***
Говорят, что отчаянные времена требуют отчаянных мер — что ж, если так, то Арсений готов играть грязно. Он готов сделать всё, что потребуется для всеобщего блага: пожертвовать собственной гордостью, авторитетом и даже статусом в обществе. Он дойдёт до желаемой цели. — Ребят, ну вы же собираете киндеры — вы должны знать, как определить, какая игрушка внутри, ну пожалуйста. — После той сделки с мужиком из интернета ситуация с бегемотами не изменилась, и коллекция повторок продолжила пополняться, что привело Арсения к этому моменту жизни. Сидеть напротив детей и выпрашивать советы по поиску киндеров, когда тебе уже четвёртый десяток пошёл (нет, Арсений не комплексует по поводу возраста) — это как-то не солидно, что ли? Но после уже шестого по счёту повара это стало вполне себе обоснованным решением. — Арсений Сергеевич, вы что, собираете бегемотиков? — Соня и Лиза сдадут его с потрохами. Арсений сейчас находится под прицелом внимательных детских глаз, которые готовы впитать каждое его слово — на занятиях вот от них такого не дождёшься. — Да, собираю, но это скорее так, просто развлечение, — почему у него ощущение, будто он сидит на собрании анонимных алкоголиков и кается, что вчера вечером выжрал как минимум тринадцать бутылок водки? — Ого, как круто! — А сколько у вас уже есть? — А сколько вам ещё осталось? — А у вас уже есть бегемот-матрос? — А где вы их покупаете? — Вопросы накрыли Арсения с головой, заставляя растеряться и переводить взгляд с одного ребёнка на другого. — Так, стоп, уважаемые. У меня есть много повторяющихся игрушек, — блять, он бы ещё сказал сколько их у него, и насколько он одержим. — Мне нужен ваш совет, как правильно выбрать киндер? — Арсений Сергеевич, попробуйте потрясти! Или можете выбирать самый дальний! — Соня с Лизой как всегда кричат в два голоса, но для Арсения ни одна из их идей далеко не нова — он уже всё перепробовал. — Есть ещё предложения? — В классе возникает тишина, хотя это и не удивительно: чего ещё ждать от детей? — Тогда начинаем занятие. — Арсений хлопает в ладоши и поднимается со своего места, на самом деле он ничего и не ждал. Все три часа близняшки достают Арсения вопросами про игрушки из других коллекций и в целом про всякие неоправданно сладкие гадости. Попов на секундочку чувствует себя Гринчем, но это другое, вы не понимаете! Арсений вообще жалеет, что начал это всё — откуда дети могут знать больше, чем написано в интернете — нашёл кому довериться. Сейчас же ещё три года разгребать все эти чертовы последствия и… — Арсений Сергеевич, можно вас на секундочку? — Даша задерживается в дверях перед тем как выбежать на улицу к отцу и смотрит так застенчиво и неуверенно, что Арсений догадывается: хочет спросить что-то важное. — Что такое, Даш? — Девочка дёргает завязки на цветастых шортах, но Арсения такие паузы не раздражают. Дашка вообще единственная, кто ни разу не спросил его про эти чёртовы игрушки сегодня, поэтому запас терпения на неё ещё не исчерпан. — Может, вы бы хотели поменяться игрушками? Я совсем чуть-чуть собрала, но у меня есть два бегемотика в купальнике и с сумочкой, и если у вас их нет, то, если вы могли бы, если вам не сложно, — Даша тараторит, боясь не успеть сказать всё и сразу получить отказ. — Даша, ты гений! Можно же просто поменяться. — И почему он не рассматривал этот вариант? — Я в среду принесу тебе всех бегемотов, которые повторяются, а ты сможешь выбрать из них себе, какого захочешь. — Правда? — удивительно, какой открытой эта девочка может быть на сцене, но скромной в жизни. — Конечно. Беги, тебя уже папа заждался. Девочка коротко кивает и сразу же бросается вниз по лестницам. Нужно рассказать новости Антону прямо сейчас — он, наверное, так обрадуется, вспомнив Дашку и вообще… Антон. С ним хочется разговаривать, делиться новостями, чтобы тот обязательно радовался: Арсений привык к мысли, что, кажется, ему впервые за несколько последних лет нравится человек. И даже почти привык, что это Антон. С ним же так просто просыпаться и засыпать каждый день — вот и всё. В чате в телеграмме куча новых сообщений — наверняка истории с работы и какие-то очередные факты про кофе, но Арсений не сдаётся и пишет всё как всегда текстом — а то так и до кружочков с видео скатиться недалеко. Я Антон, у меня для тебя есть хорошие новости. * Антон категорично заявляет, что на сделку они пойдут вместе (будто это чертова передача пяти килограмм кокаина, а не просто обмен игрушками. Надо ж это «сделкой» назвать было). Хотя отговаривать Антона Арсений не видит никакого смысла — он сам хотел предложить сделать это вместе (ну супер, теперь речь будто об открытии какого-то бизнеса. Больше пафоса королеве пафоса!). Даша Антону удивляется, но потом бежит к нему, резво прыгая на руки и обхватывая за шею. — А папа говорил, что вы заодно! — девочка смеётся и покрепче сжимает в кулаке свою игрушку, чтобы случайно не выронить, пока её кружат. Ну почему все дети так сильно доверяют Антону? — Всё! Отпускай! Хочу меняться! Шастун открывает перед девчонкой мешок собранных по всему дому повторяющихся игрушек, и у Даши лицо светом обливает, прям как в кино, разве что ангельского хора не хватает. — Выбирай, какую хочешь? — но ребёнок не слышит, перебирая одну игрушку за другой и тщательно рассматривая. Антон отводит Арсения чуть в сторону и шепчет вопрос: — Арс, а может всех ей отдадим? Нам всё равно не нужны, а ей смотри какое счастье. — В смысле всех? Это же наши Аркадий Петрович, Танечка, Гога… — Арс, это же просто бегемоты, у нас они есть, а у неё нет. Она же ребёнок, просто подари ей их. — Может, мне эти просто бегемоты тоже как дети! — Антон прерывает начинающуюся истерику и крепко сжимает чужую руку в своей и качает головой, успокаивая. — Арс, я же вижу, что она тебе нравится, почему просто не порадовать её. Нам осталось собрать всего одного, а у неё их почти нет. Антон как всегда отвратительно прав и говорит слишком хорошие вещи. Такая себе он пародия на Дюдюку Барбидокскую — сам всем вечно праздники устраивает, дурак. Арсений кивает и возвращается обратно к девочке, садясь на корточки перед ней. — Даш, а хочешь забрать их все? — Девочка поднимает голову и смотрит совсем смущённо. — Это же будет нечестно, Арсений Сергеевич! — Даша, не увиливай от вопроса. Ты хочешь их забрать? — Хочу. — Улыбка на лице расширяется, пока не становится одной из самых ярких на свете. Арсений оборачивается, чтобы увидеть тёплый кивок Антона, его лёгкую полуулыбку и полный уверенности взгляд — вокруг слишком тепло. Даша протягивает свою ладошку к Арсению и несмело вкладывает туда своего бегемота. Попов руку не отпускает и крепко сжимает, как делал Антон пару минут назад. Сделка завершена, и всем пора по домам расставлять маленькие фигурки на свои места — бегемот в купальнике должен занять своё положенное место на полочке около раковины.***
Арсений лежит зажатый между двух Антонов и пытается разобраться, кого из них он ненавидит сейчас больше: того, кто закинул на него свою лапу, или кота, который периодически покусывает Арсения за бок. — Да блять! — Арсений хлопает позади себя рукой, сгоняя кота, и хмурится, глядя на Антона. Его лицо настолько близко, что почти на грани с тем, чтобы слиться в одно пятно, но Арсений и к этому привык: это новая норма. — Что у вас там опять случилось? — Этот кот меня ненавидит. Почему он меня постоянно кусает, а тебя нет, хотя это я его кормлю! — Арсений обиженно дует губы и ждёт, когда Антон ему всё объяснит. — Зато я за ним какашки выбрасываю, между прочим, — Антон делает небольшую паузу. — Да хуй его знает, на самом деле. Может, у нас с ним Антоновская ментальная связь? У Антона такая лёгкая утренняя улыбка на губах и глаза счастливые, у него смешная родинка на носу и кудрявая чёлка, у него незаметные морщинки в уголках глаз и утренняя щетина. У него самое обычное лицо только что проснувшегося человека, но всё, о чём может подумать Арсений это: «Почему я раньше не замечал, какой же ты красивый?» Арсению не хочется писать стихи и сонеты, потому что там слишком много ненужных, лишних слов для одной простой мысли, которую пока даже озвучивать не стоит. Им скоро надо будет вставать. — Поцелуй меня, — Арсений до глубины души уверен, что ему не откажут. Потому что Антон ему никогда и ни в чём не отказывал, и он не нарушает традицию и в этот раз. Рука, лежавшая до этого на боку, притягивает к себе чуть ближе, и они оба закрывают глаза. Шастун прижимается губами аккуратно совсем без какого-то напора — он просто стал ещё ближе. Он чуть приоткрывает рот спустя несколько секунд и прихватывает нижнюю губу, наклоняя голову влево. Арсений почти не дышит, накрывает руку Антона на своём боку и тоже чуть размыкает губы. Поцелуй будто самый первый в жизни. Арсений отстраняется на пару сантиметров и продолжает шептать, жмурясь от утреннего солнца. — Поцелуй в уголок губ, потом в подбородок, а потом снова возвращайся к губам. — Мгм. Антон в точности следует указаниям, но, кажется, теперь чувствует себя намного увереннее, действует смелее, повторяя комбинацию действий раз за разом, пока наконец не чмокает в квадратик из родинок на щеке и отстраняется. — Мне стоит спрашивать? — Нет. Они отстраняются друг от друга на пару сантиметров: так, чтобы снова видеть лица, и замолкают. Перед Арсением снова новый Антон — тот, который ему абсолютно точно нравится, который так ему подходит: он умный, добрый, смешной и очень-очень красивый. Особенно так: когда крепко жмурится от солнечных лучиков, попадающих в глаза, но всё равно старается смотреть на него, на Арсения. Утренние поцелуи они такие — в них нет страсти и пылкости, но зато они абсолютно чистые и осознанные: вот и Арсений для себя всё осознал. — Что хочешь на завтрак? — Может омлет? — Хорошо. Арсений в последний раз сжимает тёплую ладонь и разрывает зрительный контакт. Он запрыгивает на кухонный подоконник и складывает ноги на спинку антоновского стула, пока вокруг начинают раздаваться звуки посуды и начавшейся готовки. В жопу самоанализ и анализ ситуации в целом, если можно наблюдать за тем, как Антон взбивает яйца, чуть выплёскивая на себя, и тихо хихикать, наслаждаясь этим утром и ситуацией. Арсений долго ходил вокруг да около в своей жизни: всё что-то искал и выдумывал смыслы там, где их нет. Ещё где-то в восьмом классе Арсений слишком близко к сердцу воспринял Тютчевский «Silentium!», взяв за аксиому его «молчи, скрывайся и таи». Когда-то ещё в первые месяцы знакомства Антон сказал, мол «У тебя в голове целая прекрасная планета — не представляю, что там вообще происходит», но Арсений знал, что на самом деле эти строчки должны звучать как «Лишь жить в себе самом умей — Есть целый мир в душе твоей». Глупо. Арсений всегда боялся, что посторонний шум заглушит его мысли в голове и прятался за толстыми стенами, но у Антона не голос, а рупор — не было шансов не докричаться — поэтому и раздражал. Только со временем стало понятно, что ни черта Антон мысли не заглушает, зато тараканов в башке давит только так. Арсений смотрит, как Антон взбивает яйца, чуть выплёскивая на себя, окончательно решая, что в жопу этот самоанализ — некоторые мысли надо не прокручивать раз за разом в себе, а говорить громко и чётко. — Почему я раньше не замечал, какой же ты красивый? Шумит чайник, и Антон ничего не слышит, зато первый шаг сделан.***
Арсению нравится по вечерам, сидя на диване, находить взглядом всех бегемотов, пересчитывая их раз за разом, придумывая новые истории для них всех: Антонина, подаренная Дашей, женщина очень кокетливая и часто откликается на заигрывания повара Павла. Турист Дима любит отдыхать вместе с матросом Сережей, а Костя капитан всё время старается разбудить спящего Андрея с книжкой. В какой-то из вечеров Арсений доходит до того, что придумывает целый спектакль для детей на следующий год по мотивам бегемотьего путешествия, правда Антону пока решает не говорить: тот либо будет смеяться, либо выпрашивать подробности сценария и неизвестно, что из этого хуже. Вот и сейчас Арсений представляет себе неожиданное сражение с пиратами-динозаврами из другой коллекции, хотя и притворяется, что читает — просто тупить в стену было бы странно. — Арс, ты занят? — Антон подползает по дивану ближе со слишком хитрым лицом, чтобы Арсений хоть на секунду поверил в чистоту чужих намерений. — М, нет. Что такое? — Вот прикинь, мы уже совсем скоро соберём всю коллекцию. — Так, и? — Арсений расслабленно откидывается на спинку дивана и зачем-то пихает коленкой бедро Антона. — Э, ты чо офигел? Бля, Арс, не сбивай. Ты ж знаешь, что я не отличаюсь концентрацией внимания и прочей хуйнёй. — Антон всё равно пихает в ответ и сразу отодвигает ноги, чтобы Попов не успел ответить. — Короче я подумал типа круто будет, если мы там займёмся чем-то другим вместе. Фраза крайне двусмысленная, и вообще больной мозг Арсения готов всё переиначить, потому что Антон сидит слишком близко, а ещё они сосались буквально вчера. Он всё равно старается концентрироваться на теме разговора, хотя и не совсем хочется. — И чем же таким ты хочешь заняться? — Боже, он вообще не спасает ситуацию. — Может, типа походим на курсы по кофе? Типа мне тут реклама в инсте прилетела, мол две недели за полцены, если взять курс до конца лета, а ещё они потом предлагают стажировку в кофейне. Я подумал, что тебе же нравится кофе, а я мог бы типа чисто походить с тобой? — Антон ужасный врун, просто отвратительный. — Шаст, а теперь давай по-нормальному. Что за курсы, на которые ты хочешь сходить? Где они? Когда они? — Ну короче, я же тебе рассказывал, что мне тут понравилось всякую штуку про кофе смотреть. Я даже дома как-то сварить попытался, но по этим видосам вообще просто нереально научиться. — Антон раскидывается по дивану морской звездой и смотрит в потолок, как будто ему там речь написали. — У нас поэтому в четверг весь дом пах будто пристанище кофеинозависимых? — Ну типа. Бля, Арс, в пизду, хватит сбивать. Короче, и у меня один друг подумывает пойти на эти курсы, а потом устроиться работать бариста, но он как-то ссыкует это делать один. — Для полноты картины детского развода Антону осталось добавить только то, что это точно не он. — И почему бы тебе не пойти вместе с этим другом, раз ему нужна поддержка, а ты тоже хочешь чему-то научиться? — Потому что мне кажется, что тебе будет тоже интересно, ну и я не хочу идти с ним вдвоём. Арс, пиздец, хули ты ржёшь-то, а? — Антон полусадится, опираясь на локти, и выглядит явно недовольным. — Да нет, ничего, ты продолжай дальше, ну, про друга, — Арсений говорит нарочито серьёзно, но по нему прекрасно видно, что с секунды на секунду он обязательно заржёт. — Бля, нет никакого друга, доволен? Всю конфиденциальность мне нарушил. Знаешь же, придурок, что я только с тобой общаюсь. — Антон тяжело выдыхает и валится обратно спиной на диван. — Короче, мне реально эта реклама попалась, и я подумал: может реально ну его это кафе тупое? — И что тебя смущает? — Арс на автомате начинает поглаживать голень, будто это поможет стереть складочку между бровями на антоновском лице. — Ну это как-то слишком серьёзно, не? А так, если я чисто с тобой по приколу пойду, то это как будто это так, для души. Не знаю, Арс. Сложно всё. — Арсений молчит с минуту, рассматривая Антона и взвешивая свои слова в голове. — Нет, Шаст, на курсы я с тобой не пойду, но ты сходить должен — тебе это надо. Если ты сегодня не сделаешь первый шаг сам, то как потом будешь справляться? Как потом в кофейню пойдёшь работать? — Антон на него всё ещё не смотрит, изучает трещины на потолке. — А если у меня нихера не получится? — А кто сказал, что я не буду ждать тебя дома, чтобы поддержать? — а вот эти слова Арсений уже не обдумывал — они просто сами вырвались. И это немного пугает: это что-то совершенно новое, необдуманное, но уже сказанное. Антон садится на диване и смотрит прямо в глаза, но ничего не говорит. Арсений видит, сколько внутри кроется вопросов, сколько удивления, но Антон не просит объяснить слова, а просто верит им. — Ты больше не боишься, что я сбегу? — Арсений вспоминает ту ночь, и вопрос кажется самым подходящим из всех возможных. — С каждой минутой всё меньше. Ты помогаешь мне верить. — Арсений кивает и складывает руки на животе. Наверное, это какой-то важный момент, ещё одна точка невозврата, но их было так много, что больше считать невозможно, да и удивляться тоже. Они сидят в тишине несколько минут: каждый думает о своём, хотя думать-то уже не о чем. — Когда курсы начинаются? — В сентябре первое занятие. — Антон, иди туда. Оно того стоит — я ничего тебе не обещаю, но ты сам себе можешь. Пообещай себе, что сможешь. — Хорошо. Антон подползает на коленях чуть ближе и чмокает в уголок губ. Морщинки расправляются, и лицо становится обычно-безмятежным, потому что Антон всегда долго собирается перед тем как принять решение, но после уже не волнуется: раз решил, так решил — не из тех, кто будет метаться от «да» к «нет» и обратно. Он сползает с дивана и идёт в душ, уже что-то фальшиво напевая, пока Арсений касается своих губ: они, наверное, никогда не обсудят то, что успело с ними произойти за эти несколько недель, но любые ответы, объяснения и обсуждения с каждым днем становятся всё менее и менее нужными, потому что уже и так всё всем понятно.