И тишина имеет шум

Мама учила, что после ссоры спать отдельно друг от друга нельзя. Но она так и не научила, как не делать дорогим сердцу людям больно. Ты снова не готова. К чему? К тому, что тебе не придется больше оправдываться. К тому, что фраза «я не умею любить» больше не слетит из твоих уст. К тому, что твой пьедестал уже давно не одиночество. Ставишь тело на вибро режим, намеренно пытаешься услышать отголоски прошлого, но все попытки тщетны. Задерживаешь дыхание, пытаясь физически воссоздать картинку, где собственная боль тянулась к твоему горлу и перекрывала доступ к кислороду. Скрипишь зубами и на тридцать седьмой секунде резко открываешь рот, жадно глотая воздух. Горячие слёзы катятся по щекам, а ты рычишь и ненавидишь себя ещё больше за слабость перед самой собой. Ты — человек с каменным сердцем. Ты — причина боли. Ты тянешь за собой на дно. Ищешь на полках разума что-то напоминающую ту Тину, которая только калечит. Которую все когда-то пытались лечить. Песнями. Сценой. Отношениями. Дешёвыми сигаретами. Случайными партнёрами. Список продолжать? Ты вызываешь у себя отвращение. Отворачивается от зеркала у противоположной стены, в отражении которого несколько минут лицезрела мёртвого душой и живого телом человека. Этот человек — не ты. Она тебе не знакома. Если бы не посторонние люди в доме, ты бы разбила эту пугающую фигурку чем-то тяжёлым. Ты через такое уже проходила. И что мешает тебе это сделать вновь? Неужели не хочешь нарушать его покой? Да неужели, тебе ведь на него плевать. Или боишься напугать его? То-то же! Всё лежит на поверхности, девочка. Пытаешься унять дрожь, делаешь серию вдохов-выдохов, но снова провал. На глаза попадается деревянная рамка с фотографией шестилетнего светловолосого мальчика. Смотришь на него секунд десять, а потом тянешься к нему рукой. Переворачиваешь и кладешь изображением вниз. Это единственное верное решение за сегодняшний день. Ребенок ничем не заслужил видеть тебя такой. Встаёшь с постели, которая больше не согревает, и идёшь к окну. Обнимаешь себя руками, прячешь подушечки пальцев под краем рукава, перенимая постепенно его привычки. Гроза разделяет небо на две части прямо на твоих глазах. Ты отскакиваешь от окна и впервые за вечер слышишь звон капель о подоконник. Тебя снова выбило из этой системы. Понимаешь, что не простила бы себе, если бы отпустила его в такую погоду ехать по ночной трассе домой. Всё-таки не плевать. Киваешь своему слабому отражению в стекле и тихонько кашляешь. Продолжаешь стоять у окна, пока новый разряд не пробивает тебя насквозь. Тебе больно касаться самой себя. Тебе страшно и очень больно. Вспоминаешь уроки физики, на которых Ольга Николаевна пыталась вложить в твою голову хотя бы минимум знаний. А ты рисовала на полях какие-то свои закорючки, предоставляя, что через десяток лет будешь оставлять то же самое в качестве автографа поклонникам. Изо дня в день, из урока в урок, пока терпению учительницы не наступил конец, и она не отобрала у тебя тетрадь. Тебе пришлось внимательно слушать о количестве энергии и силе, которая собирается во время разряда молнии. В эту же секунду над головой небо вновь разрезает светлая полоса, которая ослепляет тебя на долю секунды. Ты видишь перед собой две части одного целого. Отходить медленно назад, обнимаешь себя сильнее, перестаешь видеть перед собой четкую картинку из-за пелены слёзы. С губ слетает тихий стон, когда ты бьёшься пяткой о ножку кровати. Ты не хочешь такого же исхода для себя. Ты не хочешь, чтобы твоя жизнь вновь превратилась на «до» и «после». В тебе уже нет никаких сил идти против себя и собирать себя вновь. Ты больше не помощник себе. Ты — враг. Вредитель. Уничтожитель. Но ты не знаешь как иначе. Правда не знаешь. Дождь бьёт с каждой секундой всё сильнее, параллельно с тем, как растет в тебе график с показателем уровня страха. Твой мозг сегодня готов справится с любой точной наукой. И ты понимаешь, что полный ноль ты только в любви. Тебе уже объективно плевать как он на тебя посмотрит. Что скажет и в чем упрекнёт. В твоих словах нет здравого смысла, а в поступках логики. Но это не мешает тебе преодолевать ступеньки, ведущие тебя к смертельному приговору. Или исповеди. Сегодня решаешь не ты. Шлёпаешь босыми ногами по полу, отмечая тот факт, что тебя неистово трясёт от холода. Или страха. Или ещё чего-то, что придумал твой организм чтобы не провоцировать состояние анабиоза. Но ты не типичный зеленый представитель земноводных, хоть и наверняка являешься холоднокровной. Ты крутишь в голове миллион вопросов, однако он опережает тебя, заставляя остановиться на месте в полной темноте. — Ты почему не спишь? Его голос не выражает никаких эмоций. Ты не понимаешь, успевала ли вообще успокоить соленый водопад, или тебя так задевает ноль по Цельсию в его словах. Трёшь кулаком свои уставшие глаза и замечаешь, как высокий силуэт поворачивает лицом к тебе. Ты в этой кромешной тьме не видишь его эмоций, его глаз. Кусаешь кулак, чтобы не разреветься и успеваешь пожалеть о своём желании спуститься к нему в гостиную. — Что, Тина? — это громче, чем все те звуки природы, которые ты слышала в одиночестве под крышей на третьем этаже. Сбежала от него как можно выше. Закрылась на все замки. Хотела прогнать, но ты ведь не сволочь. В тебе же осталось что-то человеческое. Ты всё ещё молчишь, но понимаешь, что это не выход. — Я боюсь грозы и… — честно признаешься и тут же замолкаешь. Опускаешь голову вниз, молча глотая слёзы, и слышишь три шага где-то перед собой. — И? — его голос все также спокоен, что не скажешь о твоих коленках, которые с трудом выдерживает вес твоего тела. — И мне страшно спать одной, — закрываешь ладошками лицо, когда слышишь ещё два шага. — Это всё? — так близко, что сердце узнает родное и тянется навстречу. — Спаси меня, — не выдерживаешь. Громко всхлипываешь, пытаешься сдержать рыдания, но ты проигрываешь в сухую своим чувствам. — Я не могу, не могу! Садишься на корточки и утыкаешься носом в колени. Чувствуешь его большую ладонь на своём плече и рыдаешь пуще прежнего. Свет молнии озаряет весь первый этаж, и ты замечаешь взволнованную безграничную любовь перед собой. Не помнишь, что было дальше. Помнишь только его руки и горячее дыхание над ухом. Он кладёт тебя на подушки, накрывает пледом, а ты сдавленно мычишь, но он понимает тебя без слов. На этом диване вам двоим стоит напрочь забыть про комфорт. Но он и не требуется. Ты подскакиваешь, жадно глотая воздух. Пытаешься осознать, где и с кем находишься. Выдыхаешь, когда нежное прикосновение ложится на твой позвоночник, а затем спускается вниз. — Я проиграла себе, — шепчешь в тишину, — но у тебя есть шанс выиграть. — Мы попробуем победить любовь, — опускает тебя к себе на грудную клетку, целует в темечко, а затем добавляет чуть слышно: — Обещаю. И ты хочешь ему верить. Потому что он знает. Он точно что-то знает в этом мире.