Немного пришел в себя Джордж лишь на третий день. Температура утром спала до показателей, при которых человеческий организм, пусть и не очень корректно, но мог существовать, да и парень прекратил напоминать овощ, и Дрим решил, что тот способен сам готовить себе лекарства. Не зря же он, все-таки, лекарь. Демон, к слову, поил его тем, чем надо, что немного удивило Джорджа. Не думал он, что это ушастое нечто сможет найти в куче заготовленных и засушенных трав именно то, что нужно для того, чтобы сбить температуру.
Джордж проснулся, как бы то забавно ни было, раньше Дрима. У лесного существа, в чье описание «породы» входил тот факт, что он обитает непосредственно в лесу, появилась странная привычка спать в его доме, что напрягало. В смысле, какого хрена? Разве он не должен спать в форме звезды на траве в окружении живности, или что-то типа того? Почему это наглое ушастое создание не следует «канонам» своего вида — Джордж понять не мог. Брюнет, лежа в кровати, зависает на несколько минут, разглядывая потолок и думая, где он вообще в жизни свернул не туда, что рядом с ним лежит кто-то, кто является… Кто является Дримом. А это, как ни крути, достаточно весомый показатель ненормальности происходящего.
Парень аккуратно, сев, сползает с кровати, стараясь не разбудить Дрима. Если тот, конечно, спит. До Джорджа только недавно стало доходить, что он, на самом-то деле, никогда не смог бы сказать наверняка, бодрствует ли его «сосед поневоле», или просто молчит, внимательно следя за каждым его жестом, за каждым движением. Но, думается, тот бы вряд ли поступил с ним так в такой момент, когда тело парня уже два дня подряд умирало от слишком высокой температуры, да и сейчас, на третий, та спала лишь на несколько градусов. Впрочем, плевать. Ходить может — жить будет. Ходится, правда, хреново и с чернотой перед глазами, но тело держать в вертикальном положении у него получается. И на том, сука, спасибо. А еще спасибо за то, что, выйдя из комнаты, он не обнаружил в поле зрения ворона. Лишь кое-где на полу валялись небольшие клочки бумаги, говорившие о том, что птица переняла любовь своего хозяина портить ему книги, какие-то камушки, да колокольчик, подаренный Дримом. Птица, правда, с чего-то решила, что эта вещь — полностью принадлежит ей, а потому по несколько раз на дню пыталась стащить блестящую безделушку, но пока безрезультатно.
Джордж, пошатываясь, выходит на улицу и вдыхает прохладный, еще полностью не прогревшийся утренний воздух. На небе ни облачка, а это значит, что дождя, видимо, сегодня не предвидится. Парень, поджав губы, смотрит в сторону леса. Быть может, ему бы стоило сходить к роднику, что бьет там, у входа в чащу, уходя куда-то вглубь, к, как предполагал Джордж, тому самому озерцу. Ему бы стоило умыться, да и набрать воды не помешало бы, но парень не был уверен, хватит ли ему на это сил, а потому, тяжело вздохнув, он идет туда с пустыми руками, шаг за шагом удаляясь от деревни. Вообще, если немного пройти по поселению, то можно было добраться до колодца, из которого все нормальные люди и брали воду. Ага, именно. Нормальные. Ну или, в чем теперь был уверен Джордж, притворяющиеся нормальными. Брюнет же прекрасно осознавал, что нормальным, тем более в глазах деревенских жителей, не является. Он прекрасно представлял реакцию окружающих, если он спокойно подойдет к колодцу и попытается набрать оттуда воды. Тем более утром, когда около источника драгоценной влаги люди чуть ли не в очереди выстраиваются — настолько много желающих. Если его не скинут в этот самый колодец, наверное, это будет настоящим чудом.
Он уходит все дальше и дальше от деревни, от крика петухов и лая собак, от человеческой суеты и проблем. Дышит глубже, реже, словно желая насладиться запахом свободы и спокойствия. Запахом трав и влажной земли, запахом лесных цветов и коры деревьев. Запахом, который исходит от Дрима, даря какое-то умиротворение и спокойствие, что ли? Парень поджимает губы, мотнув головой, стараясь отогнать странную мысль, что заползла в черепушку. Спокойствие спокойствием, но Дрим все еще оставался монстром. Демоном, который, спрятав когти, пытался казаться не тем, кем он является. Пытался казаться кем-то почти нормальным и человеческим, кем-то, кто бы не представлял угрозы, будь он обычным жителем деревни, но Джордж-то ведь его раскусил, правда? Он-то знал, кем существо является на самом деле, так ведь? Он был начеку, и…
И доверчиво пил отвары, протянутые ему Дримом, не потрудившись даже спросить состав.
И, слушая рассказы демона о том или ином растении, он верил ему. Верил в неядовитость некоторых трав, в опасность других, в отсутствие действенности у третьих, даже не ставя это под сомнение.
И это было глупо. До ужаса глупо и безрассудно — доверять кому-то, вроде Дрима, свою жизнь. Доверять свою жизнь существу, для которого человек — лишь игрушка. Игрушка, которую можно выкинуть, наигравшись. Кукла, к которой можно, привязав веревки, заставить ту танцевать так, как тому бы захотелось. И Джордж понимал, что это может привести его в могилу, но тут работал один сдерживающий фактор. Фактор, который не давал Джорджу почувствовать страх, когда Дрим был поблизости. Фактор, который больно бил по самолюбию, заставляя губы жалко, почти по-детски, подрагивать.
Джордж был никем.
Он не был важным человеком в деревне, к которому можно было бы втереться в доверие, а потом подмять всех живущих там под себя. Он не был каким-то особенным, если только не верить Дриму о той загадочной энергии, которая, вроде как, исходила от него. Но энергия, серьезно? Пусть более сильная, но, Джордж был на сто процентов уверен, что в деревне достаточно лицемеров, заключивших контракт с Дримом. Разве их не было достаточно для восполнения энергии? Тогда зачем он, Джордж, вообще нужен кому-то вроде Дрима. Какая от него польза? Почему существо постоянно находится поблизости, заботится? Не делает же он это с каждым, кто тоже заключил равную сделку, да? А еще… Зачем нужно было удерживать его в деревне, тратя на это желание. Разве для него, Дрима, желания не являются чем-то очень ценным? Почему тогда он так старался удержать его поблизости, что потратил возможность дать Джорджу команду на какое-то действие? Что-то тут было нечисто, но пазл в голове Джорджа никак не мог сложиться, лишь виски заныли с большей силой, сообщая владельцу тела о том, что его мозг, затуманенный болезнью, еще не способен на столь трудные операции.
Вот тут, около входа в лес, спрятанный в кустах, и бил родник с ледяной водой. Джордж садится на колени около него, аккуратно опускает руку, касаясь воды, все еще плавая в собственных мыслях касательно его, Джорджа, предназначения. Но все его умозаключения раз за разом упираются в одну и ту же стену. В стену, которая упрямо твердит о том, что у Джорджа нихера нет. У него нет ничего, чем мог бы воспользоваться Дрим, если бы тому захотелось, так нахрена он вообще возится с ним? Из жалости к побитому жизнью парню? Пошел он со своей жалостью!
Холодная вода бодрит, немного помогает прийти в себя, и Джордж, набирая ее в руки, с жадностью пьет, ощущая, как ледяные капли стекают по подбородку, оставляя на одежде мокрые пятна. Он умывается ею, морозит лицо, и чувствует себя сейчас… Живым, что ли? Да, наверное, это самое яркое сейчас чувство. Он живой, он чувствует что-то. А для существа, который еще совсем недавно умер, это является очень ярким чувством. Чувством, заставляющим кровь вскипеть в венах. Он поворачивает голову, желая взглянуть на проклятую деревню, что постепенно убивала его, и…
— Ох ты ж! — Джордж подскакивает от неожиданности, когда, обернувшись, видит какого-то парнишку буквально в тридцати метрах от него. К слову, тот тоже струсил. Заозирался, пытаясь решить, куда бежать, сделал шаг назад, готовый броситься к дому. — Ты какого хрена пугаешь так?! — парень тяжело дышит, стараясь успокоить сердце, пытающееся вырваться из груди от испуга.
— Я случайно! — испуганно выдает парень, сделав еще один шаг назад. — Я не знал, где от вас спрятаться!
— Потрясающе. Просто потрясающе, — шипит под нос Джордж, хмуро смотря на парня. Хотя, какой там парень? Подросток, который только-только перешагнет планку совершеннолетия. Джордж пытается вспомнить его имя, лечил же точно, но не получается. Да и плевать, не до этого. — А зачем ты вообще тут находился?
— За вами следил, — Джордж икнул. — Было интересно, пойдете ли вы к Сатане, и если да, то где он живет.
Джордж икнул еще раз, и тут же поспешил еще раз умыться в ручье ледяной водой, отвернувшись от парнишки. Понадеялся, что он — лишь плод его воображения, и сейчас, умывшись, он не увидит странного паренька, но он все также стоял на одном месте.
— Я не служу Сатане, — выдает после паузы Джордж, поняв, что паренек не является бредом затуманенного температурой мозга. Тот, расширив глаза, делает шаг к нему.
— Правда? А Томми говорил, что ему рассказывали о том, что вы…
— Догадываюсь я, что тебе Томми говорил, можешь не продолжать, — Джордж перебивает парнишку, поморщившись. Том вообще много чего говорил, откровенно говоря. Парню даже казалось, что распускал слухи тот просто так, забавы ради. Не для того, чтобы испортить Джорджу жизнь, или типа того, для того, чтобы напугать друзей очередной байкой, придуманной за две минуты. Взрослые, слава Богу, в его околесицу не верили, показывая тем самым наличие хоть капли серого вещества в черепушке (или просто Том не владел ораторскими навыками настолько, чтобы убедить взрослых людей в этих небылицах), но детей пугать у него прекрасно получалось. — Кого я на этот раз живьем съел? Курицу? Барана?
— Собаку, — подросток подходит еще ближе и, не справившись с интересом, усаживается на траве поблизости. — Собаку дворовую. Мы ее подкармливали раньше, а она пропала. То есть, это был не ты?
— Конечно не я! — возмущенно выдает Джордж, не зная даже, смеяться ему или плакать. Он, конечно, знал, что выдумывать Томми горазд, но не до такой же степени! — Скорее, они бы меня сожрали.
— А разве Сатана не мог бы тебе помочь их победить? — плакать. Определенно, ему стоило плакать. Джордж видит, как невинно смотрит на него подросток, хлопая глазами. Вообще, он отчасти прав. «Сатана» был способен победить псин. Разорвать их морды, заставить биться в предсмертных конвульсиях, но не расскажешь же об этом пацану, и лекарь тяжело выдыхает воздух. Дожили.
— Я не служу Сатане, черт бы вас подрал! Я никому не служу! Ни Сатане, ни Господу, сука, Богу! Я не верю в эту хрень. Я не причастен к смерти тех людей, но меня хотят за это убить! И вот их убийство меня — вполне реально, но все закрывают на это глаза, ведь они хотели сделать как лучше! Хотели, ага! Оставили меня на солнцепеке в сраной чаще, вынудив умирать от обезвоживания, а сами решили свалить, но в итоге заблудились и стали пищей хищников. И мне не жалко их, пусть меня считают хоть сто раз слугой Дьявола. Они хотели убить меня, но в итоге лес убил их, позволив мне уйти из него живым, — Джордж сам не замечает, как срывается на крик, заставив пацана перед ним вздрогнуть, но, как бы удивительно это ни было, бежать он не собирался. Сидел и, раскрыв глаза, с интересом слушал монолог Джорджа. — Хочешь сказать, что то, что они пропали — несправедливо? Валяй!
— Я не хотел этого сказать. Я слышал, как мои родители говорили о тебе, — подросток поморщился. — Я не то чтобы часто болел, но несколько лет назад какую-то дрянь зимой подцепил. До сих пор помню, как плохо мне было. Думал, что умру. Помню, как ты приходил иногда, какую-то ерунду пить заставлял. Мне так противно было, знаешь? Я тогда тебя ненавидел. Мне и без того плохо было, а тут еще и ты со своей жижей. А потом, через несколько дней мне стало лучше. Ты помнишь?
Джордж мотает головой.
— У меня было слишком много пациентов, прости. Я, кажется, из детей только Тома помню. Он мне таких проблем доставлял, ты бы знал, — парень трясет головой, пытаясь прогнать из нее ужасные воспоминания о проказах этого малолетнего демона. Вот уж кого точно можно обвинить в одержимости нечистыми силами!
— Томми это может, — лучезарно улыбнувшись, кивнул подросток. — Но он все равно хороший.
— Был бы хороший, если бы небылицы всякие про меня не рассказывал, — Джордж выдыхает. — Тебе-то, быть может, и не страшно, а кто-то серьезно лезет ко мне, камни кидает. Приятного в этом мало.
— Томми этого не хотел, я думаю. Он сам понимает, что его истории — бред. Ему просто… Скучно?
— Скучно ему, — обижено бурчит Джордж. Хочет сказать что-то еще, но слова в голову не лезут, и он просто замолкает, отвернувшись и вновь уставившись на прозрачную воду в роднике, внимательно слушая вновь заговорившего подростка.
— Так вот. Ты помог мне. И многим, вроде как, помогал. И я цел остался, да и другие тоже. Вот потому, когда родители начали говорить о том, что ты — проклятый, я и засомневался. Ну, в смысле, зачем тебе это? Зачем ты спасал кого-то, чтобы убить после? Звучит как бред, — Джордж замирает. Слышать такую точку зрения, которая в последнее время стала редка, безумно приятно, и парень улыбается краешком губ. Да, он соврал. Он был действительно связан с потусторонними силами. Не Сатаной, конечно, но с демоном. И пусть заключил контракт он лишь из-за самих жителей деревни, у него вряд ли получилось бы доказать это кому-либо, но он действительно был невиновен в ранениях и смертях, в которых его обвиняли. — Ты ведь не хотел никому причинить вреда, верно?
— Верно, — кивает Джордж и, после небольшой паузы, поворачивается к подростку. — Зовут-то тебя как?
— Тоби, — мгновенно откликается тот, протягивая руку для рукопожатия, продолжая лучезарно улыбаться, и Джордж чувствует, как его настроение поднимается с отметки «убейте меня» до «а все не так уж и плохо».
***
Они разговорились. Хотя чем-то удивительным это не было. Когда твой единственный собеседник за последние дни — рогатый и ушастый черт да черный ворон, поговорить с кем-то более-менее нормальным захочется. Карл к нему не заходил в последнее время, да и, впрочем, Джордж его не винил. Трудно столь общительному человеку c неплохой репутацией незамеченным сходить в дом к проклятому лекарю. Но обидно все же было. До чертиков, до кома в горле. Пора было, наверное, привыкнуть, но привыкнуть не получалось. Не так уж просто смириться с мыслью, что ты — никто, общение с которым может навлечь на нормальных людей проблемы.
Подросток больше слушал, чем говорил. То ли побаивался, то ли ему действительно было интересно, но про лес он слушал внимательно, переспрашивая какие-то моменты. Насколько понял Джордж, семья Тоби от леса старалась держаться подальше, а, так как ремесло в деревне в большинстве своем передавалось от родителей детям, тому вряд ли светили долгие прогулки по чаще, тем более учитывая тот факт, что его предназначением, с которым он, в общем-то, и спорить не собирался, должен был стать уход за пасеками, которые стояли вообще в другой стороне деревни.
— Значит, что в лес тебе вообще ходить не нужно? — поинтересовался у Тоби Джордж. Он вполне себе удобно улегся на земле у прохладного родника, уставившись вверх, в голубое небо, на котором совсем недавно взошло солнце.
— Ну, в саму чащу нет. Впрочем, отец говорил, что у нас там где-то дупла с дикими пчелами есть. Думаю, их тоже осматривать нужно будет иногда. Но не думаю, что они где-то очень далеко. Погулять всласть не выйдет, да и не пускают меня к ним еще. Маленький, мол. А я ведь не маленький! — подросток возмущённо всплеснул руками, на что Джордж лишь усмехнулся. Да нет, маленький. Да и не стоит ему так рано еще взрослеть. Коль родители рядом — можно и понаслаждаться своей детской наивностью всласть, от него не убудет. — Вот тебе везет. Хорошо, наверное, там, в лесу. Никто не трогает, никто не мешает. Тихо, спокойно. Так ведь?
— Почти. Главное — дикого зверья избегать, — кивает Джордж. — Слушай, а почему ты вообще тут? Разве пасека не вообще в другой стороне?
— Я Томми жду. Сидеть с пчелами пусть поначалу и интересно, но потом становится скучно до ужаса. Внутрь же не заглянешь, чтобы понять, что там и как. Сижу, как дурак, наблюдаю за активностью того или иного улья. Знаешь, как это надоедает? Так я хотя бы с ним бегаю. Сбежавших из стада овец, чтобы ты знал, в разы интереснее ловить, — Джордж хмыкает. Ну да, пожалуй, вполне логично. Он хочет что-то сказать подростку, но не успевает. Раздается оклик, и тот мгновенно подскакивает на ноги, махнув лекарю на прощанье рукой. — Только черта помяни! Это Томми зовет! Мне идти надо, прости!
— Удачи тебе, — вполне искренне произносит Джордж вслед пацану, который уже бросился в сторону своего друга, и, чуть подумав, встает с земли, размышляя, что делать дальше, и лениво потягиваясь.
Дрим либо решил оставить его в покое хотя бы на несколько часов, либо все еще спал. В первое верилось с трудом, а, раз из леса еще не вышла черная тень, значит демон действительно еще преспокойно дрых, не усложняя свою жизнь теми или иными проблемами. Такими, как болеющий Джордж, сбежавший из-под защиты. Сбежавший от лесного демона в…
Парень сглатывает. Он идиот. Определенно точно. Глупец, придурок.
Лес призывно шуршит листвой, зовя Джорджа. Приглашает его зайти, насладиться тишиной и спокойствием, где нет никаких сделок, нет демонов и страха, что окутывает коконом. Где есть лишь спокойствие и убаюкивающий запах трав. Где, быть может, парню полегчает, где болезнь растворится, став ничем. Чем-то глупым и не очень-то важным. Где ему будет легко. Дрим же, в случае чего, сможет вывести его из чащи, верно? Так почему бы ему не заблудиться?
Джордж делает несколько шагов вперед. И еще. И еще. Запах природы дарит умиротворение организму, дарит второе дыхание. Парень делает еще один шаг, и…
***
Он абсолютно точно идиот.
Он идиот, заключивший сделку с демоном.
Он идиот, забывший о первом желании.
***
Тело пронзает безумной болью, стоит ему только войти в чащу. Настолько безумной, что Джордж, упав на землю, сам не понимает, что кричит. Разум, затуманенный от ощущений, сначала не дает парню даже понять, что происходит, а потом боль бьет его, словно плетью, по лицу, выбивая из легких весь воздух. Шрам на руке начинает гореть огнем, но по сравнению с тем, что происходит со всем остальным телом парня, это — лишь небольшое покалывание. Он не понимает, почему ему так больно, не понимает, где он вообще находится и что с ним происходит. Исчезает все. Каждый человек на этой планете, каждая травинка. Исчезает небо и земля, исчезает он сам, превращаясь в клубок сплошной боли, надеясь, что это прекратится. Когда-нибудь? Пожалуйста? В какой-то момент он и вовсе, забив на гордость, начинает звать Дрима, но голос звучит все тише и тише, становится все более хриплым, и вскоре затихает.
Джордж не уверен, сколько времени проходит, но ему кажется, что несколько лет. Как минимум, ощущения именно такие. В какой-то момент тело, видимо, устало сотрясаться от боли, и неприятные ощущения немного, но спали. Джорджу вообще-то казалось, что он должен был умереть от болевого шока, но ран на теле не было, он не истекал кровью, а, когда тело стало чуть, но меньше болеть, начал судорожно соображать, что ему вообще делать. Сил на крик нет, да и не придет никто ему на помощь. Дождаться помощи Дрима? Да это вариант, только вот… Вот… До парня начинает медленно, но очень мучительно доходить, что с ним происходит, и этот ушастый мудень в причинах его состояния имел непосредственно ключевую роль. Джордж попросту забыл о первом желании. Вернее, не так, переосмыслил его немного, забыл, что оно не просто не дает ему сбежать в другую деревню — оно в принципе запрещает парню выходить из поселка куда-либо. Даже в лес. Лекарь готов стукнуть себя по лбу рукой, но на такую физическую активность он сейчас попросту неспособен. Он, услышав желание, сразу отметил факт запрета на поход в лес, но после, прогуливаясь с Дримом, подумал, что это — просто его глупая догадка. Почему-то в голову не пришло, что он может спокойно гулять по лесу рядом с Дримом именно потому, что «рядом» и потому, что «с Дримом». А не умирал он, наверное, потому, что в лес то сам не зашел. Сделал лишь несколько шагов и на землю упал. Может, чары как-то по-особенному работали. Парень не знал. Да и узнавать не собирался, сейчас главное — выползти обратно к роднику.
Сказать, конечно, легко, но сделать столь простое действие оказалось почти что невыполнимой задачей. Парень приподнимался на локтях, корчась от боли, которая только усиливалась, когда тело шевелилось, двигался на несколько сантиметров назад, в сторону выхода, и вновь падал на землю, стараясь отдышаться и успокоить разболевшееся тело. Потом делал еще одну попытку. И еще. И еще. Так, сантиметр за сантиметром, он и выползал, сжимая зубы, и вдруг на очередном «подъеме» осознал, что боль исчезла. Тело мучительно ныло, словно налитое железом, но не болело. Было что-то вроде «остаточного фона» от тех адских мучений, да и парня трясло от воспоминаний, но сейчас его состояние напоминало пробуждение от кошмара, в котором ты корчился от боли. Вот тут примерно то же самое, даже, как после страшного сна, сил на подъем не было, и Джордж лежал, пытаясь отдышаться и прийти в себя.
Не сказать, конечно, что это у него получилось полностью, но он как минимум умудрился доползти до рoдника и сунуть в него лицо. Потом лежал на траве рядом, стараясь отдышаться. Долго лежал, минут двадцать, наверное, мысленно проклиная как Дрима, так и его желания, а заодно — любовь спать. Мог бы и помочь! Потом попытался подняться на ноги. Пару раз рухнул обратно на задницу из-за потемневшего в глазах мира (видимо, вновь поднялась критическая температура), но на четвертый раз встать у него получилось. Шел он, шатаясь, и хватаясь за каждую вертикальную поверхность на пути, но шел — и это главное. Перед домом остановился, дабы вновь отдышаться, попробовал сказать несколько слов — проверил, не сорвал ли голосовые связки — и, пошатываясь, открыл дверь в дом.
Он, вообще, хотел действовать тихо, но у него это не получилось. Стол, за который он, когда в глазах потемнело, схватился, не был готов к таким посягательствам на свою скромную деревянную персону, а потому, накренившись, с громким «бабах» упал на пол — Джордж еле успел отскочить. Для того, чтобы убедиться в дерьмовости этого дня, не хватало только столешницей быть прибитым.
— Джордж, что ты…? — Дрим, разбуженный шумом, выскочил из комнаты. Джордж не видел его лица, но почти на сто процентов был уверен, что чувствует удивление, что исходит от демона. Впрочем, подумать над настроением существа Джордж не успел. Его вновь замутило, в глазах потемнело, а, когда он очнулся, его уже крепко держали чужие руки, прижимая, дабы не дать ему упасть. — Джордж! Какого хрена с тобой происх…
— Это твоя вина, — слабо шипит Джордж куда-то в демона, и даже не возражает, когда его бесцеремонно, словно девицу, подхватывают на руки. Сил на возражения нет, да и зачем. Дрим виноват — пусть на кровать и тащит. — Твоя, и твоих тупых желаний.
— Ты пытался от меня сбежать? — интересуется Дрим, укладывая парня на кровать, и Джордж чувствует какие-то холодные нотки в голосе, которые заставляют его поморщиться.
— Идиот, я просто в лес хотел сходить. Мне показалось, он звал меня, вот я и… — парень зевнул, прикрыв глаза. — Пошел. А потом мне было больно. Очень больно. А потом…
— Спи, позже расскажешь, — прерывает монолог парня Дрим, касаясь лба рукой, облаченной в прохладную перчатку. Жар. Джордж чувствует, насколько холодна ткань, или что-там у демона на руках, по сравнению с его кожей, и эта прохлада дарит какое-то успокоение, а потому Джордж почти неосознанно тянется за рукой, когда ту пытаются убрать, прося тем самым вернуть конечность на полагающееся ей место. — Прости за это.
Джордж не знает, за что Дрим извиняется. Откровенно говоря, он сейчас нихрена не знает. Спать хочется сильнее.
