Фатальная реальность

Не то, чтобы графдизайн — это его… Да даже скромно сказано. Графдизайн — вообще далёкая от него тема, но юриспруденция, вообще-то, тоже и рядом не стояла. Хрен знает вообще, к чему душа лежит, в принципе-то и плевать. Образование для него не более чем развитие собственной многогранности из спортивного интереса. Просто почему нет, когда есть возможность. Первый учебный день. Первый шаг на пути ко второй вышке. Самый тяжёлый, потому что предстоит неизбежное знакомство с двумя с половиной десятками дегенератов, неспособных даже познакомиться нормально, он почти уверен. С кем бы и при каких условиях ни знакомился, везде одно и то же: одни и те же шаблонные вопросы, ответы на которые не несут никакой информативности и смысла, одни и те же «рассказы о себе», которых он даже не просит, одни и те же неловкие попытки всяких идиотов заговорить и найти общие темы, все как под копирку. Убожество. Садится в дальний угол и с упоением наблюдает, как новые одногруппники рассаживаются в самых первых рядах. И только одна дама прётся в конец аудитории. Садится, благо, в противоположный угол. Хотя, с ней он, может, и не против познакомиться. Очень уж красивая. И ебло вполне умное. Украдкой поизучав её внешность пару минут он вдруг понимает, что она кажется знакомой. Пока он безуспешно пытается вспомнить, где мог её видеть, совершенно не замечает, как произносит свою пламенную вступительную речь куратор группы и переходит к перекличке, так что из гудящего вакуума в голове буквально грубым рывком выбрасывает набор букв из собственного паспорта: — Ермаков Александр. Он безучастно поднимает руку, куратор кивает и двигается дальше по списку. Девушка бросает на него неоднозначный взгляд и тут же устремляет его куда-то в пустоту впереди себя. Едва заметно играет жевалками, в какой-то момент начинает нервно постукивать ногтями по парте, но быстро прекращает. Прочёсывает пальцами волосы, потом максимально вальяжно, хотя видно, что ей эта вальяжность с трудом даётся, вытаскивает телефон и судорожно начинает что-то печатать. Видимо, довольно хорошо знакомы. И похоже, что не очень приятно закончили общение. Да кто ж ты, блять, какого хрена я не узнаю тебя? — Ставроцкая София. Девушка переводит взгляд на куратора и поднимает руку. Теперь он метает взгляд прочь от неё и нервно стучит пальцами по парте. Просто, блять, превосходно. Конечно, он её не узнал, он видел лишь одно фото пять лет назад. Она так вообще и представить не могла, как он выглядит. Интересно, как впечатление?.. Хотя какое нахуй впечатление?! Хочется забрать документы из этого института немедленно и умчаться нахер, глаза б только её не видели. Хочется, но он конечно не станет, всё-таки холодной головой обладает, в отличие от неё. Она, может, и способна ебануться в край и забрать документы из-за нежелательной встречи, учитывая, как она вылетела из аудитории после пары. И кто бы, блять, знал, что полетела она прямиком в курилку. С каких пор она вообще курит? Тяжёлые будут четыре года, очень тяжёлые. Он натягивает крайне безразличное лицо и трогается к беседке, активно делая вид, что вовсе её там не замечает. Поджигает сигарету, глубоко затягивается, бросает короткий взгляд. Она тоже притворяется, что ничего не видит и никого не знает, копошится в телефоне, чему-то там улыбается периодически, и всё ещё неуклюже старается изображать вальяжность. При этом нервно травит затяг за затягом, вообще не пользуясь кислородом, и, кажется, не выдыхает дым. Впитывает, видимо. Всё такая же хуёвая актриса. Ну она хотя бы это понимает. Кто-то просит у неё сигарету, она вытаскивает пачку, открывает и протягивает в сторону прозвучавшей просьбы, не отрывая глаз от экрана. Очевидно, чтобы не выдать ещё больше эмоций, не дай боже встретившись с ним взглядом. Гордая стала, вау. Хули, правда, толку, если он всё равно видит её насквозь, как и раньше. Как и раньше, её кроет от одного его вида, и как же его это бесит. Бесит и ворожит; такое ничтожное чувство, ебись оно конём. Ну не должно быть их в одном месте, не должны они пересекаться, блять. От её уёбищных чувств одни проблемы для них двоих; было бы гораздо проще, если бы она хотя бы научилась держать их в узде. Тушит сигарету и тут же подкуривает следующую. Не научилась. На следующих парах уже грузят, абсолютно не до неё. И похоже взаимно, что несомненно радует. В целом, если так подумать, возможно не так уж проблемно будет учиться вместе, если они продолжат делать вид, что не знакомы. Да, неприятно, но пока они друг друга не трогают, вроде жить можно. По крайней мере он чувствует себя гораздо лучше, не ощущая на себе её внимание. А что чувствует она — в принципе по хуям. — Так, все желающие разбились, остаются… Ермаков и Ставроцкая. Для вас тема… Твою же мать, проект по парам. Надо бы слушать иногда, что говорят преподы. Феерический пиздец. Если она начнёт выёбываться… — Тысячекратно извиняюсь, но можно я сделаю этот проект одна? Конечно, как без выебонов-то. — Тысячекратно извиняюсь, но нет. Солидное значение в этой работе имеет умение скооперироваться. Вас не устраивает ваша пара? — М-м… Кхм. Нет. Всё в порядке, просто одной мне было бы легче. — Ну, я Вас прекрасно понимаю, но тем не менее очень прошу: потрудитесь уж поработать в команде. Я не так часто задаю подобные работы. — Ладно, извините. До свидания. Она выходит из аудитории и замирает, увидев его у второй створки двери, оперевшегося на неё головой. — Чё напиздела-то? Сказала бы: «Да, меня не устраивает конкретно этот хуйлан», тебе бы оперативно выдали другого. — Я не напиздела. Ты ждал меня, чтобы проект обсудить, или уши грел? — Всё вместе. Ты мне тоже нахуй не упала, если интересно. Можем словиться завтра и сделать всё за один день, чтоб только мозги не ебала мне. Устраивает? — Более чем. — она незамедлительно исчезает в толпе студентов. Активно пытается заверить себя, что ничего не чувствует. Выдыхает дым в небо, сизое облако складывается в силуэт этой помешанной. Голубые глаза, наполненные одновременно любовью и ненавистью, скорее всего будут преследовать сегодня во сне. Глаза, которые светят ярче всех этих звёзд, несмотря на скопившуюся в них боль. Интересно, откуда её столько? Явно не от него. Не от него ведь? Он всего лишь пытался взрастить в ней хоть какие-то мозги, для её ж блага, между прочим. Чтоб знала себе цену, чтобы фильтровала своё уёбищное общество и отсеивала тех, кто тянет вниз. В первую очередь таких, как он. Но если вновь приценить её реакцию на его существование в коллективе… Впрочем, с хуя ли он должен что-то приценивать? С хуя ли вообще он думает о ней, ему алмазно поебать и все вызванные ею эмоции когда либо в этой жизни — это лишь желание поржать и желание закатить глаза. Так ведь? Нет, блять, не так. По крайней мере сейчас это нихуя не так, когда воспалённый тщательно проспиртованный мозг всё чётче и чётче рисует её образ, воспроизводит её голос и даже аромат парфюма, который задел обоняние сегодня не более чем секунд на десять. Вот же пиздец. Он выбрасывает опустевшую пачку, которую какого-то хрена полчаса выгуливал в кармане, и распечатывает новую. Зажимает фильтр в зубах, открывает крышку зажигалки, кладёт палец на чиркаш и замирает, ощутив на себе пристальный взгляд. Токсичные ярко-синие глаза устремляются на парня в погонах, обладающего не самым умным выражением лица, но поза его говорит о том, что на черепную коробку ему нихуёво давит невидимая корона. — Чё? — Не «чё», а доброй ночи, товарищ младший лейтенант. Распитие спиртных напитков в общественных местах, статья… — Двадцать точка двадцать кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, я знаю без вас. — самодовольно фыркает в ответ на насмешливо-одобрительную ухмылку полицейского, — Так я ведь уже не распиваю. Может и не распивал, вы не знаете. — Я видел, как вы допили эту бутылку и собственноручно поставили её сюда, так что будьте добры проехать со мной в участок для составления протокола. — Если я проеду с вами в участок, вы обеспечите мне беседу со старшим по званию, чтобы я смог дать ещё некоторые показания? А то я пять минут назад видел гражданина, очевидно находящегося под действием наркотических веществ, который сунул одному младшему лейтенанту пачку денег при задержании и спокойно отправился по своим делам, представляете? Полицейский меняется в лице, нервно сглатывает, несколько секунд пребывает в ступоре, потом заискивающе, но с нотой раздражения выдыхает: — Вторую пей, пожалуйста, в безлюдном месте. Через полчаса пересмена. — затем демонстративно отдаёт честь и говорит чуть громче с наигранным радушием: — Приятного отдыха. Уголки губ ненадолго вытягиваются в самодовольный оскал, прежде чем вспыхивает огонёк зажигалки и отдаляющуюся спину мента закрывает пелена сизого дыма. Пересмена, значит. За пазухой ещё один литр сорока градусов, так что, похоже, придётся реально ретироваться из центра парка куда подальше. Отлично, она и здесь тут. Просто нахуй заебись. И тоже бухает. Так мило, что блевать тянет. Идти-то поблизости больше некуда, да и судя по душному ветру скоро дождь начнётся, так что пока он будет искать новое уединённое место в этом муравейнике, уже надо будет домой ебашить. Вот тебе и Питер, блять. Немного посомневавшись, он всё-таки паркуется на этой же полянке, но чуть поодаль, в тени деревьев, абсолютно недоступный для её зрения и слуха. Смеряет её оценивающим взглядом: Пьёт ликёр, рядом лежит уже опустевшая бутылка (Сейчас бы к моему вискарю… Надо было тоже взять, разбавить); слушает музыку, к слову, его плейлист; выбрасывает пачку, распечатывает новую, вальяжно прогуливаясь глазами по ночным улицам внизу под смотровой. Выглядит на самом деле и правда мило. Но в большей степени, конечно, по-пиздострадальчески. Как будто сопливых фильмов насмотрелась. Хотя, чем он лучше? Хах, забавно получается. Поднимает взгляд на звёзды, они потихоньку, почти незаметно затягиваются прозрачными облачками. Надо не проебать момент, когда облачка станут плотными тучами. Тоже опускает глаза на огни ночного города, делает глоток и поджигает сигарету. В целом вполне так неплохо. Уши ласкают знакомые строчки, идеально попадающие в настроение. Вроде пошла бы на нахуй, песен что ли других нет? Но с другой стороны, уже достаточно градус дал в голову, чтобы хуй забить и позволить себе утонуть в уёбищных чувствах, которые он каждый день ногами запинывает в угол грудной клетки, надеясь забыть о них к хуям, и которые так нагло лезут обратно наверх, к сердцу и к мозгам, плавят черепную коробку и сводят с ума. Изредка похуй, пускай. Вполне неплохо, вроде некоторые мысли изредка заставляют улыбнуться, а короткие взгляды на неё уже не вызывают раздражения. Но есть одна деталь, из года в год не подлежащая изменениям: с НЕЙ всегда всё идёт по пизде. И даже сейчас, когда, казалось бы, всё нормально и ничего не может нарушить такой излюбленный процесс рефлексии, приносящий как негативные эмоции, так и положительные, что-то да произойдёт с её стороны такое, что заставит его закатывать глаза, сжимать челюсти до хруста, пуская клубни пара из ушей. Трек прерывается и сменяется рингтоном входящего звонка. У неё в одной руке сигарета, в другой то бутылка, то закусь; она отвечает на звонок, ставит на громкую и бросает телефон на траву рядом. Из трубки доносится голос девушки, примерно её ровесницы: — Привет, прости, что не отвечала, мы мотоциклы по частям перевозили на моей тачке, я весь день за рулём. Только что прочитала сообщения, охуела конечно сто с лихуем сообщений очень кстати информативно, но я нихуя не поняла, чё произошло. Какое-то шестое, или седьмое, или триста двадцать первое, блять, чувство подсказывает, что сейчас начнётся перемывание его костей. И её многозначительное пятисекундное молчание, сопровождающееся истерично-ироничной улыбкой, добавляет актуальности этому невъебенному предположению. — Ничего страшного, ты как раз вовремя раздуплилась, щас у меня самое подходящее настроение, чтобы рассказать эту охуительную историю. — она тушит сигарету, поджигает новую и рявкает так, что он вздрагивает и едва не давится насмерть находящимся в этот момент во рту виски; — ПИЗДЕЦ БЛЯТЬ! — Господи, ёбаный в рот, я чуть не отъехала сейчас. — девчонка на том конце заходится истеричным смехом. Не ты одна. Не без труда подавив приступ кашля, он тихонечко перегоняет пойло из дыхательных путей в пищевод и боязливо маленькими порциями впускает в лёгкие воздух, смахивая слёзы с ресниц. — Сука, произошёл какой-то пранк, блять, и в моей группе оказался АЛЕКСАНДР НАХУЙ ЕРМАКОВ БЛЯТЬ ЕБАТЬ ЕГО В РОТ! ЧЁ ЗА ПРИКОЛЫ И ПИВО, БЛЯТЬ, КАКОЙ К ХУЯМ АЛЕКСАНДР В МОЕЙ БЛЯТЬ ГРУППЕ?! — Какой, Ермаков, а-ха-ха-хах! — Мем смешной, блять, ситуация нихуя не смешная. Ну, во-первых, блять, какого хуя ТЫ БЛЯТЬ ЧУШКА СОЛЕВАЯ ЗАБЫЛА НА ГРАФДИЗЕ?! Во-вторых, ПРОСТО КАКОГО ХУЯ?! А в-третьих, знаешь чё? МЫ В ПАРЕ ПО ПРОЕКТУ И ЗАВТРА МНЕ С НИМ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ БЫТЬ НАЕДИНЕ БЛЯТЬ, а где кстати, я не в курсе, я вот в общаге живу, его там не видела, если он не общажный, то ему ко мне нельзя, это блять мне КУДА-ТО ПЕРЕТЬСЯ ЕЩЁ ДА ПОШЁЛ БЫ ТЫ НАХУЙ, ладно может он недалеко обитает, ну КОРОЧЕ. Я не ебу как мне выживать вообще завтра, потому что сегодня мы перекинулись буквально двумя словами, и он УЖЕ МЕНЯ ВЫВЕЛ БЛЯТЬ УЖЕ ЗАЕБАЛ МЕНЯ СУКА СВОИМ ЧСВ ЕБУЧИМ ПРОСТО БЛЯТЬ ПОЧЕМУ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ НЕ ВЫЁБЫВАТЬСЯ И РАЗГОВАРИВАТЬ НОРМАЛЬНО ТВАРИНА БЛЯТЬ КОСОЁБЛАЯ ПОЧЕМУ СУКА, ах да я же первая начала выёбываться попросила нас разъединить, так он мне скажет, да? ДА ПОШЁЛ ТЫ НАХУЙ СУКА НЕХУЙ УШИ ГРЕТЬ БЛЯТЬ Я ХОТЯ БЫ ВЫЁБЫВАЮСЬ ТАК ЧТОБ ТЫ НЕ СЛЫШАЛ КРЫСА ПОДЗАБОРНАЯ, БЛЯТЬ. «Ты мне тоже нахуй не всралась», ДА ТЫ ЧЁ, БЛЯТЬ, БЕЗ ТЕБЯ-ТО Я НАХУЙ НЕ В КУРСЕ, СПАСИБО ЧТО ОТКРЫЛ АМЕРИКУ ИШАК КОЛУМБИЙСКИЙ БЛЯТЬ. Вот просто, блять, я ему нихуя не сказала такого, вообще не переходила на личности, знаешь. Я НИХУЯ ТЕБЕ НЕ СКАЗАЛА, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПОЙТИ НАХУЙ И ТОЖЕ МНЕ НИХУЯ НЕ ГОВОРИТЬ ММММ??? С одной фразы меня пиздец вынесло, я в инете это не могла на похуй спустить, а тут В ИРЛЕ, БЛЯТЬ, И С ОДНОЙ ФРАЗЫ МЕНЯ ВОТ ТАК ВЫНЕСЛО, а ты прикинь, если он завтра весь день будет язвить на каждое моё действие и слово? А он будет, блять, я же знаю. ЭТО ПИЗДЕЦ Я НЕ ВЫНЕСУ Я К ВЕЧЕРУ ТОЧНО ЕМУ ЕБУЧКУ ВСКРОЮ БЛЯТЬ МНЕ ПОХУЙ КРИСТАЛЬНО НА ТО ЧТО Я НЕ ЕБУ ГДЕ ЕГО ЗАКАПЫВАТЬ ПОТОМ И НА ЕГО ПОНТЫ БЛЯТЬ НА МАШИНУ НАХУЙ ЗА ДВА ЛЯМА МНЕ ТОЖЕ ПОХУЙ… В этот момент он не выдерживает и с его губ срывается истеричный смешок. Благо он синхронизируется с истерикой её подруги в трубке и меркнет на фоне её выкриков. Всё в кучу приплела, умница ебучая. Конечно в первую очередь ахуй. То ли отрезвел, то ли опьянел в разы сильнее от такого шока, хуй знает. Но в целом её полыхающее пламя не вызывает ни злости, на желания ёбнуть или доебаться, ни отвращения, ни чувства ущемлённости. Ничего кроме смеха. И всё равно как-то болезненно откликается глубоко в груди. Такого ты мнения обо мне, значит. Молодец, хули. Он посмеивается новым репликам и делает несколько глотков. Выглядит как леди, а разговаривает по-прежнему как быдло со вчерашней блат-хаты. И он, блять, слушает эту хуйню с искренней улыбкой. Отлично, просто прекрасно. Она уже остывает и меняет темы, а он всё больше думает об услышанном. Всё-таки смех был лишь поверхностной эмоцией. Всё-таки неприятно. Всё-таки градус окончательно расплавил ледяную броню самого уебанского органа под рёбрами. Её раздражающая глупость кажется милой неиспорченностью, а её шквал говна начинает восприниматься как нож прямиком в сердце. И к своему ужасу он ловит себя на мысли, что прекрасно этот нож заслужил, но сделать уже ничего не может. Два литра виски рядом с ней — слишком много. Не стоило того. Из глубины сознания его выдёргивает внезапно наступившая тишина. Девочки уже поговорили, и по её тихим матюкам себе под нос и небрежному бросанию телефона в рюкзак он делает вывод, что зарядка у гаджета подошла к концу. Черепную коробку пулей пробивает фраза с начала разговора: она общажная. Общага давным-давно закрыта и откроется только в шесть утра, телефон принял ислам, а она сидит балдеет и… Неужто собралась чилить в парке всю ночь? Реально отбитая. Как назло, ветер становится сильнее и холоднее. Он поднимает глаза на небо: тяжёлые густые тучи едва ли не царапают макушку. Вот это, блять, приколы и пиво. Он докуривает и несмело трогается в её сторону. Чем ближе, тем неувереннее; буквально подкрадывается и замирает опасно близко, но всё ещё незамеченный. В пьяной башке улетучились умственные способности. Что сказать-то? «Поехали ко мне»? Звучит, как отпечаток ладони на горящей щеке. Или нет? Да не, это в любом случае тупо. Надо что-то сказать такое… Что-то вроде… — Я вообще-то… Н-не солевой. — вылетает как-то на автопилоте. Она оборачивается, нервно сглатывает и отворачивается обратно. — Мне поебать, веришь нет. Съебался в страхе отсюда. — Прям в страхе? — больше половины нежности моментально испаряется из головы. — А если не съебусь, чё? Ебучку вскроешь? Удачи, хули. — Тебе чё, блять, надо от меня? — она поднимается на ноги и подходит к нему вплотную. — Какого хуя ты опять меня доёбываешь?! — Не доёбывал бы, если б хуйню не несла. «Поебать» — не ответ. Ты если разъёбываешь, так разъёбывай по фактам, хули ты тявкаешь-то в воздух, как шавка дворовая? — По фактам ты уёбище, неспособное уважать и ценить людей, и в сторону таких отбросов я буду тявкать как хочу, ясно? Просто отъебись от меня, в чём твоя ёбаная проблема? Почему так сложно ПРОСТО ПОЙТИ НАХУЙ, блять?! — Если бы ты хотела, чтобы я пошёл нахуй, ты бы этот цирк не исполняла, чё ты строишь щас из себя? — То ли я дура, то ли лыжи не едут… — едва слышно выдыхает она себе под нос, а потом опять оглушительно рявкает: — СЪЕБИСЬ, БЛЯТЬ, ПРОСТО СЪЕБИСЬ! СЛОЖНО?! — Вышвырни, раз так надо. Сложно? — он усмехается внезапно нахлынувшему азарту и с интересом вылавливает каждую мельчайшую деталь в её взгляде, ожидая, что же она сделает. А она охуеть как звереет на глазах. Внезапно бьёт в солнечное сплетение, отбивая способность дышать, он начинает рефлекторно загибаться, но она крепко обхватывает пальцами его шею, больно впиваясь ногтями в кожу, и приходится прилагать усилия, чтоб остаться в вертикальном положении. С трудом он подавляет все рефлексы и игнорируя боль и нехватку кислорода отцепляет её от себя, крепко сжимает в ладонях изящные хрупкие запястья. Выглядит как леди, а дерётся, как Конор, пиздец. — Ладно, я… ахах… понял тебя. — не без усилий с игривой усмешкой произносит он, едва-едва хоть как-то восстановив дыхание. — Хули ты понял, уёбок, блять? — она резко дёргает руки на себя, тем самым заставляя его потерять равновесие на секунду, и вновь бьёт в сплетение, теперь уже с колена. С неба падают первые капли. Он рывком заводит ей руки за спину и прижимает к себе, сквозь сжатые зубы из последних сил пытается впитать хоть молекулу воздуха. И всё равно улыбается, удивляясь сам своей же реакции. А она, на удивление, не сопротивляется. Может, понимает, что бессмысленно. А может это наёбка, так что на всякий случай он держит максимально крепко, несмотря на то, как сильно это усложняет задачу начать дышать. Она глубоко и медленно вдыхает, а потом выдыхает гораздо спокойнее: — Ты можешь просто оставить меня в покое? Он молчит, более-менее начинает дышать, но очень тяжело. Она терпеливо ждёт, пока он обретёт способность говорить; и даже не видя её лица он чувствует, насколько смешанные эмоции охватывают её от этой неоднозначной близости. Или это его эмоции? Дождь тем временем стремительно набирает обороты, и становится уже совсем не до язв, драчек и стёба. — Я вообще-то… подошёл, ха-хах, чтобы… к себе на съёмную позвать тебя. — глубокий вздох. Наконец-то лёгкие начинают функционировать. — Ты в адеквате, нет вообще? — А ты? Башкой-то думала, где ночевать будешь, когда из общаги съёбывалась? — Тебя ебёт? — Ебёт. — он осторожно отпускает её, ожидая новых пробросов, но их не следует. Она смотрит в глаза недоверчиво, презрительно, на её пьяном и как никогда милом лице рисуется сложный мыслительный процесс. Видимо, наивно полагая, что он незаметен со стороны, она насмешливо выплёвывает: — Очень смешной подъёб, я оценила. Ты всё сказал, нет ещё? — Это не подъёб, дура блять. — В любом случае мне похуй, я всё ещё жду, когда ты исчезнешь. Есть такая функция? — Сука, я пытаюсь нормально разговаривать, щас-то тебе чё не нравится? — Ты ебобо? Какой нормально разговаривать? Ты сегодня дважды забуллил меня, как и в каждый ёбаный день нашего общения когда-либо в этой сраной жизни! Ты думаешь, можешь буллить людей, ломать им психику, а потом пиздануть что-нибудь нормальное и тебе сразу в ноги упадут?! Нихуя, это так не работает. Пиздуй нахуй, пожалуйста, не лезь, блять, туда, куда тебя не звали… — кажется, она не договорила, но ему и этого по горло достаточно. Он затыкает её поцелуем раньше, чем вообще соображает, что делает. Вроде как чисто заткнуть, чисто ввести в ступор и угомонить наконец её выебоны; но останавливаться почему-то желания нет вообще. Она теряется, в первые мгновения он успевает выловить в её взгляде обескураженность и злость, прежде чем прикрыть глаза. Но судя по тому, что через пару секунд вместо пиздюлей она начинает неуверенно отвечать, видимо, слащавая дрянь в сердце гораздо сильнее этой злости. И какой бы гордой она ни была, сопротивляться этим уебанским чувствам она всё равно не может. Да и он, оказывается, тоже. Он отстраняется лишь потому, что по её уже насквозь промокшему телу пробегает крупная дрожь. — Поехали, не еби мозги. — звучит даже как-то слишком ласково. Становится несколько тошно от самого себя и волнительно за свой непоколебимо хладнокровный статус; но, когда в её глазах вместо нервозности и отчаянного предвещания гневных пробросов он видит всего лишь самое обычное недоверие и неопределённость, невольно начинает задумываться о правильности своей политики их общения. Усмехается, уверенно цепляет её за руку и тянет на выход, к ближайшей парковке, судорожно на ходу набирая адрес в приложении такси.