Лисыволки

      Старый, желтый автобус постепенно наполнялся подростками и начинал гудеть, словно улей, в котором оживали пчёлы.       Олег сидел глубже зарываясь в огромную ветровку: несмотря на июль, в 5 утра, а именно в это время отправлялся их автобус с автовокзала, было зябковато. На окнах капельками собирался конденсат. Волков поправил лежащую на соседнем кресле гитару, бережно упакованную в кожаный чехол, и устремил взгляд вперед на взъерошенную, одинокую рыжую макушку, сидящую через два ряда кресел.       Макушка увлечённо смотрела в окно, наблюдая за родителями, провожавшими детей на целых три недели в детский оздоровительный лагерь «Заря». Рассветное солнце нежно пробивалось сквозь ветви лип, и своими лучами путалось в рыжих пушистых волосах незнакомца.       «Ему бы хвостик собрать, будет на лисёнка похож» подумал Олег. А в это время, толкаясь и гогоча, в автобус завалилась компания из пяти человек и направилась в его сторону.        Вперёд вышел высокий коренастый парень с каштановыми вьющимися волосами, злыми серыми глазами и шрамом над бровью. На нем были штаны цвета хаки, берцы и белая майка, которая прекрасно открывала вид на мускулистые руки. Подошедший демонстративно сунул их в карманы, Олег же заметил на его левом плече что-то вроде тату, усмехнулся про себя и молча поднял голову.       — Освобождай. — Оскалился парень, все так же нагло пялясь на Олега.       — С какой это стати? — Волков был не из тех, кто с лёгкостью уступает, поэтому медленно встал с места и на шаг приблизился к противнику.       — Ты глупый что-ли? Ещё распинаться перед тобой надо, черномазый?!       — Тише, Глеб, ты чего набросился на него, — из-за спины показалась светлая голова с напрочь выцветшими на солнце бровями и ресницами, довольно нетипичная внешность для Питерского климата.       — Парень, ты это, правда освободи, пожалуйста. Ты тут один сидишь, а у нас компания большая, понимаешь. — Спокойно и дипломатично улыбнулся блондин.       —Ладно. — Олег обладал сильным характером и, к счастью, был достаточно сообразительным для понимания ситуации. Он хорошо разбирался в людях и всегда чувствовал, когда можно бычить, а когда не стоит. Если бы не волнистые волосы Глеба, Олег бы назвал его скинхэдом. Вопрос к какой касте принадлежал данный тип пока оставался для Волкова открытым, но для себя он отметил, что лучше избегать в дальнейшем контактов с Глебом        Волков аккуратно, стараясь случайно не задеть никого из компании гитарой, выбрался в проход и начал бегать взглядом по сиденьям, ища свободное место. Медленно продвигаясь по проходу, он остановился напротив рыжей макушки и повернул голову направо.       — Не занято? — тихо спросил Олег и поправил ремень гитары на плече.       —Падай. — Равнодушно ответил лисёнок, указывая рукой на свободное место. На вид ему было лет четырнадцать-пятнадцать, но глаза, большие синие, смотрели осознанно, совсем по-взрослому. По щекам рассыпались веснушки, а тонкие губы были сомкнуты в еле заметной улыбке.       — Как зовут? — приветливо и спокойно спросил Олег       —Серёжа, можно Серый, — ответил лисёнок и окинул сидящего слева от него взглядом.       —А меня Олег, можно Волче, — улыбнулся Волков и протянул руку. Серёжа аккуратно прикоснулся холодной ладошкой к горячей руке Олега и пожал ее.       — А почему Волче? — Все ещё держа руку Олега спросил Серёжа       — Потому что Волков. — Легко усмехнулся Олег и поудобнее поставил гитару между ног.       Так и познакомились.       В комнате стояло десять коек и пахло свежим бельём. Сквозь большие окна, занавешенные желтыми шторами струился полуденный свет.       —Дорогу, черномазый! — Мальчик с шрамом на брови толкнул Олега в плечо локтем. Волков тихо зашипел и в ответ сверкнул взглядом полным гнева. В одно мгновенье помещение наполнилось шумом и десятью энергичными, склочными, взмокшими после дороги подростками. Уже немного басовитые голоса активно спорили, кто проведёт ближайший двадцать один день на какой койке. Олег без лишних вопросов и разрешений выбрал себе самую дальнюю кровать, стоявшую в темном углу. Данная конструкция с шатающейся ножкой не внушала доверия и явно не пользовалась популярностью среди ребят. Но выбора не было. Олег достал ветровку из сумки, положил в тумбочку, попутно заметив наличие замка, что очень его обрадовало, гитару спрятал под кровать подальше от нежелательных лиц и плюхнулся на скрипучий матрац. «Ну что ж, посмотрим, чем это все обернётся»       Серёжа снял с себя безразмерную фиолетовую толстовку с дыркой в капюшоне. Янтарные волосы сразу наэлектризовались и полетели вверх, образовав большой одуванчик, каждый раз это жутко раздражало Серёжу. Закатив глаза, он облизал ладошку, пригладил волосы и попытался собрать их во что-то отдаленно смахивающее на хвост. Из сумки плавно вылезли небольшой томик Достоевского, блокнот с вываливающимися коричневыми листами, пенал и прочие мелкие вещи, жизненно необходимые в лагере, спасающие от одиночества и помогающие коротать слишком медленно льющееся, словно густой мед, время.       Разумовский искренне не желал принимать участия в общественной жизни лагеря, поэтому первым делом, узнав в каком корпусе находится библиотека, отправился в неё.       Так сложилось, что они оба, Серёжа и Олег, не прижились в своих отрядах. Олега с первого дня терроризировал Глеб с компанией, а Серёжа просто напросто не любил общение, предпочитая коротать время наедине с собственно персоной. Все в его отряде казались ему пустыми и недалекими. Обычными. Они не смыслили в искусстве, не знали классиков, не понимали остроумных шуток Разумовского, но зато отлично умели превращать достоинства в недостатки. Так по прошествию первой недели длинные рыжие волосы Серёжи превратились в главный предмет насмешек и обсуждений. «Принцесса» такое клеймо тенью легло на худого нескладного веснушчатого подростка.       Но были и плюсы. Кровать Олега, к примеру, располагалась под единственным открывающемся окном, у остальных же были просто форточки. Это позволяло ему по ночам незаметно вылезать и бродить по территории наслаждаясь тишиной и сладким приморским воздухом, в котором смешивались нотки хвои, морской соли и дыма костров. А Синие глаза Разумовского в час, когда все мирно сопели, видя третий сон, смотрели в маленькое окошко, находившееся прямо под потолком напротив его кровати. Когда небо было ясным, то можно было увидеть Пояс Ориона или горящую тусклым светом Венеру.       На акклиматизацию ушла неделя. Каждый выбрал для себя подходящий досуг. Для большинства он представлял из себя курение дешевых сигарет где-то за пищеблоком, футбол, или же обсуждение особей противоположного пола. Как всегда в смене, полной подростков, познающих на себе прелести пубертатного периода, повсюду царила атмосфера любви и озабоченности. По крайней мере так всем казалось.       Серёжа же, все свободное время проводил за третьим по счету столом в библиотеке изучая изрисованные и оборванные Книги по астрономии и искусству.       А Олег нашёл логово около сарая с дровами на окраине территории, куда приходил только сторож под вечер, чтобы набрать березовых и сосновых поленьев для большого кострища, где мог спокойно вдали от посторонних глаз играть на гитаре.

***

      Они встречались три раза в день. Утром за завтраком, в час дня за обедом и в восемь часов вечера за ужином. Конечно, сказать встречались, будет немного неправильно. Каждый из них сидел отстранённо в противоположных концах столовой, но когда за столами между ними не кучковались стайки щебечущих девчонок, они могли ясно видеть друг друга и обмениваться молчаливыми кивками. «Приятного аппетита», «и тебе»...       На пятый день по приезде Серёжа проснулся с ноющей от ужасно твёрдой подушки шеей и навязчивой мыслью о том, что если он в ближайший час не найдёт себе приключений на задницу, то он наверное пойдёт в библиотеку и порежет себе вены бумагой (если такое вообще возможно), чтобы по уважительной причине пропускать все обязательные и ”такие важные занятия”, отлёживаясь в лазарете. К счастью, приключения нашли его сами во время завтрака.       Очередь двигалась жутко медленно. Хотелось посмотреть в глаза, а лучше пнуть для ускорения, толстую неповоротливую повариху, большим половником накладывающую пшённую кашу в тарелки, повторяющую свои действия монотонно, как робот. Серёжа закатывал глаза, сдувал челку, периодически падающую на глаза, стучал пальцами по подносу, пересчитывал стоящих перед ним, затем из десятичной системы переводил получившееся число в двоичную. И, конечно, искал коротко стриженную с волосами цвета горького шоколада голову. Серёже нравилось немое общение с Олегом. За все свои пятнадцать лет он сделал для себя много выводов, один из которых гласил, что общаться взглядами порой гораздо проще нежели словами. У Олега были красивые глаза, из них мягким светом лилось спокойствие и уверенность. Ещё ему нравилось наблюдать за Волковым, занимающемся на спортивных снарядах. Окна библиотеки удачно выходили на спорт площадку. Совершенно случайно, но так удачно. Плутая взглядом по разношерстным макушкам, он все же нашёл ту самую и остановился на ней.       Очередь медленно продвигалась. Вот Олег получил свою порцию пресной каши, взял одной рукой два куска чёрного хлеба и ломтик масла, положил на поднос, подхватил его в одну руку, в другую поместилась кружка с какао, непременно с ненавистной всеми пенкой, и ловко пошёл в своё тихое логово (так прозвал Серёжа его столик).       На душе стало легче, когда перед Серёжей оставалось каких-то два человека, хоть еда была и не первый класс, но в животе все равно предательски урчало и просило наполнить желудок чем угодно горячим. Мысленно ликуя и представляя будущую трапезу Серый направился к своему столику, стараясь аккуратно и без происшествий донести поднос.       Тихо продвигаясь по узкому ряду мимо шумных, гремящих ложками и чавкающих столов, Серёжа направил все своё внимание на поднос. Мгновение и он почувствовал, как нога зацепилась за что-то твёрдое, а вторая на секунду потеряла точку опоры. Через секунду его скула встретилась с грязным мокрым полом, а поднос улетел на два метра вперёд оставив за собой живописный след от какао и пшёнки.       Повезло же ему упасть около стола, где сидел Глеб и компания.       —Твою мать! — вытаращил глаза Глеб. — Ты, сука, мне новые ботинки измазал, Рыжий. Серёжа сел на пол, потирая горевшую от боли скулу и проклиная себя за свою неуклюжесть.       — Извини, давай помогу вытереть... — предложил он и потянул руку к салфетнице, но Глеб ударил по ней, как бьют непослушного ребёнка, который пытается стащить со стола сладкое, намекая не соваться куда не надо.       —Ты, щенок, попал.        У Глеба явно были проблемы с контролем гнева. А ещё он предпочитал не только дискриминацию по расовому признаку, но и по фенотипу, как говорят биологи. Поэтому в его список четких «не достоин» и «поставить на место» помимо Олега, наделённого чертами восточной внешности, удачно вписался Серёжа с его длинными ярко рыжими волосами. Серёжа нервно сглотнул, смотря в его глаза, медленно наливающиеся яростью.       — Но ведь они... отстираются. Это всего лишь какао, даже разводов не останется.       —Отстираются, — зло улыбнулся кудрявый, а бровь со шрамом нервно дернулась.       — Какао ещё ладно, а вот кровь с них отмывается очень проблематично... — добавил он и протянул руку, чтобы схватить Серёжу за горло и ударить в нос.       Но не успел Глеб осуществить свой жестокий план, как за своей спиной Разумовский почувствовал две ноги, вставшие в стойку. На секунду стало спокойнее. Пришло спасение, а точнее пришёл Олег. Серёжа не ожидал. Привыкший к отчуждению, он даже представить не мог, что кто-то готов просто так взять и вступиться за него. Ведь Олег по сути был всего лишь знакомый, даже не друг, просто парень с которым они перекинулись парой фраз в автобусе. У Серёжи стало тепло в груди. Он не привык к знакам внимания, пускай и таким.       — Отвали от него, Глеб. — он поставил ударение на последнее слово, поэтому его просьба прозвучала вызывающе враждебно. Олег старался никогда не повышать тон, он с детства знал, что криком делу не поможешь, а вот четко сформулированной уверенной просьбой, можно многое донести до таких недалеких, как Глеб. Рука Волкова мягко и немного собственнически легла на плече к Серёже. Тот вздрогнул. Олег, не отрываясь, смотрел Глебу в глаза. Они выглядели как две кобры, гипнотизирующие друг друга, ни один из них не мог ослабить хватку, это означало бы проигрыш в немом поединке.       Это продолжалось минуту. Самую долгую минуту в жизни Разумовского. Серёжа уже подготовился к драке, прижавшись всем телом к ногам Олега. И тут каким-то чудом гнев Глеба сменился милостью. Он отступил, сел назад за свой стол, чертыхнулся и продолжил о чём-то болтать с друзьями преданными псами. Только в конце крикнул Олегу, поднимавшему Серёжу на ослабших ногах: «Да валите вы уже нахрен».       Серёжа сжался в комочек и все так же тёр теперь уже пожелтевшую скулу.       — Надо будет приложить лёд, — сказал Олег, поставив на стол новый поднос с едой и придвинул его к Серёже.       — Ешь давай. Сережа кивнул и своими большими синими глазами сказал «Спасибо». «Не благодари» добрым взглядом ответил Олег и отпил противного какао из липкой чашки.       По негласным законам вселенной две заблудшие души встретились.       Ночью того же дня, где-то между часом и двумя, Серёжа услышал три четких мягких стука в своё окно.