Вольно, полковник

Гельмут идет неторопливо, чуть размахивая пакетом, как будто в нем обычные сувениры, а не культурное достояние. Баки отстаёт от него ровно на шаг, быстро наловчившись держаться как заправский телохранитель. Ничего не спрашивает и не комментирует. Земо ведет их петляющим, и на взгляд Баки, абсолютно нелогичным маршрутом. В воздухе стоит запах пыли и марихуаны, а из бара неподалеку слышится смех. Рано для попойки, думает, Баки, хотя время суток в итоге оказалось вообще не важным. - Пришли, - в какой-то момент улыбается Земо. Самодовольно. Уверенно. - За мной, Джеймс, - чуть свистит, как собаку подзывает, жестом приглашая следовать за собой. Баки считает про себя до трех и, не меняя выражение лица, идет следом. Обычный жилой дом, ничем не отличающийся от остальных вокруг. Розовый фасад оплетен каким-то растением типа винограда, массивная железная дверь с ручкой в виде головы барана. Напротив - кафе, где туристы лениво пьют кофе и небольшой фонтанчик, в котором купаются воробьи. Идиллия, одним словом. Справа от двери - номера квартир и серебряные, квадратные кнопки звонков. Земо склоняет голову набок, смотрит на список фамилий какое-то время, все они итальянские, и ни одна ничем не выделяется. Оглядывается на кафе напротив, за ними уже лениво наблюдает пара человек. Скука — это страшно. Скука заставляет обращать внимание на детали. Если он задержится с выбором еще на чуть-чуть, а афера всплывет в ближайшее время, то кто-то вполне может вспомнить и его, и неприметный подъезд. Земо выдыхает и звонит в 12-ю квартиру. Он ее еще помнит. Помнит белый шкаф и цветы на подоконнике. Из динамика слышится женский голос, интересуется, кто он и куда. - Sostituzione delle bombole di propano*, - быстро проговаривает Земо и ждет. Давай, тут все еще должны быть проблемы с отоплением. Открывай. Слышится заветный писк домофона, Земо открывает дверь и оглядывается на посетителей кафе, никто на них уже не смотрит. Баки тоже оглядывается, ведет плечом, с облегчением понимая, что на этот раз не привлек внимание своей инвалидностью. Подъезд практически такой же как у них: темные стены, камень под ногами, высокие ступени и мало света. Только вот на стенах вдоль лестницы развешены картины. Не оригиналы, естественно, а копии самых разных полотен, даже Мона Лиза есть. Какие-то изображения чуть выцвели от старости, какие-то успели по краям покрыться плесенью. В голове Баки мелькает догадка, но он быстро отбрасывает ее. Земо хоть и выглядит человеком слегка не в себе, но не может быть фаталистом настолько. Не может же? - Еще давно мы... я снимал здесь квартирку, не мог себе позволить что-то помпезное. Там метров, наверное, было столько же, сколько в твоей, - Гельмут проводит пальцами по бордовой стене. На подушечках остается пыль. - Было здорово, - смотрит на картинки на стенах с тем же благоговением, с которым еще час назад ходил по музею. - Мне кажется, это все коробки от конфет, - подходит в плотную к одному из изображений. - А может и нет. В Москве лет 30 назад были популярны такие коробки с конфетами. Конфеты были так себе, покупали их только ради коробок, моя... а впрочем неважно. Баки слушает его с интересом, не может уловить мысль, не понимает, зачем Гельмут говорит все это, не понимает, что тот разговаривает не с ним, а сам с собой. Вдруг Гельмут улыбается чему-то, что известно только ему и спрашивает: - Какая тебе нравится, Джеймс? - Что? - Какая? Догадка в голове Баки становится все более осязаемой. - Я не понимаю... Нечего тут понимать, думает Гельмут, нечего анализировать и пытаться, что-то понять, просто подыграй мне, позволь все сделать красиво. - Тебе не нужно понимать. Тебе нужно выбрать, - и снова холод в глазах, а в голосе звенит лед. Баки не хочет его нервировать лишний раз: - Эта, - говорит он. Картинка висит ближе всего к ступеням, неприметная и темная. На ней двое мужчин, один сидит вальяжно, закинув ногу на ногу, другой, наоборот, зажат и занимает стул рядом. Лиц у них нет, они стерты или смазаны, словно двигались пока их фотографировали. Баки не знает почему выбрал именно ее, наверное, потому что она точно не с коробки конфет. Гельмут молча подходит к выбранной картине, смотрит внимательно какое-то время, проводит пальцами по глянцевой бумаге в позолоченной потрескавшейся раме. - Знаешь, что это за художник? - только и спрашивает он. - Нет, - пожимает плечами Баки. Гельмут усмехается и снимает выбранное изображение со стены, прислушивается и, убедившись, что здесь нет любопытных соседей, вынимает картинку из рамы. Бумага тонкая, глянцевая, на обратной стороне - текст. Вырезка из журнала или каталога. - Если хочешь, можешь оставить себе. Баки принимает импровизированный подарок, складывает в несколько раз и убирает в карман. Сам не знает зачем, но выкидывать изображение жаль. Когда он поднимает глаза, то пустующее место уже занято. Там висит "Раненный олень". Догадка была верна, и у Баки ёкает сердце. Земо пару раз проходит вдоль помещения, поднимается и спускается по ступеням, оценивая свою идею со всех сторон. - Мы оставим ее здесь? - Баки не может не спросить. Происходящее напоминает бредовый сон. Они вынесли картину из музея, чтобы оставить ее в каком-то облезлом римском подъезде? Так не бывает. Так не должно быть. - Естественно, Джеймс, - отвечает Земо, не отрывая взгляд от стены. Освещения мало, рамы разномастные: золотые, черные, икеевские и очень даже приличные. Фрида обязана выделяться, но она не выделяется, кажется очередной вырезкой из альбома. - Зачем? - Такие вещи лучше прятать на видном месте. Как думаешь, кому-то придет в голову, что оригинал Фриды висит в подъезде, который двадцать лет назад украшала сумасшедшая старуха? - А если ее заметят? - Подумают, что кто-то из соседей внес свою лепту. Экспозиция должна меняться. Баки хочется глупо заржать, но он сдерживает себя. Окей, твое дело сопровождать. Тебе платят не за вопросы и за советы, а за "работу личного помощника", хотя заключается она похоже просто в сопровождении. Пока все происходит так, как если бы Земо таскал за собой пса на поводке - помощи ноль, но зарычать вовремя сможет. - Мы же должны были вернуть картину обратно, - голос Баки, вопреки внутреннему протесту звучит спокойно, - через час. - Мы вернем. Через полчаса они возвращаются в квартиру. Земо открывает шкаф в прихожей и достает с верхней полки картину. Точную копию той, что они оставили гнить в подъезде. Баки молчит. У него наберется сотня вопросов, но он держит себя в руках, его дело сопровождать, а не разговаривать. А еще через пятнадцать минут они возвращаются в музей, где продолжается превью выставки. Земо обращается к охраннику, тот звонит куда-то, и приходит Глория. Она благодарит их и забирает картину. Земо решает остаться еще ненадолго. Баки не спорит, Баки идет за ним, отставая ровно на шаг, и пытается представить, что будет дальше. Взгляд Земо теряет осмысленность после третьего бокала. Баки вспоминает первые два утром, когда они забирали картину, еще пару в обед и сейчас. Земо общается, громко смеется и, в принципе, находится в той же кондиции, что и остальные гости. Только вот остальные гости здесь развлекаются, а он все-таки нет. - Может быть, на воздух? - Спрашивает Баки после того, как Земо неловко сталкивается с одной из сотрудниц. - Можно. Хочу курить, - говорит Земо и его акцент слышится четче. Взгляд при этом внезапно трезвый. Это неуютное зрелище, будто он и правда пытается напиться, но никак не выходит. Он прощается со своими новыми знакомыми, Баки тоже им улыбается, и они выходят. Руки у Земо дрожат, когда он пытается прикурить, и при наличии второй руки Баки бы даже помог ему, но обстоятельства сложились иначе. - Надо бросать, - говорит Земо, затягиваясь. Дым выходит из его рта вместе со словами. - Почти сутки без сигарет - уже успех. Гельмут усмехается: - Я курил в Мадриде и в окно этой ночью. - Можно задать вопрос? Гельмут присаживается на бортик ближайшей клумбы и смотрит в небо. Собираются тучи. Он похож на туриста, приехавшего любоваться городскими красотами. - Смотря что. "Кто ты?" хочет спросить Баки, кто ты блять такой и зачем ты это делаешь? Если бы ты хотел денег, ты бы просто продал картину, но ты ловишь на живца. Зачем? Но Баки спрашивает: - Как удалось подкупить столько людей? Даже сотрудников музея. Во взгляде Земо почти сразу появляется насмешка. Он снова затягивается и отворачивается от Баки в сторону музея. Думает, почему бы не рассказать? Джеймс все равно под контролем, почему бы не разделить с ним хоть часть происходящего? - Я никого не подкупал. Баки только качает головой, не верит. - Я написал всего два е-мейла. - Два е-мейла? - Да, один для Керолин Фарб от лица музея, а другой - музею от Каролин Фарб. - Взлом почтовых ящиков? Гельмут смеется: - Нет, зачем все усложнять? Я просто создал новые на gmail. У Земо родинка на правой щеке и глаза под лучами солнца кажутся медом. Баки думает, что он постепенно сходит с ума от стресса. - И что было в этих е-мейлах? - Когда я писал Керолин, то представился новым помощником куратора, сказал, что музей на карантине и выставка будет перенесена на неделю. Керолин вошла в положение и не стала ничего уточнять. - А второй е-мейл? - Второй был адресован музею от имени Джозефа Фарба, несуществующего секретаря и племянника Керолин. Я сказал, что по семейным обстоятельствам она не сможет приехать на открытие, а приеду я, то есть ты, Джозеф Фарб и менеджер ее коллекции, Эрик Хальц, которым сегодня я и представился. - Почему ты сам не представился Джозефом? - Я совсем не похож на американца. - И они просто в это поверили? - Мы же здесь, - Земо разводит руками и опять смотрит в небо. В кино все сложно, хитрые планы друзей Оушена, многоуровневые системы охраны и еще куча мифов. Если же посмотреть новости, то хитрых планов никто не строит. Система, несмотря на сильный самопиар, несовершенна, и при сильном желании можно обокрасть даже Лувр и Мет. Проблема никогда не была в том, чтобы украсть нужные работы, проблема всегда в том, чтобы их продать. Время близится к пяти, Земо никуда не торопится, а Баки ждет не дождется вечера, чтобы снова запереться в ванной и под шум воды набрать Сэма. Узнать, что тому удалось выяснить. __ * Замена баллонов с пропаном. (Используются для отопления во многих европейских странах)