Горят города чьей-то большой любви

      Твои губы трогает едва заметная улыбка, как только в аудитории появляется симпатичный молодой парень, которого без особого труда можно было бы принять за студента с одного потока, но ты точно знала, что это не так. Это невозможно по одной простой причине — этот парень преподаватель.       Он быстрым незаинтересованным взглядом осматривает лица студентов, к которым пришёл на замену, откладывает дипломат на стол и, упершись пятой точкой в край деревянной шероховатой поверхности, складывает руки в замок, представляясь:       — Знаю, вы ожидали увидеть как и два предыдущих курса подряд старого замшелого преподавателя, — по аудитории проносится сдержанный смешок, — но Фёдор Константинович сейчас находится в реанимации после сердечного приступа, — перешёптывание тех, кто знает куда больше подробностей доносится до ушей преподавателя, но он никак не реагирует, зная, что и сам недавно так делал, — так что в ближайшие недели или, возможно, месяцы вам придётся терпеть мои взгляды на философию восемнадцатого века. А ещё, поскольку у вас на носу сессия, то скорее всего зачёт по философии буду принимать я. Сразу скажу, что без хорошего посещения лекций и и выполнения моих заданий вы к зачёту допущены не будете. Многого я не требую, всего лишь наиболее полных знаний о философии того периода, который вы изучали и будете изучать в этом семестре. Итак, — Юра слегка отталкивается рукой о край стола и плотно встаёт ногами на пол, — надеюсь, информация до всех дошла в полном объёме, а теперь перейдём к пункту, где я представляюсь, — неспешным шагом приближается к доске и лёгким движением подбирает двумя пальцами кусочек мела, — чтобы потом вы знали, кого называть козлом и последней мразью за то, что задаю домашку до тридцатого декабря включительно, — Насонов пишет размашистым почерком своё имя и отчество, двойной линией подчёркивает написанное и разворачивается обратно к группе. — Желаю успехов.       Лекция начинается в необычном режиме, с, казалось бы, банального вопроса, на который есть сразу несколько противоречивых ответов. Аудитория сидит развесив уши, а Юра, поняв, что завоевал их внимание начинает отвечать на вопрос, напрямую затрагивая тему занятия. Как итог — материал лекции усвоен на отлично даже у тех, кто до этого едва ли ходил на пары.       — |Т.И.|, уделите мне минутку своего времени? — поправляешь лямку от сумки, через плечо глядишь на свою подругу, которая в курсе о ваших взаимоотношениях, та лишь кивает и с улыбкой до ушей выходит из аудитории, оставляя вас с преподавателем наедине.       — Я бы уделила куда больше времени такому красавчику, — Юра упирается локтями в стол, разделяющий вас двоих, подаётся вперёд и нависает над тобой, чтобы получить заслуженный поцелуй, — но это вечером, — Насонов с тяжёлым вздохом закатывает глаза, делает вид, что очень и очень расстроен твоим нежеланием поцеловать его при том, что вы не виделись со вчерашнего вечера, когда он отпросился домой, чтобы подготовить презентацию к лекции для второго курса.       — Как твой день проходит? — Юра засовывает руку в карман своих брюк, обходит стол и становится рядом с тобой.       Ты присаживаешься на парту прямо перед ним, поправляешь низ юбки и отвечаешь:       — Да всё как обычно, — пожимаешь плечами, понимая, что рассказать совсем нечего. Студенческие будни перед сессией сливаются в один длинный однообразный день. — Почему ты не сказал, что придёшь к нам на замену? — пронзительно смотришь Юре в глаза, ожидая ответа.       — Если бы я сказал, то упустил бы твой милейший взгляд восхищения вперемешку с возмущением. Ты просто очаровательна, пчёлка, — Насонов подходит ближе, становится вплотную, ставит ладони по обе стороны от тебя, упирается руками в стол и властно нависает над твоим лицом, всё же воруя у тебя долгожданный поцелуй. — Но, если говорить откровенно, мне сегодня утром сообщили, что в мои рабочие часы прилетают ещё и обязанности Фёдора Константиновича, я буквально на ходу придумывал, что буду говорить вам.       — Вышло отлично, если честно, — как бы невзначай отмечаешь ты.       — Правда, пчёлка? — его глаза радостно зажигаются, тебе на мгновение хочется поддаться и поцеловать его самой или же треснуть по этим губам ладонью, но ты сдерживаешься и улыбчиво киваешь головой.       — Правда, ты был неотразим. Даже Савельев пялился на тебя и слушал, хотя он ненавидит философию, — с энтузиазмом рассказываешь ты о превосходстве своего молодого человека и по совместительству преподавателя.       — Хм, — задумчиво тянет Юра, поправляя очки, — так и запишем, — имитирует одной рукой листок бумаги, а другой — ручку. Ты улыбаешься и целуешь несносного парня в щёку.       Насонов ответно улыбается и мягко чмокает тебя в кончик носа, после чего усаживается на край парты рядом с тобой.       — Кстати, пока не забыла, — просовываешь руку в сумку и достаёшь аккуратно выложенную в коробочке выпечку, — мама передала синнабоны, сказала, чтобы мы покушали.       Глаза Юры зажигаются как у хищника, он чуть ли не выхватывает у тебя из рук коробку с едой и, ставя себе на колени, открывает крышку.       — Твоя мать святая женщина. Как думаешь, если я сделаю ей предложение, она будет кормить меня чаще? — ты легонько ударяешь парня в плечо и наигранно хмуришься. — Ладно-ладно, я понял. Никаких предложений, — ты снова ударяешь Насонова в плечо, но уже сильнее. Молодой человек смеётся, — разве что только для тебя, — смотрит на тебя влюблённым взглядом и давит самую милую улыбку, на которую только способен.       — Ешь синнабоны, кавалер, — Юра безмолвно благодарит тебя одним взглядом и буквально вгрызается в булочку. — Хоть бы сказал, что голодный, я бы утром что-то приготовила и в контейнере принесла.       — Я утром не то что позавтракать не успел, я даже носки разные надел, пока в спешке собирался на пару ко второму курсу заочников, — забив рот выпечкой, произносит Насонов. — Да и казалось, было бы к кому. Там половина либо работает, либо уже близки к тому, чтобы уйти в декрет. Им эта философия явно лишней в жизни будет, — каждый раз, когда Юра что-то заинтересованно рассказывает, неважно с какими эмоциями: раздражением, непониманием, осуждением, радостью, возбуждением, — ты смотришь на него и не можешь перестать улыбаться.       — Думал уже, где будем праздновать новый год? — вдруг спрашиваешь ты. Последний раз вы обсуждали этот вопрос недели три назад, когда только поняли, что уже как бы декабрь и пора думать над тем, где вы проведёте свой первый совместный новый год.       — Я на зачёте у Гофман, а потом на кафедре буду проверять письменный экзамен у первого курса.       — Вам выставили зачёт на тридцать первое декабря? — возмущённо пыхтишь как паравоз.       — На шесть вечера. А утром мне нужно отвести две пары у заочников и одну отсидеть самому, — дожёвывая последний кусок синнабона, отвечает Юра. По его лицу видно, что он сожалеет, что из-за своей работы вынужден рушить все ваши планы.       — А проверка экзамена не может подождать? — пытаешься найти обходной путь, чтобы хоть немного времени провести с возлюбленным.       — Я, если честно, и так очень сильно задержался со сдачей ведомости, ещё день задержки — и меня просто лишат премии, — Насонов был бы и рад решить все проблемы по щелчку пальцев, уволиться к чёртовой матери с должности, остаться просто учиться на магистратуре, чтобы больше никто не капал на мозг с рабочими часами, но не может остановиться, ведь так близко подошёл к главной цели — купить наконец тебе кольцо и сделать предложение. И, может, это опрометчиво и глупо, может, он спешит, но Юра на сто процентов уверен, что хочет быть рядом так долго, насколько это возможно и что ему не страшны преграды в виде завалов по работе, он будет стараться. Стараться ради тебя и вашей возможной маленькой семьи, если ты, конечно, скажешь «Да».       — Ладно, — скрывать тот факт, что ты расстроена не имеет смысла, поэтому ты опускаешь взгляд и болтаешь ногами, пытаясь найти альтернативное решение. — А какие у тебя планы на первое января? — Юра зажигается радостной миной.       — Никаких, пчёлка. Я весь твой, — и если бы ты знала, какой смысл он вкладывает в последнюю фразу. Он буквально был готов отдать всего себя без остатка, лишь бы ты была счастлива. Юра безмерно рад, что у него есть ты — понимающая, искренне любящая, открытая и всегда готовая найти что-то хорошее даже в полнейшей заднице, происходящей в жизни.       — Тогда как насчёт... — порываешься высказать своё предложение, но Насонов быстро прижимается губами к твоему лбу и крепко обнимает, выдыхая в самое ухо:       — С тобой куда угодно, радость моя.