Отель «Горький шоколад»

Замену повару находят быстро — уже на следующий день, после тихого часа, из его номера выползает свежая бледная кровь и нервно теребит пуговицы под унылое гудение Заместителя. Новичок доброжелательно — ха… — кивает, когда я прохожу мимо, но ответа не получает. Делаю вид, что спешу, не заметил и вообще слишком занят. Хватит с меня дружбы Отеля, не понравилось. Возвращаюсь на свой пост у входа. После бессонной ночи учтивые улыбки почему-то выходят лучше. Казалось бы, за столько лет жизни в одной из самых непреклонных семей города можно было привыкнуть ко всему, но нет. Некоторые вещи переживаешь каждый раз как первый. Машины приезжают одна за другой, многие из них — такси, очередная мера предосторожности. Посетители Отеля любят анонимность. Удивляюсь, что они не носят маски, как те белые костюмы… На фоне шашечного однообразия полицейская раскраска сразу бросается в глаза. Конечно же они здесь по служебным делам, в интересах страны, хотя все и знают, что Отец практически неприкасаем. Кто станет дразнить змею, способную в ответ плюнуть компрометирующим ядом на страницы утренней газеты. Чувствую толчок в спину. — Чего встал? Иди! — шипит мне носильщик с рябым лицом, взявший шефство над зеленым, хотя его об этом никто не просил. — Они такие же постояльцы, как и все. Почему я снова чувствую запах проблем? Покорно плетусь к машине, изображая радушие, дожидаюсь открытия двери. Давлюсь приветствием. Постоялец забывает, что хотел выйти. Вернее, что хотела. — Ты теперь здесь? — полушепотом произносит гос… э… Виктория. Это Виктория. Машинально киваю. От гневного взгляда рябого начинает гореть спина, поэтому спешу придержать дверь и поклониться. — Приветствую вас в отеле «Горький шоколад». Могу ли предложить помощь с багажом? Очень надеюсь, что из голоса выветрился ступор. Ви осторожно надевает фуражку и встает. — Да, в багажнике лежит чемодан, — отвечает она своим деловым тоном, — пожалуйста, отнесите его к номеру 402. С радостью отбегаю за машину. Пока достаю чемодан, Ви успевает зайти в фойе. На работу она всегда приезжает в форме, тоже мера предосторожности, тоже анонимность. Когда люди видят полицейского, то первым делом обращают внимание на одежду, знаки отличия, табельное оружие, и только потом — и то не всегда — смотрят на лицо. Я часто пересекался с ней раньше. Она не является членом Нового порядка, но близка к этому статусу. Каждый раз, когда боссу требуется человек для деликатной работы, без погромов, участок посылает ее. Неужели послал и сегодня? Чемодан легкий, как будто пустой. Доставляю его до нужной двери. Согласно инструкциям Заместителя, которые мне по доброте душевной повторили дважды, нужно без промедлений спускаться вниз, но… но у меня ведь развязался шнурок. Что ж поделать, придется задержаться. — Тебе не идут эти цвета. Ви пытается казаться безразличной, но рада меня видеть. Или мне просто очень хочется так думать. Рука сама тянется пригладить волосы. — Цвета или место? — Не знала, что тебе нравится Отель. — Не знал, что он нравится тебе. Ви поджимает губы и проходит мимо, к двери. От нее пахнет порохом и едким дымом. — Босс тебя послал? Колкий ледяной взгляд. — Ты со всеми постояльцами обсуждаешь их дела? — Нет, нам это запрещено. Ви многозначительно поднимает брови, затем подбирает сумку и без лишних слов захлопывает за собой дверь. Мнусь на пороге. Такого отношения я тоже не ожидал. Куда делась радость? — Что, даже не пригласишь на кофе? Тишина. В коридоре показывается другой носильщик. Продолжу прохлаждаться — доложит рябому, и снова мне слушать отчитывания в кабинетах с дубовыми столами… Да и вообще, пора перестать цепляться за прошлую жизнь. Даже если в ней была помада с вишневым вкусом. И всё же, почему боссу понадобился нейтральный посредник? С этого момента начинаю обращать больше внимания на лица гостей, но ни одного знакомого среди них не вижу. Зато замечаю, что полицейская машина уехала, а Ви до вечера так и не возвращалась. Значит, скорее всего, она останется здесь ночевать. Надеваю свежую рубашку, оставляю жилет униформы на стуле и нахожу на полочке в ванной одеколон. Работникам отеля, конечно, запрещено ходить в гости к посетителям — да и кому пришло бы такое в голову? — но ведь в нерабочие часы я свободный человек, правда? Знаю, что неправда, но если не попадаться лишний раз на глаза и подняться по лестнице… — Ты совершенно не изменился, — смеряют меня уставшие карие глаза. — Я соскучился. Поговорим? — Дач, тебе мало потерять одно место? — Если ты меня сейчас впустишь, то я ничего не потеряю, — красноречиво оглядываюсь по сторонам. Ви закатывает глаза, но отходит в сторону и дает пройти. Дверь запирает. — Ты больше не имеешь отношения к делам Порядка, — без энтузиазма произносит она, заранее зная, что я проигнорирую, — поэтому я не могу их с тобой обсуждать. Прохожу в основную часть номера, засовываю руки в карманы, осматриваюсь. Кровать, пара кресел, камин, столик, телевизор на стене. Мебель расставлена так, чтобы не закрывать обзор сидящему — с любого места комнату видно целиком. — Готовишься к переговорам? — И когда ты перестанешь замечать только то, что хочешь? Это тебя рано или поздно в могилу сведет. Улыбаюсь. — Мне казалось, что наоборот — спасет. — Не все так терпеливы, как я или твой бывший босс. Виктория садится на край кровати и берет с изголовья недопитый бокал с вином. Замечаю бутылку у ее ног. — Бароло? Она удивленно вскидывает бровь. — Ты начал разбираться в вине? — Нет, просто недавно… видел похожую бутылку. Отхожу к креслу, падаю в него и вытягиваю ноги. Закрываю глаза. Несколько минут молчим. Это напоминает старые времена, когда оба мы притворялись, что у нас бывают выходные и что эти выходные можно потратить на приятные встречи. Когда открываю глаза, Ви стоит напротив, в шаге, со вторым бокалом вина. — Ты же знаешь, я не люблю, — произношу негромко, взгляд от прозрачного стекла переходит к бледным пальцам и расстегнутому рукаву рубашки. Ви пожимает плечами. — Привычки меняются. — Но не мои. Она отходит и оставляет бокалы в изголовье, там же, где держала свой. — Твой босс сильно злится. Тебе лучше не попадаться ему на глаза. — Он приедет сюда? Зачем? Снова сделка с Венерой? — морщусь от одного имени этой семьи. Ви усмехается. — Нет, кое с кем другим, — она оборачивается и как будто осуждающе смотрит мне в глаза. — Я же говорила, что не могу с тобой больше ничего обсуждать. — Тогда с кем он встречается? Ви знает, что я все равно не отстану, и если мне что-то не удается узнать, то приношу только больше проблем. Уверен, она уже жалеет, что решила меня впустить. Очередной вздох и допитый бокал тому подтверждение. — Нищие. — Что? — С нищими, Дач, — Ви качает головой. — Не вмешивайся больше. Город и окрестности контролируют не только семьи. Есть дела ниже их чести, которыми занимаются организации без названий, но с не менее развитой структурой. Торговля людьми и их частями, подпольная хирургия, мошенничество, арены — всем этим кто-то руководит. Нищие, попрошайки, бездомные относятся к той же категории, хотя иногда бывают и свободными наемниками, если их можно так назвать. Это не самый низ города, но и не сфера семей. Не те, к кому обычно приходят за помощью. — Я не понимаю, почему они? Ви отчего-то горько улыбается, затем прислоняется спиной к балясине кровати и скрещивает руки на груди. — Вчера Издательство выбрало нового главу. Сегодня утром он потребовал у Порядка треть территорий. Конечно же твой босс их не отдал. Поэтому, — Ви склоняет голову набок, как будто объясняет ребенку, почему небо голубое, — Издательство теперь будет пытаться его оттуда выжать. Средством, которым владеет лучше всего, — информацией. А информационную войну можно вести по-разному. Слухи появляются и разносятся на улицах, не только в газетах. — Босс хочет подкупить нищих? Ви разводит руками. — Я всего лишь осматриваю номер. В груди становится мерзко от досады. Это, конечно, не наркотики, но все еще. Заставить босса перед кем-то унижаться… Он выбрал Отель, чтобы не портить репутацию? Или чтобы Издательство ни о чем не узнало раньше времени? — Ты уже ничего не изменишь, — добавляет Ви. — У тебя теперь новый дом, Дач. Думай лучше о нем. Тебе пора идти. — Знаешь что-нибудь об Отце? — вопрос вырывается сам собой. Ви неуверенно поводит плечом. — Глава Отеля? — Да… — усмехаюсь. — С ним не соскучишься. Я уже дважды чуть не вылетел. — Оно и понятно. Оскорбленно нахохливаюсь. Ви почти неслышно смеется, подходит ко мне и протягивает руку. — Пойдем, провожу тебя до двери. Тянусь к ней, пальцы касаются запястья, затем скользят под край рукава; притягиваю ближе, встречаюсь с блестящим взглядом. — Отец и так уже знает, что я снова нарушил правила, — вторая рука ложится на талию, чувствую тепло сквозь тонкую ткань. — Если и получать наказание, то за что-то, что того стоило. Она упирается рукой мне в плечо, но для равновесия, не отталкивая. — Снова окажешься на улице, да и у меня еще полно работы. — Ты никогда не пьешь во время работы. Или привычки меняются? Ви немного молчит, смотря на меня сверху вниз. Мы оба знаем, что времени нет, что слишком много последствий, что в любой момент может зазвонить телефон или раздаться стук в дверь. И все же, она садится ко мне на колени и позволяет коснуться губ. Мы не спешим. Она запускает пальцы в мои волосы, портит прическу, как всегда. Ее кожа пахнет яблоком и корицей, которые перебивают сигаретный дым босса на одежде. Я чувствую, как она вздрагивает под моими губами, под моими руками, а затем поддается им. Считаем пуговицы на наших рубашках. Ви наклоняется, горячее дыхание щекочет шею, поцелуи обжигают. Мы исследуем и вспоминаем тела, которые когда-то знали как свои собственные. Веду руку к бедру, заставляя ее приподняться. Ви кладет ладонь на пряжку моего ремня и тихо смеется в губы, когда не может с ней справиться. Накрываю рукой тонкие пальцы, опускаю ниже, второй глажу ее по внутренней стороне бедра. Встречаемся взглядом, Ви принимает вызов. Само собой, я сдаюсь первым. Нет пытки страшнее, чем ласка. Когда поцелуи переходят в нетерпеливые укусы, а дыхание сбивается, подхватываю ее под бедра и поднимаю. На кровать мы уже падаем, штаны идут к черту в ту часть комнаты, где их будет сложнее всего найти утром. Мысли вскоре отправляются туда же. Она что-то шепчет мне на ухо и выгибается так, что мне не хочется ее отпускать. Обхватывает коленями, тянет ближе, мягко направляет и тут же покорно следует. Я не верю ни в Бога, ни в души, но о, если бы люди и вправду могли создаваться друг для друга, то я бы принял ее веру. Когда тело немеет, а имя превращается в стон, в мире не остается ничего, кроме бешеного стука сердца, ее или моего, уже не важно. Ви заключает меня в объятья, и если бы я мог, то остался бы в них навсегда. Наверное, однажды я погибну из-за женщины. Как и всякий мужчина, которому она хоть раз улыбалась. Но пока… у нас есть своя маленькая вечность. Мы притворимся, что есть.