Чужие приближающиеся шаги заставили сердце дробить грудную клетку редкими, болезненными ударами. Дверная ручка щелкнула, и Тэхен, затаив дыхание, прикрыл глаза, притворившись спящим. Чонгук, остановившись, глядел на него добрую пару секунд, прежде чем с протяжным вздохом открыть раздвижную дверцу шкафа.
Услышав копошения за спиной и глухой звон струн поставленной на пол гитары, парень слегка приоткрыл веки и вновь задышал спокойно, обдумывая, стоит ли подать голос.
— Не спится? — безмятежно спросил его отец, без толики заметной эмоции в голосе.
Тэхен свел брови к переносице и зажмурил глаза, бесшумно ругнувшись. Видимо, он все же заметил.
— Не очень, — парень перекатился на бок, к нему лицом, пока он расстегивал тканевой чехол для гитары, положив тот на кровать. — Джун уже уехал?
— Да, только что, — отстраненно ответил ему мужчина.
Чонгук застыл над открытым чехлом, и несколько секунд бессмысленно бегал глазами по его дну, прежде чем, махнув головой, отвернуться и взять гитару. Тэхен приподнялся и, исподтишка взглянув на содержимое, подполз ближе. Куча исписанных листов бумаги, вырванных из блокнота, покоилась на дне футляра, покрывая то, словно листопад. Парень взял одну из помятых заметок под тяжелый взгляд обернувшегося в ту же секунду отца.
— Это все ты написал? — удивлённо спросил его Тэ, заглянув в любимые тёмные глаза, где читалось смятение, смешанное с грустью. — Это же… Вау.
Сколько же неизданных шедевров пылилось в этом старом, потертом чехле?…
— Просто черновики, — Чонгук посмотрел на бумажку в его руке, но этого было достаточно, чтобы вспомнить написанный когда-то текст. — Будь добр, положи на место.
Тэ покорно вернул песню в могилу других, позволив мужчине тут же прикрыть свои сочинения чёрной, глянцевой гитарой.
— Почему ты не вернёшься к музыке? — упрямо спросил парень, ощутив незримую тяжесть от произносимых слов.
— А ты разве не слышал? — с явным сарказмом ответил ему отец.
— Слышал… немного, — неохотно признался Тэхен, легко сжав одеяло, покоившееся под ладонями. Видимо, поэтому Чонгук злился.
— Это музыка моего времени и уже… умирающий жанр, — в его глазах отчетливо сверкала то ли ностальгия, то ли разочарование. — Бессмысленно сейчас что-то начинать.
— Но Джун же… — продолжал настаивать парень.
— У Джуна и его ребят тоже не все гладко, Тэхен, — перебил мужчина. — Сложно, знаешь ли, играть рок в стране, где господствует индустрия идеалов, красоты и блесток, — с презрением добавил он.
Чонгук резко застегнул молнию, запечатывая свою страсть в пыльном, тканевом футляре, и со вздохом положил тот на антресоль.
— Ты так легко сдаешься, на тебя не похоже, — хмыкнул Тэ, констатировав факт.
Мужчина, обернувшись, потёр пальцами переносицу, словно был раздражен. Очевидно, что парень его попросту не понимал.
— Тэхен, не лезь мне в душу, — устало одернул он его весьма многозначительным тоном.
— Если ты обо мне переживаешь, то все нормально, я справлюсь как-нибудь, — со вздохом перебил парень, ощущая витающее в воздухе напряжение. — Не пропаду, — с горечью сомнения добавил он.
Чонгук смотрел в его полные решимости и грусти глаза, совершенно не имея понятия о том, что происходит у того в голове. Что же он хотел этим сказать?
— Завязывай, — упрекнул его мужчина. — Я притворюсь, что не слышал, — он помотал головой, ставя на этом вопросе ясную точку.
— Я не хочу сидеть у тебя на шее, Чонгук, не надо…
— Я сказал хватит, — рявкнул отец, слегка повысив голос. — Я сам решу, что надо, а что нет.
— Знаешь, мне… — настойчиво продолжил Тэ, перебив, и хотел было рассказать о предложении, но…
«Не дай Бог, после своих копеек он неожиданно принесёт домой миллион вон»
— Мне… Больно на тебя смотреть, — выпалил Тэхен на одном дыхании то, чего говорить совсем не хотел. — Ты думаешь, мне нравится видеть тебя таким?
Мужчина вздрогнул. Слова парня, словно удар под дых, заставили все внутри болезненно сжаться.
— Каким же, интересно, — риторически спросил он под нос и, раздраженный, вскинул брови. Жалкий… Наверное, таким Тэхен его считал.
Тэхен распахнул губы и издал бесшумный звук, но ответа так и не последовало. Он думал, что его слова дадут отцу толчок, но на деле они лишь больше ставили того в недоумение.
— Что мне, по-твоему, сделать, раз я «такой»? — мужчина развел руками. — Взять и весело все бросить?
— Почему нет? — настаивал Тэ.
— Да потому что я уже бросал, — несколько холодно ответил мужчина, перебив его.
Брови Тэхена искривились, а взгляд поник, устремившись в одеяло.
— А что по итогу? Счастлив ли я? Покажи мне, где сцена — где моя слава, о которой я так мечтал? — Чонгук усмехнулся и положил ладони себе на шею, ощущая нервный жар, заставляющий голову болеть. — Бежать от того, к чему в итоге пришел… Пожертвовать всем, а потом взять и с треском, сука, погореть… — отец тяжело выдохнул, запрокинув голову и прикрыв глаз ладонью. — Знаешь, какое это отвратительное чувство?
Тэхен пустыми глазами смотрел на его широкую спину и его самого пробирало до дрожи липким чувством сомнения.
— Чон… — Тэхен уже забыл, что его нередко тянет говорить тяжелую, душащую правду.
Тэ его правду больше не хотел сейчас слышать.
— А знаешь, что самое отвратительное из этого всего? — он смотрел на парня сквозь зеркало на дверце шкафа, словно хотел прожечь в том дыру. — Продолжать любить и до боли желать, — он опустил взгляд на его дрожащие губы, — ясно осознавая, что ничего из этого никогда не выйдет.
Тэхен сглотнул. Он отчетливо понимал, что отец говорил уже не о мечтах и музыке. Уголок губ дернулся, и мужчина, моргнув, отвел свой скручивавший внутренности взгляд.
— Музыка… — мечтательно произнёс он смотря в никуда. — Моя страсть и мой… величайший грех, — губы Чонгука изогнулись в легкой улыбке.
Прямо как ты…
Они какое-то время сидели в тишине, каждый думая о своем, пока сквозь приоткрытое окно до них доносился далекий шум последнего, полуночного поезда. Парень поглядывал на отцовский профиль, который, при всех своих усилиях, не мог сейчас прочитать, и терялся в догадках. Тэхен не понимал, тот ли это, любимый им, Чонгук — тот ли обжигающий, запретный и обостряющий чувства одним лишь взглядом… До сих пор не понимал, любил ли он его «настоящего».
— Тэхен, скажи честно, ты хочешь быть со мной? — Чонгук смотрел на него, но взгляд его был до ужаса туманным.
Тэхен знал этот взгляд, а потому — дрожал. Сердце билось слишком быстро, закладывая уши, а кожа медленно покрывалась холодным потом. Почему Чонгук спрашивает именно сейчас?
— К чему это ты? — недоумевающе возразил парень.
— Честно говоря, я не чувствую от тебя отдачи. Никакой, — высказался он предельно честно и прямо. — Вот и спросил.
— Как у тебя вообще… язык поворачивается? — Тэхен был на грани от подступившего негодования. — Да я же… — он все сильнее оттягивал ответ, потому что был не в силах сказать наверняка.
Мужчина в сотый раз улыбнулся, поднял голову к потолку, и, кажется, пытался найти там силы продолжить разговор.
— Тебе так сложно ответить? — он говорил спокойно, но между тем с толикой разочарования. Не ясно, в Тэхене или же в себе.
— Я не знаю, — сглотнув, бегло ответил Тэ под чужой вздох. — Я… не понимаю, что между нами, — с болью улыбнулся он.
Сложно сказать, когда это началось. Возможно, с рубашки, облитой вином, а возможно, чувства были изначально искажены розовыми очками, извращенными желаниями и горячим, брутальным образом, перекрывающим все недостатки.
— Если ты не знаешь, что между нами, то я и подавно, — помотав головой, вздохнул мужчина. — В этом и проблема.
Тэхен не хотел всего этого. Он не хотел каждый вечер смотреть, как Чонгук, матерясь, что-то допоздна печатает на ноутбуке. Не хотел получать наигранную улыбку за новые успехи на съемках вместо искренней похвалы или видеть, как он, в одиночестве, часто выпивает на диване в полной тишине. Тэхен желал теплых объятий, легких поцелуев и заботы, сочащейся из каждой улыбки, а не спать в холодной постели, пропахшей сигаретным дымом после очередного, услышанного «потом». Без утайки, он думал, нужно ли ему это… Нужен ли ему вообще Чонгук?
Парень поднял голову и они с отцом смотрели друг другу в самую душу, пока мужчина не отвернулся к тумбе за пачкой сигарет.
— Зайка, начистоту, — он поджёг очередной, медленно убивающий его сверток. — Такими темпами… — он глубоко затянулся. — Мы с тобой долго не протянем.
— Чонгук, что, — Тэхен истерично усмехнулся, но отцовская проницательность все больше сжимала ему глотку и давила на совесть. — Что я должен был ответить, если ты сам меня к себе больше не подпускаешь? — сказал он, словно защищался.
— А ты пытался подступиться? — с упреком ответил ему отец. — Или снова ждешь, пока я плюну на все и на коленях приду выяснять, чем ты в очередной раз недоволен, — он надменно хмыкнул. — Не у тебя одного, знаешь ли, есть гордость.
Ничего не меняется. И было тошно оттого, что не изменится.
— Поэтому ты хочешь, чтобы я перед тобой на четвереньках ползал? — Тэхен ощущал легкую тошноту на задней стенке глотки.
— Если ты не заметил, ошейник я с тебя давным-давно снял, — ловко парировал мужчина, не обдумывая слова и секунды.
— А я то думал, тебе просто стало на меня плевать, — Тэхен улыбнулся, но так натянуто, словно старался сдержать этой улыбкой рвущуюся из сердца печаль.
— Слушай, ты, счастливый, гарцуешь в своем модельном, возвращаешься домой, черт знает во сколько, — перечислял мужчина. — Да я даже не спрашиваю, ходишь ли ты в сраную школу, — что тебе еще от меня нужно?
— Внимания, например? — хмыкнул парень. — Или тебе нравится делать вид, что меня не существует?
Чонгук перевел взгляд и неотрывно смотрел на себя в зеркало, замечая синеватые мешки под глазами и кажущееся осунувшимся лицо из-за поганого света настольной лампы. Тэхен, чья кожа блестела в том же свете, а губы — спелой вишней отливали на бледном лице, казался ему сияющим лебедем, живущим в будке со старой, прокуренной дворнягой.
— Я прекрасно понимаю, что, то, что между нами… Что это давит, — мужчина качнул головой, словно пытался сбросить ту самую тяжесть со своих плеч. — Поэтому я даю тебе свободу, разве не ее ты так сильно хотел?
«Мне кажется, что ты постоянно куда-то стремишься, и такое ощущение, что я тебе… Мешаю?»
— Ты это свободой называешь? — хмыкнул парень. — Больше смахивает на пытку.
Мужчина усмехнулся, расслабленно выдыхая дым. Пытка… Да, это подходящее слово.
— Мы… Ты ведь понимаешь, что так будет всегда? Что, как бы ты не хотел, эти отношения никогда не выйдут за пределы этой спальни?
— Знаю, — обречённо и коротко, почти шепотом ответил парень.
— Это ли не большая пытка? — задал риторический вопрос отец и встал с кровати, направившись к окну. — Пойми, рано или поздно мы… друг друга сломаем.
Он смотрел на чёрное небо, а его грудь сдавливала удушающая тяжесть. Он так хотел услышать от Тэхена заветные слова, хотя бы простое «я тебя не оставлю», чтобы испытать облегчение. Только вот, с каждым новым словом сына тяжесть все более дробила ему ребра. С каждым новым шагом навстречу пропасть становилась все больше, рана в груди все шире, а собственная жизнь — все невыносимее. Он старался найти в себе силы двигаться дальше, но душа молила о спасении, а Тэхен… Тэхен просто не слышал или не хотел слышать.
Парень сам поднялся с кровати, и неторопливо подошел к окну, встав рядом с ним около подоконника. Чонгук смотрел на его прозрачную, тонкую кожу, изнуренную диетой и на растрепанные волосы, сверкающие в свете луны и уличных фонарей.
— Почему ты отталкиваешь меня? —спросил Тэхен, находясь в метре от отца и ощущая под ногами километровую пропасть.
— Потому что я совсем не тот, кто тебе нужен, — ему было сложно это говорить, ведь с каждым новым словом, другие, более колющие, так и норовили сорваться с языка.
— Я не хочу свободы без тебя, — протяжно вздохнул парень от нервно участившегося пульса.
— Слишком многого хочешь, зайка, — усмехнулся мужчина. — Так не бывает.
Взгляд парня был таким грустным, словно молил прижать к себе и сказать, что все будет хорошо. Так хотелось прикоснуться к любимому лицу, но…
— Давай оставим друг друга в покое, — спокойно предложил Чонгук. — Мне кажется, нам обоим так будет проще, — он оперся ладонями на подоконник, словно пытался дотянуться до холодного потока ветра за окном, который вернул бы уму ясность.
Тэхен побледнел, словно тряпичная кукла. Мир перед глазами потерял краски, а свежий воздух сменился невыносимо душным. Все слова шока и возмущения, которые он ядовитым потоком хотел выбросить наружу, осколками стекла застряли в горле.
— Ты… меня бросаешь? — спросил парень с надрывом, отойдя от легкого шока.
— Предлагаю перейти на бытовые
семейные отношения, только и всего, — произнес Чонгук на выдохе слова и сделал паузу. — Подумаешь, трахались, с кем не бывает, — хотел пошутить он, но на деле из его уст вылетела нервная усмешка. Самому было смешно от бреда, который сейчас с серьёзностью нёс.
Тэхену, казалось, что он был готов, но… Он никогда бы не подумал, что терять Чонгука будет так больно. Каким бы уверенным до этого не был, сейчас он отца терять не хотел.
— Я люблю тебя, — выкрикнул Тэ, как самый сильный и весомый аргумент, — единственное, что пришло на ум.
— И что мне от твоего «люблю»? — тут же усмехнулся мужчина, словно это была шутка.
Тэхен задыхался. Осколки его грубых слов раз за разом впивались в каждый участок кожи. Горячая ненависть к нему переплеталась с пламенной любовью, которая делала чувство в разы невыносимее.
— Поспишь на диване сегодня? — сказал отец сдержанно перед тем, как поджечь очередной табачный сверток. — Я устал, хочу побыть один.
Последняя пуля выстрелила прямо в сердце, выбив всю жизнь из дрожащей гортани.
— Почему? — брови искривились, а голос пропал. — Почему ты меня выгоняешь?
— Тэхен, просто выйди, — он раздраженно убрал ладонь с глаз и указал сигаретой на дверь. — Или это тебе сделать тоже сложно? — ему самому было до отвратного тяжело разбивать чужое сердце вдребезги.
Его слова эхом застыли в комнате, заставив слёзы навернуться на красивых ореховых глазах.
— Пап, ты меня любишь? — несчастно спросил Тэ, неизменно оставаясь на месте.
Чонгук не ответил, просто не мог. От собственного молчания легче не становилось, да и сигарета в зубах совсем не помогала — помогала лишь задыхаться с Тэхеном в унисон.
— Поцелуй меня, — принудительно сказал Тэхен и подошел вплотную, ощущая, как все внутри кровоточит.
Отец даже не дернулся на его просьбу, и лишь на секунду показалось, что он рассмеялся. Он всерьез собирается расстаться? Отказаться от такого, как он? Ядовитое самолюбие Тэхена кричало в агонии, не в силах принять этот фатальный удар.
— Чонгук, поцелуй, — парень коснулся его плеча, но не смог не заметить под пальцами напряжение. — Пожалуйста, — голос стал мягче, словно раскаивался.
Казалось, еще секунда, и от этого холода он попросту умрет.
— Чонгук, поцелуй меня! — Тэхен дернул его за плечо со всей силы, и тот, наконец, обернулся.
Это дало парню шанс самому, словно обезумевшему от жажды, потянуться к его губам. Однако вместо теплых губ он почувствовал прохладную кожу чужой ладони. Отец в последний момент прикрыл его рот, устало заглянув в глаза.
— Я больше так не могу, зайка, — он расслабил лицо, и в его глазах Тэхен видел зеркало собственных чувств. — Мне от этого всего… безумно больно.
Нет…
Плечи не выдержали и затряслись в припадке. Горячие, одинокие, полные мольбы слезы потекли вниз по щекам, орошая чужую ладонь.
— Не надо, — он положил ладонь на его макушку, чем заставил и без того дрожащую гордость парня рассыпаться прахом. — Я не стою твоих слез.
Тэ знал, что так нужно, что рано или поздно сам сказал бы эти слова, просто… Просто сейчас он не был готов стойко их принять. Глупый Чонгук… Он должен был жестоко разорвать сердце и прижечь его тлеющим, сигаретным бычком, а не мягко успокаивать. Должен был дать себя возненавидеть, чтобы у Тэхена не осталось сожалений.
Нет…
Тэхен в мгновение сдержал рвущиеся наружу всхлипы и, сглотнув, заглянул своими блестящими глазами в темные отцовские. Что же за чувство было за маской этих черных глаз? Парень подошел вплотную, ловко выхватил сигарету, выкинув ту в окно под чужой удивлённый взгляд, и положил ладонь мужчине на грудь, медленно ведя ею до кромки кожаного ремня.
— Тэхен, это надо прекращать, — вздохнув, сказал Чонгук мягче и отвернул голову к окну. — Секс уже ничего не исправит, — он легко отстранил его от себя.
Мужчина отошёл и присел на край кровати, взглянув на парня, все еще стоящего у окна, словно призрак. Тэхен снял с себя футболку, оставшись в пижамных штанах, опустился на колени и медленно подполз к отцу, не прерывая зрительного контакта. Он не мог так просто сдаться. Парень оперся на его бедро и, наклонившись к пряжке ремня, медленно провел по той языком, не упуская ни миллиметра. Отец схватил его за волосы на макушке, призывая остановиться, но далеко, в глубине его глаз уже сверкали пламенные огни. Такие желанные…
— Последний раз… — томно, с толикой мольбы прошептал Тэ, чтобы устоять было невозможно.
Тэхен сексуально вцепился в жесткую кожу зубами и со звоном расстегнул ими пряжку. Отец смотрел на него, едва заметно улыбаясь. Чонгук… Мерзавец, что после всех своих ранящих слов, сейчас не говорил и слова против. Жестокий, эгоистичный… Но почему-то при взгляде на него
такого сердце всегда предательски стучало. Парень вытянул аксессуар из тканевых петель и в мгновение закрепил тот у себя на шее петлей.
— Полюби меня в последний раз, — Тэхен ярко улыбнулся, и протянул Чонгуку «поводок», а на его ресницах и покрасневших веках до сих пор блестели капли невысохших слез.
Мужчина сжал кусок черной кожи в своей ладони и притянул парня к себе так, чтобы быть ближе к его лицу.
— И где же твоя гордость? — Чонгук провел большим пальцем по его влажным, пухлым губам, оставив тот на нижней.
Тэхен без колебаний обхватил его палец губами и стал медленно посасывать, все также смотря в его черные, как смоль, глаза, тем самым отвечая на все отцовские вопросы.
К черту
Губы, дарящие надежду и делающее больнее, коснулись собственных, утягивая в забвенный поцелуй. Шея на загривке горела от впившейся грубой кожи ремня, за который парень был притянут вплотную. Руки отца обвили крепко и не отпускали, не давали отстраниться. Тэхен, зарывшись пальцами в его волосы, рьяно отвечал, выдохнув полной грудью и расплывшись в чужих объятиях. Он уже и забыл, когда отец так чувственно его целовал. Хватка стала настойчивее, а его язык норовил проникнуть в рот все глубже. Слабый стон сорвался с губ лисенка, и этого было достаточно, чтобы широкая ладонь жадно легла на ягодицу и проскользнула вдоль стройного бедра.
Чем дольше Чонгук прижимал к себе его тело, чем больше терзал губами, тем больше понимал, что снова облажался, снова прощал и закрывал глаза… Снова хотел почувствовать тепло его кожи на своих ладонях. Он уверял себя, что старался сделать все правильно, но на деле раз за разом окунался в этот дурманящий омут, не думая о правильности ни секунды.
Сердце Тэхена пылало, а вся тревога вмиг куда-то испарилась, не оставив от себя и следа. Чонгук хотел его, Чонгук желал… Приятное, будоражащее чувство закралось под кожу, заставив ехидно улыбнуться в поцелуй.
— И что мне с тобой делать? — горячо сказал отстранившийся мужчина и укусил за нижнюю губу, тут же зализав ту новым поцелуем. — Так и просишься на член.
— Ненавижу тебя, — парень, сидя на чужих коленях, придвинулся вплотную, но тут же, за пару жалких движений, оказался вжат лицом в одеяло.
— Теперь ненавидишь, значит? — прошептал на ухо мужчина, и, намотав ремень на кулак, слегка оттянул голову парня назад. — А сам, как последняя шлюха, к собственному отцу в ширинку лезешь, — он прикусил хрящ, пустив волну мурашек по шее.
— Ты никогда не говоришь мне «нет», Папочка, — язвил парень, распаляя еще больше.
Ремень натянулся туже, слегка перекрыв доступ в кислороду, а потому из глотки вырвался хриплый свист, похожий на стон.
— Посмотри на себя, зайка, — он схватил его за челюсть и приподнял подбородок. — Как тут можно отказать? Такой хороший мальчик.
Парень простонал, выгнул поясницу и рефлекторно развел ноги шире, когда по уже голой ягодице прилетел звонкий шлепок, оставив на коже жгучий след. Тэхен видел свое отражение в зеркале, свои слегка покрасневшие щеки, свою шею, перетянутую ремнем, и уже представлял, как тяжело будет замазывать следы этой ночи уймой тонального крема. Он смотрел на отца, стягивающего футболку, и корил себя за горячее тело, медленно подрагивающее от желания. Он ненавидел себя за то, что снова упал к его ногам, унижался и отдавался без остатка, зная, что завтра будет очень-очень больно.
Возможно, эти отношения изначально были не более, чем похотью, но Тэхену казалось, что именно в этом обилии грязных поцелуев, бесстыжих стонов и разврата Чонгук его по-настоящему любил.
***
Мужчина, встрепенувшись от внезапно накатившей тревоги, разлепил веки и встряхнул слишком тяжелой, по ощущениям, головой. Солнце за прикрытым шторой окном едва встало, сообщая о наступившем утре понедельника, а электронные часы на тумбе показывали шесть с копейками. Чонгук похлопал по кровати рядом с собой, где было подозрительно пусто, и приподнялся на локтях. Тэхен… Неужели снова съемки в такую рань?
Он не придал его отсутствию особого значения, и завалился обратно, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Был ли он слишком резок вчера? Расставание или нет… Казалось эгоистичным требовать от парня безупречной верности, не давая ничего достойного взамен. Больно быть с ним, замечая, как он медленно отдаляется, но больно и отпускать… Стоило ли становиться злодеем сейчас или, все же, следовало подождать, пока Тэхен сам сделает шаг? Черт его знает…
Мужчина лениво поднялся с кровати и распахнул шкаф, чтобы достать одежду, но даже сонливость не смогла отвести его внимание от слишком пустых полок. Он свел брови к переносице, и еще раз оглянулся на пустую подушку около собственной… Чонгук распахнул другую дверцу, еще одну, быстрее… Он судорожно потер глаза и еще раз оглядел всю комнату, задерживаясь на деталях, которых больше не замечал.
— Тэхен! — он вылетел из спальни, распахнув дверь, но в квартире стояла звенящая тишина, эхом отбивающая в собственные уши.
Чонгук взбодрился в мгновение ока и выхватил телефон из кармана впопыхах натянутых домашних штанов, в надежде услышать хотя бы гудки.
Парень сидел на автобусной остановке, наслаждаясь утренней прохладой и любуясь голубо-розовым небом в гордом одиночестве. Бесконечная вибрация телефона не оставила сомнений в личности звонящего. Он долго смотрел на экран, и хотел было сбросить номер, заблокировать который смелости так и не хватило.
— Алло? — отозвался Тэхен, даруя мимолетное облегчение.
— Где ты? — беспокойно спросил его отец, на всякий случай выглядывая в окно. — Совсем сдурел?
Тэ поджал губы и, усмехнувшись, посмотрел на чемодан с сумкой, стоящие рядом. Чонгук заметил все быстрее, чем он ожидал, даже удивительно.
— Если собрался читать мне нотации, то я вешаю трубку.
— Тэхен, прекращай, — тяжело обратился к нему отец, шагая по квартире из стороны в сторону.
— Не прекращу, — язвил он.
— Мы вчера закончили на странной ноте, — настойчиво перебил он. — Возвращайся домой, и еще раз поговорим нормально.
— Я не хочу, — перебил его парень. — О чем еще разговаривать?
— То, что мы снова потрахались и сгладили углы не означает, что мы до конца друг друга поняли, — Чонгук рубил с плеча, не подбирая слов. — Тебе так не кажется?
— По-моему, ты сам сказал, чтобы мы оставили друг друга в покое, так что… — руки Тэхена тряслись, как сумасшедшие.
— Так что, что? — перебил его мужчина.
— Так что просто исчезни из моей жизни, для тебя это ведь не сложно, верно? — он облизывал свои губы и улыбался, так широко, чтобы всхлип не вырвался наружу.
— Что ты… — Чонгук прикрыл рот рукой. — Я совсем не это имел в виду.
— А что ты имел в виду? Каждое новое утро притворяться, что между нами ничего никогда не было? Чонгук, это просто бред, — Тэхен наигранно рассмеялся. — Я не смогу улыбаться тебе и вместе завтракать, не смогу спокойно спать на диване, после всех… наших ночей…
Тэхен глубоко дышал, стараясь выдержать это испытание стойко. Он уверял себя, что справится, но с каждым собственным словом все больше хотел развернуться и стремглав побежать обратно домой.
— Ты был прав, это все… безумно больно, — Тэхен запрокинул голову назад и оперся на пластиковую стенку за спиной, чтобы залить обратно в глаза свои глупые слезы. — Быть с тобой слишком больно, Чонгук, так что… это я тебя бросаю.
— Блять, Тэхен, ты себя слышишь? — не со зла прикрикнул на него отец. — У тебя на руках, дай Бог, наберется полмиллиона, а из родственников — только ебанутая тетка, и та в Инчхоне. Да тебе еще… даже восемнадцати нет, куда ты вообще собрался? — на языке вертелось множество ранящих упреков и догадок, которые он старался не выпалить вслух. Мужчина глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. — Слушай, просто скажи мне, где ты, я приеду и…
— Не нужно притворяться, будто тебе до меня есть дело, — усмехнулся парень.
— Мне всегда есть до тебя дело, — твердо ответил мужчина.
— Я жил без тебя всю свою жизнь, Чонгук, — голос потихоньку начинал пропадать, а слова переставали говориться. — Поверь, смогу, как-нибудь, прожить без тебя ее остаток.
Чонгук, словно парализованный осел на диван и с пустыми глазами пытался переварить услышанное. Он, безусловно, хотел дать Тэхену свободу, но совершенно не эту буквальную «свободу» он себе представлял.
— Ключ от квартиры под ковриком, если что, — продолжил Тэ. — Я не стал забирать, — он старался продолжить диалог, не в силах сбросить вызов.
— Зачем все это? — с искренним недоумением спросил его отец. — Надеешься так на мне отыграться?
Тэхен и сам не знал «зачем». Зачем судорожно начал собирать все свои вещи, стоило только Чонгуку провалиться в сон? Зачем, со слезами в уголках глаз, страстно целовал его и до хруста выгибал спину, чтобы потом, без оглядки, захлопнуть за собой дверь…
— Если я не уйду, ничего не изменится, даже если мы оттолкнем друг друга тысячу раз, — решительно ответил парень. — Ты и сам это знаешь.
— Это не повод, — отец не уступал.
— Я больше не хочу с тобой жить, — с напускным холодом возразил Тэхен. — Какой еще повод тебе нужен?
— Хочешь съехать — съезжай, — мужчина ощущал, как горло сдавливают невидимые руки, как дышать становится тяжелее. — Но, давай, я тебе хоть комнату буду снимать или…
— Да не нужны мне твои чертовы деньги! Оставь их, блять, себе! — прикрикнул на него парень, не выдержав. — Они не сделают меня счастливым, пап, — пояснял ему Тэхен очевидную истину. — Я не хочу, смотреть, как ты каждый день умираешь ради этих денег, не хочу смотреть, в кого ты превращаешься, — каждое слово давалось с трудом. — Я… не таким тебя полюбил.
Чонгук слабо улыбнулся, опустив голову. Так вот, в чем было все дело.
— Ты так сильно хочешь, чтобы я снова занялся музыкой? — серьезно спросил его мужчина.
— Я не хочу чтобы ты тратил свои лучшие годы, разбираясь с бумажками, — решительно сказал парень.
— Тогда у меня не будет на тебя времени, совсем, — твердо сказал Чонгук, чтобы донести до парня суть. — Ты это понимаешь?
— Как будто оно у тебя было, — с горечью усмехнулся Тэ.
Тэхен нервно перебирал рукава своей кофты, а слова правды и грусти, которые он никогда не смог бы сказать в мужчине лицо так и норовили политься наружу.
— Знаешь, мне на работе дали визитку, — он закусил губу, услышав тяжелый вздох с другой стороны. — Не уверен, получится ли все, но там могут быть неплохие шансы, — он, на свой риск, продолжил.
Чонгук резко выдохнул в трубку, а сердце охватило отчаяние.
— И ради чего, я на работе пахал, как черт… — мужчина нервно рассмеялся. Его голос был похож на отчаянное рычание сквозь зубы.
Тэхен сглотнул вязкую слюну, паутиной слепившую горло. Он
уже представлял, что реакция отца будет именно такой.
— Мне не нужно твое одобрение, — с грустью усмехнулся парень. — Просто хочу, чтобы ты знал.
— Почему не сказал раньше? — сдержанно спросил отец вместо очередных, душных нотаций.
— А ты бы стал слушать? — с наигранным удивлением ответил парень. — Ты и из-за обычных съемок бесишься.
— Зачем тогда говоришь сейчас? — ухмыльнулся мужчина.
Тэхен знал, что Чонгук злился, очень, хоть и пытался скрыть это за наигранной маской спокойствия.
— Я… Возможно, ты был прав насчет модельного, — самообладание парня все больше давало трещину.
«Возможно, мне действительно придется немного поваляться в грязи, чтобы забраться выше»
— Там и вправду… очень тяжело, — замявшись, ответил Тэ, отметая гудящие мысли.
— Тэхен, — вздохнул мужчина. — Ради всего, что ты делаешь…
«Я просто не хочу тебе врать, не хочу предавать тебя»
— Ты не даешь мне двигаться дальше, — выпалил парень на одном дыхании. — Из-за тебя мне тяжелее вдвойне, — он не выдержал, и, едва ощутимо, всхлипнул. — Прости.
Тэ уткнулся в рукав, чтобы продышаться и не дать истерике выйти наружу. Игра в ложь, которую он начал с самого начала, стремительно превращалась в душевную пытку. Ребра сдавило настолько, что нормально дышать стало невозможно.
— Прости меня за все, — еле сдерживая дрожь в голосе, выдавил из себя он.
«Прости, что не люблю тебя по-настоящему, пап»
— Не хочу, — тон отцовского голоса стал тверже.
Тэхен встрепенулся, и, задержав дыхание, прислушался к голосу из трубки.
— Я не хочу, чтобы из-за моего поганого мнения ты пустился во все тяжкие и бросил свою жизнь на произвол, — настойчиво продолжил мужчина. — Хочешь, чтобы я остаток жизни мучился от еще одного чувства вины?
— Чонгук, замолчи, — Тэхен чувствовал холодеющие капли слез в уголках глаз. — Не надо.
«Не надо любить меня сейчас»
— Я не хочу вот так тебя терять, — искренне сказал отец, отчеканивая слова. — Ты меня слышишь? Не хочу.
Тэхену в голову лезли все их улыбки и жаркие, чувственные поцелуи. Все нежные прикосновения, оставленные когда-то болели на коже, а все теплые слова эхом отдавались его голосом.
— Почему ты просто не можешь дать себя ненавидеть? — губы дрожали, а глаза не видели ничего, из-за скопившихся на веках слез. — Зачем… снова ломаешь меня на части?
Чонгук чувствовал дрожь, скатывающуюся по шее и достигающую ладоней. Сердцебиение замедлялось, а на коже медленно оседал пронзающий холод. Впервые за долгое время он чувствовал себя настолько растерянным.
— Тэхен, прошу, вернись домой, — мягко настаивал мужчина, словно боялся его, ненароком, спугнуть. — Пожалуйста… Вернись ко мне, — его голос едва ощутимо дрожал.
— Я не могу, — парень кусал свои губы, чувствуя подступающее жжение в глотке и вновь стремительно мокнущие веки. — Я не хочу тебя видеть.
— Зайка, не глупи, — он не сдавался.
— Если я вернусь сейчас, если увижу тебя, мне не хватит сил уйти от тебя снова, — громкий всхлип все же вырвался наружу, обнажая раненную душу. — Я не смогу, понимаешь?
Мужчина откинул голову на спинку дивана и посмотрел на пейзаж за окном. Собственное бессилие вызвало в груди неприятное волнение, влекущее за собой отвратительную горечь, так похожую на ту, раздирающую в клочья, что он испытал много лет назад.
— Что бы я не сказал, ты не вернёшься, да? — после недолгой паузы, спросил Чонгук, поджав губы.
— Не вернусь, — Тэхен помотал головой и до крови прикусил губу, чтобы не разрыдаться, как сволочь.
Чонгук слышал его частые вдохи и чувствовал на своих нарастающую дрожь его губ. Он знал — Тэхен слишком упрямый, слишком гордый, чтобы сейчас сдать назад и отказаться от собственного выбора.
— Черт, а я ведь до сих пор не научил тебя кататься на велосипеде, — он усмехнулся, глубоко вдохнув.
Тэхен улыбнулся между всхлипами и поджал к себе колени. Он знал, что эта общая боль сближает ложно, но… Как же хотелось его обнять…
— И почему все с самого начала пошло неправильно, — сказал Тэ, практически про себя. Так хотелось повернуть время вспять.
— Кто бы мог подумать, да?.. — кажется, с легкой улыбкой, ответил мужчина. — Прости, что так и не стал для тебя хорошим отцом.
— Ничего, — искренне усмехнулся парень. — Сын из меня тоже так себе.
Небо становилось светлее, а по дороге рядом начали проезжать первые автомобили. Сумки перед глазами давили на сердце, в агонии кричащее остановиться. Тэхен слушал успокаивающее дыхание отца, будто тот был сейчас был рядом, и даже не хотел думать о том, что этот разговор будет последним воспоминанием, связанным с ним.
— Тэхен, — парень навострил уши, внимая каждому слову. — Если будет тяжело, ты всегда можешь прийти ко мне, — дыхание спирало от слов, которые слышал. — Я никогда не скажу тебе «нет», зайка.
— Угу, — сквозь всхлип, ответил парень, до боли сжимая губы.
— Как бы там ни было… — обратился он мягко после небольшой паузы. — Ты всегда будешь моим мальчиком.
Тэхена рвало на части от слов отца, которые вызывали в сердце бурю. Он схватился за трубку с такой силой, словно боялся выпустить ту из рук и лишний раз вдохнуть.
Хотел обвить Чонгука руками и никогда не отпускать.
— Я люблю тебя, — голос отца дрогнул, и стал слишком ласковым, словно он скулил. — Папа тебя очень любит, — Чонгук закусил костяшку указательного пальца, чувствуя жжение на веках.
— Я тебя тоже, пап, — протянул парень уже осипшим голосом и безудержно глотал воздух между всхлипами, а слезы начали ручьём катиться по щекам. — Я тебя тоже очень люблю.
— Живи, как хочется, — сказал он напоследок с искренней улыбкой, которую Тэхен кожей чувствовал сквозь его голос.
— А ты займись уже музыкой, — громко всхлипнув, сквозь слёзы улыбнулся парень. — Когда мы снова встретимся, хочу… влюбиться в тебя снова, — на выдохе произнёс он и сбросил вызов.
Тэхен, обессилев, согнулся пополам на скамейке автобусной остановки, рыдая от всех тех слов, которые так и не сказал. Боль, мучающая и разъедающая, охватила грудь, не позволяя вдохнуть, а слезы беспощадно лились из глаз, капая на бетонный тротуар и собственные джинсы. Парень, подобно раненному зверю, закричал в голос на пустой улице, подавив крик в собственных коленях. Знал бы, что будет так паршиво, ни за что не взял бы чертову трубку.
Ни за что бы, в тот самый день, не выбрал отца, вместо тети. Он трясущимся пальцем заблокировал контакт, разбивая свое сердце вдребезги. Так было нужно, чтобы двигаться дальше.
Чонгук шумно выдохнул, стараясь успокоить дыхание, а рука, в которой был зажат телефон безжизненно упала на колено. Он положил ладонь на сердце, что жгло и кололо так сильно, словно его вырвали с корнем. Все не должно было закончиться именно так. Мужчина, готовый пообещать что угодно, вновь решительно нажал на кнопку вызова, но… Звонок не прошел. Ни в третий, ни в четвертый раз.
— Опять ты все похерил, приятель, — Чонгук закрыл глаза ладонью, сгорбив плечи. Так вот, значит, каково это — быть отвергнутым.
Мужчина зачесал назад волосы до неприятного натяжения на коже, нашел на заваленном столе недокуренную пачку сигарет и судорожно вытащил одну. Дым медленно заполнял легкие, глаза смотрели в одну точку, а губы страдальчески изогнулись. Чонгук вымученно рассмеялся и сделал еще более глубокую затяжку, будто хотел вдохнуть полсигареты разом, пока, в абсолютной тишине, по его щеке катилась одинокая и скупая мужская слеза.
Солнце поднималось все стремительнее, а истерика начала постепенно отпускать, уступая чувству необычайной легкости. У Тэхена совсем не было плана, не было даже уверенности в том, где ночевать. Сможет ли он без Чонгука? По правде, Тэхен не знал, но, казалось, руки теперь были полностью развязаны.
Парень вытащил помятую визитку и стал медленно набирать написанный номер, параллельно прокашливаясь, чтобы сделать голос более менее презентабельным. Тэхен невольно посмотрел на свои сумки и представил насколько опухшим сейчас выглядит лицо. Он, разбитый и ни минуты не спавший, сидел на чертовой автобусной остановке, а его положение едва ли позволяло явиться при всем параде, но… Возможно, если не сегодня, то уже завтра золотую возможность ловко выхватит кто-то другой. Пальцы тряслись, над кнопкой вызова, которая, в итоге, так и не была нажата.
Действительно ли он поступил правильно, действительно ли это — то, чего он желал? Тэхен уверенно встал со скамейки, убирая телефон, и схватился за ручку чемодана, сдерживая остаточный приступ истерики. Сначала нужно найти, где бы остановиться и привести себя в порядок, а дальше — будет видно.
***
Офис привычно гудел работой, а знакомые лица все также носились с папками между отделами. Чонгук,
нажравшись собравшись с духом только ко второй половине рабочего дня, неторопливо шагал по ненавистно-знакомому коридору. Он резко распахнул стеклянную дверь, заставив сидящих рядом коллег обратить на себя внимание.
Черная рубашка с подвернутыми рукавами и расстегнутым на пару пуговиц воротом, черные джинсы, и небрежная укладка невольно притягивали внимание. Никакого больше тесного костюма, галстука-ошейника и узких неудобных туфель. Мужчина, не поведя бровью, прошел к своему месту и, плюхнувшись на кресло, с грохотом закинул на рабочий стол свои тяжелые ботинки. В офисе стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь тихими перешептываниями.
— М-мистер Чон, — позвал его Шин, поправив очки на переносице. У него на языке явно вертелось множество вопросов. — Выглядите… шикарно — в конце концов выдавил из себя он.
— Спасибо, парень, — с улыбкой поблагодарил он его. — Начальник у себя?
— Да, у него встреча, — односложно ответил Шин. — Просил не беспокоить, — добавил он, ощущая незримое давление.
— Ничего, я не тороплюсь, — мужчина демонстративно вытащил откуда-то очередную за день сигарету, и невозмутимо поджег ту, вдыхая дым.
— Чон, прекращай, — вклинился кто-то сидящий позади. — Что за черт ты тут устроил? — закашлялся тот, ощутив привкус едкого дыма в воздухе. — А я то думаю, какого тут все прокурено.
— Ебало завали, Сонмин, — грубо ответил ему Чонгук, как не отвечал ни разу. — Не ты на сверхурочных без доплаты сидел с прошлого квартала, — рявкнул он, заставив того покорно отвернуться к компьютеру.
— О-откройте кто-нибудь окно! — послышался несмелый женский крик со стороны, но Чонгук и бровью не повел.
Это все выглядело так пафосно, так нереально, словно сцена из долбанного фильма.
— Что тут происходит?! — прозвучал, как гром, голос начальника только что вышедшего из кабинета вместе с начальницей другого отдела.
Чонгук видел, как лицо того начало безмолвно краснеть от смеси гнева и стыда перед коллегой. Мужчина рассмеялся ему в лицо и сделал новую затяжку, перекладывая ногу на ногу с соответствующим грохотом.
— Чо-о-он! — завопил начальник, подобно свинье. — Ты уволен! Выметайся вон! Вон! — он разъяренно указывал на дверь и чуть ли не топал ногами.
— Не стоит, — прокашлявшись, ответил мужчина. Он достал из ящика рабочего стола листок и, поднявшись с кресла, пошел начальнику навстречу. — Я сам увольняюсь, — он протянул тому бумажку, гордо вздернув подбородок.
Он видел этот день лишь в своих мечтах, и раз начал, планировал оторваться по полной. Это было делом чести.
— Хрена с два, — мужчина немедля разорвал его заявление об увольнении. — Неявка на рабочее место, отсутствие формы и хамское поведение, — говорил он сквозь зубы. — Я тебе
такой послужной список накатаю, что выйдет на пол трудовой книжки, — он стоял так близко, что его брызжущая слюна практически долетала до самого Чона.
— Порвалось? Ничего страшного, — Чонгук невозмутимо вручил новое заявление, начальнику. — Вот еще одно, — он достал уже третий листок и бросил тому под ноги, а затем потянулся за остальной стопкой и слегка подбросил ту вверх, устраивая листопад из, по меньшей мере, дюжины листов. — Подотрись, старый пидорас.
За спиной послышался сдержанный смешок от начальницы другого отдела намеренно превратившийся в кашель.
— Ты… — мужчина зверел на глазах, собираясь ткнуть того пальцем в грудь.
— Что я? — Чонгук мгновенно схватил того за воротник под испуганный вздох бухгалтерши. — Что, а? — начальник приутих, сглотнув, ведь Чон возвышался над ним как гора. По венам растекалось пьянящее чувство превосходства.
— Кто-нибудь, вызовите охрану, вашу мать! — прокричал начальник, испуганно бегая глазами по сторонам.
Чонгук, ухмыльнувшись, отпустил начальника и развернулся к коллективу, вскинув руки вверх.
— Давайте! Вызывайте! — поддержал он. — Продолжайте лизать ему жопу! — он видел, как некоторые опустили глаза в пол, а тот, кто потянулся к трубке, одернул руку. — Все здесь такие правильные, порядочные, блять!
Вены горели, а цепей, сдерживающих чувства больше не было. Черт возьми, он столько лет мечтал сказать эти слова.
— Если у вас тут такое
приличное общество, то какая вам, нахер, разница, с кем я сплю и был ли я женат? Я сюда приходил деньги зарабатывать, а не слушать, как меня поносит куча ебанных лицемеров! — от прилива адреналина мужчина рассмеялся. — И к вашему
огромному сожалению, Соён я не трахал, — девушка, стоящая неподалеку, мгновенно залилась краской, — а мог бы!
Чонгук показно пожал плечами и небрежно развел руками, наконец-то чувствуя себя главным героем собственной жизни. Он вновь обернулся к остолбеневшему начальнику, подойдя к тому практически вплотную.
— Что касается тебя, то будь добр сделать так, чтобы все мои отработанные деньги и надбавки за сверхурочные были у меня на карте, — Чонгук смотрел на него сверху вниз и упивался чужой покорностью. — Ты меня понял? — он похлопал его по плечу, наблюдая за дрожащей гримасой отвращения на его лице. — Вот и молодец.
Было так хорошо, так легко на сердце, словно на спине выросли крылья.
— И куда ты пойдешь, Чон?! — крикнул ему в спину начальник, словно желал отыграться. — Думаешь такой, как ты, кому-то нужен?!
— Главное, что подальше отсюда, — Чонгук еще раз оглядел коллектив и, усмехнувшись, стремительно отправился на выход.
Мужчина, прощаясь, подмигнул смотрящему на него Шину с немым «удачи» на губах, на что тот, с улыбкой, слабо кивнул головой. На подходе к стеклянной двери он увидел Соён, жалобно смотрящую на него, словно желающую, чтобы тот не уходил. Крупицы наивного восхищения светились в ее глазах, а щеки все еще были румяными от сказанного, — она млела от него такого…
настоящего. Она хотела было открыть рот, но Чонгук тут же на несколько секунд задержался взглядом на ее лице и мягко улыбнулся, на что та вымученно сделала то же самое, до белых следов сжав ладонями край своей юбки. Весь его мимолетный, но весьма однозначный взгляд говорил о том, что им с ней не по пути.
— Рок-н-ролл, ублюдки, — пронеслось во всему офисному залу перед тем, как коллеги увидели его лицо в последний раз.
Чонгук, вылетев из здания, стремительно сел в машину и оперся на руль, опустив вниз голову. Если бы не слышал сейчас бешеный стук собственного сердца, точно подумал бы, что это сладкий сон. Он чувствовал себя безумцем.
— Черт возьми… — он рассмеялся, не веря, что и вправду, наконец, сделал это. Больше в этом проклятом месте его ничего не держало.
Мужчина мельком глянул в зеркало заднего вида, где, лежа на пассажирских сиденьях, отражался тот самый потертый чехол от гитары. Тело охватывал легкий мандраж. Первый шаг уже бесповоротно сделан, поэтому оставшаяся сотня не казалась такой уж и страшной. Чонгук не знал, как сложится завтрашний день, и было уже совершенно наплевать, если он погорит на своей мечте дважды, — уж лучше, чем до конца жизни жалеть, что угробил себя в змеином логове чертовой компании.
Он думал о Тэхене, о том, в порядке ли он и действительно ли парень решил оборвать все связи. Этот его поступок изменил что-то в сердце… Словно удар под дых, заставил сбросить с себя несуществующие цепи и измениться самому.
Возможно, через пару лет, Чонгук увидит Тэхена в рекламе люксового одеколона, транслирующийся на застеклённой высотке, а Тэхен, напротив, встретит отца на одной из столичных сцен, где тот во всю глотку поёт свой незабываемый рок-н-ролл. Возможно, Тэхен побежит домой, осознав, что сглупил на эмоциях, а, возможно, сделает уверенный шаг прочь, избавившись от тяжести на сердце.
Чонгук сделал музыку погромче, заглушая гудящую голову, и уверенно нажал на газ, расправляя свои смятые временем крылья. Он будет петь, пока не сорвет голос, — будет сгорать, пока не сгорит дотла. Ветер из приоткрытого окна трепал волосы, невольно вызывая на лице улыбку, — он, наконец-то, чувствовал себя живым, ведь в его крови резвились долгожданная, пьянящая свобода, алкоголь и чертов рок-н-ролл.
-Fin-
