В темноте

В ту секунду, когда Валиде обняла – нет, вцепилась в него, как утопающий хватается за проплывающее мимо бревно, Касым ощутил множество эмоций, что молниями прошивали его насквозь. Все ещё тревогу – его мать только что чуть не убили, адреналин – он бежал изо всех сил, чтобы спасти её, и сумел это сделать, облегчение – с Валиде все было в порядке… И осознание. А точнее, понимание того, что он на самом деле давно знал, но чему не придавал особого значения. Конечно же, Кёсем-султан знала, что перед ней её сын, но в ту первую секунду, когда он, отбросив тело мертвой наложницы, сгрёб её, еле живую, в объятия, с её губ неслышно слетело роковое: «Ахмед!». Конечно же, он знал, что из всех детей султана Ахмеда он больше остальных похож на него. Слышал он и много разных историй о родителях, в том числе и историю с похищением госпожи по приказу заточенной в башню Сафие-султан. Тогда отец точно также заколол того, кто держал нож у её горла, и обнял её… И теперь, в первую секунду матушка не узнала его. В пелене полусна и страха ей показалось, что её снова спас муж, которого она любила до сих пор. Конечно же, в Касыме все ещё бушевали эмоции, которые он, впрочем, неплохо скрывал, они все ещё говорили о Гюльбахар, после того, как тела змей, покушавшихся на Валиде-султан, унесли… но Касым все никак не мог изгнать из головы яркую, все озарившую мысль. Вот оно! Вот оно, его преимущество над Мурадом, дарованное самой природой! Кёсем-султан всегда замечала, иногда с улыбкой, а иногда без, как сын-повелитель похож на неё, и гордилась этим… Но уж кого-кого, а покойного отца матушка точно любила больше, чем себя! И его одного считала достойным султаном, с которым после не мог сравниться никто, даже Мурад со всеми его достижениями… Тем более, что те порой были весьма спорными… Но Мурад был её наследником, это всем было видно, ведь и внешностью, и характером он пошёл в неё… А Касым был наследником султана. Он один сможет править так, как правил их отец… И да будет так! Да будет так! – провозгласила и Кёсем-султан, благодаря сына за спасение своей жизни и тихо обещая ему, что его ждёт трон. И эйфория охватила молодого шехзаде, эйфория достаточно сильная… чтобы он совершенно забыл об осторожности. Ну ведь просила же мама ничего не говорить Баязиду! Нет, перед ней своей ошибки он после не признал, это явно было лишним, но себе он не лгал – сам виноват. Захотелось поглумиться, похвастаться тем, что сумел сорвать злобные планы Гюльбахар и брата – и вот результат. Хорошо хоть, что привычное умение вести себя не оставило его, когда Мурад позвал к себе. Голову ниже, говорим тихо и мягко: мы – невинные овечки, это Баязид злодей. Перевести стрелки. Аккуратно упомянуть покушение на матушку. После рассказать обо всем Ибрагиму – хватит малому старшему братцу сочувствовать, он должен быть на нашей стороне. Выживем, справимся! Баязид уже практически вырыл себе могилу сам, Мурад, считай, поступает точно также – рубит сук, на котором сидит. Сперва сослал матушку, потом, расспросив о покушении, сослал ещё раз… Нет, ну не идиот ли? И ведь любит мать, невооруженным глазом видно, но все делает, чтобы отвернуть её от себя. Сам, поди, оправдывается тем, что он султан, а она отбирает у него власть, хотя на самом деле всего лишь не может найти к ней подход. У отца что-то таких проблем не возникало… Как не возникало их и у самого Касыма, давно нашедшего к матери подход и научившегося балансировать между своеволием и уважением, порой даже излишне показным. Время шло потихоньку, Касым сидел тихо, выжидая, и все вроде бы шло хорошо, дошло до очередного похода… А потом начался ужас. Сначала сорвалась попытка поймать Гюльбахар, и матушка чуть не скончалась от приступа, спровоцированного дурными эмоциями. Касым, бывший сейчас, по сути, во дворце старшим, весь заледенел от страха за мать изнутри, но снаружи старался этого не показать. Хотя это было совсем непросто – матушка выглядела ужасно, словно восковая кукла. Болезнь выпивала из неё силы. Но, хвала Аллаху, все обошлось. А потом – Баязид. Касым всегда любил отца, и много слушал рассказы других о нем, и читал тоже много, в том числе и его собственных записей. Однажды он наткнулся на одну, сделанную им в совсем раннем возрасте. Он, ещё шехзаде, узрел в ночи казнь старшего брата и с ужасом писал о том, что нет боли сильнее… Касым не любил Баязида, давно не любил, ещё с детства, а после смерти Элеоноры и вовсе возненавидел… Но глядя на то, как старший брат задыхается в руках палачей и удерживаясь в руках бьющегося в истерике младшего, он не мог не признать – отец был в чем-то прав. Сам шехзаде знал боль страшнее, но и это было страшно. Такое не забывается. Нет, он не жалел о случившемся. В конце концов, Баязид действительно сам дошёл до столь ужасного конца… Но спокойно уснуть юноша смог лишь через несколько дней. Чем дальше, тем больше горечь пронизывала все его существо. Баязид устранён, а значит, теперь началась война между ним и Мурадом. Война за трон, в которой ещё предстоит установить победителя… И война за мать, которую Мурад уже проиграл, ведь он, в высокомерии своём, даже не заметил, что она была. Не заметил, как Валиде окончательно отдалилась от него, как больше не поддерживала его ни в чем, как готова была совсем от него отказаться… Глупец. Нет, конечно, ему было чем заняться, кроме этого – у него умерли дети, потом выяснилось, что это случилось по вине любимой жены, потом ему пришлось – естественно, как же ещё – казнить любимого брата, потом у него снова умерли дети… Ну, да это были совсем не проблемы Касыма. Жестокость Мурада в очередной раз проявила себя – они оказались в кафесе. А ведь Касым так надеялся, что старший брат просто тихо умрет от болезни, и ему не придётся его убивать – он-то понимал, что как бы сильно не настаивала Валиде на сохранении его жизни, делать это никак нельзя, чревато для безопасности нового султана. И здесь Касым, со свойственным уже ему внутренним оптимизмом, нашёл для себя положительные стороны – брат все продолжал рушить отношения с Валиде. Уже дошло до того, что после их заточения внезапно «кто-то» убил Силахтара и Фарью! Ну, да туда им и дорога. В кафесе он снова ждал, ждал своего часа, разговаривая с Ибрагимом, успокаивая его, делясь мечтами… Вплоть до того самого вечера, когда наконец все должно было свершиться. О том, что что-то все-таки пошло не так, Касым догадался слишком поздно… Крики перепуганного до смерти Ибрагима все ещё звенели у него в ушах, когда он ощутил присутствие палачей и прикосновение веревки к шее, совсем, как в детстве… Он пытался вырваться, конечно, но понимал – выхода уже не было… Последней, оглушительной волной захлестнула ярость – он был так близок к победе, а теперь что же, Мурад окончательно получит все? Ну уж нет! Не дождётся! На этот раз братоубийство не сойдёт ему с рук, Касым доберётся до него даже после смерти! Пусть не своими руками, но он уничтожит его и его султанат! Да услышит сердце безутешной матери, что не успеет вовремя спасти сына, его последний зов… И да отомстит она за него… И защитит Ибрагима… Он не достоин трона, да, но выбирать больше не из кого… В глазах помутнело, и Касым упал на колени, теряя последние силы. Он уже не мог сопротивляться, шею сдавливала веревка, и перед глазами расплывалась темнота. А затем в темноте блеснул свет. – Пойдём! – улыбаясь, поманила его маленькая сияющая фигурка, и Касым внезапно четко разглядел прелестную маленькую девочку с волнистыми темными волосами и прелестными, светло-голубыми глазками, такими же… Такими же, как у её матери. – Ну, что же ты! – поторопила она, – нам пора. Тебя уже ждут там… папочка. – Михришах! – прошептал Касым и шагнул к ней, ощущая вдруг небывалую легкость во всем теле. Позади него с плачем рухнула на колени Кёсем-султан, но он её уже не увидел. Он смотрел вперёд, на прелестную девочку, на молодую женщину, что возникла рядом с ней… – Пойдём, любимый, – прозвенела Элеонора, – мы так долго тебя ждали… И Касым, широко улыбнувшись и взяв обеих своих дорогих женщин за руки, не оборачиваясь, пошёл вперёд.