Личное пространство

Слыша, как в дверях квартиры проворачивается ключ, Слава не слишком удивлён. Мирон написал, что Ванька рванул в Питер, а в его решимости Карелин не сомневался и без этого. Как и в том, что Ваньке удастся решить любой конфликт, разумеется, что-что, а его любовь к капризному и порой истеричному Ванечке чувствовалась каждую секунду. Славик морщится, слыша влюблённое воркование. За друга он рад, как иначе, но сам, конечно, скучает. Причём если Ванька на концерт пойдёт, то Мирону там делать нечего, так что встретятся они ещё позже, что прилично удручает. — Слааав, — из коридора слышится протяжный Ванечкин крик, и Слава подозревает, что причина этой протяжности — излишняя настойчивость Ваньки. Но отзывается, даже выходит из комнаты. Как он и предполагал, Ваня хаотично целует шею Светло, но тут же отстраняется, увидев Славку. — Спасибо, — тихо произносит он и Карелин кивает. Ему не сложно. — Слав, мы с Ваней летим на их концерт, и оттуда сразу в Москву. Будем утром, в день концерта, отрепетировать все успеем. И прежде, чем ты раскричишься, я хочу сказать… — Ладно, — произносит Слава, не дав тому договорить. Пару секунд насладившись молчаливым хлопаньем глаз он улыбается и кивает Рудбою: — под твою ответственность. Евстигнеев соглашается с излишней, на взгляд Славика, серьёзностью. На самом деле никаких сомнений в том, что все получится как надо, у Карелина нет, никто из Вань не отличается безответственностью, и уж тем более никто из них не мечтает испортить отношения со Славой. Пока Ванечка скидывает свои вещи в сумку, Слава отписывается Мирону, что голубки помирились и вместе летят к нему. Мирон в ответ шлёт идиотский стикер, совершенно не в тему, так что Слава чувствует лёгкий укол совести. На часах раннее утро, и он явно просто разбудил Фёдорова, но тот факт, что он все равно ответил, пусть и сквозь сон, достаточно приятен. Слава гадает, смогут ли они когда-нибудь также, наблюдая за тем, как Вани слаженно и понимая друг друга, кажется, вовсе без слов, варят кофе, собирают сумки и заказывают такси. В их отношениях с Мироном такой лёгкости нет и в помине, да и просто представить её Карелину не удаётся. Они бы уже сто раз поругались, выясняя чья именно задача была проследить за убежавшим кофе, кто забыл документы и почему такси вызвано не в тот аэропорт. Евстигнеев, кажется, замечает настроение Славы, по крайней мере сам наливает ему чашку чая и тихо, почти на ухо, шепчет: — Не парься. Вы просто оба совершенно другие, но вы все ещё одна из самых органичных пар, которые я могу представить. Славик отмахивается, он не припоминает, когда успел записаться на сеанс семейной психотерапии к доктору Рудбою, но отрицать того, что это приятно, все равно не может. — Валите уже, весь концертный настрой мне сбиваете, — ворчит Карелин и уходит к себе, прихватив чашку. Когда дверь захлопывается он появляется на кухне, где, неожиданно, вымыта не только турка, но и вся посуда, скопившаяся за те дни, что Слава и Ванечка не могли решить, чья очередь убираться сегодня. По всему выходило, что Андрея, но тот решал вопросы с концертом в Москве и не спешил вставать на ниву рабского труда по уборке кухни. Иногда Славе казалось, что бесконечные поездки Замая в Москву по делам имели под собой ещё какие-то причины, потому что, как Слава не старался вникнуть, но такого количества дел не насчитывалось ни у Антихайпа, ни у Еже, ни у кого бы то ни было. Впрочем, распространяться о личной жизни Замай не любил, и требовать от него объяснений было не только бессмысленно, но и чревато последствиями. Так что Слава отбил сообщение «тебя теперь заменит Рудбой, смотри, как чисто он убирает», добавив фотку сверкающей кухни, получил в ответ стикер с факом, ухмыльнулся и ушёл к себе, досыпать. Звонок от Мирона разбудил его ближе к вечеру. Слава сонно снял трубку и первые пару минут смутно понимал, чего от него хочет этот еврейский изверг, которому хватает совести прерывать сон Славы. Поняв, Слава резко сел на кровати: — Нет, Мирон. Нет. В трубке слышится тяжелый вздох. — Слав, мы не можем вечер прятаться и делать вид, что ничего не происходит. Надо иметь совесть признать это. Я не предлагаю тебе делать каминг-аут со сцены. Я просто приду на концерт. — Я же сказал, нет. Разговор окончен. Я против. Мирон не отступает и Слава чувствует, как начинает закипать. — Мирон, это наши отношения. Наши. А это концерт Еже. И мне не уперлось чтоб вся публика пялилась на тебя. Я не хочу этого. Приедешь как и договаривались, в Питер, я вернусь с концерта и все. Никто не умрет от лишних суток. Судя по интонации, Мирон не согласен с ним в корне: — Дело не в сутках, Слав. Я не хочу постоянно делать вид, что ничего не происходит. Ванька же вон поедет. Слава раздражается все сильнее, пальцы сжимают ручку чашки с такой силой, что она скоро лопнет. — Ванька не ты. Прости, Мирон? Но всем в мире совершенно похер чем занимается Рудбой. Девяносто процентов публики вообще не узнает его, даже если он представится. И извини, но нет, я не дам тебе превратить наш концерт в шоу имени Мирона Яновича. Нахер. Федоров собирается что-то ответить, но Слава сбрасывает звонок и, чуть подумав, набирает Замаю. Тот отвечает моментально, на заднем плане слышится работающий телевизор и собачий лай. Не знай бы Слава, что Андрей живет именно тут, решил бы, что он сейчас дома. — Да, Слав! Что-то стряслось? Андрей бормочет что-то ещё, прикрыв микрофон, но Карелин не может разобрать слова. — Андрей, проверь, пожалуйста, и предупреди охрану. Если Мирон завтра захочет прийти на концерт, пусть выставят. Не впускают в клуб ни при каких обстоятельствах. Окей? — Понял. А Рудбоя? — Его можно, но только без Мирона. — Принято. Вы с Ванечкой едете как планировали? Я встречу. — Меня можешь встретить, Ванечка с Охрой, у них самолёт с утра, но ты уточни, надо их встречать там или нет, я не ебу. — Ладно. Не проспи поезд, Слав. У тебя сапсан на 6 утра, ты помнишь? — Ага, спасибо, Андрюх. Слава кладёт трубку и сбрасывает очередной звонок. Пока они говорили с Андреем Мирон пытался звонить шесть раз. Слава знает, что такое игнорирование — глупо, но не может ничего с этим поделать. Возьмёт трубку — нахамит. Лучше уж так. Слава пишет сообщение в телеге, короткое и простое, и очень надеется, что Мирон к нему прислушается. На другом конце страны у Фёдорова пиликает телефон. Времени нет, саундчек в самом разгаре, но Мирон все равно смотрит. «Не приезжай в Москву» — Как бы не так, — думает Мирон и поворачивается к Женьке. — Жек, возьми мне билет в Москву на завтрашнее утро, чтоб пораньше, хорошо? Женя кивает и укоризненно смотрит на Фёдорова, на что тот улыбается и таки сваливает из гримерки на сцену. Мирон не хочет ничего скрывать, не хочет, чтобы Слава считал, что для него это несерьезно. Это он для себя решил однозначно.