«leave him a love note — there is wild in the simple (перевод: оставь ему любовную записку — в простом есть дикость) » — Тэсс Гинери
И опять этот до невозможности приторный запах абрикоса стоит в комнате. Что Тэхён уже ни делал, но избавиться от запаха альфы не мог. Его запахом пропиталась вся квартира, все вещи, мебель и даже, блять, сам Ким Тэхён. Он будто специально оставил его, заполнил лёгкие омеги собой и, заставляя проникнуть в клетки кожи, вживился чипом, оставаясь там, кажись, навсегда. Аромат обволакивает всё тело, в нём хочется купаться, барахтаться, нежиться, даже утопиться, плевать. Он скручивает узлы внизу живота ещё больше, причиняет ещё больше боли, ведь альфа не придёт, не зайдёт в эту квартиру снова, не прижмёт омегу к свой тёплой груди, он больше не вернётся. И от этого Тэхёну хочется разрыдаться. Он оседает на холодный пол и обхватывает колени руками, пряча лицо. Боже, почему так больно? Они расстались пару месяцев назад, а дом всё ещё пахнет абрикосом. И как бы Тэхён ни хотел избавиться от любимого запаха, причиняющего неимоверную боль в груди и оставляющего зияющую рану в ней, не может, рука не поднимается, отказывается слушать приказы мозга и просто слушает свою истинную сущность внутри, поддаётся инстинктам. Ему хочется, чтобы запах альфы был всегда с ним, чтобы всегда наполнял его лёгкие, словно он и был спасительным кислородом, чтобы всегда преследовал его, обозначая, что омега уже кому-то принадлежит. Он не может без Чонгука, умирает, внутри тела скребётся, лишь бы увидеть, лишь бы притронуться. И, кажись, сейчас его спасает только этот аромат, даже несмотря на то, что он прожигает лёгкие, заставляет омегу скрутится от боли и изнывать от желания. — Возьми себя в руки, — упрямо повторяет себе он, пытаясь заставить омегу, сидящую внутри, подняться и жить дальше, но ноги подкашиваются, сердце бьётся в агонии, не желая слушать мозг. — Давай, — тихо шепчет он и сильно бьёт себя по колену, будто надеется, что это хоть как-то поможет, будто это разворошит его тело, будто эта физическая боль перебьёт душевную. По квартире раздаётся противная и так давно уже надоевшая мелодия звонка, забираясь в уши сидящего на полу омеги. Он сквозь все свои терзания поднимается и плетётся босыми ногами к кухне. — Да? — Тэхён натягивает на голос беспристрастную маску, сдерживая все свои позывы разрыдаться. — Ким Тэхён, я так понимаю на работе вас можно не ждать? — звучит до боли знакомый и строгий голос начальника в трубке, и его будто током прошибает. Он поднимает руку и смотрит на наручные часы, мысленно ударяя себя по лбу. — Уже десять, а рабочее время начинается в девять. — Простите, я плохо себя чувствовал, — оправдывается он, ну хоть не врёт и то хорошо, — Я сейчас же приеду, простите, что так получилось. — У вас течка? — слышится в телефоне. — Что? — Тэхён застывает, будто хлестом ударений, и только сейчас вникает в слова, — Н-нет. — Хорошо, жду вас на рабочем месте через двадцать минут, не больше. — и он сбрасывает трубку, заставляя Тэхёна так и застыть на месте. Он совсем забыл, что течка должна начаться со дня на день, и, видимо, это будет самая сложная течка в его жизни, ведь рядом нет того, кто бы помог, кто бы прижал его к постели, не выпуская из своих рук, кто бы согрел своими объятиями, потушил огонь, горящий внутри. Чонгук ушёл. Он больше не вернётся, не успокоит омегу, не поцелует, не вопьётся в сладкие губы, он ничего не сделает. И это, словно раскалённый клинок, бьёт по его сердцу, прожигает новую дыру, что никогда не заживёт, а так и останется кровить, и вырвет руками душу из груди. Почему тот, кто райские сады перед ним стелил, превратил их в адские логова, в которых гореть в своей боли он будет вечность? Больно. Невыносимо больно. Но жизнь не закончилась, она идёт дальше и Киму тоже нужно идти дальше, отпустить наконец того, кого так сильно любит. Не зря ведь говорят: «Если любишь — отпусти». Раньше это казалось каким-то бредом, сейчас же наоборот, спасательным кругом в этом океане страдания. Ким Тэхён работает редактором в одном из крупных книжных изданий. Он правда любит свою работу, любит сидеть и вчитываться в каждую реплику, каждое слово, искать в текстах скрытый смысл, копаться в бумажках, помогать начинающим авторам. Ему это нравится до безумия, даже несмотря на то, что сидит он в своём кабинете до ночи, читая и перечитывая всё по сто раз, пока буквы не начинают сами расползаться или двоится в глазах, пока не захочется спать настолько, что глаза сами не закроются перед столом. Ким Тэхён влюблён в книги, но не больше, чем в самого Чон Чонгука. После их расставания Тэ перестал читать романы. Он видел в них себя и альфу, представлял, что это их история, пока сердце предательски не скручивалось в маленький комочек и не забивалось в самый отдалённый участок души. Тэхён тяжело вздыхает, плетётся в спальню, и, выбрав первое, что попадается на глаза, одевается. Напяливает на себя белую смятую рубашку, что в спешке недавно закинул в шкаф, даже не потрудившись повесить на вешалку, и строгие чёрные брюки. Вот только где ремень Тэхён не помнит. Последний раз он видел его на Чонгуке, когда тот уходил на работу, по ошибке взяв его вещь, и всё. Он решает обойтись без него и, схватив ключи от квартиры, выходит в подъезд.***
Высокое здание возвышается над городом, сверкая, словно слиток золота на солнце. Тэхён кратко вздыхает и выходит из такси. Впервые ему не хочется идти на работу, впервые не хочется садиться за любимый стол, любимое насиженное кресло. Не хочется ничего. Кажется, что это продолжаться будет вечность, что он так и не найдёт выход, не найдёт дверь, что поможет ему выйти из боли, выйти и забыть о том, что было раньше, забыть о прошлом. Сердце опять предательски сжимается в груди, будто грозиться вот-вот лопнуть и забрызгать всё вокруг, бурлящей внутри, кровью и болью. И, возможно, Тэхён разрешил бы это сделать, вот только не здесь, не перед людьми. Он не хочет показывать, что ему плохо, больно, неприятно, не хочет, чтобы кто-то его жалел, ему этого не нужно. Он не вытерпит жалостного взгляда в свою сторону, разрыдается в ту же секунду, покажет всё, что есть на душе и опять откроется, опять его растопчут. Омега входит в свой светлый кабинет и бросает ключи от него на стол, заваливаясь в кресло и закрывая глаза руками. Он не может собраться себя, не может собрать осколки сердца в цельную картину, он ничего не может. Ужасно, ужасно, ужасно. Тэхён пускает пальцы в волосы и до боли сжимает, будто вырвать их пытается, будто именно волосы причиняют ему эту боль. В кабинете стоит горький и в тоже время любимый запах абрикоса и бергамота. На маленьком столике в углу стоит корзинка с абрикосами и уже давно остывшим за время его отсутствия на работе мелколистным бергамотовым чаем. Опять напоминание о нём, опять этот запах, опять его любимый чай, который и для Тэхёна стал лучшим. Омега срывается с места, подбирает корзинку и швыряет в мусорку, надеясь, что запах пропадёт, надеясь, что, если он не будет видеть эти фрукты, они больше не напомнят. Но запах никуда не денется, он излучается от Тэхёна, от его уже давно потерявшего свой индивидуальный и вобравшего в себя запах альфы тела. Хочется плакать, невыносимо. Слёзы собираются в уголках глаз, держаться, пока не падают. — Кхм, кхм, — в проёме двери, облокотившись, стоит альфа в строгом чёрном костюме и, держа в руках стопку бумаг, серьезно смотрит на испуганного омегу, — Вот, это на сегодня, пока не доделаешь — домой не уйдёшь. — он подходит к столу и кладёт пачку напечатанных тестов на тёмный деревянный стол. — Хорошо, — Тэхён вежливо кланяется и подходит к столу, садясь в кресло и сразу беря в руки бумаги. — Я надеюсь к восьми вечера закончишь? — таким же безприкословным тоном спрашивает босс и садиться в кресло напротив Тэхёна, кажись прожигая в нём дыру. Омега не поднимает взгляда, чувствует всем телом этот взгляд. — Не знаю…— вздыхает Тэхён и, перебирая листы, считает сколько их всего есть и сколько времени на это уйдёт, — Скорее всего, нет. — добираясь до последнего пятисотого листа, говорит омега и, наконец, переводит взгляд на альфу. Ким Намджун смотрит на него так внимательно и серьезно, что Тэ хочется сжаться в кресле и исчезнуть, ведь в глазах его совсем не привычная безразличность, а интерес, и не просто интерес, он смешанный с чем-то ещё. — Если не закончишь, можешь оставить до завтра. Я хочу пригласить тебя на ужин сегодня вечером, не против? — вполне серьезно спрашивает альфа. — Ч-что? — это словно у него почву с под ног выбивает, он впивается взглядом в собеседника и мечется в своих мыслях, не понимая вообще ничего. Что за вброс? — На ужин? В смысле… — Да, я приглашаю тебя на свидание. — Я… Я занят… — бормочет омега. — Я отпускаю тебя по раньше. — Нет, Вы не поняли… Я занят, у меня… У меня есть альфа. — Тэхён краснеет в момент, прячет взгляд и молиться, чтобы тот наконец отстал от него. Ему правда сейчас не до свиданий, романтики и любви, к чёрту её. Ему нужен только Чонгук. — От тебя уже давно не пахнет альфой, Тэхён. Я не дурак, если ты не хочешь, так и скажи, меня это не обидит. — Намджун, сам того не зная, бьёт омегу по самой больной точке, ковыряет ещё не покрывшеюся коркой рану, вскрывает грудную клетку, достаёт сердце, и топче, топчет, топчет. — Простите, но я… Я не хорошо себя чувствую сегодня…— омега чувствует, как слёзы подступают к горлу, и ели сдерживается, чтобы не разреветься прямо перед боссом, ещё этого ему не хватало. — Вы прекрасный альфа, но… — Я понял, не нужно ничего говорить. — Намджун поднимается с кресла и просто уходит, оставляя Тэхён наедине с своими мыслями. Омега откидывается на спинку и закрывает лицо руками, облегчённо вздыхая. Сейчас сложно принять правильное решение, правильный выбор, ведь неистово хочется закрыться ото всех и просто медленно умирать, лёжа на полу. Безумно хочется, но нельзя. Нельзя себе позволить такую роскошь, как «дать слабину», ведь она ещё больше зароет в яму, ещё больше захлестнёт и утопит. Боже, как же сложно, гадко и больно, проще умереть.***
Тэхён надеялся, что этот день никогда не наступит, что он обойдёт его стороной, но вот он здесь, стучит в дверь и без ответа врывается в его жизнь. Течка. Омега лежит, скрутившись в клубочек, на мягких простынях и чуть ли не скулит от того, как сильно хочется сейчас Чонгука. Хочется его объятий, сильных рук на своей талии, бедрах, хочется его сладких абрикосовых губ, хочется его голой кожи на себе, хочется его голоса. Тэхён воет внутри, скребётся, жаждет того, кто не придёт. Блять, грёбаный Чон Чонгук, что ты делаешь со мной? Омега, держась за живот, садиться и мутным взглядом смотрит на телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. Он мечтает сорваться, взять телефон, набрать выученный на изучить номер и услышать до боли родной голос, хотя бы это, хотя бы что-то, что уймёт его боль и жар внутри. Чонгук помог бы ему, согрел в своих объятиях, поцеловал. Тэхён обречённо закрывает тяжёлые веки и молиться, чтобы это наконец закончилось, чтобы огонь внутри погас, исчез, превратился в горку пепла, а не горел внутри, словно бурлящий вулкан, чтобы его отпустило. Длинные пальчики всё-таки тянутся к телефону и сжимают в ладонях, борясь с самим собой. Хочется, но нельзя. Если он сделает это, то окончательно выльет из себя всю гордость, вернее всё то, что от неё осталось. И он решается, разблокирует телефон, находит номер с подписью «Чонгук~и», не сменившийся с момента их первого свидания, и открывает переписку, где всё ещё мигает последнее сообщение с тремя красными сердечками и милой надписью «Целую». Сердце щемит, руки в секунду потеют, а мозг кричит, чтобы омега одумался и выбросил телефон, чтобы не писал ему, не звонил, забыл о нём. Но как можно забыть того, кто поселился в сердце без возможности оттуда уйти? Кто влюбил в себя одним лишь взглядом? Не выйдет, никогда не выйдет. Пальцы судорожно бегают по маленьким буковкам, собирая их в текст и застывают, когда сверху появляется надпись «печатает…». Омега в страхе откидывает телефон на постель и откидывается на кровать, закрывая глаза руками. Что я, дурак, наделал? Индикатор сообщений загорается синим цветом и за ним следует противнейший звук оповещения. Тэхён затыкает уши, утыкается лицом в подушку. Нет, нет, нет, только не это, нет. Он не верит, бьётся головой о постель, надеясь, что сможет вырубиться и больше не проснуться. Телефон опять вибрирует, и омега кривится, всё же беря телефон в руки и открывая переписку. «Привет, Тэхён. Даже не знаю с чего начать…» — первое и такое смешивающее чувства сообщение, что Тэ скручивается, не желая читать дальше. — " Я чувствую, как тебе плохо и, скорее всего, это так и есть. Я знаю, ты ненавидишь меня всем сердцем…» — моё сердце принадлежит тебе, Чонгук, думает омега, — " но я хотел бы поговорить о нас. Не по телефону, не по переписке, а в живую, видя тебя. Надеюсь, ты прочтёшь это сообщение и ответишь так, как посчитаешь нужным.» Тэхён закрывает глаза, сжимает телефон в ладонях и, абсолютно не заботясь о том, что он треснет под таким напором, поджимает губы. Безумно хочется его увидеть, прижать к себе, приласкать, поцеловать, всё хочется, но мозг выкидывает огромную табличку «НЕЛЬЗЯ». Омега внутри не хочет слушаться, воет, в груди скребётся, альфу прося. И Тэхён хочет ему подчиниться, но, сидящая так далеко, частичка разума запрещает, держит в узде. Он понимает, что у него течка, и что, если альфа придёт, никто не сдержится, послушает своего зверя и сорвётся. Но нельзя ворошить то, что уже разрушено, нельзя в потушенный огонь подкинуть дров, он не разгорится. «Привет, прости, я думаю нам не стоит.» — Тэхёну самому больно от этого холодного и без эмоционального сообщения. Хочется сразу сорваться, удалить его к чертям собачьим и написать совсем другое. Написать то, что хочет душа, а точнее сущность омеги, мечущаяся сейчас в огне, пытаясь унять свою агонию. На сообщении появляются две галочки, обозначающие, что сообщение прочитано, и сердце Тэхёна в миг пропускает удар, грозиться остановкой. Омега невидящим взглядом утыкается в телефон, ждёт, когда придёт ответ. И он приходит. «Прости, что потревожил, просто сегодня я вдруг отчётливо услышал твой запах, подумал, что ты где-то рядом, даже оглянулся, но никого рядом не было. Я подумал, что нам стоит поговорить, но если ты считаешь иначе, то я не смею противоречить.» — Тэхён перечитывает сообщение, кажется, в сотый раз и сам не понимает от чего на душе так тепло становится, то ли от того, что он вспомнил его запах, то ли от того, что захотел встретиться, не ясно. В нём будто бы разгорается искорка, превращается в согревающий душу огонь. Так хорошо давно не было. «Я думаю, нам нужно поговорить, но не сегодня и точно не завтра, где-то через неделю.» — он отправляет это сообщение светясь от счастья, даже не колеблется, видит, как сверху вновь появляется «печатает…». «У тебя течка.» — это даже не вопрос, а утверждение, и Тэ вздрагивает, будто по нему прошлось двести двадцать вольт. — «Если тебе плохо и, если ты хочешь, я приеду.» — омега безумно хочет, невероятно сильно хочет, но так нельзя. Он не может позволить себе этого, никогда не позволит. «Нет. Всё в порядке. Я напишу, когда приму решение о встрече. Пока.» — он отправляет это сообщение и откидывает телефон в сторону, закрывая ладонями лицо. Оно горит так, что вместо сковородки пойдёт, заливается краской и, кажись, печёт. Омега просто не понимает сейчас, что произошло, правильно ли он поступил, не подвёл ли его помутневший рассудок, и просто утыкается лицом в покрывало, желая поскорее уснуть, чтобы, наконец, избавиться от витающих в голове мыслей. Наверное, вряд ли он сегодня уснёт, ведь только закроешь глаза — образ Чонгука; длинные тёмные волосы, собранные в хвост на затылке, белая оверсайз футболка, скрывающая его татуировки до локтя и безразличный пустой взгляд. Таким он его видел в последний раз.