Первая и последняя ночь

С минуты на минуту должен прийти Чан, Феликс из-за этого нервничал с каждой секундой всё больше и больше. Скулы уже начали болеть от постоянной улыбки и писков из-за переизбытка эмоций и мыслей, что сегодня что-то произойдёт. А из-за своего возраста и, как следствие, следствие шалящих гормонов, а точнее большого выработка тестостерона, мысли шли в голову «милые и сахарные» лишь по началу, медленно сводясь к чему-то возбуждающему… «— Привет, Ликси~ – Чан стоял уже на пороге квартиры и улыбался её хозяину своей чарующей улыбкой. — Привет… – слегка запоздало ответил Ли, зачарованно смотря на учителя. Он был в чёрной футболке какой-то рок группы, которую Феликс ему совсем недавно подарил, и обтягивающих кожаных штанах, что только сильнее привлекало внимание к накачанным ногам. Думая об этом, Феликс поднимался выше, мысленно снимая с него футболку, разглядывая сильную грудь, широкие плечи и мускулистые руки. Но этого мало. Хочется все же, наконец, увидеть эрегированный член учителя и… — Ликс, всё окей? Ты… чего завис? – Феликс вздрогнул, заметив, что Чан уже успел разуться. — А… да, сори… – Ли был весь красный из-за своих же мыслей и осознания того, что у него уже привстал. К его счастью, в следующую секунду раздался домофонный звонок. Через несколько минут Феликс и Чан сидели в комнате младшего и начинали смотреть фильм, уделяя основное внимание только что привезённым и ещё горячим роллам и пицце. Всё было идеально. Ли наслаждался вкусом роллов, не обращая внимания на то, что уже успел замараться, но вскоре стал этому рад… Феликс почувствовал на своём затылке сильную руку, которая осторожно повернула его голову. Ли чуть приподнял лицо, смотря Чану в глаза и понимая, что тот смотрит на его губы, пока рука медленно скатывается к шее, поднимается к щеке… — У меня… что-то на лице? – дрожащим голосом спросил ученик, задевая безымянным пальцем нижнюю губу, слегка оттягивая её. Крис же от такого вида проглотил скопившуюся во рту слюну и облизал губы, не отводя взгляд от феликсовых. — Не тут… давай я сам… – томным голосом произнёс Чан. Большим пальцем левой руки он аккуратно стёр какой-то белый соус и неосознанно сам слизал его с пальца. Младший за этим пристально следил, буквально тая от мысли, что в какой-то степени это тоже можно считать непрямым поцелуем. Обстановка была слишком интимной, чтобы просто отшутиться или сделать вид, что ничего не было. Феликс хотел большего, он искал в глазах Чана желание, и он его нашёл. В глазах учителя были лёгкий трепет, любовь, искренность… и заметные отчаяние с тоской, словно что-то столь желаемое было прямо перед ним, но между ним и тем, кто был объектом всех его чувств, эмоций, фантазий, была невидимая стена, которую было нельзя разрушить, нельзя даже докричаться сквозь неё… Феликс понимал, что Чан ничего не сделает, он понимал, что тот просто не может себе такое позволить… что единственный, кто может сделать первый шаг, это он сам. Ученик поднёс дрожащую руку к лицу учителя, боясь, что Чан будто крохотный котёнок испугается и сбежит. Феликс всё же положил руку на щеку учителю и, не разрывая зрительный контакт, начал аккуратно приближаться лицом, прикрывая глаза, но в момент, когда между ними оставалось чуть больше десяти сантиметров, он в последний раз посмотрел в глаза учителю и, резко зажмурившись, прильнул к пухлым губам Чана. Он на мгновение отстранился, чтобы вновь впиться в губы учителя, целуя уже с новой силой. Вторая рука ученика поднялась к шее, а ноги поползли ближе. Чан, наконец, начал отвечать на поцелуй и переместил свободную руку на талию ученика, притягивая того ближе. Феликс, резко осмелев, быстро переместился на колени учителя, придвигаясь ближе к паху. Из-за тепла тел друг друга становилось всё жарче и жарче, хотелось видеть и трогать больше. Укусив в последний раз язык Чана, Феликс отстранился и стянул с себя футболку, затуманено смотря в такие же туманные глаза старшего. — Ликси… – хрипло и отчаянно вырвалось из уст Криса. — Ты же знаешь… мы не можем… нельзя… — Мне плевать, я хочу этого… я же вижу, что ты тоже этого хочешь… мы оба этого хотим… что или кто нам мешает? Тут никого кроме нас… и никто об этом не узнает… доверься мне, а я тебе… Феликс вновь прильнул к губам учителя, сразу же вторгаясь языком в чужой рот, по-хозяйски исследуя его. Руки Чана неуверенно и боязливо начали исследовать тело ученика, который жался всё ближе и ближе, давая старшему почувствовать: насколько он уже твёрдый. Ли потянул футболку Бана вверх, стягивая её и рассматривая сильную грудь полными желания глазами. Под тяжёлое дыхание старшего он начал исследовать открывшуюся и до этого запретную часть. В этот момент Феликс понял, что женская грудь его больше никогда не привлечёт и что ни одна мужская не сравнится с этой. — Ты слишком прекрасен… — Фел-ликс! – простонал Чан, почувствовав влажные губы и юркий язык на своём соске, после чего на втором оказались и его пальцы, то оттягивая, то слегка крутя его. Последний раз облизав один сосок, Феликс прильнул ко второму, слыша под ухом приглушённые стоны, тяжёлое дыхание и непонятное бормотание, свободной рукой он спустился к ширинке штанов, быстро её расстёгивая и через ткань боксеров хватая твёрдый член, чувствуя его толщину, от чего возбуждаясь ещё сильнее. — Пожалуйста… – простонал Феликс, отчаянно смотря на Чана. — Я хочу… позволь мне… – хныча, ученик начал стягивать с себя штаны с боксерами, наконец, высвобождая свой орган. Вернувшись на то же место, он приподнялся, позволяя Чану спустить и своё бельё. Феликс, не медля ни секунды, взял руку учителя, засовывая чужие пальцы себе в рот, обильно смачивая их слюной, а после ведя чужую руку себе за спину. Холодные влажные и липкие от слюны пальцы осторожно коснулись колечка мышц…» Рука на члене Феликса стала двигаться ещё быстрее: ноги уже начинали дрожать, а внизу живота приятно тянуло, намекая на скорую разрядку. Действия в голове не успевали за темпом Ли: в фантазиях Чан ещё растягивал его, а в жизни он уже был в секундной близости от того, чтобы кончить. Представляя в голове трущийся о его член орган учителя, Феликс излился себе в руку, попав и на футболку. Но тепло и наслаждение, рассеивающиеся по его телу эти десять секунд, не давали даже подумать об этом, лишь продолжать представлять тело Чана, на животе которого была горячая сперма, как Феликс дрожащим голосом после этого извиняется за то, что так быстро кончил, как Чан улыбается и проводит пальцем по торсу, а после слизывает с пальцев мутную и вязкую белую жидкость, смотря Ли в глаза и смущая его… Но резко Феликс дёргается, слыша неприятный звук домофона. — Блядь… – буркнул Феликс, быстро сползая с кровати и подбегая к своему столу, доставая из нижнего ящика салфетки и вытирая свои руки и полувялый член от спермы. Быстро засунув орган в трусы и натянув штаны, Ли бежит к домофону, беря трубку и на вопрос «Кто?» слыша голос Чана, он нажимает кнопку, открывая дверь в подъезд, а после и замок на входной двери, чтобы Чан сразу вошёл, и бежит обратно в свою комнату, открывает окна на распашку, бежит в ванную, моя руки с мылом, а после замечая в зеркале пятно на футболке. Феликс в спешке кидает футболку в стирку, выходит из ванной и почти сразу встречает только что вошедшего в квартиру учителя. — Ой… – вместо тысячи матов, что моментом появились в голове, выдаёт Феликс. — Ой, – дублирует Бан, неподвижно стоя и смотря на обнажённый торс ученика. — Кхм… это… а-а… привет? – криво улыбнулся Феликс. — И тебе здравствуй… тебе, типо, жарко или… — А не-не, футболка просто грязная… я её… запачкал просто… да, и в стирку кинул… ну, ты там пока руки вымой и дверь, кстати, закрой… я ща быстро переоденусь… — Д-да, конечно, – улыбнулся Чан, закрывая дверь на замок. Ли в это время на ватных ногах пошёл в свою комнату, надеясь, что старший не заметил его странной походки. Чан заметил. Но решил промолчать. — Кхм, это… как дошёл? Как погодка? – прокашлялся Феликс, стоя уже в чистой футболке в дверном проёме ванной и смотря через зеркало на лицо Чана. — Так нормально, а погодка так себе. Ветрено очень, думаю, гроза будет. — О-о-о! Давно уже грозы не было! Кстати- – Феликса перебил звон домофона. Вздохнув, он пошёл открывать доставщику дверь. — Ликс… а ты не многовато ли заказал? – Чан сидел на диване и хлопал глазами, видя четыре коробки пиццы и шесть контейнеров с роллами. — Это… насколько всё это вышло? Я хоть половину тебе перекину. — И не надейся, не скажу. Не всё же тебе платить за меня. — Почему? Ты ж ещё несовершеннолетний да и не работаешь, в отличии от меня. Мы же с тобой уже- — Бу-бу-бу, как скажешь, пап, – проныл Феликс. — У меня купон был, так что хватит бурчать, ешь уже. — Откуда столько дерзости, а? – усмехнулся Чан и, сощурив глаза, быстро схватил Феликса за бока и начал щекотать. Ли начал смеяться, стараясь отбиться руками, но сил не хватало даже на то, чтобы сидеть прямо, поэтому, не удержавшись, Феликс упал на спину, неосознанно потянув Чана за собой. Ситуация смутно напоминала Феликсу его недавние фантазии. Он начал паниковать, но ещё больше хотел продолжить и зайти куда дальше, чем совсем недавно в своих мыслях. Руки переместились с груди на плечи, а одна даже поползла к шее, несильно давя на неё. Чан от неожиданности даже не успел напрячь мышцы шеи, поэтому не смог не приблизиться к лицу Феликса слишком близко. — А, я понял, – прошептал Чан, улыбнувшись и прикрыв глаза. Феликс последовал его примеру, закрыв глаза, и чуть вытянул губы, готовый к поцелую. Но вместо поцелуя почувствовал чужой нос на своём, после чего учитель отстранился и сел прямо, хохотнув. Ли, весь красный, поднялся на локтях, шокировано смотря на спокойного и улыбающегося учителя. — Эй, почему ты на меня так смотришь? – хихикнул Чан. — Ты разве не это хотел сделать? — Э-э… нет… — … Нет? А что тогда?… — Н-неважно! А что сделал ты? – Ли, наконец, поднялся и сел, как прежде. — Ну, обычно кошки так показывают свою привязанность и доверие. — Но ты же не кошатник… — Ну да. Зато один мой близкий человек, буквально, помешан на кошках, – усмехнулся Чан. — Ты его даже знаешь. — Э… но я же не знаю толком других учителей, ну, в плане по собакам они или по кошкам… — Подожди, ты не знаешь? — Не знаю что? — Ну, я про Минхо говорил… — Про Ли Минхо?… – подняв одну бровь, неуверенно спросил Феликс. — Ну да. Что-то не так? — Да нет, всё нормально… а то есть… ты с ним тоже общаешься вне школы? — Ну, типа того… тебя это так сильно тревожит? — Что? Нет! Нет. С чего ты это вообще взял? – нервно усмехнулся Феликс, поняв, что его реакция слишком очевидна. — Ликс, ты слишком очевиден, ты знал? – вздохнул Бан. — Да иди ты. Просто… немного неожиданно. И всё, – Феликс отвёл взгляд в сторону. — Кстати, принеси пока попить с кухни, а я фильм включу хоть. — Как скажешь, – кивнул Чан, встав с дивана. — А что принести? — Ну, смотря что там есть… если ещё остались сок или газировка, то неси их, а если нет, то… чай где знаешь, а мне просто воды нальёшь. — Ладненько~ Феликс неспеша включил телевизор, быстро находя нужный фильм. Думать о фильме уже не хотелось. Его больше волновало тот факт, что Чан, судя по всему, воспринимает не только его как больше чем ученика, а и Минхо. «Но если и Минхо для него больше, чем просто ученик, то… а что если они… и больше чем друзья? Иначе с чего бы им соприкасаться носами… а что если они не только носами соприкасаются… блядь, они же ещё и живут в соседних домах… а Джисон? Кстати, а что с Джи тогда? То есть… всё? Ни у него, ни у меня и шанса нет?… то есть, мы с ним настолько долбаёбы, что влюбились в тех… кто, похоже, встречается? Что за сюр… Феликс, это не сюр, а твоя жизнь… ну, пиздец… может, написать Джисону? Ладно, хуй с ним, напишу ему… хотя… было бы, наверное, лучше обсудить это с ним… как бы очно? Да… надо маме тогда сказать, что ко мне Джи на ночёвку придёт… а если его не отпустят…? Блядь, ну почему просто нельзя сделать так, чтобы всё было нормально? Без этой нервотрёпки…»

«Мамулита🥺🔪»

Сегодня

Мааам

А можно я Джисона на ночёвку позову?

Можно?

Можно?

Если ты мне не ответишь в течении 10 сек, то это значит, что можно

Всё, время закончилось

Спасибо, мамуль💕

«Джииии»

Сегодня

Снова здравствуй

Снова как делаааа

Погнали сегодня ко мне на ночёвку

Маман дала согласие

Заодно поболтаем кое о чём

Вопросик нам надо решить с тобой один

Но это лучше с глазу на глаз

Напишешь короче

Бб

***

— Привет… – почти безэмоционально произнёс Хёнджин, подойдя к Сынмину, который заметно нервничал. На его фоне Хван был словно каменной безэмоциональной статуей, не имеющей никакого смысла жизни. Пустое расслабленное лицо, пустые глаза, даже тело казалось словно даже не предназначенным для малейшего напряжения или движения. Хёнджин казался куклой, необычайно красивой, но будто пустой… отсутствие привычной улыбки, морщин под глазами из-за той же улыбки, сияющего взгляда… Сынмин видел Хёнджина таким лишь однажды, когда его собаку пришлось усыпить из-за какой-то сильной опухоли. Хван об этом почти ничего не рассказывал, только то, что это было когда ему было одиннадцать лет. Тогда они с Сынмином даже друзьями не были… — Хёнджин… ты… что-то случилось? – Сынмину было больно смотреть на такого Хёнджина, его сердце больно сжималось, казалось, что оно вот-вот не выдержит и лопнет. — Пойдём выйдем, – лишь бросил Хван и неспеша направился на выход. Ким, не понимая ничего, поспешил за ним. Сынмин не знал точно куда они идут, но предполагал, что на старую узкую аллею, где обычно было довольно безлюдно и где они часто гуляли, пользуясь отсутствием людей. Но сейчас идти туда не хотелось. Сильный ветер, сгущающиеся тучи… в такую погоду находиться на старой аллее с разрушенными дорожками и еле живыми и исписанными скамейками было скорее пугающе и настораживающее, нежели в летнюю жару лежать там под тенью деревьев и разговаривать о чём-то неважном или просто молчать, довольствуясь присутствием друг друга… Проскакивали даже мысли о том, что Сынмин довёл Хёнджина до такого состояния, что тот уже потерял рассудок, а сейчас намерен что-то сделать с Кимом в символичном и значимом для них месте. К счастью Сынмина, нужный поворот к аллее они прошли мимо. В голову Кима шло только два варианта, куда они могут сейчас пойти: домой либо к Сынмину, либо к Хёнджину. Всё время думая о том, куда они идут, Сынмин зациклился на этом, игнорируя более важные вопросы: «Для чего Хёнджин уводит его?» «О чём они будут говорить?» — К тебе или ко мне? – холодно спросил Хёнджин, остановившись возле светофора. Перейдя дорогу перед ними могла бы возникнуть развилка: в одной стороне дом Хвана, а в другой Кима. — Просто, думаю, нам лишние уши вообще не нужны. У меня дома сейчас никого, но если и у тебя, то если тебе будет комфортнее, то мы можем пойти к тебе. Сынмин не знал, о чём они будут говорить, но сердце всё сильнее сжималось, а ровно дышать становилось сложнее. Хотя если точнее, Сынмин не хотел признавать факт, что знает тему разговора, знает причины, знает виновника. Но он не хотел в это верить. Почему-то только сейчас он действительно захотел и был готов сделать всё возможное, чтобы не допустить это, только сейчас он понял, насколько не хочет потерять Хёнджина. Мысль о том, что у него ничего не получится, была чем-то очевидным и, к сожалению, более вероятным, поэтому выбор в вопросе Хёнджина был очевиден. — Тогда к тебе, – неуверенно ответил Ким, спустя пару секунд. Хёнджин хмыкнул, но ничего не ответил. Они продолжили путь в тишине. Сынмин решил выбрать дом Хёнджина, понимая, что это будет последний раз, когда он побывает у него в гостях, в последний раз сядет на его кровать, в последний раз почувствует запах его комнаты и, возможно, даже в последний раз будет говорить с Хёнджином. Грудная клетка разрывалась. На глаза навёртывались слёзы. Но Сынмин не хотел плакать, не хотел давить на жалость. Он сам виноват. Он сам должен понести это наказание. Пока Сынмин шёл и напряжённо перебирал варианты того, как пойдёт разговор и чем всё закончиться, выбирая и развивая самый худший, ещё больше топя себя в своём отчаянии, Хёнджин просто шёл, с абсолютно пустой головой, без эмоций. Он не хотел, чтобы это момент поскорее настал, чтобы всё закончилось и он мог выдохнуть, наконец, и официально избавившись и от неопределённости и тишины, и от отношений, которые причиняли только боль. Наверное, этого можно было избежать, но… Сынмин не ответил ни на одно сообщение, он даже не смог просто прочитать. А Хёнджин писал, звонил, приходил в гости, но никто не отвечал, не открывал… он уже везде, где можно, написал Сынмину огромное количество сообщений о том, что он бы не хотел это прекращать, что он любит Сынмина, что он скучает, что ему больно, что он не уверен в том, хочет ли Сынмин продолжения этих отношений, что он устал мучиться… что он не может есть, что он почти всё время плачет, что он похудел на девять килограмм… сколько было записано голосовых сообщений, где Хёнджин весь зарёванный и еле мог уже говорить, но продолжал повторять о том, что он скучает, что ему не хватает Сынмина, что ему больно от этой тишины, что он уже готов услышать слова «нам надо расстаться», но услышать хоть что-то. Шквал эмоций, постоянных слёз и голодания сделали своё дело: Хёнджин словно лишился за эти полмесяца всех эмоций, всего, что когда-то горело или просто было внутри. Он чувствовал себя пустышкой. В голове не было никаких мыслей, фантазий… лишь короткие монологи, больше похожие на список задач: «Надо сделать это, потом это, мама ещё сказала сделать то…». Так бы и продолжалось бы, наверное, бесконечно, если бы ему сначала не позвонил Минхо, решивший всё сделать и подготовить за него. От Хёнджина оставалось лишь прийти в назначенное время в назначенное место и, наконец, поговорить с Сынмином, а выбор за тем, ставить ли в отношениях точку или нет, Минхо не согласился брать на себя, сказав, что это дело лишь Хвана и Кима, но не его. На раздумия по этому вопросу у Хёнджина была лишь одна ночь и утро, но на деле потребовалось не более пяти минут, чтобы сопоставить все факты и разобраться в том, что Хёнджин чувствовал сейчас. Казалось, такой серьёзный шаг, который должен на него сильно повлиять, не вызвал у него никаких эмоций, кроме усталости от недолгих размышлений. Было странно от осознания того, что он ничего не чувствовал, представляя, как сам говорит Сынмину о расставании или как Сынмин опережает его и говорит об этом первый. Всё казалось слишком странным, но как будто само собой разумеющимся. Когда дверь в подъезд начала закрываться за Хваном и Кимом прогремел первый гром, будто символизируя отсутствие обратного пути. Сынмин не был суеверным человеком, не верил в знаки судьбы… но почему-то сейчас этот раскат грома ему показался намного большим, чем просто сжатие и последующее возвращение в первоначальное состояние воздуха настолько резкое, что при этом издаётся тот самый раскат грома. Просто физика, просто разница в давлении… но сейчас это казалось чем-то настолько пугающим и гнетущим, что хотелось просто исчезнуть лишь бы не услышать этот звук ещё раз. Комната Хвана казалась пустой и холодной. Со стен пропали все плакаты, небольшие рисунки и даже картина, над которой Хёнджин трудился почти две недели, постоянно перерисовывая и замазывая предыдущий слой краски новым. Даже стол был пустым, хотя раньше там всегда была хотя бы одна стопка каких-то тетрадей или книг, длинный пенал с кистями и, как минимум, две пары коробок сухой пастели… Сынмин даже мог бы по памяти разложить все вещи Хёнджина так, как они лежали чаще всего, только чтобы в комнате не было так пусто. — Не вижу смысла медлить или оттягивать неизбежное… – медленно говорил Хёнджин, устало смотря на ещё своего парня, сидящего напротив. — Т-ты о чём? – нервно усмехнулся Ким, кладя дрожащую руку на совершенно непоколебимую до этого кисть Хвана. Только почти моментально после этого Хёнджин вырвал свою руку и с легким недовольством посмотрел на Сынмина, испугав его, но необратима на это внимание. — Блядь, Сынмин, я не понимаю к чему весь этот спектакль. Зачем меня мучить? Игнорить? Зачем вообще было говорить мне о какой-то любви, чтобы потом просто наплевать на наши отношения, чтобы, блядь, потом бегать от меня!? Зачем всё это!? Неужели нельзя просто подойти и сказать, что всё, прошли чувства? Если ты так не хочешь этого говорить, тогда это скажу я. Мы расстаёмся. Теперь, считай, официально. — Что? Н-нет! — Сынмин, я не спрашиваю, хочешь ли ты этого или нет. Потому что я не вижу никакого смысла продолжать это. Сколько раз я тебе писал о том, что скучаю? Что не хочу, чтобы у нас всё так закончилось? Сколько я ревел в трубку, сидя в блядской холодной ванне, слушая очередное «Телефон абонента занят»? Каждый раз ты просто сбрасывал или просто не отвечал! Я писал тебе везде, где можно, но ты мне нигде не ответил и даже не прочитал. Я звонил даже твоим родителям, но ты уже, видимо, успел занести мой и номер моих родителей в чёрный список. Ты просто исчез! — Всё не совсем так, я объясню… – дрожащим голосом начал Сынмин, пытаясь не заплакать. — Что ты объяснишь? Это началось уже давно. Ты думал: я не замечаю, что твоё отношение ко мне резко меняется, стоит мне отойти или ещё что-то. Когда я рядом с тобой, то ты мне улыбался, говорил о любви, а потом… я чувствовал, видео твой взгляд по отношению ко мне… ты смотрел на меня так, словно я предал тебя и убил всех твоих близких, испортил всю твою жизнь! А потом последний звонок и… всё. Ты пропал. Уже в мае я понимал, что в наших отношениях что-то явно не так, но ты буквально отказывался обсуждать это, говорить со мной… — Хён- Джини, я, – уже ревел Сынмин. — Я н-не з-знаю что со мной было… я… п-прости… чт-чт-что-то у мен-меня в голове пра-оизошло и-и я, ви-видимо, начал подав-подавлять чувства к тебе… – слёзы уже смешались с соплями, говорить было всё сложнее и сложнее из-за сбитого дыхания, а глаза почти не удавалось даже открыть, чтобы посмотреть на Хёнджина и увидеть его реакцию. — Я люб-люблю тебя… пжа-по-луйста н-не уходи… я-я… – Сынмин не смог договорить, потому что вдруг его обняли и прижали к груди. Он кое-как обнял Хёнджина, цепляясь за его кофту. Через несколько минут Сынмин и Хёнджин молча лежали в объятиях друг друга. Мин, уже успокоившись, просто наслаждался моментом, стараясь не думать, что всё это может быть только для того, чтобы успокоить его, что конец в любом случае неизбежен… — Ты… успокоился? – неуверенно спросил Хёнджин. — …Угу… – спустя несколько секунд ответил Сынмин, ещё сильнее сжав Хёнджина. — Может, ты сейчас тогда объяснишь всё? Только так, чтобы я реально всё понял. — А… у нас есть шанс…? — Всё будет зависеть лишь от того, что ты мне сейчас скажешь и что будешь делать дальше. Если ситуация будет опять повторяться, то никакие слова ничего не исправят… — Ладно… – Сынмин попытался проглотить ком в горле. — Давай сядем… — Конечно, – Хёнджин поднялся вслед за Сынмином, сев напротив него по-турецки. — А можно… – Ким не знал как озвучить свою просьбу и продолжал теребить рукава кофты. — Что? — Можно мы… ну… сядем, типа, спина к спине или… ну, типа того… — Ладно, но зачем? – Хёнджин неспеша повернулся спиной к Сынмину, который, в свою очередь, сделал то же самое, оперевшись о спину Хвана. — Мне так будет легче… ну, наверное… — Ок… а теперь ты можешь рассказать мне всё? Что было весной? Почему пропал после последнего звонка? — Да… честно говоря, я не совсем понимаю почему, но я почему-то начал, наверное, давить в себе чувства… я точно не помню и не понимаю, когда это началось и это ли послужило причиной, но я помню, что ещё где-то зимой, после нового года… надо было уже ведь готовиться к экзаменам во всю, так оставалось всё меньше и меньше времени и… а я не мог как-то больше заниматься начать или типа того… ну, ты помнишь, я тогла совсем нервный был, ты меня успокаивал постоянно… и мне становилось легче! Только вот мне казалось, что мои чувства к тебе начинали расти ещё с большей силой или типа того… ну… я и начал их немного, видимо, подавлять, надеясь их усмирить или типа того… хах… в общем, потом началось такое, что когда ты был рядом, то я прям… тонул в тебе… а когда мы были не рядом, ну, то есть ты у себя там дома, а я у себя… то я буду начинал тебя ненавидеть… появлялось какое-то раздражение… а потом мы с тобой встречались по пути в школу, и… я забывал об этом чувстве… а потом всё опять по новой… под конец года я ещё и начал ещё сильнее переживать из-за экзаменов, ещё сильнее путался в своих чувствах… а после последнего звонка… все наши встречи надо было планировать… ну, то есть общих локаций или типа того у нас уже не было… я начал думать о расставании… но я боялся… ну, и откладывал это… а когда понял, что всё это из-за того, что я когда-то начал подавлять чувства, то… вся эта ненависть и злость… они начали как-то пропадать? Но страх написать или встретиться не исчез, а только возрастал… ну, я думал, что до выпускного всё продержится, а там я уже соберусь с силами и поговорю с тобой… я понимал, что чем больше я тяну, тем будет хуже, но страх… я даже не знаю чего я боялся… я… просто боялся… наверное, это можно примерно сравнить с тем… когда ты ещё в школе, а тебе звонит мама и говорит, что дома тебя ждёт серьёзный разговор… а у тебя до этого настроение было хорошее… а сейчас вариант попасть под машину кажется не таким страшным, как прийти домой… ну… как-то так… — Если я дам тебе ещё один шанс, этого не повторится? – с заметной грустью и тоской в голосе спросил Хёнджин. — Нет… если меня опять начнут переполнять чувства… тогда я просто вывалю их все на тебя… — М? В каком смысле? — Ну… зимой… я постоянно хотел быть к тебе ещё ближе, улыбаться тебе ещё сильней, радовать тебя чаще… и вот… так что я просто буду постоянно тебя целовать и обнимать… если ты, конечно, позволишь… — Можешь даже не спрашивать, – тихо усмехнулся Хёнджин, поворачиваясь к Сынмину, который также пересел. — Можешь делать со мной что хочешь, но, пожалуйста, если тебе хоть что-то кажется странным, чего-то много или мало, то скажи мне об этом сразу, хорошо? Даже если это какая-то ерунда на твой взгляд, просто скажи. — Хорошо… а то есть… мы не расстаёмся? – Сынмин неуверенно провёл кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Хёнджина. — Если ты больше не будешь меня игнорить и прослушаешь и прочитаешь всё, что я тебе отправил… но, обрадую, там не только грустные сообщения какие-то… я иногда и чёт смешное или милое отправлял… — Хорошо, но… можно мне… можно я сначала поцелую тебя? – смущённо пробурчал Сынмин, боясь поднять взгляд и смотря на переплетённые хёнджиновы со своими пальцы рук. Услышав смешок, Ким всё же осмелился мельком посмотреть вверх, после чего ощутил на своей щеке холодную ладонь. Оба потянулись друг к другу, наконец, соприкасаясь губами. Через пару секунд Сынмин на мгновение отстранился, прошептав: — Прости меня, я такой идиот. Хёнджин лишь усмехнулся и, вновь поцеловав, толкнул Сынмина на спину, нависая над ним и продолжая бороться языком за главенство в чужом рту. Мин намеренно не позволял Хёнджину войти языком в свой рот, намереваясь самому попасть в чужой. Он толкнул Хёнджина в бок, меняясь с ним местами и садясь на его пах в надежде заполучить контроль над Хваном, но Хёнджин вдруг повернул голову в бок, из-за чего Сынмин махнул влажными губами по щеке и слегка приподнялся вопросительно смотря на своего парня. — Я… давай мы сегодня дальше поцелуев не будем заходить… не думаю, что я готов… морально… — Ох, да… прости, я должен был догадаться… – Сынмину стало стыдно от мысли, что он может создавать вид того, кто больше дорожит сексом, чем чувствами. — Не должен… просто… знаешь, когда мне написал Минхо, чтобы я выходил и шёл к тебе… я уже осознал для себя, что мы сегодня расстанемся… мне уже даже было плевать… не то чтобы на отношения, а на всё в принципе… я уже даже думал, что, наверное, разлюбил тебя, но когда ты заплакал… мне стало больно… а пока мы обнимались… я понял, что всё ещё люблю тебя… и мне будет тяжело без тебя… мне кажется: у нас не очень здоровые отношения… — Ну, возможно… но после… этой ситуации, мы же… ну, не допустим больше такого? — Надеюсь… ну, во всяком случае, в интернете много всяких статей и видео… которые мы посмотрим и прочитаем не когда что-то пойдёт не так, а сейчас. — Что? Прямо вот сейчас? — А что такого? Полежим в обнимку, посмотрим видики~ разве мы обычно этим не занимались? — Ну, одно дело смотреть что-то смешное или страшное, те же фильмы, а другое что-то познавательное, фе. — Сам ты фе, – фыркнул Хёнджин, высунув язык. — Ну и ладно!