить, о чём написал вот только что, — Зачем вообще эта бумажная работа, её другой выполнить не может? Это исследовательская так, для виду создана, как и я сам. — Меня так радует, когда ты приносишь неисправное, тогда я вспоминаю, для чего здесь нахожусь. Но вот я здесь, а напротив наилюбимейшая пачка идиотских бумажек. С протяжным вздохом он продолжает писать и писать, протягивая готовое в грубые, но тёплые руки. Капли дождя превращаются в отдельный звук уже тихой мелодии и позволяют немного охладиться, словно уносит куда-то туда, вне здания и расстоянием в несколько километров подальше отсюда. Они обволакивают тело целиком и уносят в иной мир, заставляя насильно позабыть о кипящих делах в реальности. Дождь всегда имеет на него огромное влияние, даже простой звук приводит к искренним бесконечным мыслям и уже становится не в состоянии держать язык за зубами, слова текут, подобно проточной воде из крана, иногда доходя до целого водопада. Шторы закрыты, как маленький барьер или стена между Мэттом и влиятельным дождём, но звук настойчиво продолжает разбиваться по ушам, поэтому и он не затыкается. Рука молниеносно строчит по бумаге неразборчивым почерком, издеваясь над теми, кому понадобился этот глупый отчёт. Рот открывается и закрывается, иногда просто так без звука, а иногда он высказывает все неудобства и недовольства, скопившиеся внутри, а Том не пропускает ни одного словечка всё с таким же ничем не выражающим лицом. Так время и летит за односторонним разговором, бумагами и дождём, пока не доходит до долгожданного последнего листка. — Фух, — с усталым видом Мэтт облокачивается на мягкую спинку, не желая больше видеть ничего бумажного, — всё-таки конец у этой стопки существует, — Том то ли улыбается, то ли ухмыляется и суёт стопку на лицо другому, на что тот яро отталкивает её и проклинает всё бумажное, благословляя электронику. Затем вспоминая о незаконченных чертежах, касается кнопки включения на компьютере и попутно прощается со стоящим у выхода Томом. В ответ ему машут одной рукой, чуть не отправляя документы к ногам. — И всё-таки, на улицу я как-нибудь вытащу тебя, — говорит он напоследок, прежде чем окончательно исчезнуть за дверью. Мэтт блаженно полуулыбается, но сразу же осознаёт, что вытащат его не в скором времени, с такой-то трудовой занятостью, как у Тома. Становится несколько печально, пока не отвлекает посторонний звук, исходящий из загрузившегося компьютера. Мэтт непонимающе смотрит на включённый экран, завидев уведомление о новом сообщении.