(и вновь почувствовать, как его разрывает побегами изнутри).
Девочка сидела, удобно устроившись на кровати и увлечённо читая книгу. В последнее время это занятие даже слишком сильно увлекло её: она читала до поздней ночи, а порой даже до утра, жертвуя сном ради книжных историй. Это отражалось на ней: она постоянно была не выспавшейся, по утрам ворчала и злилась на всё подряд. Под вечно усталыми глазами появились тёмные круги. Азриэль был не очень доволен тем, что его сводная сестра не даёт организму поспать, но ничего с этим сделать не мог. Разве Чаре прикажешь? Хотя, может быть, он бы и смог на неё повлиять, но… в последнее время у него самого проблем хватало. Чара-то будет жить дальше, а вот Азриэль – нет. – Спокойной ночи, – сказал он. Чара едва заметно вздрогнула, оторвала взгляд от книги и дико заозиралась. Азриэль улыбнулся: совсем сестрёнка утонула в книжных мирах. – Спокойной, Аз, – ответила Чара и вновь уткнулась в книгу.(она не увидела, что брат поморщился, почувствовав, как в горле заскреблись лепестки).
По ночам Азриэль слышал, как она бегает по дому: должно быть, всякий раз на кухню за едой, а потом, видимо, перед тем, как лечь спать, и в ванную. Он бодрствовал вместе с ней: просто не мог уснуть от того, какими жёсткими и колючими казались лепестки в горле. Однажды Азриэль поднял один из них: лепесток был мягкий и нежный. Даже странно, думал он. Много о чём подумать он успевал за каждую бессонную ночь – кажется, обо всём на свете, что теперь уже и думать было не о чем. Но всё равно он не мог уснуть: он просто смотрел в стену или в потолок, то и дело давясь от лепестков. Он старался не кашлять ночью, всё же вокруг было гораздо тише, чем днём, и все шорохи были прекрасно слышны. Азриэль не хотел разбудить Чару, не хотел, чтобы она узнала, почему её брат так надолго уходит в ванную, почему заканчивается мыло. Почему, вздрагивая и заглушая приступы кашля, принц весь сжимается на кровати, а от боли из его чёрных глаз текут слёзы. Почему дрожащей лапой он тянется к стакану, вода в котором к утру становится красноватой. Почему тихо рыдает каждую ночь, прокручивая в голове воспоминания о некогда спокойных временах с ней. Почему каждый день он закрывает дверь в свою комнату, почему сбегает в руины, почему… Почему он скоро умрёт. Азриэль чувствовал, как с каждым днём лозы и побеги всё туже сжимают его лёгкие. С каждым днём становилось тяжелее дышать. Даже голос у него в последнее время немного сел. Чара однажды, когда у Азриэля был слишком сильный приступ кашля, который он не смог сдержать, пришла в его комнату. – Что случилось, Аз? – спросила она. – Я же вижу, что-то не так. Азриэль тогда не заметил, как она вошла. Он вздрогнул и обернулся, не зная, что ответить. Тогда он думал лишь о том, не задралось ли покрывало на его кровати. Постель была вся в пятнах крови и лепестках в тот день, и он как раз планировал сменить бельё. И теперь он сидел на полу рядом со шкафом, дико глядя на сестру, а на его коленях лежала одежда и чистое постельное бельё. – В-всё хорошо, – с трудом произнёс он. Лепестки опять начинали душить. – Что не так?(только бы не закашляться при ней).
– Может, ты с мамой поссорился? – Чара присела на пол, внимательно глядя в глаза брату. Сейчас она казалась непривычно мягкой и… даже заботливой. Она обычно не такая. Может, она и впрямь волновалась за него: этот разговор состоялся довольно давно, у Азриэля только начался этот лепестковый кашель, и он стал внезапно долго находиться в ванной, часто сбегать из дома и пропадать то в руинах, то, как он говорил, в Сноудине. На самом деле он редко заходил в город – просто гулял в лесу. По началу он боялся, что когда-нибудь он вновь соврёт сестре, что пошёл к Сансу, а потом Чара узнает от самого Санса, что нет, Азриэль уже давно не заходил к ним, и тогда начались бы вопросы к самому принцу… но нет, Чара в последнее время редко выходила из дома, разве что за новыми книгами в библиотеку, но это бывало даже реже, чем раз в неделю. – Нет, я ни с кем не ссорился, – ответил Азриэль чуть спокойнее. Он уже придумал способ выкрутиться из этой ситуации. – Я вчера был в Сноудине и, кажется, простудился. Мне мама оставляла какие-то таблетки на этот случай… – Давай я тебе ромашку заварю, – ответила Чара уже более привычно. При упоминании цветов Азриэля начинало мутить. И он не знал, связано ли это с его болезнью или ему просто уже осточертели цветы до такой степени, что от простого упоминания о них ему становилось нехорошо. – Нет, спасибо, я уже, кажется, нашёл, – сказал Азриэль, вновь зарывшись в шкаф. Нет, он ничего не нашёл, да и не было у него никаких таблеток. Он просто научился врать, причём у самой же Чары. Ну, быть может, это даже ей на пользу. Позади себя он услышал шаги: сестра направилась в коридор. – Что ж, тогда не болей, братец, – усмехнулась она и вышла из комнаты.(не увидела, как Азриэль, согнувшись и прижав кулак ко рту, затрясся, пытаясь не закашляться вновь).
«Братец». Она всегда считала Азриэля лишь братом, и ему было стыдно, что он так крепко, слишком крепко привязался к Чаре. Он не знал, как обычная детская привязанность перетекла во влюблённость. Лёжа по ночам и глядя в серый потолок, он много об этом думал. Думал о том, когда это началось. С какого момента, что на это повлияло. Он слишком смутно помнил детство. То, что было после смерти и его перерождения в – чёрт его бы побрал – жёлтый цветок, он помнил гораздо лучше. Может быть, он слишком сильно забыл ту маленькую Чару, которая была в детстве. Может быть, узнавая её вновь спустя столько времени, ему она лишь сильнее и сильнее нравилась. Может быть, это началось именно тогда. Но они уже года два вновь вместе. Вновь с мамой и папой. Разве что уже полгода они живут отдельно от родителей – в руинах. В Новом Доме было уже тесно жить двум взрослым и двум почти-взрослым, поэтому Чара и Азриэль переехали в старый Дом, в руины. Ториэль и Азгор не очень возражали, а после даже решили, что это было вполне правильное решение. По началу ведь всё было хорошо. У них теперь было по собственной отдельной комнате, о чём каждый из них давно мечтал. Азриэль и Чара часто бывали в Сноудине вместе с Андайн, Сансом, Папайрусом и маленькой Фриск. Часто виделись с Альфис. Было спокойно. Со временем и Чара, и Азриэль всё больше времени проводили дома или за прогулками в руинах, но это тоже было вполне хорошо. А потом у Азриэля начался этот кашель. Он знал, что в конце концов он умрёт. Знал, что однажды Чара зайдёт в его комнату и увидит на кровати лишь пыль и несколько цветов в этой пыли. Будет ли она плакать? Конечно. Она ведь тоже привязалась к брату, но не так сильно, как он к ней. Потом она, наверное, пойдёт в Сноудин и сообщит эту весть Сансу и остальным. Наверное, они потом будут долго объяснять Фриск, что случилось с принцем. Но она, маленькая, не будет понимать. Потом, наверное, Санс телепортируется к их родителям. Наверное, ему очень трудно будет рассказать им, что они потеряли своего сына. Потеряли его… вновь. Но на этот раз у них останется Чара. И со временем всё должно наладиться. Не должно быть никаких ссор, ведь никто не виноват в его смерти. Виноват лишь он сам. Он, пусть и выглядит взрослым, всё ещё ребёнок. Всё ещё совершает необдуманные поступки, всё ещё наивен, всё ещё думает, что все будут счастливы, у всех всё будет хорошо. Мечты разбиваются, и их осколки, держащие в себе капельку детской наивности, медленно убивают его. Азриэль лёг на кровать. Ему бы следовало реже задумываться об этом. Всякий раз, когда он думал о Чаре, цветы, побеги, колючие лозы лишь сильнее сжимали его изнутри. Может быть, таким образом он лишь приближал свою смерть. Ему было без разницы. Он продолжал о ней думать. Он сам убивал себя.***
Чара не ложилась спать этой ночью. Её состояние становилось всё хуже и хуже, и она просто не могла уснуть. Но, с другой стороны, она уже смирилась – ей было без разницы, уснёт ли она или не уснёт. Навсегда или всего на пару часов. Вовсе об этом не задумывалась. Какие же скучные эти книги. Душные, однообразные, но хоть они могут являться предлогом её бессонных ночей. Она не хотела, чтобы Азриэль волновался. Сколько книг Чара уже прочла? Наверное, половину библиотеки Сноудина. Работающие там монстры удивлялись, как она успевает столько много читать, да ещё и всё подряд: от приключенческих романов до учебников по математике. Но разве у неё был выбор? Книгами она хотя бы немного отвлекала себя от мыслей о нём, правда, это всего лишь ненадолго отодвигало дату её смерти. Ей было стыдно, если она так скоро умрёт. Хотя… так или иначе это случится, но ей не хотелось расстраивать Азриэля так скоро. Он вырос, он сильно изменился. Он стал даже больше похож на неё саму. Когда-то он был неженкой и плаксой, маленьким и глупым. Сейчас же он стал куда более сообразительным и интересным. Никакого маленького неженки больше. Нет, в детстве он ей тоже нравился, но сейчас это чувство было сильнее, оно было немного другим. Она сама себе не хотела признавать, что любила этого огромного рогатого монстра. Любила разговаривать с ним, любила то, что он такой пушистый и мягкий, любила эту тёплую улыбку. Любила его взгляд, который почему-то казался ей слегка надменным, хотя на деле Азриэль не такой. Он добрый и внимательный. Это ей тоже нравилось. Но она знала, что он лишь её брат, он всегда был братом. Она знала, она понимала, и от этого кашель лишь сильнее сдирал в кровь её горло. Под подушкой у неё было полотенце – обычное, кухонное, с коротким ворсом. Именно в него она старалась кашлять, чтобы не пачкать руки и книги. Оно всё было в крови и красных лепестках. В каком-то смысле она была даже рада тому, что у них такой цвет – крови на них было почти не видно, и если Азриэль найдёт случайно оброненный ею лепесток, то вряд ли что-то подумает.(и Чара правда надеялась на это).
Да, она не решалась признаться ему. Она чувствовала, что, если получит отказ, если она услышит эти слова от него – она больше не выдержит. И ей не хотелось бы умирать прямо перед ним. Лишь бы не перед ним, а как – ей было без разницы. Ей хотелось бы просто уйти в лес и там умереть, но её тело ведь найдут, она не умеет обращаться в пыль, как монстры. А очень жаль. И это ещё одна причина её переживаний: она не знала, как в Подземелье относятся к союзу между монстром и человеком. Она подозревала, что не очень хорошо. Тем более, Азриэль – принц. Ториэль и Азгор хорошо относились к Чаре, но, наверное, они бы не одобрили её чувств к их наследнику. Это лишь в книгах бывает хороший конец. В жизни так не бывает. На часах, висевших над дверью, стрелки показывали, что уже утро. Наверное, стоило сходить и ещё раз перекусить. Кажется, она уже делала это ночью, да?.. От недосыпа у неё всё начинало путаться в голове, а сама она терялась во времени. Спасибо Азриэлю, который заходил к ней каждый вечер, чтобы пожелать ей спокойной ночи и вызвать очередной приступ кашля. Он напоминал ей, что понятие дня и ночи до сих пор существует. Чара отложила книгу и встала. Тут же заболела голова. Девочка, зашипев, подумала, что стоит всё же пытаться спать, хоть немного. Она сделала пару шагов в сторону двери и тут же закашлялась. Выплюнув на ладонь несколько лепестков, она поморщилась и вытерла руку о полотенце, оставив на ткани кровавый след. По пути на кухню она осторожно зашла к Азриэлю. Он, тесно укутавшись в одеяло, спал. Чара улыбнулась и подошла к нему, сама не зная, зачем. Будить она его не собиралась, пусть спит, раз хочет. Она минуту смотрела на его морду. Азриэль хмурился во сне. Его крепко сомкнутые глаза, кажется, были немного влажными. Наверное, ему снился кошмар или что-то неприятное. Сама толком не осознавая, что делает, она потянулась к нему рукой и погладила его по голове, по мягкому белому меху. Но её тут же накрыл приступ кашля: Чара, отвернувшись от Азриэля, тихо закашлялась в кулак. Выпрямившись, она лишь грустно посмотрела на лепестки в её руке и вышла в коридор, осторожно закрыв за собой дверь. Она вдруг вспомнила, что брату всегда нравилось, когда Чара расчёсывала ему шерсть. Она это не делала уже очень давно – «увлеклась книгами». Ей бы хотелось прийти к нему, достать щётку, начать расчёсывать загривок. Азриэль всегда в такие моменты становился тихим. Прикрыв чёрные глаза и не шевелясь, он лежал на её коленях, довольно улыбаясь. Ему это очень нравилось, но будет ли кто расчёсывать его теперь? Скорее всего нет. Интересно, думала Чара, будет ли он скучать по этому, когда она умрёт?(наверное, будет, но она старалась об этом не думать).
Девочка смотрела на себя в зеркало. Не выспавшаяся, бледная, с сухими потрескавшимися губами, вокруг глаз кожа казалась темнее, слабо улыбается от мыслей о брате, но выглядит это так, будто ей очень больно. Впрочем, так оно и есть: побеги, опутавшие её изнутри, всё сильнее сжимались, принося боль, заставляя иногда трястись то ли в конвульсиях, то ли в уже машинальных попытках заглушить кашель – Чара сама не знала. Ей начинало казаться, будто она уже живёт отдельно от своего тела. Наверное, это уже финальная стадия болезни. Наверное, через несколько дней она умрёт. Странным, непонятным и даже немного пугающим было то, что она слишком спокойно думала о своей смерти. Может быть, она устала терпеть кашель, устала от боли в груди, устала от чувства, будто её медленно чем-то пронзают, прошивают насквозь, и беспокоиться о чём-то уже не оставалось сил. Но она не могла оставить Азриэля – может быть, только это до сих пор держало её здесь, в мире живых. Чара включила воду и наклонилась над раковиной, вновь закашлявшись. Что-то звякнуло. Она опустила взгляд и пальцами коснулась маленького золотого сердечка, качающегося на цепочке. Она перевернула его: на обратной стороне было написано: «лучшие друзья навсегда». Чара тяжело вздохнула и снова закашлялась. Обещали же всегда быть друзьями…***
Азриэль проснулся от нового приступа. Уткнувшись мордой в одеяло, он тихо закашлялся. Многострадальное одеяло, насквозь пропитанное кровью. Поначалу он даже пытался стирать его, но потом ему этот надоело и вовсе стало без разницы. Всё равно же спать под ним ему, а не кому-то другому. Раньше, когда-то давно, будто бы в другой жизни, они вместе с Чарой сидели на этой кровати и весело о чём-то разговаривали. Когда-то бывало, что сестра приходила к нему ночью и ложилась рядом. Может быть, ей снились кошмары, но Азриэль никогда не спрашивал её об этом, он просто мягко обнимал её, а Чара зарывалась лицом в его мех. Как же это было давно. Как же Азриэль скучал по тем временам.(как жаль, что он потерял всё это).
Снова кашель. У Азриэля пропал аппетит ещё неделю назад. Ел он мало и с неохотой, но всё равно ел, правда, сам не знал, зачем. Так или иначе, сегодня ему совсем не хотелось завтракать. Ещё и футболка была в крови и лепестках… Азриэль вздохнул и полез в шкаф за чистой. Достав футболку, он собрался снять ту, что была на нём, но его взгляд вдруг упал на что-то на полу. Он опустился и поднял с пола маленький цветок. Красный, без стебелька, немного помятый, с нежными-нежными лепестками. Откуда здесь цветы… может, Чара ходила в руины? Там когда-то росли красные, очень похожие на этот. Азриэль бросил цветок на тумбочку рядом с кроватью, и уже собрался снять футболку, как его взгляд опять зацепился за что-то. На пальцах, которыми он только что держал тот цветок, остался красноватый след. Принц сел на краешек кровати, вновь взял бутон и пригляделся. На нём и правда были кровавые разводы, кое-где уже подсохшие. Он несколько секунд смотрел на бутон, не понимая, откуда здесь красный цветок, если внутри Азриэля росли жёлтые. Медленно, но он начинал понимать. Внезапное пристрастие к книгам, постоянный недосып, даже непривычная замкнутость. – Чара! – крикнул он и вскочил. Быть не может. Когда он ворвался в её комнату, Чара как всегда читала книгу, завернувшись в одеяло. Она подняла на брата усталый взгляд, который толком ничего не выражал. Азриэль влетел в комнату, споткнулся о немного задравшийся край ковра, упал на пол и закашлялся. На светлый ковёр упало несколько окровавленных жёлтых лепестков. Но принц тут же поднялся и бросился к Чаре.(если бы у неё были на это силы, она бы удивилась).
– Это ведь твоё, да? – он показал красный цветок. Та посмотрела на лепестки в лапе брата. В её взгляде промелькнул страх. Но потом она посмотрела на брата, который готов был вот-вот расплакаться, потом перевела взгляд на жёлтые лепестки на полу. – Ты… – хриплым, слабым голосом начала она, но Азриэль настойчиво её перебил: – Твой цветок или не твой, Чара? Она несколько секунд смотрела на брата, а потом осторожно кивнула. Азриэль тоже кивнул, сам не зная, зачем, но потом вдруг обнял Чару, крепко прижался к ней. Его плечи вздрагивали, а сам он всхлипывал, иногда закашливаясь. Чара осторожно погладила его по спине, уткнувшись лицом в его плечо. – Почему, почему ты не сказала мне об этом сразу, Чара? – рыдал Азриэль. – Я бы… я бы тебе помог, я бы что угодно для тебя сделал, но если бы… если бы ты умерла, Чара, я бы не пережил этого, понимаешь? Зачем… почему ты молчала?.. Он вновь отстранился и взглянул в её усталые глаза. – Из-за кого у тебя это? – Азриэль кивнул на цветок, который теперь лежал на одеяле перед Чарой. Она подняла руку и слабо ткнула пальцем в грудь брата. – Ты. Азриэль замер.(он был готов к чему угодно, но не к этому).
– А у те… – начала Чара, но он снова сгрёб сестру в объятия, шепча о том, как сильно любит её. Та, устало улыбнувшись, тоже обняла брата. Лицом она уткнулась в футболку. Были бы у неё на то силы, она бы плакала, но сейчас у неё лишь выступили слёзы на глазах. Она ещё успеет проплакаться. Его сердце бьётся так часто, так сильно, так живо. Чаре, за последние дни привыкшей к своему слабому, затухающему сердцебиению, казалось это чем-то странным, чем-то невероятным. Она приложила руку к своей груди: её сердце тоже билось сильнее, чем до этого. Чара поняла вдруг, что желание закашляться больше не душило её. Она прикрыла глаза. Не может быть. Она останется жива. Азриэль думал о том же, крепко прижимая к себе сестру. – Эй, пушистик, ты меня ругал, за то, что я тебе не рассказала, а сам тоже молчал, – слабым голосом заметила она. – Отстань, – фыркнул Азриэль. В его голосе Чара слышала радость.***
Как позже выяснил принц, Чара почти что умерла. Ещё немного, ещё пара дней, и её бы не стало. Это ему сказала сама же Чара, когда тот спросил, почему она откашливала не лепестки, а целые бутоны. Оказывается, внутри неё проросли цветы раньше, чем у её брата. Принц тогда сильно отчитал её за это и потребовал с неё обещания, что впредь, если случится что-то, что будет угрожать её жизни или здоровью, она должна будет в первую очередь рассказать об этом ему. Та с неохотой согласилась, хотя тут же набросилась на Азриэля с тем, чтобы он пообещал ей то же самое. Чара правда даже не задумывалась, что у Азриэля могла быть та же проблема, что и у неё. Она даже не думала о том, что он тоже может... умереть. И, если бы не её слабое состояние тогда, когда её брат прокашлялся на её глазах, она бы, наверное, даже обиделась бы на него, в шутку, конечно. Так что в каком-то смысле Азриэлю повезло, что его сестра была почти что при смерти. С того дня прошло уже почти две недели, Азриэль и Чара полностью восстановились. Всё стало как раньше, будто ничего и не произошло. Разве что, может быть, они стали больше времени проводить вместе, чаще гулять рука об руку. Азриэль чаще стал обнимать её, Чара чаще стала приходить к Азриэлю ночью. Она просто ложилась рядом с ним, прижималась лицом к пушистому меху на груди брата. Он продолжал быть для неё братом, пусть теперь и несколько ближе, чем раньше. Он ведь… всё равно большой пушистый братик, да? Чара не смогла бы отвыкнуть от этого никогда. Азриэль в ответ осторожно и нежно прижимал её к себе мягкими пушистыми лапами, утыкался носом в её волосы. – Ты в порядке? – тихо спрашивал он. – Конечно, – с лёгкой насмешкой отвечала она. Когда он рядом, она всегда в порядке.