***
Дрима не было уже седьмой день. Даже их странная «связь» не работала, словно ее кто-то выдрал, из-за чего понять, что вообще с тем происходит, было невозможно. Словно сквозь землю, зараза такая, провалился. Джордж неожиданно даже для себя понял, что без лесного демона ему до ужаса, до противного одиноко и попросту скучно. Из развлечений, благо дождя больше не намечалось, были лишь прогулки по лесу, перечитывание книг, принесенных в подарок, общение с черной птицей, которая к нему в последнее время зачастила, и бессмысленное залипание в окно, когда делать вообще было нечего. Ну или лень. Навалилась осенняя хандра, выходить из дома не хотелось совершенно, и парню приходилось чуть ли не силой себя заставлять, невзирая на возмущения организма. Один раз, когда ему таки удалось заставить себя выползти из своего неприступного жилища просто побродить по вечерней деревне, ему на пути встретился Карл, но разговор не сложился. Парень лишь успел поделиться новостью о том, что он с братом затеял отремонтировать дом перед холодами, потому и не появлялся. Даже пригласил на новоселье, но Джордж отказался. Было очевидно, что, прими он приглашение, и в Карла опять все камни полетят. Нет уж, спасибо. Подставлять друга не хотелось. Зато, к удивлению даже самого Джорджа, к нему пару раз заскочил Тоби. Кажется, парнишка, даже будучи чуть более лояльным к лекарю, не был уверен, что ему стоило говорить, но сидеть на одном месте явно не мог, а потому завалился в дом с неловкими благодарностями за лечение и попытками выяснить, чем таким его Джордж напоил. Боялся отравы, или действительно интересовался составом — Джордж так и не понял, но послушно пересказал все, что добавил Тоби в пойло, заодно не забыв спросить, как тот себя вообще чувствует. Как выяснилось, на удивление неплохо. Видимо, молодой организм смог каким-то образом выдержать купание в озере осенью, в то время как сам Джордж слег сразу же после плаванья, черт возьми, летом. Было немного завидно. Благо, Дриму тогда удалось поставить его на ноги. Мысли каким-то неведомым образом опять свелись к тому, что от лесного и ушастого уже неделю ничего не слышно и Джордж поспешил эту мысль от себя отогнать. Пропал черт — и черт, собственно, с ним. Из дома Джорджа Тоби неожиданно ушел с книгой сказок и легенд, которую подарил Дрим. Она была парню, очевидно, не очень-то нужна, а подросток вдруг заявил, что ему хотелось бы дочитать те истории, что они слушали. Джордж, честно говоря, очень сомневался в том, что тот вообще умеет читать, не говоря уж о Томми, но был почти на сто процентов уверен, что, если им двоим захочется — они горы свернут, что уж говорить о том, чтобы научиться чтению? Сидеть дома категорически не хотелось. Хотя нет, хотелось и очень даже сильно. Хотелось запереться там с запасом еды, забраться в самый теплый уголок и забыть о том, что существует хоть кто-нибудь, кроме него, тепла огня, одеяла и книги в руках, но увы! Такое крысиное существование Джорджа хоть и привлекало, но было понятно, что такая мечта слишком уж неосуществима. Единственный, кто мог таскать ему еду и хоть как-то осуществить сию затею в жизнь, пропал, а потому надо было вновь играть «взрослого мальчика», брать собственную жизнь в свои руки и заботиться о себе, не позволяя слабостей. И главной заботой о себе был заработок денег на продаже лекарств. Хоть Джордж и старался набрать всего так много, как только можно (даже умудрился посреди ночи наломать палок с яблоней соседей), идти со всем этим добром и списком цен в лавку он пока что не рисковал. Торгаш всегда слыл человеком не самым дружелюбным и ласковым, особенно к «приспешнику бесов лесных», а потому общаться с ним лишний раз, без этих самых «лесных бесов» как-то не хотелось. Да, тот вряд ли будет в открытую выступать против Джорджа теперь, когда Дрим вставил ему скудные остатки мозгов на законное седалище, но рисковать все-таки не очень хотелось. Да и неизвестно было, как тот поведет себя, если в лавке будет кто-то, помимо Джорджа. Так что лекарь просто ждал Дрима и собирал по возможности все растительное в лесу, в том числе и съедобное. Еды оставалось не так много, а денег — и того меньше. Ничего из лесных даров лишним в эту пору не будет. Джордж, выйдя из дома с достаточно объемной корзиной, почти сразу же заметил черную нахохлившуюся птицу, что сидела на дереве чуть поодаль от дома. Та громко крикнула что-то на своем, птичьем языке в знак приветствия, но с облюбованной ею ветки не слетела. Либо сыта была, либо уже знала, что корзина съестным наполняется после похода в чащу, а не до этого. А потому позиция «сидеть и ждать возвращения» была очень даже разумной для какой-то птицы. За эту неделю у Джорджа порой и вовсе появлялось ощущение, что ворон вполне разумен, если даже не человечен — слишком уж он хорошо понимал его жесты. Разве что слова вряд ли понимал, лишь интонации, но Джордж и этому собеседнику был рад. Лес встретил его уже привычной прохладой, запахом влаги, листвы и ветром, привычно играющим в кронах. Как и всегда, чаща была наполнена множеством звуков, почти незаметных для человека, если не прислушиваться. А сейчас, когда все живое активно готовилось к зиме, эти звуки были слышны, кажется, отовсюду. И он сам, если так подумать, был частью этой странной, лесной суеты. Он тоже был зверьком, что пытался набрать как можно больше еды себе в нору перед тем, как начнутся холода. Возможно, даже снег выпадет. На памяти Джорджа такое случалось, конечно, очень редко, но случалось же. А учитывая все то, что произошло в этом году, Джордж бы не очень-то даже удивился, если бы вместо снега зимой неожиданно пошел дождь из яблок. Это было бы прекрасным завершением всего того пиздеца, который этот год ему так любезно предоставил. Страшно в лесу ему не было, в лесу казалось, что ты являешься его частичкой. Одинокой и, казалось бы, не очень-то и важной, но именно из множества этих частичек лес и состоит. Даже без Дрима поблизости Джордж чувствовал себя на удивление спокойно. Лес все еще был полон опасных тварей, и Джордж содрогался даже при мысли о том, что будет, если он вдруг встретится лицом с «кошечкой» или с «песиками» демона. Но сейчас, пока на небе светило солнце и птицы заливались пением на ветках, прощаясь с последними теплыми деньками и греясь в редких лучах солнца, которые еле-еле пробивались сквозь плотную крону деревьев, создавая над головой ветвями странное плетение, похожее на работу трудолюбивого паука, Джордж чувствовал себя в безопасности. Хрупкой, способной сломаться и разлететься на осколки от лишнего шороха, от лишнего звука, но в безопасности. Он знал, что сейчас, осенью, привычка бродить по лесу появляется у большей части населения деревни, и непроизвольно сжимает свободную руку в кулак так сильно, что впивается ногтями в ладонь, представляя, как много растений будет загублено кретинами, которые влезли в лес лишь для добычи ресурсов. Да, он был похож на них, разумеется, но лес за это лето стал для него чуть ли не единственным островком безопасности, а потому от осознания того, что по нему бродят «чужаки» становилось как-то противно, что ли? Словно кто-то взрослый и чужой проник в его детское, безопасное убежище, которое тот построил вдали от глаз посторонних. «Интересно, когда Дрим вернется, он так и позволит всем, кому не попадя, бродить по лесу?»***
Возвращался домой Джордж уставший, с ветками и листьями в волосах, замученный попытками не попасться на глаза идиотам, что зашли слишком глубоко в лес, но зато счастливый. Да, с травами в это время года было, конечно, не очень густо, но зато появилась возможность собирать грибы и ягоды в количествах, достаточных для того, чтобы поесть. Наесться этим вряд ли получится, но были какие-никакие запасы еды. Джордж поморщился. Откровенно говоря, хотелось сочного мяса, но денег на него не было, рисковать, общаясь с торгашем, не очень-то хотелось, а охотник из него был никакой. Оставался лишь один вариант — договориться с черной птицей, но как тому объяснить, чего ему хочется, парень не имел представления. Да и, подойдя к дому, Джордж с разочарованием заметил, что птицы на ветке, ожидающей его возвращения, не было. И тот, зараза, свалил. Парень взялся за ручку двери, заходя домой и ставя корзину перед собой на пол. А может, так даже и лучше? Может действительно стоило и Дриму, и его приспешникам просто взять и свалить, оставляя Джорджа в гордом одиночестве и с хрупкой верой в человечество, которую упорно пытались сломать, нагадив посильнее? Так ведь, наверное, было бы правильнее. Более естественно, что ли? Додумать мысль парню не дал громкий крик ворона, который прыгал по столу взад-вперед, радуясь то ли возвращению Джорджа домой, то ли корзине с едой, которую тот притащил, а парень так и замер в дверном проеме, растерянно хлопая глазами. Память у него не то, чтобы идеальная, но то, что птица еще утром сидела на дереве около дома, а никак не внутри дома, Джордж прекрасно помнил. Открыть дверь этому пернатому засранцу явно не удалось бы, а потому он либо нашел способ проникнуть в дом через какую-то дыру, о наличии которой в своем доме Джордж даже и не знал, либо тот залетел, пока кто-то был в доме, и либо уже ушел, либо… Джордж сглотнул. Было тихо. Очень тихо. В доме царил вечерний полумрак, не позволяющий видеть все происходящее в доме слишком четко, лишь силуэты и неясные образы. Все, вроде как, стояло на своих местах, малочисленные книги лежали на полке, а травы и цветы, запах которых пропитал весь дом, висели аккуратными «вениками» под потолком, либо были попрятаны в мешочки. Все в доме было точно так же, как и до того, как парень ушел, но птица же каким-то образом умудрилась проникнуть в жилище. Джордж даже дверь открыл и закрыл, убеждаясь в том, что порывом ветерка ее открыть будет проблематично. Видимо, все-таки где-то нашел лазейку и пролез. Иного объяснения этой чертовщине у Джорджа не было. Пока птица, спикировав на край корзины, с интересом ковырялась в ней, лакомясь разными насекомыми, которые попали в корзину вместе с добычей, Джордж решил обойти дом. Присутствие птицы, особенно когда та не разрушала его дом, его не очень-то напрягало, но дыру бы стоило найти и закрыть, в доме и без нее прохладно в последнее время бывало. Ничего не найдя в первой, «рабочей комнате», Джордж направился в спальню, да так и замер там, еле сдержавшись, чтобы не выругаться, заметив там существо, которое, беспардонно развалившись на чужой кровати, спало, совершенно не стесняясь того факта, что дом, вообще-то, был не его. Сомнений в личности присутствующего у Джорджа не было — слишком уж красноречиво торчали уши на чужом затылке. Вроде бы Джордж умом понимал, что возвращение Дрима для него, как для нормального человека, должно быть не самым приятным явлением. Он был почти на сто процентов уверен, что люди, заключившие сделку с ним, всю эту неделю чуть ли не прыгали от радости, понимая, что хозяин исчез. Возможно, исключения и были, конечно, возможно, кто-то отнесся к его исчезновению безразлично, но в том, что вряд ли кто-то бы из них испытал облегчение и совсем немного радости, увидев Дрима на своей кровати, Джордж был уверен. Одному оставаться не хотелось категорически, а Дрим был тем самым необходимым общением, необходимым человеческим теплом, лишаться которого вновь было очень тяжко. Он не скучал, он просто нуждался в чем-то живом и человеческом поблизости, в дружелюбии и веселье, а не в постоянной вражде и плевках в его сторону. И Дрим в этом плане был, чего уж греха таить, идеальным собеседником и, пожалуй, другом, хоть Джорджа до сих пор и передергивало от такого определения. Демон считает его другом. Дожили. Чтобы так влипнуть, конечно, стоит еще как постараться. Но что-то в Дриме было все-таки не так. Чем дольше Джордж наблюдал за лесной сущностью, что развалилась у него на кровати, тем отчетливее понимал, что с ним не все в порядке. Его грудь ходила ходуном, словно тот не спал, а через весь лес пробежал, уши беспокойно дергались, пытаясь уловить посторонний шум во сне, руки были слишком бледными, а пальцы вцепились в одеяло с такой силой, с какой утопающий хватается за соломинку. Парень, совершенно ничего не понимая, сделал шаг ближе и, на секунду замерев, протянул к Дриму руку, касаясь шеи, желая убедиться, что у того нет температуры, но даже столь аккуратное действие нарушило чуткий и беспокойный сон демона. Тот резко сел, почему-то зашипев, и заозирался, дезориентированный в пространстве. Ему потребовалось около пятнадцати секунд, прежде чем, уставившись на Джорджа своими неживыми глазами-точками, он понял, кто вообще перед ним. Еще десять секунд ему потребовалось на то, чтобы улечься обратно, не забыв подвинуться, что явно намекало на то, что тот был не против теплого тела под боком. Джордж колебался. В соседней комнате у него еще корзина с продовольствием стоит, а также наглая птица, которая половину этой корзины разворошит. Но с другой стороны позволить себе отдохнуть хотелось. Да и поговорить, чего уж греха таить. Понять, что с этим ушастым кретином происходит, так как за ту секунду, что его пальцы касались кожи на шее Дрима, температуры он не ощутил, а значит, тут дело в чем-то другом. Но, блин, в чем? — Эм, привет? Ты… — подал все-таки голос Джордж, но его перебили, не дав спросить, что происходит. — Ляг сюда, пожалуйста, — голос Дрима хриплый и тихий, словно во время болезни. А еще уставший. Настолько уставший, что Джордж был вообще удивлен, как тот с таким-то голосом умудряется говорить. — Мне хочется с тобою полежать немного. — Что с тобой? — Джордж аккуратно садится на край кровати, подозрительно смотря на Дрима. Нет, он не настолько хороший актер, но причин для такого состояния парень категорически не видел. — Устал немного, — Дрим хрипло, наигранно фыркнул. — Да и голова раскалывается. А еще у вас очень долго работает портной, думал, прибью его. — А зачем тебе портной потребовался? — Джордж, еще немного поколебавшись, все-таки лег на предложенное место, тут же чувствуя, как его подвигают ближе к теплому телу рядом, хотя казалось бы — куда ближе? — Одежда порвалась немного, не хотел к тебе в таком виде лезть, — Джордж фыркнул, но ничего не ответил, прислушиваясь к слишком частому дыханию Дрима, уткнувшись лбом куда-то в район ключиц. — Знаешь, а я по тебе скучал. — Если скучал — мог бы пораньше вернуться, — вновь смешок, хотя, вроде как, смешного парень ничего и не сказал. — Пытался, но мне Ник, представляешь, запретил, — последний шепот нарушает тишину комнаты, и Дрим замолкает. Джордж не пытается продолжать разговор. Он лежит, слушая слишком быстрое, неправильное дыхание Дрима, пытаясь понять, что вообще происходит. Он знает, что ему, лекарю, стоит растолкать Дрима, не давать ему спать, не узнав, что с ним творится, но сил на это совершенно нет. Тело устало от гуляния по лесу, а потому его разморило почти сразу же, как он оказался в теплой кровати у теплого тела, прижимающего его к себе. Парень слышал, как в соседней комнате забавляется птица, понимал, что завтра утром его ждет уборка всего того, что натворил ворон, но встать и отправить его на улицу Джордж никак не мог. Рядом с Дримом Джордж мог почувствовать себя ребенком. Ребенком, проблемы которого решат родители, когда он проснется. А потому в данный момент, ощущая, как слипаются его глаза, он думал лишь о том, что завтра ему все-таки стоит выпытать у Дрима, что за чертовщина с ним творится. Но это утром. Не сейчас.