Серебряные нити

Сергей вошёл в кабак. Самый обыкновенный, коих десятки, но именно в этот. Почему?(да хер его знает)- он получил приглашение. Обычное приглашение выпить вечером, отдохнуть от суеты, просто побыть «наедине со всеми» так сказать. Зайдя в бар, Есенин сразу увидел несколько столиков, расположенных в хаотичном порядке, и группы людей, которые вокруг этих столбиков сформировались. За одним столом сидели Цветаева, Ахматова, Гумилёв, Пастернак, за другим - Блок, Мандельштам, Белый, за третьим - Маяковский, Мариенгоф, Эрдман. Красивые компании, странные, видимо уже порядком набуханные, но красивые - все вместе и каждая по отдельности. — О, Сергей, проходи, - из за третьего столика поднялся молодой человек еврейской внешности, у Сергея с ним были неплохие отношения, и именно он дал Есенину приглашение сюда. Имя данного человека было Анатолий Мариенгоф. Сергей немного смутился, но прошёл в дальний угол кабака, по дороге здороваясь со знакомыми и приветствуя друзей. Подойдя почти вплотную к столику, Есенин неуверенно протянул руку и Мариенгоф, тут же отреагировав, пожал её. — Господа, познакомьтесь, это Сергей, и он имажинист. Серёжа, знакомься, это мои друзья - Владимир Владимирович Маяковский и Николай Робертович Эрдман. - Анатолий показал рукой на двух мужчин, сидевших за столом. Один из них был намного выше, из кармана небрежно наброшенного пиджака торчала наполовину пустая пачка сигарет. — Видимо, это Маяковский. - подумал Сергей, и тут же начал разглядывать новоявленного знакомого. Про Владимира он и раньше слышал, но не задумывался, что он может быть таким...красивым? Нет, вот просто красивым. Приятный взгляд, медленно скользивший по шляпе Сергея, приятные на вил волосы средней длины, аромат парфюма, явно не дешёвого - всё это складывалось в один образ. Образ Владимира Владимировича Маяковского. Сергей застыл в молчании и, понимая, что выглядит максимально странно, продолжил тупо стоять, разинув рот. Наконец, футурист решил поприветствовать Есенина и встал из за стола. Сергей тут же почувствовал себя рядом с ним мальчиком, очень уязвимым и очень маленьким. — Владимир, очень приятно встретиться наконец вживую, - сказал поэт и протянул руку собеседнику, - знаю о Вас лишь понаслышке, некоторые слухи могут быть притянутых за уши, так что если что плохого скажу - не обижайтесь, в мыслях не было вас обидеть. Хоть имажинизм мне совершенно не близок, но Вы - талант, не могу не признать. Есенин стоял спокойно, разглядывая Владимира и впитывая каждую деталь его образа. Хотя, это будет ложью, если сказать, что Сергей был прям уж совсем спокойным. Внутри у него всё кипело, кровь, видимо смешанная со вчерашним алкоголем дала о себе знать. Внизу живота появилась непривычная тяжесть, и будто затянулся узел. Кровь прилила туда и у Серёжи закружилась голова. Он протянул руку, назвав своё имя, и крепко сжал руку Владимира. Внизу снова приятно закололо и Сергей, отстранившись, жутко смутился. У него встал. И встал не на какую-то миловидную девушку, хрупкую и аккуратную, а на мужика, почти что под два метра ростом. Владимир увидел, что с Сергеем что-то не то и скосил глаза. Есенин же, здороваясь с Эрдманом, заметил смущение Маяковского и поспешил разъяснится: — Со мной так бывает, голова иногда кружится, ничего страшного. - робко произнёс Сергей, глядя в прекрасные карие глаза. — А, хорошо, я понял. - сухо ответил Маяк и сел на место, всё ещё глядя на Сергея. В кабаке, за разговорами, весельем и обсуждением всего на свете, Сергей провёл минут 20. За это время к третьему столику подходили и Цветаева, и Пастернак и даже как-то раз подошёл Мандельштам. Есенин пытался быть радостным, охотно знакомился со всеми, обсуждал что-то, яростно жестикулируя, и казалось всё супер, но возбуждение не отпускало Серёжу. Каждое прикосновение, взгляд, вдох, всё было томным, Сергей не знал, что делать, но тело его хотело разрядки. — Сергей Александрович, может выйдем? Вам видимо дурно, пойдёмте. - забеспокоился Маяковский и потянул сопротивляющееся Сергея на улицу.