«Молись»

Джордж проснулся слишком рано, за окном еще не было ни намека на солнце. Дыхание сбилось, словно после бега, левую руку неприятно покалывало — отлежал. Парень потер лицо, пытаясь прийти в себя. К горлу подкатывала тошнота, но Джордж упорно мотнул головой, пытаясь отогнать неприятные ощущения прочь. Ему что-то снилось. Что-то важное. Очень-очень важное. Такое, о чем, выворачиваясь из цепких объятий сна, ты думаешь: «лишь бы не забыть!» — пазл, сложившийся наконец-то в цельную картинку. Картинку, от которой хотелось срочно отмыться, словно после падения в лужу грязи. Но нет. Сколько Джордж ни лежал с закрытыми глазами, силясь вспомнить, о чем был неожиданный сон, ему это так и не удалось. Пришлось открыть глаза и смириться с неизбежным — картинка вновь разбилась на миллион раздробленных частей, и, что самое мерзкое, он даже не знал, что из себя представляют эти части. Спящий рядом Дрим, словно бы почувствовав его недовольство, прижал парня покрепче к себе. Так, что без посторонней помощи и не выберешься. Тот вздохнул и запустил свободную руку в чужие, тщательно вычесанные накануне, волосы. Вообще-то, насколько парень помнил, вчера он засыпал без Дрима под боком, ибо последний куда-то свалил ближе к ночи, не потрудившись объясниться, а потому спать пришлось лечь одному. Было как-то необычно осознавать, что такая привычная вещь, как сон в одиночестве, теперь стала чем-то странным. Почти некомфортным, но Джордж, разумеется, никогда в жизни не признается в этом Дриму. Это ощущалось как-то неправильно и, пожалуй, смущающе. Он взрослый парень, почти мужик, но спит в обнимку с лесной хтонью, и, что самое отвратительное, получает от этого удовольствие. Тепло, уютно. В конце концов, можно использовать чужое тело как подушку. После того, как у него дома устроили погром, Джордж почему-то не додумался купить новую. Пушистое ухо под чужими пальцами вздрогнуло испуганно, но тут же замерло, позволяя Джорджу аккуратно его погладить. Кажется, их первые с Дримом более-менее адекватные взаимодействия и были заточены на этих, черт бы их побрал, пушистых ушах. Пальцы замирают на золотом кольце. Джордж как-то раз — как давно это было-то! — задавал Дриму вопрос, зачем ему эта безделушка, на что тот лишь пожал плечами, мол, красивое. Интересно, где он умудрился достать золото в лесу и как прокалывал ухо. Перед глазами всплыл образ острых, как сталь, когтей. Да, вероятнее всего, как раз с проколом уха у Дрима проблем совсем не было — Ты знаешь, что лапать людей за уши без разрешения — это полная противоположность слову «вежливость»? — вкрадчиво интересуется в какой-то момент существо, и парень резко дергается как ошпаренный. Ну, пытается это сделать, так как Дрим отпускать свою любимую игрушку из объятий явно не был намерен. — Черт тебя дери, Дрим! — возмущенно выдает Джордж, раздраженно ударяя кулаком о чужую грудь. Дрим лишь смешливо фыркает и подтягивает в отместку парня настолько близко, что и не вздрогнуть лишний раз. — Пусти меня! — Волшебное слово? — Я с твоими волшебными словами скоро стану колдуном, ты задрал, — огрызнулся Джордж и, за неимением лучшего, принялся колотить Дрима в грудь тем немногим, что у него осталось для самозащиты. Головой. — Я просто хочу, чтобы ты перестал слишком уж наглеть и научился говорить слово «пожалуйста». Это что, так сложно? — Дрим плавным движением перекатился на спину, перетаскивая пойманного парня к себе на грудь, которую тот упорно пытался пробить своим лбом секунду назад. — Ты, кстати, будь поосторожнее — голову пробьешь. — Жаль, что не рёбра тебе, — Джордж уперся рукой в чужую грудь; просто лежать на ней казалось чем-то не совсем правильным, и уставился на улыбающуюся маску самым раздраженным взглядом, что был у него в коллекции. На Дрима, впрочем, это никак не повиляло. Он лишь хмыкнул, а уши встали торчком, словно у взбудораженной псины. — Хорошо, ладно, как скажешь. Ты ввалился в мой дом, завалился на мою кровать, захватил меня в плен, что тоже не является признаками хорошего тона, но шут с этим, конечно. Не мог бы ты разжать свои чертовы лапищи, чтобы я мог высвободить руки и врезать тебе? Пожалуйста? — Очень искренне получилось, хвалю, — Джордж лишь фыркнул. Дрим разжал одну руку, и выбраться, в целом, казалось достаточно просто, но в том-то и дело, что с появлением Дрима парню стало очень много казаться. А потому он лишь настороженно замер, когда отпустившая было рука легла на его макушку, принявшись лениво почесывать. — Знаешь, а Карл прав. Ты действительно очень изменился с нашей первой встречи. И, что самое забавное, в худшую сторону. — Ты так думаешь? — неожиданно серьезно уточнил Джордж, прекратив попытки вырваться из захвата. Дискомфорта как такового это не приносило, а слова Дрима заставили забыть и об ершистости характера, которая уже не один год помогала в жизни, отпугивая посторонних. Так что парень лишь поудобнее устроился на Дриме, уставившись на край маски. Туда, где она соприкасалась с кожей. Почему-то парень чувствовал себя не очень уютно, глядя в нарисованные глаза. Дело привычки, наверное. — О чем вы говорили? — Я же уже отвечал на этот вопрос вчера, ничего важного, — рука в волосах медленно массировала макушку, и Джордж откровенно старался не получать от этого удовольствие. Вчера, когда Дрим вычесывал его, это все же ощущалось в какой-то степени как наказание, а теперь, без какого-либо контекста или причины, больше походило на ласку. — Но он возмущался по поводу того, что ты теперь не несешься обниматься с другими людьми и вообще почему-то изменился. Джордж раздраженно фыркнул. — Интересно, почему же я так внезапно изменился. Ведь ни единой причины для этого не было. — Вот и я примерно то же ответил, посоветовав не лезть в чужие дела, — Дрим весело хмыкнул. — Как я понял, он решил, что я плохо на тебя влияю и мне стоит отстать от тебя. Я тебе мешаю, мне уйти? — Тебе правду сказать, или обидишься? — Джордж смог сдержать улыбку, и заметив, как недовольно дернулось чужое ухо, решил прояснить: — Шучу, не бесись. Останься. С тобой все-таки лучше, чем чахнуть тут в полном одиночестве. — Слушай, я тут подумал, что ты на хорька похож. Или на ласку, — рука вновь прошлась по макушке парня, а после Дрим наконец-то его отпустил. Джордж, скатившись с груди, лег рядом. Вставать с кровати не хотелось. За окном барабанил мерзкий осенний дождь, а погода начала откровенно портиться в сторону типично-осенней. А рядом с Дримом, в чем Джордж уже неоднократно убеждался, было тепло. И даже уютно. — Маленький, милый, хоть дома держи в качестве питомца. А потом пытаешься погладить, и лелея укушенный палец вспоминаешь, что это вообще-то хищник. Мелкий, смешной, но вертлявый и умный хищник. Забавно. — А нечего руки совать, куда не следует, — усмехнулся Джордж в ответ на этот сомнительного качества комплимент. — А то действительно когда-нибудь кусаться начну. И вообще, я не мелкий, я… — Гибкий, — фыркнув, подсказал Дрим, и Джордж, обреченно вздохнув, сел на кровати. Нет, ну не дадут ему отдохнуть спокойно в этом доме. Было желание столкнуть Дрима на пол, но рисковать тем, что тот решит отомстить, не хотелось. Да и в целом, ерепенился парень просто так, по привычке. Чтобы ушастому жизнь мёдом не казалась. И тот, наверное, это прекрасно понимал, а потому и терпел выходки Джорджа. Другой причины, почему ему ещё не вырвали язык, он не видел. — Постой. Ты сегодня-завтра куда-нибудь собираешься? — Как по-твоему, куда я могу в теории собираться? Как ты вообще себе это представляешь? — лениво потягиваясь, поинтересовался Джордж. В такую противную погоду, когда все тело ощущается безвольным куском мяса, не грех весь день провести в кровати. Но ведь, сука, не дадут! — Сегодня у меня назначено лечебное иглоукалывание посредством бросания на вилы разъярённых горожан, а завтра, пожалуй, я развлеку себя увлекательным сжиганием на костре, так что прости, времени на тебя не остаётся. Что за тупые вопросы? — Ой, да не преувеличивай. Да, они — отборное мудачьё, не спорю, но… — Особенно твои подопечные, — поддакнул Джордж, решив закончить свою импровизированную зарядку на потягиваниях. Раз уж Дриму что-то пришло в голову, можно и не надеяться на спокойный денёк в теплой кроватке с минимальными физическими нагрузками. — Особенно мои подопечные, — монотонно и, как показалось парню, раздражённо подтвердил Дрим. — Но, во-первых, они уже ведут себя куда лучше, а, во-вторых, если бы не они — мы бы с тобой, вероятно, никогда бы не встретились. Так что с какой-то стороны это даже к лучшему? — Ага, к лучшему. Твоему. Я всё ещё в долгах перед ушасто-рогатой рожей в лице тебя, — Джордж, словно что-то вспомнив, внезапно обернулся к названной роже, уставившись на развалившегося на его кровати, словно огромный и наглый кот, хранителя. — Кстати. О долгах. Ты так и будешь у меня в доме жить, или всё-таки загадаешь свои чёртовы желания? — Почему ты не ищешь во всём плюсы? — пропустив мимо ушей последний вопрос, поинтересовался Дрим. — Наверное потому, что человек, который ищет во всём плюсы, несколько месяцев назад сдох на поляне в лесу? — огрызнулся Джордж. То, в какую стезю зашел их разговор, немного напрягало, а полноценное игнорирование вопроса, заданного прямо в лоб, бесило. Приемлемое, почти хорошее настроение, которое было по пробуждению, практически полностью покинуло парня. Знал же, что, останься он в комнате с Дримом с таким настроением, обязательно ляпнет что-то такое, о чём в итоге пожалеет. Так что, обречённо махнув рукой, он вышел из комнаты, чувствуя, как его в спину буравят взглядом. Наверное, стоило выяснить у Дрима, что тот хотел предложить. Откровенно говоря, последние несколько дней парень безбожно скучал. Казалось бы, каким образом можно заскучать со всем тем, что творилось в его жизни. Ник и Дрим в роли главных проблем, раздражённые соседи, пожирающая разум Чаща. Карл, который определённо точно разочаровался в нем окончательно. Есть ведь о чём волноваться, о чём заботиться. Но, стоило парню остаться совсем одному, как скука и непонятная ноющая тоска в сердце возвращались. Старые книги, принесённые Дримом, были прочитаны вдоль и поперёк. Новых хватит ему на пару дней. В лучшем случае — неделю. Трав на продажу оставалось ничтожно мало — все запасы были уничтожены во время набега на дом, а о том, чтобы восполнить всё необходимое за осень и мечтать не стоило. С другой стороны, не проблема Джорджа, что эти идиоты уничтожили всё то, что годами спасало им жизни, не так ли? В груди что-то протяжно завыло на одной мерзкой ноте. Совесть, что ли, вопила о том, что он должен помочь? Должен, сука. Всем, блять, он должен. А об него ноги вытирайте, а потом на поклон бегите, стоит лишь закашляться. Это, кстати, ещё одна причина, по которой Джордж думал согласиться на «планы» Дрима, какими бы они ни были сумбурными или абсурдными. Если со скукой он ещё мог кое-как, но справиться, то раздражение, которое безжалостно било по вискам, контролировать становилось морально тяжело. Чаща плохо влияла на него. Дрим плохо влиял на него. Всё было чертовски плохо. Ужасно плохо. Но парень упорно продолжал подпитывать свою ненависть общением с Дримом, которое уже переросло в эдакую форму зависимости. Джордж понимал, что его изменения логичны — он несколько месяцев находился бок-о-бок с существом, для которого человек это не более, чем закуска. Энергетическая. Почему-то вспомнился ящерообразный Ник. Когти, острые зубы, откровенно хреновое отношение к людям. Чисто интересно, а побрезговал бы он человечиной? Вряд ли. Странно было думать о том, что, останься Ник за главного на территории Дрима, и предки Джорджа могли быть сожраны огромной хищной ящерицей. Странно. Но какой-то неизвестной доселе частью мозга ему даже показалось это чуточку забавным. Взбалмошный Ник с врождённой неприязнью к роду человеческому очень просто представлялся в роли огнедышащего дракона, подмявшего под себя деревушку на краю леса. Джордж словно наяву видел его вальяжно рассевшимся на троне из костей, где тот, как в страшных сказках, которыми пугают детишек, требовал от своих подданных налог в виде золота, девственницы и коровы. Парень хихикнул от этой мысли, но тут же вздрогнул, ощутив, как на плечи легли чужие руки. — Успокоился? — поинтересовался Дрим, который принялся медленно, будто просто желая занять чем-то руки, массировать чужие плечи. — Рычать в ответ, как дикий зверь, не будешь больше? — Это я ещё не рычал. Так, огрызался. Раздражает меня, когда ты от ответа уходишь. Не хочешь говорить — не надо. Но игнорировать вопросы не нужно, — парень дернул плечом, намекая на то, что пора бы перестать мять его плечи, как заправской кожевник. Но тот то ли намека не понял, то ли, гад такой, намеренно не обратил внимания. — Господи, да что же ты привязался-то ко мне. Ощущение, что я шагу ступить не могу, чтобы ты меня не потрогал. Что с тобой? К ветеринару отвести? — Во-первых, мне это нравится, — Джордж поморщился, стоило пальцам на мгновение замереть на его шее, прежде чем вновь вернуться к плечам. Недавние события, конечно, не позволили парню испугаться такой мелочи, — да Джордж вообще сомневался, что будет способен чего-то испугаться по-настоящему после произошедшего, — но желание Дрима трогать его шею всё же напрягало. — А, во-вторых, мне стыдно. — Чёрт возьми, ты способен достать даже мертвого, я уверен, — смех за спиной заставил удивленно вскинуть брови и оглянуться. — Что? — Да нет, ничего, — несмотря на собственные слова, улыбка из голоса Дрима даже и не думала исчезать, но пальцы вновь замерли, словно бы их обладатель был немного взволнован. — Я просто подумал, что да. Я действительно способен достать кого угодно. Даже мертвого. Чт… а, ох, чёрт. Точно. — Ты ужасен, Дрим, — и довольный смех становится ему ответом.

***

Джордж задумчиво жевал свежую, ещё теплую лепёшку, которую ему притащил откуда-то Дрим, посматривая в сторону своего названного гостя, пока тот не без удовольствия начёсывал шею мокрому и взъерошенному ворону, притащенному вместе с едой. Видимо, в качестве мяса. Вообще-то, стоило поговорить с Дримом на тему того, откуда этот чёртюга таскает еду — Джордж опасался, как бы из-за его добродетели пара-тройка людей не оставались с хреном вместо нормальной пищи. Желание защищать и помогать своим соседям, всё-таки не полностью сошло на нет (чего втайне опасался Джордж), пока ещё не превратившись в жёсткое: «мне плевать, просто отстаньте». Но чаша внутренних весов Джорджа упорно кренилась именно в эту сторону. Не без помощи некоторых рогато-ушастых созданий, к слову. — На улице дождь, — напоминает Джордж, косясь в сторону окна, которое даже было прикрыто шкурой зайца, а не только ставнями — настолько сильно лило за окном. Шкур, кстати, у Джорджа отродясь не водилось, да и если бы они были — их бы вынесли при налёте на дом. Это в очередной раз постарался Дрим. На самом деле, с ним точно что-то было не так, и Джордж лишь искренне надеялся, что его желание притащить в дом всякой всячины связано лишь с недавней «ссорой», а не желанием Дрима устроить в его доме гнездо и завалиться в спячку. Конечно, это было бы забавно: лесной хранитель устроил из твоего дома берлогу и заснул в ней на несколько месяцев. Оставив тебя одного. Без нормальных друзей. Без контроля ситуации. Без возможности выйти в лес. Нет, ладно, нихрена не забавно. — Ты впадаешь в спячку? — Что? — лица Дрима не видно, разумеется, но Джордж знает, что на него смотрят, как на умалишённого. Чувствует это буквально нутром. Ну, и улыбкой на предплечье, да. Даже ворон отрывается от беззастенчивого попрошайничества ласки, и, спрыгнув на стол, поглядывает на Джорджа своими блестящими глазами-бусинами. — Нет, вроде бы? — Слава Господу, — фыркает Джордж, слабо покачиваясь на стуле и вслушиваясь в шум ветра и бушующей грозы за окном. — А то с твоим желанием натаскать мне вещей и еды я уже начал переживать, как бы мой и без того уже обжитый тобой дом не превратился в уютную медвежью берлогу. Кстати, а Ник впадает в спячку? Ящерицы же, вроде бы, спят зимой? — Ты неисправим, — качает головой Дрим, пытаясь изобразить на безжизненной маске осуждение, но в голосе то и дело проскакивают смешинки. — Ну так что, согласен на прогулку? — Дрим, на улице дождь, слякоть и холод. И комары. Ты не мог найти более подходящее время для прогулки? — Это называется осень, во время неё такая погода — норма, — пожимает Дрим плечами. — Мог бы пораньше меня позвать на внезапные прогулки по твоей территории, — хмурится Джордж, потянувшись за остатками лепёшки, которую отложил в сторону, но не находя её. Повернув голову, он увидел наглую птицу, которая, перелетев на книжную полку, что-то увлеченно поедала, придерживая добычу лапой. Что-то, что было удивительно похоже на хлебобулочное изделие, которое никак не мог обнаружить Джордж. — Скажи своему питомцу не воровать мою еду. Хотя бы так нагло, пусть поимеет совесть! — Боюсь, совесть он уже поимел, и довольно давно, — беспечно отмахнулся от него хозяин наглеца. Не зря воронов считали умными птицами — засранец прекрасно знал, что хозяин ценит его чуть сильнее остального зверья (почти всего), а потому спокойно наглел, не опасаясь помереть. Как минимум, на территории Дрима. — И как ты представляешь себе моё приглашение на прогулку раньше? «Хей, привет, кажется тебя сожрали волки, давай мы заключим сделку и отправимся на дружескую прогулку по лесу»? — Я бы предпочёл умереть, услышь я тогда нечто подобное, — криво усмехнулся Джордж, но улыбка получилась скорее нервной. — Слушай, а что бы произошло, если бы ты не спас меня тогда? Я бы стал паразитом или так и остался бы призраком? — Ничего не произошло бы, — пожимает плечами Дрим, следя за птицей, доедающей лепёшку, и подзывая её к себе. — То есть? — Джордж удивленно вскидывает брови, невольно потерев улыбку на предплечье. — Я бы не дал тебе умереть в любом случае, — парень удивленно смотрит на Дрима, который подзывает к себе пернатого засранца, ожидая продолжения диалога, но тот молчит. Джорджу кажется, словно в комнате похолодело, и ясно понимает: Дрим ему больше ничего не расскажет.

***

Стук в дверь становится неожиданностью, потому как, во-первых, на улице льёт как из ведра. А, во-вторых, с единственным другом Джорджа хранитель поговорил один на один, и надеяться на тесное общение после этого было бы глупо. Лекарь вопросительно смотрит на Дрима, но тот лишь пожимает плечами, как бы говоря, что не знает, кто припёрся к ним на ночь глядя — его подчинённым он не являлся. Тогда парень указывает взглядом на свою спальню, одним взглядом прося Дрима убраться из просматриваемой комнаты. Тот раздражённо прижимает уши к затылку, — Джордж даже чувствует волну чужого недовольства — но поднимается с теплого местечка рядом с очагом, захватив с собой пригретую на плече птичку, и скрывается во второй комнате. Стук повторяется, на этот раз громче и активнее. Джорджу кажется, что за дверью доносится знакомый голос, только гроза не даёт его отчётливо разобрать. Но он практически на сто процентов уверен, кто из деревенщин способен настолько бесстрашно ломиться в его дом. Стук повторяется. В дверь бьют, судя по звуку, ногой. Да, это определенно он. — Томми, я тебе клянусь, я тебе ноги вырву, если ты продолжишь ими бить по моей двери! — не выдержав надоедливого звука, рявкает Джордж, стараясь справиться с щеколдой. Та неохотно, но поддаётся, и Джордж, сложив руки на груди, с суровым ожиданием смотрит на вломившегося в его дом подростка. Сейчас весь мокрый, в грязи, дак ещё и лохматый, как чёрт, он больше всего напоминает пернатого гадёныша. Даже голубые глаза горят всё той же наглой и бесстыдной невинностью, в которую совершенно не верит любой, кто знаком с подростком больше одного дня. — Что на этот раз? — Тоби, он… — Только не говори мне, что он опять пропал, — Джордж вздыхает с обречённостью смертника, глядя, как Томми, который собирался что-то сказать, демонстративно захлопнул рот. Джордж хотел попросту взвыть от досады и раздражения. Ну какого хера этим идиотам не сидится дома? В грёбанную грозу? — Когда ушёл, может ещё вернётся? — Он ушёл ещё вчера днём, — Джордж буквально слышал, как его надежда рассыпалась осколками стекла. — И почему ты не сказал раньше?! — рявкнул на Тома Джордж, мгновенно испугавшись своего неожиданного раздражения. Или не своего? В любом случае, Том, пусть и не ожидавший крика в свою сторону, не вздрогнул и не встал в позу, пусть и начал смотреть с немым укором. Джордж проглотил бушевавший в нём гнев. Срываться на парне было бы глупо — ясно видно, что он в ужасе, пусть и старается этого не показывать так же ярко как в тот, первый раз. Или дело в том, что в этот раз ему никто не дал арбалет? — Прости, я… погорячился. Не стой на пороге, заходи, тебя нужно согреть. — Я не знал, что он пропал вчера, — буркнул в своё оправдание Том, но прошмыгнул в дом, уверенно направляясь в сторону весело трещавшего в очаге огня. Несмотря на внутреннюю браваду, было очевидно, что парень был совершенно измотан долгими прогулками под ледяным дождём и возможность согреться была как никогда кстати. Джордж, вздохнув, достал припрятанную в один из ящиков одежду, которую ему так же притащила недавно одна рогато-ушастая сорока, и кинул её в мальчишку. — Переодевайся и отдавай мокрую одежду. Завтра придешь и заберёшь, а пока грейся, — Джордж, отвернувшись, дабы не смущать парня, покосился в сторону спальни. Как же ему не хотелось сейчас тащиться в лес. Холодный. Мокрый. Голодный. Сейчас, в преддверии зимы, он ощущался диким и жадным зверем, который пытался нажраться прежде, чем непогода и холода лишат его пропитания. Но придётся, потому как… он не конченый мудак, чтобы оставить почти-ещё-ребёнка ночевать вторую ночь в лесу. Лекарь поёжился, представив каково это — находиться во время грозы в лесу ночью. Одному, без Дрима за спиной. Чаща, которая с недавнего времени ощущалась как нечто условно-живое, пугала до дрожи, но в то же время вызывала в душе непонятный, иррациональный трепет. Потому как не испытывать восторга от чего-то настолько могучего было сложно. Джордж вздрогнул, когда холодная рука коснулась его плеча, но тут же мотнул головой, отгоняя странные мысли. Том. И Тоби. Мокрая одежда уже через минуту оказалась развешена на веревках, на которых лекарь обычно сушил травы, и тот, усевшись на стул, уставился на Тома. — Ну рассказывай. Каким образом ты умудрился проворонить друга на грёбаные сутки? — Его родители мне не сказали, — Томми, прислонившись спиной к теплой стене, исподлобья глядел на Джорджа. — Думали, что это как в прошлый раз. Потерялся — и ладно, вернётся. Не вернулся. Родители попытались вновь поднять переполох, но, сам понимаешь, в этот раз никто не заволновался. «Не впервой за месяц! Вернётся! Нечего людей зазря тревожить». Томми процитировал какого-то старика так похоже, что от скрипучего голоса захотелось скривиться, но Джордж сдержался, лишь кивнул ободряюще, показывая, что ждет продолжения истории. Том, поняв, что поддержали его, а не незнакомого мужика, продолжил с большим энтузиазмом: — Ну, мы с Уиллом днем сегодня бродили по лесу, но ничего. Понятия не имею, куда он мог деться. Я знаю примерно, где у них дикие пчёлы живут, но там даже следов нет, понимаешь? Он словно просто испарился. Пуф – и все, пропал! — Том старался сделать голос спокойным и сосредоточенным, но получалось у него плоховато. На «пуф» Джордж отчетливо почувствовал, как Томми буквально удавил в себе детский всхлип. — А потом ещё и дождь начался, и Уилл сказал, что не стоит мне в такую погоду по лесу носиться. Сказал идти домой, а я… не мог. Не мог просто пойти лечь спать, зная, что он где-то там. Понимаешь? Джордж прекрасно понимал. Он вновь покосился в сторону спальни, пытаясь донести свое полное отчаянье из-за происходящего до Дрима, но внезапно улыбнулся одними лишь уголками губ, посмотрев чуть правее — было отчётливо видно, что темный угол был чуточку темнее, чем это бывает при нормальном освещении. А ещё этот угол явственно бесился. Джордж подумал было, что на Тома, который помешал их разговорам, но тут же осекся с пониманием, что нет. Тот раздражён из-за пропажи Тоби. И из-за того, кто может быть виновен в этом. Парень внезапно чувствует, как краска отливает от лица. Тоби нет целые сутки. А в лесу паразит. Блять. Ох, блять. — Уильям, значит, сейчас бродит по лесу? — спрашивает как можно спокойнее Джордж, стараясь не показывать, как сильно он на самом деле взволнован ощущением приближающегося пиздеца. — Хорошо. Хорошо! Я сейчас пойду в лес, попробую найти Уилла. Вдвоём у нас больше шансов. Потом мы находим Тоби и приводим его сюда. Ты сидишь здесь, понял? — Понял, — огорчённо огрызается Том. Его деятельная натура явно недовольна тем, что он остаётся в арьергарде. Джордж, глядя на недовольство на лице парня, сделал несколько шагов вперёд, и, схватив того за плечи, несколько раз встряхнул. — Пусти, ебнутый! — Пообещай. Мне. Что. Будешь. Сидеть. Здесь, — жёстко чеканит Джордж, глядя Тому прямо в глаза. Тот, удивленный таким напором, даже не находит слов для возражения. — Ты будешь, Том? Или получится как в прошлый раз, когда ты самолично ринулся в лес? — Да буду, буду, — огрызается Том, но, поняв, что лекарь так просто не отстанет, дёргает плечом. — Обещаю. Обещаю, чёрт возьми. Только найди его, хорошо? Джордж облегчённо выдыхает, отпуская Тома, который начинает остервенело тереть плечи — хватка у парня оказалась не из слабых. Одной проблемой меньше. — Я сделаю всё, что будет в моих силах, — выдыхает Джордж, стараясь успокоить скорее себя, и выскальзывает за дверь. Тень, которая недавно пряталась в тёмном углу, послушно скользит следом к кромке леса.

***

— Ты идешь за мной и никуда не лезешь. Не заступаешься, не бросаешься защищать. Если я скажу бежать — ты бежишь, а не споришь со мной. Я не хочу, чтобы эта тварь хотя бы ещё раз навредила моим людям, — как совсем недавно отчитывал Тома Джордж, инструктирует его Дрим. Он в ярости. В настоящей ярости, и из-за его эмоций не то, что спорить не хочется. Хочется просто забиться в угол, сжавшись, и не дышать лишний раз. Но Джордж дышит. И кивает. Он всё понял. Дрим, резко развернувшись, молча бросается в лес. Именно бросается, практически бежит, подгоняемый воем ветра в спину, шумом дождя, да беспокойным граем чёрных птиц на деревьях, которые будто заразились нервозностью хозяина. Джордж спешит за ним следом, мысленно изумляясь тому, как Чаща подстраивается под их своеобразный бег с препятствиями. Технически, Дриму совершенно необязательно спешить куда-либо в своей физической форме — тень двигалась куда быстрее, но тот явно делал это ради Джорджа, который старался поспевать за ним, проклиная свою физическую форму и дыхалку, которая просто была неприспособленна к длительному бегу. Он несколько раз падает, поскользнувшись, еле успевая выставить перед собой руки, чтобы не собрать всю грязь лицом, и брезгливо морщится. В итоге ладони достаточно быстро оказываются испачканы не только в земле, но и покрыты мелкими царапинами. Но он не лезет, не говорит что-то Дриму. Просто следует за ним, стараясь нагнать. Боже, да он бы в жизни не рискнул сейчас ему что-то вякнуть! Джордж был не понаслышке знаком с яростью Дрима, знал, что она представляла из себя и на что тот был способен, когда что-то чужое и тёмное заволакивало разум. Но сейчас эта эмоция ощущалась иначе. Ярость была всё такой же удушающе-страшной, дикой и необузданной. Просто в этот раз была чистой. Кристально чистой, словно родниковая вода, без всяких примесей в виде помутнения сознания или контроля извне. Дрим сейчас не был монстром, которым управляла всемогущая сущность. Он был в порядке. Просто очень хотел убить нарушителя спокойствия. Настолько, что Джорджу приходится на секунду остановиться и тряхнуть головой, напоминая, что эта ярость принадлежит не ему. Сам он не хочет никого убивать. Наверное. Если эта тварь, конечно, не успела навредить Тоби. И тогда вновь бежит вперёд. Плечо начинает противно ныть, когда парень , вновь поскользнувшись, сдирает о дерево кожу. Ссадина останется явно знатная. Внезапно в чистейшую ярость Дрима проскальзывает нотка явственного раздражения. Интересно, из-за раны Джорджа, или из-за того, что он в принципе бежит следом? Вряд ли, конечно, парню может что-то угрожать, но Джорджу кажется, что Дрим бесится ещё и из-за этого. Из-за балласта в виде человека, бегущего следом. Но, наверное, парень не может его судить из-за этого — сам бы злился не меньше. Когда сил уже не остаётся и Джордж уже готов сдаться, упасть на мокрую из-за дождя землю, дабы отключиться на ней, впереди раздаётся дикий, отчаянный вой. Практически животный, но звери не кричат так по-человечески. И Джордж делает последний, финальный рывок, вываливаясь на тёмную поляну. Буквально вываливаясь. И в следующую секунду его оглушают звуки, которые упорно стучат по вискам. Звуки дождя, бьющего по небольшому, знакомому даже в темноте, озеру. Истошный крик птиц, который иногда даже перекрывает дождь. И оры паразита, который отчаянно пытается сбежать от взбешённого Дрима. Но он не сможет. Не в этот раз. Дрим не позволит. Почему Джордж в этом так уверен? О, всё просто. Он чувствует. Он чувствует, что ярость Дрима становится осязаемой. Буквально. Она хватает Джорджа за горло, прижимая к земле. Заставляет задыхаться холодным воздухом, не в силах сосредоточить своё внимание даже на двух тёмных силуэтах, которые в диком танце кружатся по берегу озера, пытаясь разорвать друг другу глотки. Если бы он мог что-то разглядеть — точно бы волновался за Дрима, который безрассудно лез в бой, не заботясь о том, что его могут подрать. Если бы видел это, он бы уже забыл о словах, данных Дриму, и бросился бы вперёд. Если бы видел… но он не видел. Он был не в состоянии даже поднять голову, не чувствовал, как по лицу хлещет ледяная вода, заливаясь в приоткрытый от ужаса рот. Всё, что удавалось различить на слух, было яростью в голове, которая набатом стучала по вискам. «Убить» «Разодрать» «Наказать» «Чужак» «Боже мой, Дрим, пожалуйста, хватит!» — молится Джордж, царапая землю ногтями. Он бы, наверное, поразился тому, как звучат его собственные мысли. Парень не был уверен, что после этих нескольких минут-часов-дней-лет-веков ненависти он вообще помнит, кем сам себе является. Но удивление — это слишком слабая эмоция. Слабее демонской ярости. В сотни, в миллионы раз. Поэтому он не удивляется. Просто судорожно хватает ртом воздух. Он умеет дышать. Он действительно знает, как это делать? Разве он способен вспомнить хоть что-то? Предсмертный вой, отчаянный и жалкий, врывается в спутанное ненавистью сознание, и Джордж пытается сфокусировать взгляд на… Дриме. Да. Точно. На Дриме и паразите, который уже не отбивается от Хранителя, чьи когти, уже успевшие разодрать горло, теперь безжалостно бьют по лицу. «Убить. Разодрать. Наказать». Хвост чужака дёргается в последний раз, прежде чем паразит падает на землю с неразборчивым ноем. Тот в бреду хватается за горло, словно пытаясь остановить текущую кровь, и скулит. Тихо, но жалобно настолько, что этот звук, кажется, смог растрогать саму природу — ливень, наконец, сходит на убыль, оставляя после себя лишь такой же холодный дождь. Но Дрим — не природа. Его разжалобить не удаётся. Он просто стоит и смотрит, чуть склонив голову. Смотрит на последние попытки трупа выползти из своей могилы. И ему это нравится. Он доволен. — Дрим! — Джордж, попытавшись подняться, вновь падает обратно. Руки и ноги дрожат, вся одежда испачкана в грязи и порвана, словно он вновь встретился с дикой фауной этого места. Голос хриплый и слабый. Парень никак не может даже отдышаться после произошедшего, но удовлетворение Дрима немного, а всё же помогает. Удовлетворение от жестокого убийства разумного существа, кстати. И Джорджу так плевать, знаете? Лишь бы не ярость. Лишь бы не смерть от удушья и накатившего безумия. Силуэт Дрима в ночи удивлённо дергается, словно тот не ожидал, что кто-то позовет его по имени. Хотя почему «словно»? Он не ожидал. Он забыл. Ярость была сильнее. Судил ли его Джордж за это? Боже упаси! Дрим резко разворачивается в сторону Джорджа, смотрит, склонив голову (как смотрел на ёбанные предсмертные конвульсии полукровки, но парень упорно старается не думать об этом). Пытается понять, что за диковинный зверь перед ним, и не прирезать ли его по-быстрому, чтобы избежать проблем. Джордж практически уверен, что видит, несмотря на темноту, что с когтей Дрима капает чужая кровь. Которая, возможно, скоро смешается с его собственной. Но думать в этом направлении не очень хочется, пусть подобные мысли и не покидают голову. — Это я, Джордж, — аккуратно напоминает парень заплетающимся языком, чувствуя, что во рту будто бы сухо несмотря на то, что он наглотался дождевой воды. Он кое-как вытягивает дрожащую руку в сторону Дрима, словно пытается показать дикому псу, что он не опасен, что он лишь хочет погладить, и с удивлением понимает, что это срабатывает. Дрим брезгливо стряхивает кровь с когтей, прежде чем убрать грозное оружие. И теперь смотрит на Джорджа, замерев. Тот сказал бы, что это длится достаточно долго, но не уверен, что после бесконечности, проведённой в том сумасшествии, он вообще помнит человеческое значение слова «долго». — Напугал? — этот вопрос звучит так неожиданно, что Джордж пару секунд удивлённо хлопает глазами, глядя как Дрим аккуратно, словно бы настороженно делает несколько шагов к нему. — А ты как, блять, думаешь? — раздаётся сдавленное шипение в ответ. На ругань он не был бы способен. — Сильно? — ещё ближе. — Да, — Джордж, на самом деле, не совсем уверен, что происходит. Ему даже кажется, что Дрим веселится, только вот че… — Настолько, что мне вновь придется кого-то убить, чтобы загладить свою вину, или недостаточно? — а, вот хер ли ему весело. Джордж вздыхает и практически не сопротивляется, когда Дрим подхватывает его, кое-как ставя на дрожащие ноги. Хотя, вспоминая, сколько им идти обратно, Джордж был бы вполне согласен провисеть в руках Дрима весь оставшийся до дома путь — лишь бы не идти самостоятельно. — Придурок, — бурчит он в чужое плечо. Одежда Дрима пропахла кровью. Чужой. Странной. Мерзкой. Спроси кто-нибудь Джорджа, и он в жизни бы не ответил, что с этим запахом не так, но в одном уверен — кровь паразита воняла сыростью. И смертью. — Ты в порядке? — Это мой вопрос, Джордж, — в голосе Дрима слышится облегчение. Видимо, тот совсем не был уверен, что парень не сошел с ума. В смысле, окончательно. — Я, наконец, поймал паразита, который попортил мне крови. Все просто великолепно. Но всё же, нам стоит уйти отсюда — ты вымок насквозь. Так и заболеть недолго. Пошли домой? — Да… — кивает Джордж, ощущая, что сам убить готов за возможность рухнуть на кровать и заснуть на пару-тройку месяцев. Вот только… — Да, пойдем домой… Домой. Где его ждёт Том. Который ищет своего пропавшего друга. Который… — Стой, а Тоби?! — Джордж, внезапно вспомнив, зачем он вообще рванул в лес, дергается из рук Дрима. Ноги держат с трудом, но он умудряется удерживать тело в вертикальном положении. — Какое домой? Нам надо найти Тоби! — Джордж, — в том, как Дрим зовёт его, слышится раздражение и какая-то обречённость, что ли? — Пошли. Его больше нет в лесу. Ты замёрз, тебе нужно… — Мне нужно найти его! — шипит в ответ Джордж скрестив руки на груди. — Я сказал Томми, что сделаю всё, что будет в моих силах! Я не могу просто прийти домой и… — Джордж, пожалуйста, пошли, — Дрим грубо хватает его за руку, но Джордж её выдирает. Демон не делает этого вновь, видимо, не горя желанием навредить. Потому позволяет ерепениться. Но бесится. Почему? Что не так? Джордж оборачивается, смотрит на тело паразита на берегу, которое уже перестало подавать признаки жизни, так и померев с рукой у горла. На спокойную гладь озера, по которому уже перестал барабанить осточертевший дождь. На… — Пошли отсюда, Джордж. Но Джордж, спотыкаясь, бежит к берегу озера, чувствуя, как глаза начинают жечь слёзы обиды, а к горлу подкатывает ком. Слёзы? Нет. Нет! Это же ошибка, верно? Ошибка! Это ведь не… Джордж падает на колени у кромки воды, прямо рядом с телом паразита, пачкая одежду ещё и мерзкой, вонючей кровью. Сердце застывает в груди, а потом словно сходит с ума, когда он, потянувшись, хватает за ногу тело Тоби, которое умиротворённо качается на поверхности озера в такт ветру. Туда-сюда. Туда-сюда. Джордж вытаскивает его на берег, находясь словно в бреду. Ледяная вода практически обжигает руки, но сейчас ему так плевать на это, знали бы насколько — расплакались бы. Он смотрит в такие же пустые, как и в прошлый раз, глаза. Они всё так же смотрят куда-то туда, дальше. В место, которое живой человек просто не способен лицезреть. Джордж остервенело трясет ледяное тело за плечи. Давай же! Давай, приятель! Он пытается услышать стук сердца, нащупать пульс, но ничего, понимаете, ничего в подростке не подаёт признаков жизни. Но он ведь проснётся, верно? Джордж, сидя в грязи и крови, подтягивает тело парня к себе, укладывая на колени и глядя в глаза. Проснётся! Он же проснулся в прошлый раз. Нужно просто согреть его. Помочь ему. Напоить чем-нибудь теплым и сладким. Трупы не выглядят так свежо! Так живо. Он знал, как выглядят трупы, он уверен, и парень перед ним определённо точно жив. Нужно просто привести его в чувства, вновь вывести из этого транса. — Дрим, помоги, пожалуйста. Нам нужно отнести его домой. Он замёрз, его срочно нужно согреть, — бубнит парень себе под нос, словно в бреду, спешно думая, чем можно было бы помочь в такой ситуации. Но, обернувшись к молчавшему Дриму, понимает, что тот не двинулся с места. — Дрим, прошу тебя. Ему нужна помощь. Иначе он погибнет. — Джордж, он мёртв, — парень трясёт головой. Нет. Не мёртв. В прошлый раз он пришёл в себя. Чем этот раз отличался от прошлого? Джордж поднял глаза к темному небу. Дрим что-то говорил про ясную погоду для чего-то там. В прошлый раз её не было, и у паразита ничего не получилось! Ясной погоды нет и сейчас! — Но ведь нужна ясная погода! Ты сам говорил! — лекарь роется в собственной памяти, но точную формулировку Дрима никак не удаётся вспомнить. Он с надеждой смотрит на силуэт Дрима, что так и стоит чуть поодаль, не двигаясь, но тот лишь качает головой. — Что? Разве не так? — Так, — подтверждает Дрим, и его уши нервно дергаются. — Он ушёл ещё прошлой ночью. Слишком поздно. Мне… жаль. Джордж смотрит в лицо парня, голову которого для удобства он затащил на свои колени. Тело Тоби выглядит совершенно спокойным и расслабленным. Словно он спит, положив голову на чужие колени. Даже в темноте он не выглядит мёртвым. Оно не распухло, не выделяет неприятного запаха, не покрылось пятнами. Это просто спящий человек. Без сердцебиения и с пустыми, заледеневшими глазами, которые смотрят в пустоту. Джордж знает, что он мёртв. Несмотря на все свои отчаянные попытки отрицать неизбежное, он это знает. Он понял это тогда, когда увидел плавающее тело? Он понял это тогда, когда Дрим сказал, что Тоби больше нет в лесу? Или он понял это в тот самый миг, когда Дрим сошел с ума от ярости, бросившись мстить полукровке, который убил человека из его деревни? Дрим делает осторожный шаг к парню, словно опасаясь, что тот может кинуться на него, но Джордж всё так же смотрит лишь в замершее лицо Тоби. Он же обещал! Он обещал Тому, что всё будет хорошо, что он сделает всё, что будет в его силах! Он не может просто прийти домой и сказать Томми, что его лучшего друга больше нет! Что он ушёл куда-то туда, за грань. Что его глаза больше не видят того мира, в котором обитают все живые. Он не вздрагивает, когда Дрим касается его плеча, подойдя вплотную. Не дёргается. Это — не страшно. Страшно думать о том моменте, когда придётся сообщить о смерти Тоби. Потому что его ищут. Потому что Томми не оставит надежды найти друга и рванёт в лес так быстро, как только сможет. Джордж не хочет думать об этом, но он буквально видит Тома, лежащего на этом самом месте. Вместе со своим другом. И это совершенно не помогает заглушить обречённый вой, который подкатывает к горлу. — Оживи его, — просит Джордж, не поворачивая головы. Рука Дрима дёргается, он впивается пальцами в его плечо, но Джорджу плевать. Все силы сейчас уходят лишь на то, чтобы не разрыдаться в голос от отчаяния, сидя в луже грязи смешанной с мерзкой кровью. — Я… у меня ничего нет, ты знаешь, но ты же можешь запросить дополнительные желания? Мою жизнь? Душу? Чёрт, прошу, только верни его. Дрим ничего не отвечает. Лишь молча над чем-то размышляет, не сводя с Джорджа задумчивого взгляда, тот чувствует это затылком. Он может согласиться? Он может… — Это невозможно, — Дрим резко дергает парня за шкирку, оттягивая его назад. Джордж, не ожидавший подобного, по-звериному шипит, пытаясь вновь приблизиться к телу Тоби, голова которого безвольно упала в грязную лужу, но Дрим не позволяет. Обхватывает за грудь и, не церемонясь, оттаскивает в сторону. Джордж было дёргается, но потом, словно признавая поражение, послушной безвольной куклой обвисает в руках, смотря на два мёртвых тела на берегу. — Он ушёл не в Чащу. Что-то сделать уже попросту не в моих силах. Прости. У Джорджа нет выбора. Ему приходится смириться.

***

Дрим ведёт его в сторону дома так, словно боится, что Джордж рванёт обратно к озеру. Идёт чуть позади, вовремя подхватывая, когда ноги подводят парня, шепчет что-то успокаивающее. «Всё хорошо». Просто прекрасно, Дрим. Лучше некуда. На злость не хватает сил, и парень сейчас рад этому — ему бы не хотелось сорваться на Дриме, который действительно пытался ему помочь. Который здесь, рядом, который помогает ему не сойти с ума от всего, что происходит в его жизни. И Джордж не хочет с ним ссориться. Ни за что. — Джордж, — аккуратно зовёт его тот, и парень, повернув голову, с трудом фокусирует на нём взгляд. Тело нещадно дрожит то ли от холода, то ли от… всего остального. — Мне… нужно вернуться туда. Кое-что сделать. Ты сможешь дойти до дома сам? Тебе нужно лишь идти вперед. Тут совсем немного. Голос Дрима звучит неуверенно и обеспокоенно. Он словно сам не знает, правильно ли делает, оставляя Джорджа одного в лесу, но тот кивает. Он справится. Что-что, а дойти до дома, пусть и посреди леса, он способен. К тому же, ему настолько сильно хочется по-детски разреветься, что становится противно от самого себя. А ещё противнее — вновь показать свою слабость Дриму. — Пожалуйста, будь осторожен, — просит Дрим, и Джордж вновь лишь кивает, утыкаясь носом в чужую грудь, когда Дрим сгребает его в охапку. Запах мерзкой крови. Крови ублюдка, из-за которого Тоби уже никогда не вернётся домой. Кровь твари, горло и морду которой так безжалостно разорвал Дрим. Противно от воспоминаний не становится. Становится чуть легче, ведь ублюдок получил по заслугам. Джордж отстраняется первым — вонь теперь практически невыносима. Дрим отпускает. Смотрит на него, опустив уши. — Прости. Джордж отмахивается. Потом нужно будет сказать ему, что дело совершенно не в объятьях, что запах заставляет ненавидеть паразита сильнее, но сейчас нет сил на объяснения. Дрим кивает. Кажется, даже понимает. Разворачивается и, шагнув в сторону гущи леса, исчезает в темноте, не раздаётся даже шагов — звуки поглощает непроглядная тьма Чащи. Джордж стоит ещё совсем немного, смотря вслед Дриму, решая, не пойти ли всё же за ним, но отгоняет от себя эту идею. Желания возвращаться к озеру нет. Он не уверен, что и во второй раз позволит Дриму увести себя с того проклятого места. А потому разворачивается и плетётся домой, хватаясь за стволы деревьев, лишь бы не рухнуть на землю. Джордж не думает, что сможет самостоятельно подняться. Стая чёрных птиц, оглушительно крича, кружит над лесом. А потом Джордж всё-таки падает. От ужаса ноги подкашиваются, и даже схватиться за дерево не удаётся — руки соскальзывают с влажной коры. Шуршат под мощными лапами листья, плещется грязь. Джордж вжимается спиной в ствол, уставившись в ту часть леса, откуда раздаются животные шаги. Даже мысли о Тоби и полукровке сейчас не лезут в голову — не до них, хотя всего несколько минут назад казалось, что он уже никогда не сможет не думать о произошедшем. Один из хищников во тьме подвывает, словно бы подгоняя остальную стаю. Раздаётся раздраженный взрык кого-то из зверей. Зверей, которых Джордж узнает где угодно. Волки. Хищники чуют его. Они помнят, какова на вкус его плоть, он уверен. Один зверь, чей силуэт Джордж даже способен худо-бедно разглядеть (пусть и не хотел бы этого), на секунду замирает. Стоит, принюхиваясь. Кажется, даже смотрит в его сторону, но практически сразу же бросается вслед за стаей под оглушительный грай птиц. Джордж на секунду выдыхает, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. У него практически получается, прежде чем он понимает, что звери бегут в сторону озера. К трупам на берегу. К трупу Тоби. К Дриму, который исчез в той стороне. Джордж хватается за голову, не в силах сдержать полный отчаяния крик. Тело дрожит, как в лихорадке, и парень знает — он не сможет добраться до дома самостоятельно, нужно ждать Дрима, который в эту секунду занят тем, что устраивает своим домашним зверушкам очередную пирушку из человечины. Джорджу даже любопытно, делает он это для того, чтобы живое-но-точно-мёртвое тело не нашёл кто-то другой, или для того, чтобы туда не вернулся Джордж. Парень подозревает, что оба варианта верны. — Тоби? Тоби! — раздаётся внезапно смутно знакомый голос, и Джорджу приходится приложить усилия, чтобы понять, что это голос Уильяма. Его шаги слишком громкие и торопливые. Он очень шумный. Как Дрим только его терпит. — Уилл, — пытается позвать знакомого Джордж, но голос звучит слишком тихо и слабо, зато удушающий кашель, который вырывается следом, прекрасно привлекает внимание. Его хватают за плечи. Что-то говорят. Трясут. «Чёрт, просто убей меня. У меня уже нет сил на всё это дерьмо» — Том. У меня… дома Том, — кое-как поняв, что от него хочет Уильям, сообщает Джордж. Тот, слава богу, перестаёт его трясти. Даже замолкает на секунду, и голова почти перестаёт раскалываться пополам. — Уведи его, ладно? Уилл опять что-то говорит своим блядски громким голосом. Трясёт за плечи (убери от меня свои чёртовы руки), просит дождаться его возвращения. Лекарь усмехнулся бы, будь он на это физически способен — у него что, есть возможность доползти до дома самостоятельно? И тот уходит. Уходит, оставляя за собой шум сминаемой под ногами листвы и, наконец-то, тишину. Джордж, наслаждаясь ею, закрывает глаза. Ему слишком сильно хочется спать.