Осомацу – брат, силу и влияние которого Карамацу не постичь. Но, как второму по старшинству, Каре хотелось каким-то образом убрать пропасть между ними. Внешне – копия, но характер не позволяет получить тот же уровень влияния как у старшего. Осомацу интересовал и ужасал одновременно. Хотелось понять, почему он так легко подчиняет себе все ситуации, легко говорит и делает то, что хочет. Его слова и поступки всегда имели вес, ему хотелось верить. В глубине души Карамацу думал, что будет как за каменной стеной, если у него когда-нибудь получится выстроить со старшим хорошие, равные отношения, однако его участь всю жизнь быть ведомым, та ситуация с Ичимацу и одно маленькое желание чуть ли не на корню обрубают все его фантазии.
Я хочу, чтобы мы все были равны…
Помнится, у Осомацу было похожее желание. Или нет?.. Нет.
…Чтобы мы понимали друг друга и принимали такими, какие мы есть.
− Интересно, получится ли у меня сейчас как-то вразумить Осомацу? Послушает ли он меня? – задумался Карамацу, в одиночестве идя домой по пустой улице. Он устало волочил ноги и нёс на плече удочку Ичимацу. Удочку Кары, выпавшую из рук в реку, уже давно унесло неторопливым течением, но бежать за ней вдоль берега и искать было бесполезно. От того хорошего улова, к сожалению, ничего не осталось – тот озлобленный одноклассник выкинул всю рыбу обратно в воду, и о возможных деньгах, которые бы братья потратили на покупку билетов в планетарий, можно забыть.
«На самом деле тебе дороже связь с Осомацу», − резко вспомнились слова преданного Ичимацу, отчего Кара болезненно зажмурился.
− Прости, Ичимацу. Прости, правда, − шёпотом извинялся Карамацу в никуда. – Но, чтобы всё было хорошо, для начала мне нужно разобраться с нашим старшим балбесом.
Кара пришёл домой, в котором было подозрительно весело. Даже вспомнить трудно, когда в последний раз тут царила такая дружная гармоничная атмосфера. Второй Мацуно снял обувь и направился к комнате, в которой как обычно должны бездельничать его братья.
− Что за веселье? – открыв дверь, спросил Карамацу, на что получил ноль реакции.
Осомацу, Чоромацу, Джушимацу и Тодомацу сидели на полу у играющего телевизора и уплетали ложками два больших ведра мороженого. Ичимацу, очевидно, дома нет. После того, что натворил Кара, глупо было его тут ждать.
− Откуда у вас мороженое, да ещё и в таких больших вёдрах? – удивлённо подняв брови, спросил Карамацу. Он подошёл к братьям сбоку, чтобы те наконец обратили на него внимание. – Нам никогда такое дорогое мороженое не покупали.
− О, Карамацу-ниисан, − вытерев рукавом испачканную щёку, произнёс Джушимацу.
Рядом с ним перед ведром сидел Тодомацу, медленно смакуя каждую партию занесённого в рот лакомства.
− Это нам Осомацу-ниисан купил, − расплылся он в довольной улыбке.
Карамацу перевёл хмурый взгляд на двух лидеров. Осомацу и Чоромацу, сидя вместе перед вторым ведром мороженого, с крайне мрачными взглядами ни на секунду не отрывались от телевизора. Кара готов ручаться за то, что эти двое совсем недавно были беззаботны и веселы, но из-за появления второго Мацуно сразу же насторожились. Будто они уже знают, что произойдёт дальше и в какое русло зайдёт предстоящий разговор.
− Осомацу, − некогда лояльный и мягкий Карамацу уже не мог демонстрировать свои обычные черты перед старшим братом. С ним можно только по строгому. Пока тот одноклассник искал обидчика, дабы ему отомстить, это «чудо» спокойно кушает дома мороженое и ни о чём не парится, а младшим приходится принимать все удары на себя. Как только Кара вообще давал ему новые шансы? – На это мороженое как будто были потрачены все наши карманные деньги.
Осо неторопливо проглотил порцию десерта, не переставая пусто смотреть в экран телевизора.
− Захлопнись, Карамацу. Я, как старший, стараюсь радовать вас хоть чем-то. Разве это плохо? Угощайся, если хочешь.
Здесь образ примерного старшего брата разрушился с концами. Даже самый прочный клей не способен собрать воедино это неосязаемое чувство безопасности в голове Карамацу, которое мнимо дарил Осо. Он пытался, он до последнего верил, что в Осомацу ещё можно верить, но это равнодушие и надменный тон, будто тот вообще никому ничего не обязан, говорили об обратном. Кара всё это время и правда серьёзно ошибался насчёт него.
− Мама давала вам всем карманные деньги? – обратился Кара к самым младшим, на что те, не сразу среагировав, лишь глупо хлопнули глазами. – Но она обычно даёт деньги только тогда, когда мы вместе. Не бывает такого, чтобы кому-то она дала их сразу, а кому-то − потом. Она же специально так сделала, чтобы мы видели деньги друг друга, чтобы у всех было поровну, и мы за них не дрались.
Чоромацу выглянул из-за плеча Осомацу и мотнул головой.
− Это мороженое правда принёс только один Осомацу-ниисан. Но мама никому денег не давала, − сказал он, на что получил в ответ крайне неодобрительный взгляд от лидера. Видимо за длинный язык.
Только сейчас опомнившиеся Джушимацу и Тодомацу подозрительно взглянули на Осо, на лице которого только что нарисовалось напряжение.
− Почему мама только тебе денег дала? – нахмурился шестой брат.
− Ты дурак? – неожиданно рявкнул Осомацу и вскочил на ноги. Внезапная злоба, вероятно, перекрыла его желание до конца остаться собранным и невозмутимым, и самая больная тема оказалась для Осо куда более неприятной, чем он себе её представлял. – С чего ты взял? Я вам сделал подарок, а вы ещё недовольны? Почему вас так заботит, откуда я притащил это мороженое? Я купил его на свои деньги! Ешьте и не задавайте тупых вопросов!
− Вряд ли бы ты купил это дорогое мороженое чисто на свои деньги. Как только мама даёт тебе карманные, ты их в первый же день тратишь, разве нет? – Джушимацу понимает, что слова старшего не сходятся с действительностью, с чем Карамацу молча соглашается.
− Ты только сейчас решил об этом задуматься, идиот? – нервный Осомацу пугающе ухмыльнулся. К его интонациям и выражению лица уже никак не получалось относиться спокойно и понимающе. Обычно, когда твой брат или сестра не в духе, злой и обиженный очень грубо с тобой разговаривает, ты не придаёшь этому какое-то реально особое значение. Ты очень хорошо знаешь этого человека, ты знаешь, что вам никуда друг от друга не деться, и лишь приходится принимающе друг друга терпеть. Рано или поздно он остынет и без слов раскаяния продолжит с тобой общаться как ни в чём не бывало. И ты сам легко принимаешь этот бесконечный цикл «нормального общения – ругани».
У нынешней агрессии Осомацу совершенно иная эмоциональная окраска: более грубая, тяжёлая, желающая серьёзного насилия. Возможно, это Осо такой особенный, и это всё ещё можно считать типичной братской ссорой, но слёзы перепугавшегося Джуши так не говорили.
От глухих всхлипов, которые всеми силами хотел сдерживать Джушимацу, даже Чоро стало не по себе.
− Осомацу-ниисан, это уже перебор, − обратился он к брату, нахмурившись.
− Твоего мнения вообще никто не спрашивал! – заорал тот на своего «лучшего» товарища-брата, отчего Чоромацу опешил с появившимся осуждением на лице.
Неприятные речи лидера крайне быстро выбили Карамацу из колеи, отчего из-за нахлынувшей злобы он на мгновение даже почувствовал стыд. Кажется, это напряжение, которое автоматически рождается каждый раз, когда Осомацу открывает рот, уже никогда не выправить. Разве что только если каким-то образом избавиться от него, отдать в какую-нибудь другую семью, перекрыв все дороги домой. Карамацу бы всё отдал, чтобы встать на место старшего и все элементарно жили в покое. Они не заслужили такого брата.
Именно эти мысли и вызывали стыд, потому что так думать для Карамацу было неправильно. Каждый раз отдаваться плохим мыслям для Кары как новый шаг к предательству самого себя. Осомацу невыносим, но даже он не заслуживает такого отношения. Никто не заслуживает.
− Хватит всех обзывать! – крикнул он во весь голос, крепко сжав кулаки. – Как ты можешь называться старшим братом, когда так с нами разговариваешь?!
− Говорю, как хочу! – подхватил Осо, всё ещё нездорово ухмыляясь. – Вроде мы все друг с другом так разговариваем, и никто что-то не умирает. И вообще, Карамацу, сейчас-то тебя что не устраивает? Я больше никого не тащу за собой против его воли, а ты всё равно недоволен.
− Ты думаешь, это единственное, что меня не устраивает?
− А что ещё?
− Да всё! – всплеснул руками Карамацу. − Ты столько дерьма совершил, просто существуя на этом свете, и ты даже об этом не знаешь! Ты даже не представляешь, как это бесит!
Ухмылка спала с лица Осомацу, сменившись искренней озадаченностью.
− Ты о чём вообще?
Не успел он закончить свой вопрос, как сознание Кары за долю секунды посетила одна неприятная мысль.
− Быстро говори, откуда ты достал деньги, − внезапно тихим, спокойным тоном произнёс Карамацу, но очевидно в этих словах может крыться только серьёзная угроза. Если догадка Кары окажется верной, он не знает, что сделает со старшим. Может, снова ударит по лицу или вцепится в горло, честно, не знает. Он уже на грани, и лишь чудо, какая-то божья воля не дают его ногам сдвинуться с места.
− Ниоткуда, − ожидаемо, Осомацу не признаётся.
Тогда Карамацу уходит из комнаты, чтобы своими глазами убедиться в правдивости своего домысла, попутно молясь, хоть бы это не сбылось. Кара ещё никогда так уверенно не шёл навстречу потенциально ужасным чувствам. Наверно, и правда надеялся, что Осомацу не опустится до такого. Хотелось поскорее проверить.
Кара зашёл в соседнюю комнату, где Мацуно обычно спят, и, подойдя к шкафу, изучающе его осмотрел. Простой шкаф, где хранилась одежда братьев и сложенные футоны. Но важен был не сам шкаф, а то, как он стоял. И стояла эта громоздкая мебель, чуть ли не в три раза выше Карамацу, подозрительно не так ровно, как обычно − одна её сторона не прислонялась вплотную к стене. Это был один жалкий сантиметр, и Кара сразу же его заметил, ведь двигать этот шкаф ему с Ичимацу было не впервой. Карамацу хорошо знал, как именно он должен стоять, а Осомацу в одиночку вернуть всё в исходное положение очевидно не смог. Жалкое зрелище.
Кара опустился на колени и просунул руку в щель. Под шкафом именно задней его части было пространство, куда можно было спрятать от лишних глаз всякие ценные вещи. Спереди же до самого пола обзор на эти вещицы перекрывала широкая доска, так что Кара с Ичи искренне надеялись, что их потайное место сзади шкафа никто не найдёт.
Мальчик водил ладонью под шкафом, скаля зубы каждый раз, когда кожа соприкасалась с неприятными клочьями пыли и паутиной. Той вещи, которую он искал, там не было. А найти Карамацу пытался маленький тряпичный мешочек, в котором хранилась куча стойеновых монет. Кара их не считал, всё-таки это были деньги Ичимацу, и самолично доставать их из-под шкафа второй Мацуно никогда бы не решился, лишь ограничившись знанием местоположения этого тайника. Ну и конечно это было большим секретом, который Кара старательно хранил. Он ведь надёжный старший брат, которому можно доверять. Карамацу же хороший мальчик, да?..
Мешочка нет. Денег, которые долго и старательно копил Ичимацу, нет. Последних причин относиться к Осомацу лояльно тоже не осталось. Самый худший человек на всём белом свете буквально находится за стеной, и что делать с этим фактом, Карамацу искренне не знал.
«Как старший брат я ни за что не позволю вам скучать или грустить! Я всегда буду защищать вас.»
Воспоминания Карамацу снова поработил тот старый образ уверенного лидера, от которого сейчас уже конкретно тошнило.
Не позволишь грустить, да?..
В очередной раз поднимать кулаки на брата, чтобы вправить тому мозги, Карамацу осмелиться не может. Если все конфликты будут решаться дракой… что останется от Кары? В таком случае он будет ничуть не лучше агрессивного Осомацу. Но ведь раньше хотелось быть на него похожим. Частично. Настолько тонкая грань между этими двумя состояниями серьёзно начинает травить душу.
Невыносимо.
Карамацу выбежал из дома, с трудом сдерживая слёзы. Хотелось во весь голос зарыдать, но как он может себе это позволить рядом со множеством одинаковых лиц? Защитник младших братьев и посланник бога не должен плакать, показывая своё смятение и боль. Это не удел того, кто хочет встать на место самого старшего, ведь старшие должны быть уверенными в себе до последнего. А Карамацу оказывается и близко не такой. Абсолютный трус, убегающий от возможности создать гармонию в семье, о которой всё это время мечтал.
Мальчик пришёл на большую поляну за городом. Это была совершенно неухоженная территория, на которой могли бы расти какие-нибудь культурные растения – тот же рис или овощи – однако уже не один год здесь «обитает» больше десятка огромных бесхозных беспорядочно разбросанных железобетонных труб. Может, они и кому-то принадлежат, но как будто Карамацу есть до этого дело.
Раньше очень часто братья здесь развлекались. Играли в бейсбол, в прятки, приносили сюда пойманных в мешок кошек и делали с ними не очень хорошие дела. Однако сегодня это место было не для веселья. Сегодня сюда пришла маленькая трагедия и окутала безлюдное «кладбище труб» эхом рыданий.
Карамацу залез в лежащую горизонтально трубу и уселся в ней, спрятав лицо в согнутые колени. Внутри строительного цилиндра было просторно, но довольно жарко – от солнца эта конструкция никогда особо не спасала, но Кару это не волновало, хотя казалось, что от выросшей в груди обиды разгорячённое тело чувствовало жар вдвое сильнее.
Вид старшего брата не переставал маячить перед глазами, отчего плач Карамацу превратился в ещё более громкий и протяжный вопль.
− Что я должен сказать тебе, чтобы ты перестал вести себя отвратительно?! – давя кулаками по вискам, начал он трепать себя по волосам. − Сколько раз я должен тебя ударить, чтобы всё потом было хорошо?! Почему только драка должна решать все проблемы?! Я – не добро с кулаками, поймите уже кто-нибудь!
От яростной давки голову охватила жгучая стреляющая боль. В висках, лбу и затылке будто засели пули, и даже жмуриться, дабы прогнать назойливый образ Осомацу перед собой, было невыносимо больно.
Боль немного угасла, уйдя на второй план, когда послышался чей-то писк. Крайне раздражающий бесящий звук, от которого Карамацу снова начало трясти. Мальчик с трудом открыл заплаканные глаза и увидел, как перед ним в мутной влажной пелене, будто покачиваясь по волнам, постоянно менял свою форму маленький силуэт.
Очередной бездомный, но подозрительно контактный котёнок, не боящийся своей дальнейшей участи. Всё-таки он рядом не с добрым жалостливым человеком, а с самим Мацуно, а у тех, кто подходит к Мацуно, участь всегда одна и та же. Карамацу сам бы не против когда-нибудь посчитать себя добрым и жалостливым, но одна деталь, будто уже кровная, на подсознательном уровне сделала из него человека с абсолютно противоположными чертами.
Чёрно-белый котёнок с грязной вытянутой мордочкой и нелепо выпученными, словно безумными глазами подошёл к мальчику настолько близко, что Кара, просто протянув у нему руку, без проблем поднял за шкирку незваного гостя.
Извиваясь под крепко сжатым кулаком, детёныш сразу же закричал. Протяжный, болезненный вой, отдавался в ушах Карамацу приятной ностальгией по тем временам, когда ему не нужно было думать обо всех обязанностях, которые сам же взвалил на свои плечи. Они должны были показать, какой Кара хороший, ответственный и надёжный мальчик, и такая смелость перед сложными вещами должна ведь поощряться, разве нет?
В те давние времена Карамацу ни о чём не думал и просто следовал за лидером, повторяя за ним так, как мог. Это правда были лучшие моменты.
Которые сейчас вызывают невыносимую боль.
Потому что стремления Карамацу отличаться от Осомацу ничего не дают! Может, и правда лучше прекратить эти жалкие бултыхания, плыть по течению и не придумывать себе лишних забот? Это абсолютно пустая, бесполезная трата времени.
С потускневшим взглядом Кара поддался желанию причинить вред живому существу.
− Карамацу, блин, − знакомый укоризненный голос быстро вывел Мацуно из забвения, и слёзы новой волной бесконтрольно полились по щекам, неведомым образом объединив сильнейший стыд и радость от того, что тоска по близкому человеку наконец-то прекратилась, в одно странное чувство.
− Ичимацу… -ниисан…
У входа в трубу стоял Ичи, которого Карамацу будто не видел целую вечность. На его лице не читалось никаких явных эмоций: ни злобы, ни презрения, ни обиды за сегодняшний случай. Может, только лёгкое удивление от картины, которую, наверно, не видел уже давно.
У него настоящий талант отличаться от Осомацу. Он так легко отказался от издевательств над кошками, дабы быть максимально обособленным от всех, что Кара на его фоне, кажется, вообще не пытается. Верно Ичи подметил: ему слишком дорога связь со старшим.
− Братец… − Карамацу с большим усилием разжал кулак со схваченной жертвой, и перепуганный котёнок, приземлившись на ноги, мигом убежал прочь от угрозы что есть мочи. – Ичимацу, − Кара поднялся и стал медленно приближаться к брату, боясь ненароком его спугнуть. Одно неосторожное движение, и Ичи растворится в воздухе – так он думал, крадясь к тому, кого не хотелось терять именно сейчас.
Ни одна мышца на лице Ичимацу не дрогнула, и тот, к счастью второго Мацуно, всё это время продолжал неподвижно стоять на месте. Только сделал небольшой шаг назад, чтобы дать близнецу вылезти из трубы, однако крепкого объятия от него Ичи совсем не ожидал, отчего еле удержался на ногах, когда прильнувшее к нему тело брата от бессилия чуть не утянуло их обоих на землю. Расслабленные плечи Ичимацу сразу же вздыбились, когда чужой охват неистово закричал о нежелании их отпускать, на что четвёртый Мацуно лишь небрежно похлопал брата по спине.
− Всё, всё. Хорош сопли пускать.
− Ичимацу-у! – завопил Кара, только сильнее разрыдавшись от того, насколько спокойно и обыденно прозвучал голос близнеца. Искра надежды, что сейчас всё наладится, вот-вот превратится в долгожданное чувство комфорта. Нужно просто как следует открыться… – Прости. Прости за всё! Прости, что не могу отделиться от него! Ничего не могу с собой поделать. Я безвольный слабак. Не могу я как ты! Только не злись, пожалуйста, не обижайся, молю! Я просто хочу, чтобы мы все жили в мире, именно поэтому я и надеялся на Осомацу. Верил, что смогу как-то всё наладить. Но как я это сделаю, если к нему не приближусь? Только вот теперь не знаю, что вообще делать, когда он украл твои деньги…
− Он нашёл наш тайник? – удивился Ичи и сразу же раздражённо цыкнул. − Вот зараза…
− Но я ничего не сделал, когда узнал об этом, − Карамацу вжался лицом в грудь брата, моча его футболку новой партией слёз. – Не ударил его, ничего не сказал. Просто сбежал. Но так ведь нельзя! Старший брат должен уметь решать все проблемы.
− Кто, ты?
Кара резко затих, поняв, какую серьёзную подноготную своих переживаний он всё это время держал внутри себя. Однако он верил, что Ичимацу всё примет, потому с осторожностью решился их обнажить:
− Я хочу быть самым старшим. Хочу быть лидером и вести вас за собой. Уверяю, мы все будем счастливы, ведь я хочу создавать мир вокруг нас. Но, чтобы так было, нужно избавиться от Осомацу. Чтобы он прекратил творить всякую херню и мы не страдали, вот что я должен сделать? Только убить его…
Ичи от таких неожиданных речей поднял брови и усмехнулся.
− Нихрена себе.
− Ага. И что я делаю? Трогаю не Осомацу, а этих глупых кошек. Опять! – раздражённо воскликнул Кара, опешив в тот момент, когда понял, что это противное чувство не должно его определять. Он начал как огня бояться схожести со старшим и от этого сильно поник. − Веду себя как типичный Осомацу… Вообще ничем не отличаюсь от него.
− Ну почему? То, что ты говоришь, на Осомацу явно не похоже, − слегка улыбаясь, Ичимацу превратил свои неаккуратные движения ладоней на спине брата в более-менее нежные успокаивающие поглаживания.
− Говорю. А толку? Толку от этого, если на деле всё как обычно?
Ичи ничего не ответил на это и после недолгого молчания, увидев, что Карамацу закончил своё чистосердечное признание, спросил:
− Что ж ты раньше-то мне не рассказал?
− Прости… Я боялся, что ты меня неправильно поймёшь… Что в принципе и случилось тогда в траве, − Кара медленно и крайне нехотя отстранился от брата, освободив его от жадных объятий. Тыльной стороной ладоней он начал интенсивно вытирать глаза от слёз, но с силой он явно переборщил, и на опухшем красном лице образовалось ещё два более красных пятна.
Ичимацу хихикнул.
− Сначала я не мог поделиться с тобой своими мыслями, теперь ты со мной. Мы такие странные.
− Ты не злишься на меня? – поинтересовался Карамацу, будто не веря в реальность происходящего. – Правда не обижаешься?
− Да чего уж теперь обижаться, когда всё стало понятно? Прости и меня, что убежал, ни в чём не разобравшись. Из-за меня тебе пришлось в одиночку переживать мою проблему, − спокойная улыбка Ичи немного исказилась от неприятных мыслей. – Блин, жалко деньги. Они того… всё уже, да?
− Осомацу потратил их на мороженое. Два огромных ведра купил, − шмыгнув носом, расстроенно ответил Кара. – Но я ничего ему не сказал, я просто сбежал, прости…
Ичимацу нахмурился.
− Всё, хватит. Ты уже это говорил, − вздохнул он и увёл взгляд в сторону. Накоплениям Ичи было несколько месяцев. Он так старательно и терпеливо откладывал все деньги, которые ему давала мама, что их и правда почти хватало на покупку билетов в планетарий. Горестно, неприятно, но эти деньги ничего стоят перед единственным братом, которому действительно можно было доверять. Это дороже любой суммы.
− Нии-сан, ты правда не злишься? – Карамацу что-то сильно зациклился на чувстве вины перед близнецом и от нервов уже начал отдирать кожу вокруг своих ногтей. – На то, что я всё ещё похож на Осомацу.
Ичимацу задумчиво взглянул на близнеца, не решившись озвучить своё мнение, хотя в такой сумбурной обстановке вряд ли оно так быстро сформируется. Вероятнее всего, Ичи просто не знает, насколько честен будет его ответ, и, Кара это понял, потому продолжил свою не самую приятную мысль:
− Просто я не могу, мне очень плохо… Я хочу кого-нибудь ударить, задушить, сжать, расплющить, раздавить. Я хочу убить кого-то. Руки зудят уже, − он протянул Ичи свои дрожащие ладони, просящие покоя. У Мацуно единственным источником покоя была возможность выплеснуть свою энергию на кого-то, и Карамацу всегда очень хорошо чувствовал потребность в этом. Благодаря Осомацу Кара обрёл смелость вымещать свои негативные эмоции на живых существах через физическую силу. Только драки друг с другом это было одно, а действительно серьёзное насилие – совсем другое, ведь там тебе не могут дать сдачи.
Ичимацу многозначительно закатил глаза – неясно, что именно значил этот жест: то ли это было презрение, то ли усталость от всех этих «глупых» проблем, отчего Кара начал чувствовать нарастающую тревогу.
Снова глубокий вздох и не самый аккуратный хлопок по плечу, от которого напряжённый Карамацу аж вздрогнул.
− Эх, ну хочешь, пойдём вместе постреляем в кошек из рогаток, чтобы ты успокоился? – с лёгкой улыбкой спросил Ичи. Из уст близнеца это прозвучало так легко и непринуждённо, будто это были слова кого угодно, но только не четвёртого Мацуно.
− Но…
− Если это источник твоего спокойствия, я приму его, − скромно, не слишком широко раскинув руки в стороны, сказал Ичимацу. Кара был готов поклясться, что на мгновение он увидел в глазах брата азарт, однако смущение, припавшее к щекам Ичи, быстро погасило его искру безумия. − Всё-таки… ты принял меня таким, какой я есть. А почему я не могу? Я не буду осуждать тебя, ведь ты Карамацу. Бог мне не позволит.
В ответ последовало очередное объятие. Слабенькое, спокойное, почти умиротворённое. Жаль, что этих слов всё равно недостаточно, чтобы успокоиться до конца, и не трогать бедных живых существ…
Довольно давно шестерняшки облюбовали одно очень удобное место в парке. На самом краю этой лесной местности как раз заканчивался город, и люди сюда заходили очень редко, что давало мальчишкам больше возможностей творить аморальщину. Именно сюда и пришли Кара с Ичи.
Высокие многолетние деревья чередовались с мелкими деревцами, закрывая вторым своей широкой кроной весь солнечный свет. Молодые, ещё совсем слабые стволики легко гнулись и ломались от каждого неаккуратного движения, и Карамацу, смотря на них, постоянно вспоминал, как Осо и шанса не давал каждому дереву, мимо которого проходил.
Был один, хоть и тонкий, но всё же достаточно крепкий переломанный ствол, к которому братья привязывали одновременно десять кошек. Он очень хорошо удерживал на месте до смерти перепуганных животных, и верёвки всегда хватало, чтобы надёжно обмотать жертв. Второй и четвёртый Мацуно давненько здесь не бывали, однако свежая трава вокруг этого дерева уже была примята − видимо Осомацу с остальными всё ещё здесь периодически развлекаются.
И как же любезно они поступили, оставив на ветке большого соседнего дерева верёвку. Таскать её домой уже было небезопасно – кровавые пятна тёмно-бардового цвета сразу же вызовут у родителей странные вопросы. И прятать бесполезно – мама сразу же почувствует нехорошую энергетику от подозрительной вещи в доме и всё найдёт.
Карамацу быстро залез на высокое дерево и забрал с ветки нужный ему инструмент. Насквозь вымокшая от дождя окровавленная верёвка была достаточно крепкой, чтобы совершить ещё несколько «ритуалов», которые дадут второму Мацуно покой, а платить за него сегодня будет белая облезлая кошка.
Ичимацу нашёл небольшой, но прочный мешок в одном мусорном контейнере и без проблем поймал в него голодное уставшее животное. Неся жертву в тайное логово, Ичи постоянно чихал и кашлял, чем по пути вызывал у близнеца тревогу.
− Всё нормально? – поинтересовался тогда Кара.
− Не знаю, − поёжился Ичи. – Странно себя чувствую. Будто скоро произойдёт что-то нехорошее. Будто…
я не должен быть здесь.
Последние слова были произнесены крайне подавленным шёпотом, отчего Карамацу, идущий впереди, сразу же сбавил ход.
− Что? – подождал старший, пока Ичи его нагонит, но тот лишь помотал головой.
− Забей. Всё нормально.
Карамацу привязал один конец верёвки к стволу дерева и перевёл взгляд на брата, который по идее уже должен был достать кошку, однако Ичи с пустым потерянным взглядом смотрел куда-то в сторону, продолжая слабо держать в руках дёргающийся мешок. Внутри него уже вовсю кипела паника, кошка истошно кричала, пыталась выбраться, однако никого из мальчишек она сейчас не заботила.
− Ичимацу-ниисан? – Кара выпрямился, как только крепко завязал последний узел, и обеспокоенно осмотрел близнеца.
Ичи вышел из прострации и серьёзно взглянул на Кару.
− Ты же знаешь, что это не может продолжаться вечно? – приподнял он трепыхающийся мешок.
− Ну… если тебе правда не нравится… можешь уйти, − осторожно произнёс Карамацу, стараясь не выдать в своём голосе какие-то намёки на обиду. Он на самом деле не обижался, он прекрасно понимал, что Ичи здесь не место, просто обычно такие слова несут в себе негативную окраску, которую сейчас показывать будет чревато.
− Нет, не в этом дело, − отмахнулся Ичимацу. – Это ведь когда-то закончится? Вот эта мания.
− Я надеюсь…
− А тебе бы хотелось, чтобы её никогда не было?
− Ну да, − крайне неуверенно ответил Кара, не понимая к чему ведёт брат. – Если бы не Осомацу…
Ичи кивнул, задрал голову вверх и слегка улыбнулся.
− Я б тоже хотел. Чтобы не было вот этого прошлого, где мы как тупое стадо всё повторяли за Осомацу. Отвратительная семья. Отвратительные воспоминания. Отвратительная жизнь. Так хочется забыть всё это. Переродиться бы
− А… А как же я? – Кара закономерно причислил себя к выражению «отвратительная семья», отчего немного обомлел.
− Ты же знаешь, что я не имел в виду тебя. Я про остальных, − усмехнулся Ичи, однако Карамацу в ответ продолжил держать на лице озадаченность. – Я бы хотел забыть всех, кроме тебя. Хочу в какой-то момент проснуться и понять, что у меня нет этого дерьмового прошлого.
− Я бы тоже хотел, − Кара понял мысль брата, и, кажется, он хочет этого даже куда сильнее, чем сам Ичимацу. Однако эти эгоистичные порывы второй Мацуно сразу же выкинул из своей головы – посланник бога не должен думать о таких вещах. Он должен делать всё во благо другим. – Неважно, что случится, ты бы всё равно не хотел иметь дела с таким прошлым, да?
− Ага.
− Может, переродиться у нас не получится, но… я сделаю всё возможное, чтобы ты больше не вспоминал его.
− Ну, здрасьте, − саркастично подхватил Ичи, указав брату на предмет с живностью в своей руке. − А это что такое?
Признаться честно, Карамацу даже забыл об этой бедной кошке в мешке. Та продолжала извиваться внутри, громко крича, и никому до неё не было дела, до нынешнего момента её будто никто не слышал. Сейчас этот мир принадлежал только двум людям. Они разговаривали, думали, мечтали, а окружение пускай подождёт, благо его ожидание всё же не было бессмысленным.
Размышления второго Мацуно, невзначай родившиеся в диалоге с братом, привели Кару к тому, что он всем сердцем хочет считать искренним.
− Выпусти её, − сказал он, уверенно улыбнувшись, отчего Ичи от неожиданности вздёрнул брови.
− Серьёзно?
− Я же посланник бога! – со всей напыщенностью воскликнул Карамацу, раскинув руки в стороны. – И твой брат. И я люблю тебя, поэтому больше не позволю тебе о чём-то переживать и сожалеть.
Ичимацу обескураженно хлопнул глазами, но быстро пришёл в себя, с кривой улыбкой пожав плечами.
− Неожиданно.
Моментов слабости, которым Карамацу совсем недавно почти поддался, будто и не было вовсе, однако резкий всплеск самоуверенности таил за собой очевидный страх. Если Кара что-то не сделает со своей слабостью, если он не перестанет неосознанно подражать Осомацу, в какой-то момент он может действительно потерять дорогого ему брата.
Спокойный, рассудительный и просто крутой Ичимацу своей самодостаточностью дарил Каре особенное веселье. Они смотрели интересные документальные фильмы и читали книги, чем сильно отличались от одноклассников в школе. Можно было с уверенностью сказать, что эти два Мацуно были развиты не по годам. Действительно загадка, почему только одного Ичимацу изначально тянуло ко всему непонятному и взрослому, и Карамацу видел, как брату очень льстило то, что теперь он может своё любопытство с кем-то разделить.
Для Ичи было большой честью рассказывать простым языком сложные вещи, до которых Кара сам бы ни за что не додумался, умерять пыл брата, который инстинктивно хотел пуститься вслед за кошками, чтобы их отпинать, и в какой-то момент четвёртый Мацуно искренне поверил в то, что его влияние наконец-то дало плоды. Трудно представить, насколько сильно расстроился Ичи, когда его труды дали сбой. Если такое когда-то повторится, если Кара снова поддастся своему мерзкому инстинкту, вспоминая о лидере, те слова Ичи о перерождении и желании всех забыть могут обрести форму. Какой бы она ни была.
Карамацу не позволит этим страшным словам стать реальностью. Ичимацу может жить спокойно и без этих желаний, и Кара, как хороший старший брат, сделает всё, чтобы младший ценил каждый свой момент. Он что-нибудь придумает, обязательно.
Ичи положил мешок на землю и отпустил его. Беспокойное движение и крики внутри прекратились, и когда верхняя часть плотной ткани упала набок, из неё вылезла белая, до смерти перепуганная кошачья мордочка с огромными зрачками. Кошка резко выбежала из страшного тёмного места, в котором пробыла чуть больше получаса, быстро надумав спрятаться от двух стоящих между ней угроз на дереве.
Кошачья ловкость вместе с недюжинным испугом и адреналином помогла животному за считанные секунды взобраться по стволу на высокую ветку. С четырёхметровой высоты белое живое пятно часто посматривало вниз на мальчишек, жалобно скуля, и Карамацу, кажется, впервые в жизни почувствовал от этой картины желание помочь существу, а не ещё больше ему навредить, поддаваясь садизму.
Он – не Осомацу. Смотря на бедное беззащитное животное, сегодня он поступит иначе.
Только Кара вышел из мира мыслей, где решил, что этот случай – отличная возможность по-настоящему измениться, как в дерево уверенно вцепился его младший брат.
− Ичимацу-ниисан, − удивился Карамацу, наблюдая за тем, как близнец, обхватив руками весь ствол и перебирая по нему ногами, медленно приближался к кошке.
− Сейчас достану её, − Ичи добрался до нужной ветки, подтянулся на ней как на перекладине и, бесстрашно двигая телом на весу, успешно сел на неё. В метре от Ичимацу как раз сидела кошка и угрожающе шипела на спасителя, которого она явно не звала, но тот аккуратно протянул к бедняге свою ладонь и проговорил ей что-то ласковым тоном. Карамацу внизу не слышал.
Четвёртый Мацуно потихоньку приближался к кошке, не убирая протянутую руку, на что в ответ получил нападение острых когтей. Ичи быстро отдёрнул раненую руку и зажмурился от боли, быстро потеряв равновесие от резких движений, однако восстановить его уже было невозможно – одной рукой на ветке не удержаться, и, к сожалению, мальчик не успел пристроить отдёрнутую ладонь вовремя на единственную опору, находящуюся на страшной высоте.
Ичимацу полетел к земле вниз головой.
Карамацу от глубокого испуга почувствовал, как земля начала уходить из-под его ног. Он не мог вовремя отреагировать на такое быстрое падение брата. Или мог? Этот вопрос он будет задавать себе ещё много-много лет, будто надеясь, что однажды ответ когда-нибудь смилуется и придёт.
***
− …мацу… Карамацу, чёрт тебя дери! – крайне подавленного, ушедшего в недра своей истерзанной души Мацуно пробудил настойчивый зов лидера.
Взгляд Кары наконец-то ожил, с трудом сфокусировавшись на четырёх фигурах перед собой. Одинаковые лица выражали одинаковое беспокойство, только вот эта тревога была совершенно не той, которую испытывал сам Карамацу.
Ичи лежит в больнице с амнезией и пробудет там ещё где-то недели три. После его падения всё, что мог сделать Кара, это побежать в оживлённую часть парка и попросить мимо проходящего взрослого вызвать по телефону скорую помощь. Пришедшие в больницу родители спросили о случившемся, и когда Карамацу рассказал, при каких обстоятельствах произошло это ужасное событие, рядом находящиеся братья разом напряглись.
Когда семья пошла домой, мальчики оторвались от родителей, терпеливо подождав, пока те уйдут на безопасное расстояние. Прямо посреди тротуара близнецы окружили потерянного Кару, пытаясь прояснить лишь одну-единственную вещь.
− Я надеюсь, ты не сказал маме, чем вы с Ичимацу занимались в парке? – крайне грубо спросил Осомацу, будто грозясь придушить жертву в случае неправильного ответа. – Если мама узнает, что мы
все издевались над кошками, она нас убьёт нахрен.
− Нет, я сказал, что Ичимацу просто доставал кошку с дерева, − еле выдавив из себя голос, ответил Карамацу. – А делали мы… − он опустил задумчивый взгляд на землю, но сразу же опомнился, мысленно ругая себя за глупые сомнения. − Мы ничего не делали! Мы правда просто хотели достать кошку с дерева.
− Вот всегда теперь так и говори, − сказал Чоромацу, скрестив руки на груди. – «Он просто доставал кошку с дерева». Без подробностей.
− Что? Почему? – озадачился Кара.
− Если слишком много говорить, в какой-то момент он может вспомнить любую мелочь. А потом проговорится маме – он же не поймёт, что это нужно скрывать.
− Так чтобы Ичимацу знал, что это тайна, ему нужно рассказать о ней.
− Нет! – вместе крикнули Мацуно. Четверо братьев от нахлынувших эмоций даже сделали шаг вперёд, чтобы поскорее заткнуть Карамацу, а тот, не понимая, как защитить свою позицию, лишь поджал плечи и отступил. Личное мнение Кары сразу же растворилось в воздухе, уступив место мнению более влиятельных людей.
Осомацу глубоко вздохнул, но угрожающая атмосфера продолжала тяжело виться вокруг него.
− Если я увижу хоть один намёк на то, что Ичимацу вспомнил что-то именно по твоей вине, и, если из-за этого мама начнёт нас о чём-то спрашивать, я скажу, что только
ты трогал кошек, понятно? Будь любезен, не очерняй нас по новой, − пригрозил он пальцем и, развернувшись к «виновнику» спиной, пошёл вперёд. Братья следом за ним.
− Не очернять
вас «по новой»? – удивлённо переспросил Кара, не сразу переварив услышанный бред. − А раньше что было? Раньше-то кто нас «очернил»? Не от тебя ли всё пошло? Эй, Осомацу! – закричал он брату.
Плечи лидера задрожали от очевидных, но крайне неприятных речей. Кажется, Осо хорошо понимает свою причастность ко всему, но то, что он говорит…
− Карамацу, ты реально тупой, раз не понимаешь элементарных вещей? – резко повернулся он лицом к младшему. – У нас есть возможность всё оставить в прошлом, так почему бы ей не воспользоваться? Разве не лучше, если Ичимацу не будет знать обо всём этом?
− «Обо всём» − это о чём? – Карамацу знал, что имеет в виду брат, но всё равно решил показательно спросить. Уж очень интересно было узнать, как это «прошлое, о котором Ичимацу лучше бы не знать» выглядит в глазах Осо.
Но тот лишь отмахнулся.
− Заткнись! Короче, ты всё слышал. Не очерняй в его глазах ни нас, ни себя, понял?
***
Карамацу часто снилось, как он ходил по окраине парка, но не для того, чтобы найти то тайное место, где обычно творились зверства, а кое-кого отыскать. Кое-кого, перед кем хотелось извиниться.
Весь тот случай произошёл исключительно по вине Кары. Из-за его стремлений отделиться от Осомацу, которые окончились неудачей, и проблем с агрессией, которые хотели вылиться на бедную кошку, Ичимацу всё забыл. Всех забыл.
«Я бы хотел забыть всех, кроме тебя», − сказал Ичи незадолго до того, как его желание сбылось. Сбылось оно, конечно, не очень корректно.
Было легко поверить в то, что Ичимацу правда
желал, всем своим существом желал вообще не иметь никаких связей со своей семьёй, особенно с Осомацу. Ичи хотел быть собой, быть индивидуальным – именно в этом, вероятно, и крылось его счастье. Бог подарил Ичимацу возможность отделиться от братьев так, чтобы тот же Осо не смог ему предъявить на этот счёт абсолютно ничего. Это ли не счастье?
Нет. Ведь теперь в жизни Ичимацу нет Кары – единственного человека, с которым тот мог быть спокоен. Но откуда Ичи знать, что его нынешнее положение – не счастье? Он же ничего не помнит.
Карамацу искренне не знает, что думать. Как будет лучше для близнеца? Правда ли он разочаруется в братьях, в себе и в частности в Каре, если узнает, что был частью аморальщины? Будет ли он счастлив, продолжая жить с этой информацией? Так хочется уберечь его от тех ужасных событий: как он безумно смеялся вместе с братьями, подпаливая шкуру кошек зажигалкой, как понял, что поступал ужасно, но столкнулся с осуждением лидера и дальнейшей несправедливостью.
Со стороны всё выглядело так, будто Кара был для Ичи единственным лучом света, но для самого Карамацу со временем те воспоминания становились всё мутнее и мутнее. Не так уж и много он сделал для Ичимацу. Кажется, от него проблем было куда больше, чем пользы.
Глядя на Ичи, Карамацу тоже хотел отделиться от близнецов, но конкретно потерпел неудачу. Как будто это было не его природой, не его судьбой. Не предначертано ему быть другим. Его счастье – иметь связи со всеми; чтобы каждая ниточка была прочно связана со всеми членами семьи, и каждую отвязавшуюся снова аккуратно привязать. Вопреки любым тяжёлым эмоциям, которые порождало влияние Осомацу, Карамацу в глубине души просто не мог позволить себе думать о лидере плохо.
Именно это и стало причиной всего.
Все проблемы из-за того, что Кара пошёл против своей природы. Ему оказалось куда спокойнее быть как все, ничем не выделяясь, и жить по философии Осомацу действительно было куда комфортнее. Мечта лидера по большей части сбылась.
Если Ичимацу комфортнее быть самостоятельным и индивидуальным, если в этом его счастье, в праве ли Кара как-то вставать у него на пути?
И нужно ли Каре ломать себя, чтобы… Вот чёрт!
Это идёт вразрез с желанием Карамацу сохранить все связи.
Какое ещё несчастное событие случится, если Карамацу снова пойдёт против Осо? Наверно, ради спокойствия и счастья Ичи всё-таки придётся одну ниточку отвязать. Как бы это ни было больно.
С этими мыслями второй Мацуно так и не смог отыскать близнеца в парке, что было вполне ожидаемо. Живя по философии старшего, Кара не сможет вернуть старого Ичи, которого так долго знал. На месте Ичимацу сейчас… Ичимацу.
Четвёртый Мацуно, даже потеряв память о своей прошлой жизни, продолжал быть узнаваемым – такой же хмурый, обособленный от всех индивидуалист, который ни с кем ни идёт на контакт. И к нему тоже никто не шёл на контакт. Один раз Кара, поддавшись эмоциям, почти решился к нему подойти, встать на его сторону и разделить к ним его философию, но отступил, боясь сказать лишнего.
Все боялись. Никто не знал, как правильнее всего подступиться к Ичимацу, чтобы не задеть собственную гордость и сохранить главную тайну, но чем дальше шло время, тем ярче были видны последствия молчанки. Ложь во благо перестала быть чем-то хорошим. А она изначально таковой и не была, ведь одинокому брату не предложили ничего другого. Никто не создал новые яркие события, которые бы стали правдой. Той правдой, которой бы никто не боялся и не стыдился. Той правдой, которая была бы настолько приятной, что любая ложь на её фоне уже не имела бы какого-то большого значения.
Ничего нет, и стало уже слишком поздно.
Карамацу, смотря на крайне грубого Ичи, который на любое чужое приближение в свою сторону шипел как кот и убегал от любого, даже самого бытового разговора, написал записку с извинением за свою проблемность.
«Так будет лучше для тебя. Будь счастлив, выбрав тот путь, который тебя устраивает», − такими словами кончилось письмо и отправилось в рюкзак близнеца. Кара аккуратно вложил бумагу в какую-то тетрадь, однако после этого поведение Ичи никак не изменилось – видимо, он не заметил её и выкинул вместе с другими ненужными листами. Повторять Карамацу не решился – со временем понял, что эти слова Ичи вряд ли захочет услышать, хоть для Кары они и выглядят максимально искренними.
А что хотел бы услышать Ичимацу, чтобы он был счастлив? Никто не знает. Посланник бога провалил своё задание. Посланник бога погряз в ненависти к себе.
Карамацу долго рассматривал своё отражение в зеркале, пытаясь найти в нём что-то действительно достойное, но увы. Единственное «достоинство», которое видит в себе парень, это то, что он смог пронести всю боль от своей слабости сквозь года и не сойти с ума. Будто бог помогает ему ещё держаться на плаву. Каре видимо предначертано нести вину на своих плечах всю жизнь, с чем тот свыкся довольно быстро − взять на себя роль мученика вообще-то тоже тяжкий труд! Не каждый такое может выдержать, а вот Карамацу смог. Молодец, Карамацу, какой же ты крутой, мир без тебя схлопнется.
Крайне пафосное, можно даже сказать болезненно-пафосное любование перед зеркалом прекратилось, когда в телевизоре началась передача про космос. В комнате Кара сидел один и даже прибавил громкость, где на фоне голоса рассказчика звучала загадочная космическая музыка, отдающая сильнейшей ностальгией по ушедшим временам. Компьютерная графика умело нарисовала масштабную картину Вселенной, быстро создав о сюжете нужное впечатление: наше существование по меркам Вселенной − лишь жалкая миллисекунда, мы сами по себе − жалкие песчинки, а все наши проблемы − просто смех по сравнению с тем, какие ужасы могут твориться в космосе и какая судьба в будущем ждёт нашу Землю. Передачи о космосе, оказывается, могут хорошо так обесценить все наши трудности.
Однако полностью забыться у Карамацу не получилось, когда он получил внезапный пинок по спине.
− Дерьмомацу, блять, чё развалился по всей комнате?
Смотря телевизор, Кара лежал на боку перед низеньким столиком и от резкого удара чужой ноги прямо лицом полетел в угол мебели.
− За что-о, браза-а? – завопив, схватился он об ушибленный нос.
Позади него стоял Ичимацу. Сутулый, озлобленный, на лице то и дело появляется презрение ко всем людям, что находятся в метре от него. Но даже в таком не самом приятном образе он всё равно почему-то казался крутым. Ичи хотел что-то сказать своим обычным язвительным тоном, но, переведя взгляд на телевизор, тут же забылся. Он изучающе всматривался в планеты, пролетающие по экрану, и будто что-то вспоминал – когда Ичимацу полностью отдавался мыслительным процессам в своей голове, это всегда было хорошо видно по его чуть приоткрывшимся векам. В это время по коже Карамацу прошёлся холодок.
− В-вот решил передачу про космос глянуть. Хочешь вместе посмотрим? – напрягся Кара, вспомнив, что частенько проводил такой досуг с братом. Может, Ичи сейчас что-то вспомнит? Только вот страшно представить, как ко всему будет относиться Ичимацу спустя столько времени − уж больше десяти лет прошло. Если даже спустя десять с лишним лет Ичи продолжает относиться к Каре с особым презрением, значит всё-таки та недосказанная информация ему важна.
«Полез на дерево за кошкой. И всё», − этих слов ему явно было недостаточно.
Прости, Ичимацу, но я не могу. Если я расскажу про тот случай, может, твоё сознание и перевернётся, но оно того не стоит, правда. Мы уже не те, кем были раньше, поэтому не ищи ответов в прошлом. Нет там ответов, в настоящем они уже ничего не дадут. Я очень сильно раскаиваюсь…
От увиденной в телевизоре картины Ичи даже немного расслабился, но, придя в себя, одарил брата под ногами новой волной ненависти.
− Нет уж, лучше один посмотрю, − выпалил он и, нахмурившись, посмотрел куда-то в сторону, почти в пустоту. – Бля, я аж забыл, зачем сюда пришёл, − пробубнил Ичи и вышел из комнаты.
Карамацу остался один и облегчённо выдохнул. Сегодня Ичи хотя бы не пожелал брату смерти. Достижение.
Однако в этом несчастном доме то и дело происходят случаи телепатии, так что в ответ на мысли Кары за дверью начали приближаться шаги. Дверь в комнату снова открывается.
− И вообще, Дерьмомацу, пора бы тебе уже сдохнуть наконец! – в помещении нарисовалась ожидаемая фигура.
Карамацу криво улыбнулся.
− Ты вспомнил, зачем сюда приходил? – спросил он спокойно, ровно, безо всякой иронии, хотя и скрывал свой очевидный страх. Даже не обиду.
− Да. Вот забыл тебе смерти пожелать, − с оскалом ответил брат и ушёл, назло оставив дверь открытой.
Смерти Каре желали все, не только Ичимацу. Вроде все хранили тайну одинаково, никто не проговорился, но Карамацу всё равно остался самым виноватым. Все молчали, но его молчание оказалось самым неправильным.
Обречённый на смерть, привязанный к столбу посреди моря парень, которого братья променяли на груши, уже не знает, что и думать.
А кот-эспер тем временем вытащил наружу то, о чём Ичимацу не признался бы даже под дулом пистолета.
