Вьюга

Странный сон снился мне в ту ночь... Густой сосновый лес обрамлял узкую тропку, скрытую, будто стенами из могучих стволов от и без того тусклого лунного света. Казалось что эти стволы не заканчиваются в местах, где мы якобы видим их верхушки, а лишь уходят далее в облака, где простираются на многие километры ввысь, подпирая и Луну, и Солнце и весь небосвод со звёздами-жемчужинами. И вся эта армада атлантов, дружно, будто подчинённая некому зловещему ритму, шуршала, шумела, кивала, на миг закрывая тропинку развесистыми лапами, только и готовыми подцепить за ворот и поднять на свои настоящие вершины, на встречу тому, с кем бы ты хотел встретиться менее всего. И вот по этой самой узкой тропе, подходящей лишь для выгула гусей во всю прыть, неглубоко прорежая мглу слабой лучинкой лампы неслась повозка, ведомая единственной чёрной лошадью. На узком облучке, изредка погоняя лошадь вожжами, сидел мужчина на исходе средних лет, практически лысый, плохо видящий, кутающийся в лёгкое пальто, никак не спасавшее в условиях царящей вокруг поздней осени. На коленях старика, свернувшись калачиком и испуганно выглядывая из-под тонкого покрывала лежал ребёнок лет пяти. Я-же присутствовал в этой сцене как наблюдатель, смотря на повозку откуда-то со стороны леса, будто глазами кого-то, неслышно преследующего запоздалых путников. Вскоре, я осознал, что взгляд ребёнка нередко останавливается на мне, на том что я из себя представлял, и чьими глазами видел мир, и взгляд этот явно не был рад увиденному, скорее наоборот - доведён до ужаса чем-то, что скрывалось среди гигантских елей. Будто прочитав мои мысли, мужчина ласково осведомился у ребёнка: - Дитя, что ко мне ты так робко прильнул? Голос его был тихим и низким, настолько, что я бы ни при каких обстоятельствах не услышал его с такого расстояния, но тот кто скрывался в туманном ельнике, явно не делил со мной недостатки человеческого тела, и с интересом вслушивался в их беседу: - Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул! Голос мальчика, как я и предполагал, дрожал от ужаса, и такой сдавленный шёпот я не смог бы услышать даже в метре от повозки, но мой аватар в мире сна, напротив, ловил каждую ноту: - Он в тёмной короне, с густой бородой! Старик спокойно, без особой прыти огляделся, и ласково улыбнувшись вторил: - О нет, то белеет туман над водой. Ещё несколько минут прошли спокойно, но по их прошествии начали происходить действительно жуткие вещи - мой аватар начал действовать. Вдоволь насмотревшись на путников, тёмная фигура, из глаз которой я бессильно вёл свое наблюдение плавно, словно облако тумана вышла из-за кромок деревьев и неслышно полетела вслед за повозкой, оставаясь в таком положении, чтобы быть на виду у ребёнка, при этом оставаясь на периферии взгляда старика. Спустя секунду сущность заговорила: - Дитя, оглянися, младенец ко мне! Весёлого много в моей стороне! Цветы и узоры, жемчужин струи, и золото хранят чертоги мои! Голос его был необыкновенно неприятным: чуть подвывающий, на границе тенора и баритона, продавливающийся то одну, то другую грань, неестественно шелестящий голос был столь чуждым слуху, что вызывал тупой дискомфорт в моем теле, даром что раздавался прямо над ухом, не представляю что ощущал в тот момент напуганный младенец: - Родимый, лесной царь со мной говорит! Он золото, перлы и радость сулит! Только отец подумал о том чтобы обернуться на крик своего дитя, как взор мой на секунду расплылся и вновь собрался воедино, уже смотря на повозку со стороны леса, там, где не достанет отчий взор. Осмотревшись, старик мягко и снисходительно погладил сына по голове: - О нет, ослышался ты. То ветер, проснувшись колыхнул листы. Не прошло и минуты, как вновь мерзкий голос вновь дошёл до слуха ребёнка: - Ко мне, мой младенец! В дубраве моей узнаешь прекрасных моих дочерей! При месяце будут играть и летать, - голос существа пугающе дрогнул, словно сдерживая злобу - играя, летая, тебя усыплять! "Играя, летая, тебя усыплять!" - послышалось эхом откуда-то из чащи: - Родимый, лесной царь созвал дочерей! Я вижу, кивают из тёмных ветвей! Прижимая к себе взволнованное дитя, отец, хмурясь, нервно процедил: - О нет, всё спокойно в ночной глубине... То вётлы седые стоят в стороне... В воздухе явно повисло напряжение. "Лесной царь", чьими глазами мне приходилось созерцать этот кошмар, нервозно возился в чаще, лихорадочно соображая что-же ещё предложить упрямому ребёнку, который, как я наконец с ужасом осознал, был ни кем иным как мной самим! А в чертах пожилого отца явно угадывался МОЙ отец. Как же я был слеп... Наконец, выйдя из чащи уже во всей своей красе монстр огласил: - Дитя, я пленился твоей красотой! Неволей, иль волей, а будешь ты мой! - Родимый, лесной царь нас хочет догнать! Уж вот он, мне душно! Мне тяжко дышать! На последних нотах этого отчаянного крика взор твари внезапно встретился со взором ребёнка, и на секунду в отражении от налитых слезами глаз я увидел того, кто напал на одиноких путников в лесной глуши: кошмарная костлявая фигура с суровым старческим лицом, облаченная в чёрный саван и увенчанная шапкой Мономаха, отороченной чёрным мехом, под которой сверкали немигающие стальные глаза и густела буро-рыжая борода тянула ко мне скрюченные пальцы. Картинка потемнела. Видение растаяло. В ужасе я вскочил и распахнул глаза. Окинув местность невидящим взором и не обнаружив рядом кошмарной физиономии сошедшего с холста демонизированного Малюты Скуратова с облегчением выдохнул и растянулся на матраце. Ну и кино мне в последнее время показывает воображение... Может сходить к психологу? Я так то в больнице, дело-то за малым... "Меньше надо учиться, дружище." - вкрадчиво шепнул внутренний голос. "Забыл какую поэму вам задавали слушать по музыке?" - Да уж... Почему-то вслух согласился я: - Чёрт бы побрал этого Гёте... Пока я мысленно ругал ни в чём не повинного писателя, что вскоре перешло в перемывание костей отечественному образованию - мир вокруг не стоял на месте. Заслышав возню и разговоры, незамеченная мною ранее женщина в одежде медсестры, прикорнувшая на стуле недалеко от меня, сорвалась со своей опоры локтем на близлежащую тумбочку, быстро заводила глазами и остановила их на мне. Через секунду послышался приятный женский голос: - Слава тебе Господи, очнулся наконец! Она подошла ко мне, цокая невысокими каблучками и пытливо заглянув мне в глаза спросила: - Чувствуешь себя как? Я прислушался к голосу организма: - Да нормально вроде... - Тошноты, боли, слабости не чувствуешь? Говорить-ходить можешь? - Ничего особенного, живой по моему... Спохватившись, я добавил: - Спасибо, как бы вас не звали... Она благодушно улыбнулась и отпрянула: - Марфа Васильевна. Я усмехнулся: - Как жену Грозного? - Получается так. Она с улыбкой кивнула и направилась к выходу: - Пойду что-ли твоих друзей обрадую. Всю душу проели насчёт тебя, ей Богу! Уже почти скрывшись за дверью, медсестра внезапно вновь просунула голову в палату и бросив мне на последок философское: - Береги их! Исчезла в коридоре. Только с уходом Марфы я удосужился осмотреться: небольшая комнатушка, залитая утренним светом из окна (наверное одного из немногих уцелевших во всей больнице). Типичные зелёные стены, железные койки, на одной из которых возлежала и моя туша, тумбочки, пластмассовая дверь, словом - всё как у людей. Минималистично, по-советски, но жить в теории можно. Мои интерьерные размышления прервал скрип входной двери, через секунду сменившийся радостным галдежом. Антон и Полина, не выспавшиеся, но счастливые, с радостным рёвом навалились на меня единой лавиной, чуть не продавив старенькую кровать. Как оказалось они караулили меня весь остаток ночи после осады и всё утро впридачу, лишь изредка засыпая на полчаса-час. Мне даже стало немного стыдно, но вспомнив по какой причине я вообще тут - решил отринуть излишнее самобичевание. Всё таки я тоже молодец. Когда со счастливыми прелюдиями было покончено, я пожал Антону руку и обменялся с Полиной поцелуями в щечку, что Петров сопроводил насмешливым "Фи...", ребята расселись вокруг меня и с жаром принялись увещевать о событиях, случившихся в больнице во время осады и в последние часы, которые я провел смотря подсознательное кино, причём не первого сорта... Первой и самой главной новостью о которой я уже успел догадаться было долгожданное прибытие целого батальона солдат, вооруженных, укомплектованных и обученных по последнему слову техники и возможности армейского бюджета. С ними-же поддержкой прибыли и бронетранспортеры, один из которых я вчера имел честь наблюдать размазывающим опричное войско из станкового пулемета. Большая их часть в данный момент вывозила очередную партию выживших за пределы Вьюги, обставляя всё перед прессой как спасение граждан из зоны стихийного бедствия и беря с эвакуируемых подписку о неразглашении - всё как и следовало ожидать от солдат. После победы над порождениями леса и торжественной встречи бойцов ликующими выжившими, их командующий - некий подполковник Хлебников и его офицеры первым же делом взяли все полномочия локального правительства на себя, так что теперь вместо врачей и милиции теперь у руля были военные, продолжающие следовать в русле тотального повиновения и дисциплины - впрочем, ничего нового. Из наших общих с ребятами знакомых, на счастье, не погиб почти никто. Тохина семья, Полинин дедушка, Бяша с матерью и Ромка с отцом в полном составе и относительном здравии пережили осаду, но не ко всем судьба была столь благосклонна и штурм всё же не прошел без последствий для нас... В ходе боя за второй этаж был тяжело ранен Мурза, из под зубов опричников его героически вытащил квартирмейстер Егорыч, передав старика солдатам и буквально через пару минут скончавшись от потери крови. Несколько часов местные доктора боролись за жизнь лесника, вскоре к ним присоединились военные врачи и общими усилиями ученикам Гиппократа, честь им и хвала, удалось вытащить старого манси из лап костлявой старухи. Вскоре, его состояние нормализовалось и сейчас к нему уже пускают посетителей: - Надо проведать старика. Даже не предложил, а утвердил я: - Кто "за"? Кто "против" - тому сломаю ноги и потащу на себе, противные аргументы не принимаются. Разумеется, все были "за", посему, поговорив о разном ещё с пяток минут, мы дружной троицей вывалились из моей каморки, попрощались с доброй Марфой Васильевной и выдвинулись к палате, где по сведениям предусмотрительного Антона сейчас отлеживался Киркорьевич. Продвигаясь по полупустым коридорам больницы я всё больше чувствовал себя откровенно неуютно. Конечно, их было не сравнить с заваленными мусором, осколками, гильзами и трупами вперемешку с пеплом филиалами Ада на Земле что я наблюдал в ходе осады, а где остатки подобной анархии ещё валялись - уже доблестно махали вениками бравые солдаты-срочники, думаю им не привыкать. Но всё-же... Они были уже совсем другими, нежели до осады. Пропал тот уют, та ностальгия, не было слышно шума и смеха, ни даже самих людей не было видно за исключением редких встреч с заблудшими душами в камуфляже, хотя правильнее было бы сказать - "духами". Появилось боязливое ощущение что нас попросту забыли при эвакуации, хоть ребята и заверили меня что это не так. Ещё боязнее мне стало, когда по мере приближения к означенной палате становились громче и отчётливее голоса, доносившиеся оттуда - старик явно с кем-то оживлённо разговаривал. На наше счастье я шёл впереди и вовремя успел заметить в узенькой щели между дверью и стеной зелёные мундиры, прежде чем они успели заметить нас. Я быстрым шёпотом растолковал ситуацию ребятам и мы, рискуя быть застуканными, на цыпочках подкрались к заветной двери, засунув в означенную щель свои любопытные носы и наконец получив шанс адекватно оценить обстановку. Вокруг кровати, на которой лежал перевязанный Мурза толпились военные, очевидно о чём то расспрашивающие старика. Тот в ответ насколько мог - разводил руками: - Да я бы и рад помочь родной армии, товарищ подполковник, - обращался дед к мужчине немногим младше его самого, сидящему около его кровати на стуле, и судя по всему и бывшему тем самым пресловутым подполковником Хлебниковым - да сам ничего не знаю. Ни как снять эту заразу, ни даже подсказки какие припомнить не могу... Уж не обессудьте, полвека минуло как никак... Больничный диктатор горько вздохнул: - Юван Киркорьевич, неужто совсем ничего не помните? Дед помотал головой: - Никак нет, товарищ подполковник, всё что упомнил - рассказал. Военные тогда с этой ерундой справились, а как - не помиловал Христос запомнить... Дед ещё раз виновато развёл руками: - Ну да ладно... Хлебников встал со стула и оправил аккуратный мундир: - Вы если что упомните, так свистните часовому, мы его возле вашей двери поставим. - Зачем? Не понял Мурза: - Чтобы никто не нарушал ваш покой разумеется. Военный назидательно поднял указательный палец: - Вы ключ к этой загадке, и такой ключ нужно тщательно оберегать! А вдруг среди гражданских шпион? Дед насмешливо ухмыльнулся, что Хлебников явно не оценил. Нахмурившись, подполковник драматично навис над койкой лесника: - Не поддавайтесь легкомыслию, Юван Киркорьевич. Всякое случается в необычных обстоятельствах, уж поверьте бывшему сотруднику госбезопасности. Быть может кто то следит за нами прямо сейчас? - Апчхи!!! Оглушительный чих раздался прямо у меня над ухом, чуть не доведя меня до инфаркта и ещё несколько секунд раздеваясь эхом по полупустым коридорам. Пламенная речь вояки также стихла. В воздухе повисло напряжённое молчание. Я медленно, чуть ли не со скрипом повернулся к источнику звука, виновато поправляющему очки. Хрустнув костяшками пальцев я остервенело процедил: - Будь здоров... Блядь... Я максимально сдерживался чтобы не окатить простуженного лавиной мата и градом ударов, банально чтобы не спалиться ещё больше, но бросив взгляд в щель убедился что конспирация бесполезна - офицеры и сам Мурза неотрывно сверлили взглядами дверь, кое кто уже тянулся к кобуре. Одним из этих "кое кого" стал как раз подполковник Хлебников, который держа табельный "Макаров" в секундной доступности нарушил молчание, нервно процедив: - Покажись. Поняв, что противиться или бежать не выйдет я, прошипев Антону: - Я тебя попозже разъебу. Обратился к военным за дверью: - Мы сейчас войдём в палату. Нас трое, мы безоружны. Просим вас не прибегать к насилию. С секунду помедлив и еле слышно прошипев что-то типа "Посмотрим...", Хлебников сухо потребовал: - Заходите по одному. Медленно, руки за головой. Не делайте резких движений. В противном случае мы откроем огонь. Вы меня поняли? - Так точно. Подполковник что то шепнул своим офицерам, те напряглись и также приготовили пистолеты. Сухо кивнув, вояка скомандовал: - Заходите. - Ну и чё вы под дверью-то стояли, уши грели, а? В палате рисовалась картина маслом: мы, как нашкодившие дети, опустив головы, стояли линеечкой у входной, пока строгий отец, он же подполковник, размеренно шагая по палате взад-вперёд, отчитывал нас по полной программе. Всё происходит под аккомпанемент сочувственных вздохов Мурзы и тихих смешков сопровождающих Хлебникова офицеров. Комендант-же не умолкал не на секунду: - Вы понимаете вообще что поставили под угрозу раскрытие нашего разговора перед всеми остальными - тогда бы у Ювана Киркорьевича отбою не было от вопросов, а нам этого не надо, верно? Он стрельнул в нас колким взглядом: - Верно... Вяло вторили мы: - Такие вещи называются шпионаж, дети мои, за такое ещё недавно расстреливали. Хлебников с приторной улыбочкой склонился над нами: - А теперь скажите мне честно, - военный сделал драматическую паузу - зачем вы сюда пришли? - Товарищ подполковник... - Ну что такое?! Хлебников раздражённо повернулся к Мурзе: - Уже третий раз перебиваете, Юван Петрович, я между прочим маленьких шпионов допрашиваю! Вам нехорошо? Мурза сдавленно засмеялся: - Да какие ж это шпиёны, товарищ подполковник? Это ж друзья мои: Колька Сабуров, Антошка Петров, да Полинка Морозова, проведать меня небось пришли. Правда, ребятки? Мы дружно закивали и подполковник несколько поостыл. Он изумлённо переводил взгляд с нас на Мурзу, с Мурзы на нас и обратно, и убедившись что его не разыгрывают и не обманывают неуверенно осведомился: - А под дверью то зачем сидели? - Так интересно-же, - ответил за нас лесник - как ж интересу то не быть если военные этим делом заняты. Да и напомнили они мне кое о чём... Подойдите все ко мне, дети, вас тоже касается. Когда все места у постели Мурзы были заняты, а уши навострены, старый манси начал свой рассказ: - Когда Вьюга налетела на посёлок в прошлый раз, люди укрылись в здании вокзала, оно было крепкое, царской постройки, к тому же там был пересыльный пункт Красной армии, откуда сибиряков на Войну отправляли. Оттого и спаслось тогда большинство горожан, мало кто пропал - в большинстве погибли солдаты. Но и пропавших пытались искать - организовывали спасательные группы, как сейчас. Вытаскивали людей, восстанавливали связь и электричество, в общем делом занимались. В одной из таких групп состоял и мой отец. - Юван Киркорьевич, - перебил старика комендант - это конечно делает честь вашему отцу, но какое это отношение имеет к нейтрализации Вьюги? - Спокойно, товарищ подполковник, - лесник примирительно поднял ладони - сейчас всё поймёте. Как раз переходим к сути. Прокашлявшись, Мурза продолжил: - Так вот, однажды, когда я опять ходил провожать отца на вылазку, я немного залутал на платформе, три года мне тогда было, с кем не бывает... - Дальше. Подполковник нетерпеливо барабанил костяшками по спинке кровати Мурзы. Тот кивнул: - Так я и говорю, пока плутал, услышал странный разговор командира Красной армии с каким-то мужиком, довольно странной внешности. Пинджак, брюки, туфли с длинным носком, даже рубашка расстёгнута - нормальный человек околел бы в таком наряде в сорокаградусный мороз, а этому - хоть бы хны. Серость на голове причесал, перстень нацепил с ключом... Как его... Дед похлопал себя по лбу: - Скрипичным, во! В общем важная шишка какая то, может из Партии, может из НКВД, хрен его разберёт, не в том суть, важно то, о чём он говорил с нашим солдатиком, а говорил он довольно странные вещи. Мурза подманил всех пальцем и драматичным шёпотом пояснил: - Он говорил, что в лесу есть поляна, которую местные Сердцем Леса кличут, что есть на этой поляне Чёрное дерево, каждую Вьюгу на его коре вырастает Чёрное сердце, которое и служит Вьюге центром и источником силы, стоит его сорвать - как Вьюге тут же конец придёт. Одно только условие, с теми кто вырвет Вьюге сердце должны пойти три ребёнка - свет от их невинных душ угасит проклятие, что то в таком духе он молол... - Продолжайте. Хлебников всё ещё барабанил костяшками по дереву, но уже не от нетерпения - он был задумчив и серьёзен, как и его офицеры. Старик продолжал: - Так вот, на следующий же день, тот командир собрал десяток солдат, взял с собой троих детей и ушёл в с ними в лес, и, как бы бредово это не звучало - через час-полтора как они ушли - Вьюга рассеялась. Ни командира, ни солдат, ни детей, ни того странного типа в костюме никто более никогда не видел. С минуту все присутствующие переваривали услышанное. Всех терзали сомнения, но в таких обстоятельствах поверить можно было во всё что угодно, да и рассказывает очевидец которому незачем врать... Ещё немного помолчав, подполковник встал со стула: - Всё ясно Юван Киркорьевич, спасибо большое. Я немедленно организую отряд из лучших солдат под лучшим командованием. Выступать нужно сегодня до вечера - нельзя потерять больше людей при возможномновом штурме. Я так понимаю что вести бойцов вы не сможете, посему, начертите пожалуйста карту для солдат, если сможете. Один из офицеров протянул Мурзе планшет с листом бумаги и карандашом. Лесник без раздумий помотал головой: - Не могу. - А надиктовать? - Бессмысленно. Хлебников непонимающе посмотрел на старика: - Что значит "бессмысленно"? Дед пожал плечами: - Оно и значит - бессмысленно. Таковы наши леса, что черти-не черти, всё равно сгинешь. Тут знать надо куда идти, из первых уст то есть, а я не могу... Несколько секунд прошли в напряжённом молчании - операция оказалась под угрозой срыва. Внезапно, Антон, всё это время чесавший репу у меня за спиной подал голос: - Вы сказали "Сердце Леса"? Это та поляна с погнутыми деревьями и сгоревшей берёзой? Лесник посмотрел на Антона с таким вожделением, будто был трехлетней девочкой, завидевшей двухметрового Микки Мауса, не знаю как описать это иначе: - Провести сможешь? Спросил подполковник, впервые без негатива в голосе: - Пожалуй... Смогу. Непривычные, смелые интонации в голосе застенчивого Тоши, одновременно пугали и воодушевляли, а Мурзу так и вовсе привели в восторг: - Слава тебе Господи! Он ликующе упал обратно на подушку: - Я уж думал хана Руси... И вновь обратился к военным: - Будет у вас и проводник, и первый ребёнок в троице. Одним выстрелом двух зайцев! - Да, вы правы... Подполковник впервые нашёл в себе силы улыбнуться: - Осталось ещё двух детей найти... Тут уже наступил мой звёздный час: - Я пойду. - И я. Вторила мне Полина. Старик гордо улыбнулся: - Ну вот, не зря оставили. Троица собрана. Что скажете, комендант? Тот, немного подумав, кивнул: - Меня устраивает. Пока готовьтесь, собирайтесь, отдыхайте. Через час за вами придут. Лейтенант, - он обратился к одному из военных - под вашу ответственность. Все свободны! И мы отправились готовиться. Уже готовые, сытые и одетые, вдоволь отдохнувшие и поговорившие мы попрощались с нашими родными и знакомыми и под присмотром неразговорчивого лейтенанта, пришедшего за нами ровно через час после приказа подполковника (Вот что армейская муштра животворящая делает!) прошагали по полупустым коридорам к ныне пустующему ангару карет скорой помощи, откуда по замыслу командования и должно было начаться путешествие к Сердцу Леса. Какая безвкусица... Как только дверь стоянки распахнулась, сразу же во все органы чувств разом бросился русский армейский колорит: с десяток здоровых крепких парней в камуфляже и при оружии сосредоточенно бездельничали, не обращая ровным счётом никакого внимания на наше с лейтенантом вторжение, посему, офицер остался дежурить у двери, а мы заняли наблюдательную позицию на диванчике близ входа и принялись с интересом наблюдать за стандартным бытиём солдат российской армии в спокойной обстановке. Наблюдать самом деле было мало за чем - всё чин чином, привычный, должно быть, для солдат перекур. Как там пелось: " Кто курил, а кто кимарил, Крюгер штык любимый правил - в общем отдыхали как могли", что идеально описывало ситуацию. Вроде и не десант, а занятия те же. Наибольшее число бойцов собралось вокруг маленького костерка, где те в основном вели беседы и плескали под жабры неуставное шило, темы для разговора, впрочем у солдат были самые тривиальные - бабы, пиво, гармонь и лосось, ну и случай когда капитан орал благим матом на всю роту, без этого никуда... Нашлись и отступники от круга огня. Помимо нас, лейтенанта, спящего, курильщика и грозного дядьки чистившего автомат, в этом увеселительном заведении местного порыва обретались следующие кружки по интересам: Столярное ремесло, там заседал всего один человек, методично вырезавший деревянные шашки или что то на их подобии и не проронивший за всё время нашего присутствия ни слова. Музыкальная община - там заседало двое солдат, судя по красным носам - выходцев из братства костра, которые в обнимку с гитарой, на удивление тихо и деликатно напевали армейские песни, на манер " Каравана". Последней инстанцией безделья был "холодильник" - табуретки расставленные возле вскрытых ящиков со сгущенкой. Две табуретки были заняты парой полноватых солдат, один из которых тщетно силился открыть боевым ножом неприступную банку, а второй его подбадривал: - Чак, ну ты осторожнее... Неуверенно попросил болельщик: - Чё такое? Не понял бородач: - Ну там же бортик... - Хуёртик! Ловко парировал Чак и порезался о банку. - Следи за языком, сержант. В ангар, звонко цокая подковкой начищенных сапог вошёл опрятный высокий молодой мужчина в офицерской фуражке, при виде которого все бойцы с неохотой оставили свои занятия и выстроились в шеренгу. - Здравия желаем, товарищ капитан! Грянуло в ангаре. Кивнув, капитан кивком отпустил лейтенанта с поста, жестом подозвал нас с к себе и обратился к своим подчинённым: - Бойцы, на некоторое время я заступаю над вами в непосредственное командование, и на это время у нас с вами запланирована миссия в глубине леса, потенциально способная остановить Вьюгу. Эти дети, - он показал на нас - приведут нас к цели. Что делать там объясню на месте. При виде противника докладываете и открываете огонь. Вопросы есть? - Так точно, товарищ капитан! Тот самый острый на язык сержант поднял руку: - Два вопроса. Первое: Зачем нам вести детей в эпицентр звездеца? И второе: как мы туда попадём? Капитан приосанился и торжественно, будто пародируя знаменитого эльфа произнес: - Да будет так. Вам нужно отнести Кольцо в Мордор! Вы будете братством Кольца! Сержант хмыкнул: - Отлично, когда нам начинать? - Прямо сейчас. А насчёт марш-броска не волнуйтесь, до опушки леса нас подбросят. Всё на выход! Капитан не соврал. За воротами ангара нас ждал дружелюбно тарахтящий мотором бронетранспортёр в полной боевой готовности. Из люка впереди машины высунулась довольная кавказская физиономия: - Куда едем, генацвале? Подброшу за пятьдесят баксов! - Да ты сегодня прям сама щедрость, Аршак. Усмехнулся капитан: - Давай, открывай врата, холодно вообще то! Задний люк со скрежетом отворился и бойцы один за другим исчезли в темноте бронемашины в которую вскоре погрузились и мы, заняв свои места на железных скамьях. Люк закрылся, взревел двигатель, бронетранспортёр начал движение. - Давайте отрежем Сусанину ногу! - Не надо ребята, я вспомнил дорогу! Вот уже с пару десятков минут прошло как прогретый двигателем стальной корпус остался позади и небольшая группа подростков и военных скрылась среди стволов тёмного леса. Тёмного в прямом смысле. Как и предупреждали в один голос Мурза с Ромкой и Бяшей в лесу вопреки стоящему на дворе дню можно было колоть глаза и ни к каким изменениям это бы не привело. Свет снаружи будто закрывали невидимые, но плотные клубящиеся кроны внезапно проснувшихся деревьев. Выручали лишь фонари, фальшфееры и бодрый настрой бойцов. Да, не смотря на первоначальное впечатление не самых компетентных людей эти ребята, как выяснилось оказались очень даже неплохими ребятами, и к тому же мастерами своего дела. Буквально десяти минут которые мы провели с ними в одном транспорте хватило чтобы крепко с ними сдружиться. Тоха шёл в аванргарде, показывая дорогу вместе с самыми боеспособными бойцами, ветеранами Чеченской кампании - Костей "Сталевозом", как его прозвали за чрезмерную любовь к холодному оружию, Умаром "Перепилихой", мастером столярного ремесла, Денисом, по кличке "Чак", тем самым бойким сержантом не скупящимся на брань и юмор, и Кешей "Бреньк", штатным гитаристом, с которыми уже вовсю болтал и шутил на совершенно отвлеченные темы. Полинка шла в арьергарде, вместе с призывниками Севой, Мишей, Артёмом и Данилом, которых вместе называли "хата-мазанка" за смазливые физиономии и немного сторонились, подозревая во внеуставных отношениях всех четверых, что не мешало им в данный момент кокетничать с Полиной, нервируя и раздражая впереди идущего меня. Сам я, вместе с капитаном Лавром Матвеевым, которого в солдатском сообществе в шутку называли "Корниловым", в честь именитого царского и белого генерала, что изрядно злило молодого офицера, и двумя другими солдатами - "Угрюмым" Игнатом и упитанным Владосом, по кличке "Футбол" шли в центре тактического построения, оперативно получая донесения от Антона и передавая их назад, параллельно командуя сами. Отрабатывая очередной поворот на пути к заветному Сердцу, мы с капитаном неожиданно разговорились: - Лавр Евгеньевич, - осведомился я переступая через очередную корягу - а каково вот вам было служить начинать? А то гляжу на вас и ваших молодцов и самому хочется военным стать. - А, так дело то было не хитрое. Офицер пожал плечами: - У нас династия военных, ещё с Рюриковичей небось тянется, так что вопрос поступления меня как старшего сына на военную службу вообще был вопросом не "если", а "когда". И вот в девяносто втором это "когда" настало. Выпустился из академии, послужил два годка в Питере, а там повышение дали и сразу в новеньких лейтенантских погонах и в Чечню отправили, будь она не ладна, Грозный штурмовать... Капитан увлеченно говорил что то ещё, но последние его фразы выудили из глубины моей памяти одно из последних писем Жорки, а именно его окончание: "... не могу больше писать - лейтёха зовёт. Молодой, немногим старше нас, но строгий. Мы его "Корниловым" зовём украдкой, не со зла конечно, а он, дурак злится..." - Товарищ капитан... - А? Не спуская с лица улыбки откликнулся тот: - Вам знакомо имя Георгия Сабурова? - Сабурова? Он усмехнулся: - Нет, не слыхал, хотя... Он нахмурился, улыбка пропала его лица, взгляд опустился к корням деревьев. Погрустневший, он осведомился: - Кто он тебе? - Брат. Капитан стиснул зубы и наморщившись продолжал смотреть в землю: - Как он погиб? - Глупо. Как многие мои ребята. Каждое слово сходило с языка офицера с большим трудом, будто ему было тяжело дышать: - Разведчики облажались, командование от балды отправило их взвод через "безопасный" район. Там под перекрестный попали, пулёмет и разворотил в кашу... Сдерживая слёзы, бывалый вояка запрокинув голову и внезапно указал наверх: - Ребята, смотрите! Там часть неба светлая! - До границы леса ещё далеко... Послышался взволнованный голос одного из солдат: - Сердце Леса в той стороне. Думаю это оно и есть. Подтвердил Антон: - Тогда двигаемся к освещенному участку. Соблюдаем построение, полная готовность, пошли пошли! Быстрым шагом, озираясь и вскидывая автомат на каждом шагу бойцы устремились на встречу свету. На встречу своей гибели. Чем ближе мы подбирались к этому неестественному освещенному участку посреди погруженного во мрак леса - тем страннее он становился. Та самая невидимая плотная пелена, о существовании которой я предположил чуть ранее оказалась вполне себе реальной преградой. Будто чёрная дымка, нависшая над лесом, и сформировавшая внизу себя своеобразную плёнку, похожую на засохший мазут. И как раз над нашей полянкой, которую и впрямь окружали погнутые деревья, а в дальней её части грустно качалась поражённая когда то молнией одинокая березка, эта пелена внезапно расступалась, формируя ровный круг, залитый ярким солнечным светом. Причём было отчётливо видно, что смог, будто разумный, пытается закрыть это пустое пространство, однако какая-то неведомая сила удерживала его снаружи. Наша группа, тем временем вышла к границе поляны. Бегло осмотревшись, Антон кивнул: - Наша. Вон и Чёрное дерево стоит. Тонкий палец указал на погорелую берёзу: - Прикажете идти, товарищ капитан? Почтительно осведомился один из бойцов, но получил в ответ лишь настороженно поднятый палец. Капитан подозрительно вглядывался в мотающуюся туда сюда бёрезу, будто выискивая кого то в почерневшей коре, и, как ни странно, его изыскания увенчались успехом. От дерева отделился человеческий силуэт, прошел несколько метров и застыл, уставившись на нас. Внешность силуэта также вызывала множество вопросов: высокий мужчина в тёмном деловом костюме, туфлях и с непокрытой головой. На одной из худых кистей незнакомца блестело на солнце что то наподобие перстня. - И чё он тут забыл... Озвучил мои мысли капитан. Однако, служба есть служба и прокашлявшись он заорал так что у меня уши заложило: - Человек у дерева! Я капитан Матвеев, Вооруженные силы Российской Федерации. Вы ранены? Несмотря на то что окрики капитана разносились на километры вокруг, фигура продолжала недвижимо пялиться на нас, чуть покачиваясь на ветру: - Бессмысленно, товарищ капитан, он дизориентирован. Выразил экспертное мнение Данила: - Тогда берём. Сева, Миша, сбегайте-ка за ним. Капитан вновь прокашлялся и крикнул фигуре: - Стойте на месте! За вами сейчас придут! Лучше бы не приходили. Через несколько секунд, когда солдаты, бряцая оружием на бегу, уже преодолели большую часть расстояния до странного типа, на его пустом доселе лице внезапно растянулась противная улыбка. Человек хмыкнул, одна из его рук поднялась в локте и сделала быстрое движение кистью взад-вперёд, вытянув указательный палец вперёд. Миг, в солнечном свете блеснуло что то длинное и тонкое, будто острая металлическая проволока. И через секунду двое здоровых взрослых мужчин в хорошей форме и с автоматами за плечами синхронно повалились на землю замертво, брызнув напоследок алым из тонких, но глубоких порезов на левой и правой сторонах шей, соответственно. Ухмыльнувшись, существо (А как его называть иначе?) начало неспешное продвижение в нашу сторону. Капитан среагировал немедленно: - Враг! Оружие к бою! Огонь на поражение! Дети, встаньте за мной! Всем бойцам оставалось жить меньше минуты. Солдатской дисциплине и сноровке можно было позавидовать - не прошло и трёх секунд, как из рассеянной толпы они собрались в ровную геометрическую фигуру, наподобие "черепах" римских легионеров, вскинули автоматы и по повторной команде открыли ураганный огонь по неприятелю. От бешеной частоты оглушительных хлопков и стука множества затворов у меня заложило уши, боюсь представить что происходило в это время с ребятами, однако все держались стойко, а я, не знаю, от мужества ли или от сказочной тупости высунулся из за капитанской спины. Увиденное ошарашило меня. Используя несложную арифметику с щепоткой элементарной логики можно было запросто сосчитать, что за несколько секунд непрерывного огня из восьми модернизированных автоматов Калашникова образца 1974 года, калибра 5,45, выпускающих в среднем по десять пуль в секунду каждый, тело неудачливого противника должно было если не разорвать, то изрешетить настолько, что через него можно было бы отбрасывать вермишель. Но уж больно экзотичным был наш сегодняшний враг. Вместо быстрой смерти после первых же попаданий в туловище, "бизнесмен", с заслышав пальбу остановился, вновь поднял руку в локте и вместо повторения смертоносного бенефиса с проволокой, сжал ладонь в кулак. Вслед за этим многообещающим жестом не последовало ничего - никто не упал замертво, не был парализован и даже автоматы не заклинил, продолжая поливать врага свинцом, но одна странность всё же была - пули перестали достигать цели. Они вылетали из стволов, однако ни крови на рубашке, ни разломов черепа врага, ни даже взрывов снега не было видно. Странность заметил не только я: - Прекратить огонь! Стрельба стихла, бойцы изумлённо оглянулись на капитана, пристально вглядывающегося в искрящийся снег. Только тут до меня дошло, что искрится не снег, а зависшие над землёй пули, а на лице твари вновь появляется плотоядная улыбка. В следующую секунду нас с Полей и Тошей впечатал в землю офицер, одновременно крикнув бойцам что то типа "На землю!!!". Секундная задержка, промедление солдат стоило им жизни. Кулак монстра разжался. Душераздирающий свист прямо над головой, стук стволов и хруст снега принимающих град пуль за спиной, и мясной треск разрываемой плоти, вперемешку с чавканьем плещущей из ран крови и грохотом оседающих на землю тел, принявших пули перед лицом. Снег под щекой сделался тёплым и липким, я рефлекторно вскочил, движимый накатившей волной отвращения и тут же пожалел о такой брезгливости: картина, простиравшаяся передо мной была хуже всякого окровавленного снега. Изувеченные, порванные, испещренные рваными ранами и сквозными отверстиями, оставленными собственными пулями бойцы в неестественных позах лежали в едином, огромном бордовом пятне на снегу, закрывающем собой вход на поляну. А на той стороне пятна, стоял, отряхивая костюм от обрывков мяса, не оставлявших на ткани даже бурого следа, стоял человек с правильным лицом, серыми волосами и глазами, чьи ровные зубы растянулись в мерзкой глумливой улыбке, которую то и дело обходил раздвоенный змеиный язык. Одновременно со мной из снега вскочил капитан, пытаясь вернуть меня в укрытие, но увидев тварь, убившую десяток его подчинённых, Лавру Евгеньевичу стало не до этого. Месть должна была свершиться. Семь выстрелов из табельного "Макарова" выпустил Матвеев в паранормального модника - и семь раз они с тупым звуком врезались в его тело, будто в мешок с песком, не оставляя никаких ран. Когда офицер собирался выстрелить в восьмой раз, существо внезапно сорвалось с места и единожды прищелкнув пальцами оказалось возле военного. В следующую секунду локоть капитана насквозь пробил блестящий чёрный кинжал, неизвестным образом появившийся в руке нападающего. Лавр сдавленно крикнул, стиснул зубы и с рыком попытался вновь направить ствол пистолета на врага, но тот был слишком силён и вскоре дуло оказалось перед лицом человека. Один из пальцев существа удлинился, лёг на палец капитана держащий спуск, и легонько нажал на него. Выстрел. Мёртвое тело в погонах валится на землю вместе со своим пистолетом, а мы остаёмся, парализованные ужасом, наедине с монстром из лесной глуши. - Неплохое шоу, сладкий. Из-за наших спин послышались шаги и приглушённый смех, явно принадлежавший девушке. Я оглянулся: из лесной мглы в нашу сторону пробирались несколько силуэтов. Большинство из них - статные и плечистые мужчины с, по большей части, густой растительностью на лице, в черных кафтанах и меховых шапках, поскрипывающие по снегу смазанными сапогами и угрожающе бряцающие короткими клинками в ножнах на поясе - будто опричное братство Ивана Грозного внезапно сошло со страниц учебника истории. Опричники... Кажется я начал понимать... Впереди мрачного воинства, быстро, чуть ли не вприпрыжку приближалась к нам очаровательная девушка настоящей славянской красоты, в лёгкой шубке, сапожках и лёгких рукавицах на изящных руках. Огненно-рыжие волосы были распущены, укрывая аккуратную голову будто лисий мех. Я невольно залюбовался таким зрелищем. Тем временем, девушка приблизилась и остановилась в нескольких шагах, любовно рассматривая бордовое озеро: - Вот это я называю "эффектность". Убить стрельца его же пулей, какая ирония! Признайся, передо мной выделывался? Она кокетливо тронула "сладкого" за локоть. Тот натянуто улыбнулся: - Ради вас, незабвенная, я готов на многое, но и задания Хозяина отлагательств не терпят, решил совместить приятное с полезным. Голос его был до ужаса неестественным и даже пугающим, однако рыжая осталась довольна. Она игриво провела ладонью по ткани его рубашки: - Холодный и рассудительный, как всегда... За такое тебе полагается награда... Она подмигнула и повернулась к опричникам, нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу и указала им на нас: - Братья, отведите этих гавриков к Хозяйскому терему, мы вас позже догоним. Нам с господином Рубином нужно кое что обсудить... Большие, грубые холодные даже через рукавицы ладони выстроили нас в маленькую колонну, как пленных, и выстроившись вокруг нас в какую то охранную формацию, неспешно, не издавая ни звука повели нас куда то вглубь чащи. Уходя, я быстро обернулся, чтобы не заметил охранник и бросил взгляд на побоище. В пяти шагах от изорванных тел рыжая уже стояла на коленях перед тем, кого она назвала Рубином. Лучше даже не представлять что она будет делать дальше... Рубин, тем временем, поднял руку вверх и сделал кистью изящное движение, будто стёр нарисованный мелом круг с доски. Преграда, сдерживающая пелену немедленно исчезла и мгла быстро заполонила светлый круг. На лес вновь опустилась тьма. Идти по глубокому снегу, в кромешной темноте и тишине, спотыкаясь о корни и натыкаясь на ветки было тяжело, особенно когда не знаешь как твои невольные спутники отреагируют на очередной твой прокол, которых, кстати, сами они почти не совершали. Наши конвоиры прекрасно видели в темноте, это было прекрасно видно по выверенности их движений, видневшихся нам лишь движущимся уплотнением хищного мрака. В какой то момент тяжёлые еловые лапы расступились и перед нами предстало что то наподобие хоббичьей норы - глубокий вырез в склоне холма, тускло освещенный факелами, не дающими ни намёка на тепло, хотя светили исправно. В глубине выреза виднелась красивая, резная дверь, судя по всему старинной работы. Ох и нехорошее у меня было предчувствие на ее счёт... - Вы уже здесь? Из темноты послышался мелодичный голосок той пресловутой рыжеволосой. В воздухе на секунду пахнуло электричеством, и в тот же миг обладательница голоса вместе с поправляющим ремень Надзирателем буквально материализовались из ниоткуда. Я уже не удивлялся, только запоминал. Тем временем рыжая продолжала: - Молодцы. А говорили: "Зачем тренировки?"! И гаврики, вижу, на месте. Она плотоядно взглянула на нас: - Ну, что ж, идите, братья, рассаживайтесь в повалуше. Сегодня великий день! А мы пока с этими разберемся. Дружно поклонившись, опричники скрылись в провале. Рубин наигранно вздохнул: - Мне тоже необходимо откланяться. Хозяин зовёт. Кивнув вместо поклона, мужчина щёлкнул пальцами и пропал из виду. Девушка ещё какое то время мечтательно посмотрела ему вслед, вздохнула и повернулась к нам: - Ну что стоите? Пойдёмте в хоромы! Поглядите хоть как цари живут. Напоследок... Последнее слово она шепнула одними губами, однако оно всё равно не осталось незамеченным мною. Вот теперь предчувствие совсем хреновое... Дубовая дверь открылась перед нами - назад дороги нет. Оказалось что моя ассоциация с хоббичьей норой была довольно близка к цели. Коридоры этих подземных хором очень даже походили на то как Толкиен описывал обиталище Бильбо - длинные извилистые тоннели искусно обитые дорогими сортами дерева, со вкусом декорированные, густо обставленные предметами истории и искусства, а иногда и всего сразу, а также просто дорогими безделушками, за которыми, тем не менее, весьма неплохо ухаживали. За такие апартаменты в нашем прежнем городе пришлось бы выложить несколько чемоданов зелёных, а учитываю всю запутанность и протяженность тоннелей, а соответственно и предметов там находившихся - ценность подобной жилплощади плавно начинала уходить в секцию астрономических. Судя по всему, наша проводящая сама не очень то разбиралась в устройстве здешних катакомб, за несколько минут блуждания по которым мы успели пополнить свой словарный запас несколькими весьма элегантными старомодными ругательствами, преимущественно звучащими в тупиках. Наконец, спустя ещё энное число минут потраченных на тыканье носом во все закутки подземелье кроме нужного - мы наконец вышли на финишную прямую, представлявшую из себя особенно круто отделанную дверь, достигавшую двух, а то и двух с половиной Бабуриных в ширину, из за которой доносилось множество голосов и звон посуды - походу нас привели в столовую. Возле двери в местный Рай нас ждали местные же Пётр и Павел в лице двух зевающих опричников, а также лицо третье - щуплый мужчина в очках, одетый в костюм, из тех что пришли в Россию из Европы с реформами Петра I. Завидев нас, воплощение дистрофии внезапно оживилось: - Где вы шляетесь? Ворчливо осведомился он: - Хозяин ждёт, опричнина ждёт, Надзиратель и тот уже на месте! Наша спутница легко отмахнулась: - С Хозяином и Рубином я договорюсь, а опричнина и подождать может. Ты давай не болтай, а берись за дело - последние капли должны быть самыми чистыми. - Сам знаю... Ни на секунду не переставая ворчать, очкарик приказал нам стоять смирно и неожиданно принялся нас осматривать: чесал в волосах, пристально заглядывал в глаза, ощупывал лица, заглядывал, будто коням, в зубы, пристально рассматривал торс, и уже более бегло - ноги. Затем доктор Менгеле приказал нам развернуться, и несколько секунд изучал наши задницы и их окрестности. Не удовлетворившись визуальным осмотром, очкарик начал похлопывать нас по щекам, по плечам, по затылку... Особенное внимание доктор без лицензии проявлял к нашим сердцам, и их прилегающему. Надавливал, как при непрямом массаже, щупал пульс, даже слушал, неуютно приложились холодным ухом к груди. Наконец, завершив странную медкомиссию, врач заключил: - Некачественный товар, ты, Лиса, таскаешь. Девчонка и дылда не годятся - у первой нечистая кровь, у второго душа чёрная. "Лиса", обиженно надулась: - Будто у меня выбор был! Это Надзиратель всё... - Значит умница наш Надзиратель. Лиса ошарашенно посмотрела на врача: - В каком смысле? - А в смысле что третий, очкарик, - ухмыляющийся наследник Менгеле ткнул худым пальцем в Антона - самое то. Душой и кровью чист. То что надо для последней капли. Насладившись диким выражением лица Лисы, врач обратился к амбалам у двери: - Берите вон того, правого. Что в очках, и за мной. Лиса, на тебе эти двое. Подхватив Тоху под руки, будто тот весил не больше кухонной кастрюли, странная троица скрылась за дверью, откуда тут же послышался возбуждённый гомон. Постояв с нами на месте с минуту, поцокав языком, да постучав каблуком девушка уверенно подхватила нас за руки и потащила с собой за дверь: - Пойдёмте, шоу стоит того чтобы его смотреть! Она как в воду глядела. Гигантская зала размером с небольшое футбольное поле, слабо освещенная каким то невидимым источником света была запружена шумящей толпой: опричники, все как на подбор в одинаковых с минимальными различиями чёрных кафтанах и ферязях с золотыми шнурами на груди, смазанных сапогах да шапках волчьего или собачьего меха, вооруженные мечами, грозно бряцающими в ножнах на поясе - всей своей братией в несколько сотен человек выстроились в неровные ряды поперек зала, громко обсуждая что-то и будучи явно в приподнятом настроении. Взгляды сотен глаз были устремлены к правой стене, вдоль которой тот самый щуплый мужчина уже без охраны - амбалы отошли в зрительный зал, шёл вперёд, держа за плечо понурого Антона, всего сжавшегося под прицелами хищных взглядов сотен оборотней. Лиса-же пристроилась сама и поставила нас на какой-то возвышенности, цель которой мне была не до конца понятна, однако она была достаточно высока чтобы каждому из нас видеть всё за головами даже самых рослых опричников, посему я откинул вопросы о её принадлежности и сконцентрировался на происходящем впереди, ибо, как точно выразилась Лиса - "шоу стоит того чтобы его смотреть". Дойдя до конца зала, доктор завёл Антона на возвышение, из тех на которых раньше обедали царские приближённые и особые гости чтобы не есть на одном ярусе с простыми боярами и дворянами. Был на этой возвышенности и помост, где по идее должен был стоять царский трон, стояла громадных размеров керамическая чаша, заполненная алой, почти пунцовой жидкостью. В условиях творящегося вокруг кошмара нетрудно догадаться что это была кровь. В темноте за оскверненным Граалем мрачно выделялся на ее фоне вырезанный в стене двуглавый орёл, венчанный тремя коронами - царский, принятый ещё при Грозном. Сам царь стоял рядом. Натуральный, сбежавший не то из книжки со сказками, не то из близлежащего дурдома царь, одетый в стереотипную золоченую ферязь до пола с драгоценной вышивкой, червленые сапоги, посох в руках - словом, плакали все фольклорные цари из сказок всех времён и расцветок. Одного не хватало сказочному - шапки Мономаха для венчания, тогда можно было бы и на трон сажать. Был у нашего царя, в лучших традициях сказок советских и свой серый кардинал - по правую руку от владыки, выпрямившись во весь огромный рост стоял Надзиратель во всём великолепии деловой моды. Однако все смешки с моей стороны немедленно угасли, стоило царю повернуться к залу лицом: прямое старческое лицо с острыми скулами, таким же подбородком, холодным взглядом немигающих серых глаз, подпоясанных буро-рыжей бородой. Память больно кольнула в затылок, тут же наполнившийся животным ужасом - на меня смотрело кошмарное лицо воскресшего Малюты Скуратова из моего недавнего кошмара. Будто этого мало, Лиса тронула меня за плечо и гордо пояснила: - Полюбуйся на Царя нашего, смертный. Взгляни в лицо Хозяину Леса! Пока я отходил от полученного прямиком в лоб сокрушительного информационного нокаута - мир не стоял на месте. Инфернальный врачеватель, почти таща за собой окончательно одубевшего от страха Антона не без труда взошёл по ступенькам на возвышенность и купеческим жестом швырнул к ногам Хозяина свою добычу, каким то чудом умудрившуюся устоять на ногах, и, дрожа крупной дрожью поднять глаза на своего экзекутора. Тот в свою очередь, положил костлявую руку Антону на плечо, развернул его лицом к толпе, развернулся сам и внезапно заговорил громким, низким голосом: - Вот уже четыре сотни лет как мы вынуждены скитаться по земле полулюдьми-полузверьми дикими, словно души неприкаянные мясом мирян давиться, своего народа кости глодать. Между Явью и Навью барахтаться, от пуль стрелецких падать, прямо к Чернобогу в лапы. Сегодня, - Хозяин сделал эффектную паузу - всё изменится. Четыре столетия назад, я, будучи ещё князем на службе царя Бориса, и умирая в студёной пурге, встретил в ней ангела, - почтительный взгляд в сторону Надзирателя- что согласился дать нам Чистилище на земле, чтобы искупили мы грехи свои стыдом перед людом иным, глодая кости люда своего. В обмен-же, посланник Христов обещал что милостивый Господь дарует нам место близ себя, в обмен на в срок добытую полну чашу чистой крови лучших младенцев земли русской. И теперь, века спустя, когда до исхода уговора остались минуты, - лесной царь указал на гигантский циферблат на одной из стен, стрелки которого застыли в секунде от полуночи - я, Хозяин Леса, и вы, моё верное воинство, добыли наконец последнюю каплю чистого топлива для божественного промысла. Так указал ангел! Да свершится наша судьба! Как гром раздались последние слова безумного старца, крепче сжалась хаватка на Антоновом плече, костлявая рука скрючила пальцы на особый манер и рванулась вперёд, неудержимо прорывая кожу, разрывая в клочья мышцы и сухожилия, дробя кости, пока не добралась до самого сокровенного, и стиснув его холодными пальцами, с треском не вытянула его наружу, опаляя мёртвую и холодную кожу своей ладони горячим теплом и движением чужого, ещё бьющегося сердца... Зал огласился радостным гулом, сотни оборотней счастливо рычали, кричали, визжали, мерзко улюлюкали и свистели - кто то хлопал в ладоши, кто то просто улыбался. Кошмар воплотился. Полина потеряла сознание, не разбить голову ей помогла только вездесущая Лиса, удерживающая девочку за руку. Честно признаться, мне искренне хотелось к ней присоединиться. Видеть как твоему другу с которым ты прошёл огонь и воду, с кем сидел в кутузке и чью семью обещал навещать принародно вырывают сердце - такие ощущения не забываются. Глаза слезились, ноги подкашивались, руки нервно дрожали и дёргались, однако я нашёл в себе силы смахнуть слёзы, чуть не выколов себе при этом глаза и с ненавистью продолжить следить за происходящим. Оттолкнув кровоточащее тело Антона ногой, отчего я злобно дёрнулся, получив за это подзатыльник от Лисы, Хозяин, держа в руках остановившееся сердце, с невозмутимым видом подошёл к помосту и протянув над кровяной чашей руку с ним трижды осенил себя крестом: - Да будет воля твоя! Громогласно воскликнул он и с силой сжал сердце над чаном. Тонкой струйки алой жидкости как раз хватило чтобы мерзкая чаша была наполнена до краёв, а опустошенное сердце полетело опричникам в ноги. Спустя секунду, помещение начало меняться - полумрак начал заполняться ярким белым светом, будто от яркой лампы в операционной, спустя миг, божественный свет заполонил весь зал, и внезапно... Угас, также резко как и появился. Опричники в растерянности переглядывались, щупали и похлопывали друг друга по плечам,трогали стены - ничего не изменилось, хотя чан с кровью был полностью пуст. Лиса, Доктор и Хозяин также пребывали в некотором недоумении, и лишь один человек в зале довольно утирал раздвоенным языком испачканные в крови губы. Завидев это, Хозяин взревел: - Как это понимать, Рубин?! Что всё это значит?! Снисходительно улыбаясь, Надзиратель навис над бывшим хозяином и смакуя слова процедил: - Это значит, князь, что не стоит доверять демонам. В ту же секунду, часы висящие на стене с треском достигли полуночи, прозвучал первый оглушительный удар: - Время вышло князь. Пора под землю. Стоило последней букве сорваться со змеиных уст, как ноги одураченного Хозяина обвили гибкие корни и с силой потянули с собой под землю. Секунду спустя, такие корни вырвались из под ног каждого проклятого, и тут начался хаос... С визгом, воем и проклятиями исчезали обманутые опричники под землёй. Кто то пытался перерубить корни мечом, но ржавевшая и расспывавшаяся на глазах сталь, более не помогала иссушеным живым трупам в который каждый из них превращался. Кто то пытался бежать своими ногами, но те оказывались слишком сухи чтобы двигаться, обращение в животное тоже не помогало - дряхлеющий с секунды на секунду Доктор попытался превратиться в монструозную сову, но два огромных корня с силой вырвавшихся из земли обвили птице крылья и та с воем полетела вниз, в исходящую недобрым светом воронку. На моих глазах иссушенная старая карга в которую превратилась секунду назад молодая и красивая Лиса ухватила оглушенную Полину за рукав куртки, и попыталась утащить её за собой в бездну, однако я успел зацепиться за ускользающую ладонь. Полина оказалась на краю пропасти. Старуха выдалась невероятно сильной и вместе с тянущими снизу корнями буквально вырывала девочку у меня из рук, и вот, когда мои ноги сами уже заскользили к краю разлома, неведомая, но могучая сила схватила меня за воротник и с силой потянув, одним рывком вытащила нас с Полиной из смертельных объятий постаревшей Лисы, тотчас скрывшейся в разломе. Спустя секунду тот закрылся - в зале стало темно. Послышался щелчок пальцев, в воздухе появилась маленькая, но яркая лучинка, позволяющая хоть немного оценить обстановку. Прямо над нами, странно согнувшись и скривившись стоял Надзиратель - абсолютно невозмутимый и спокойный, со всё тем же мерзким ореолом снисходительности. Судя по всему, именно его холодная рука вырвала нас из смертельных объятий обезумевшей Лисы. Видя мою нерешительность, демон улыбнулся: - Не стоит бояться. Вред вам не принесет мне ни выгоды, ни удовольствия. Поднимайтесь, я выведу вас отсюда. Я бросил взгляд на Полину - она по прежнему была без сознания, по щекам ее текли слёзы. У меня больно защемило в груди, и я начал было ее будить, но бесцветный голос зазвучал вновь: - Нежелательно тревожить её сейчас. Лучше будет если она проснётся в более... - он замялся - привычной ей обстановке. Понесешь ее сам, или доверишь мне? - Сам... Буркнул я, взваливая драгоценную ношу себе на плечи. Всё таки, этому амбассадору Сатаны я ещё не очень верил. У выхода из зала меня внезапно осенило: - А Антон? Нельзя оставлять его тут! Вдруг его... - мысленно поразившись детской наивности собственных мыслей я сдавленно закончил - ещё можно спасти... Надзиратель, ожидаемо, лишь усмехнулся: - Для этого мира вашего друга уже нет, а его физическое тело, кажется, попало в Бездну вместе с этими несчастными. Однако кое что я сохранил... Демон достал из за пазухи сдавленное и обескровленное сердце, от вида которого вблизи мой желудок запросил эвакуацию остатков содержимого: - Пусть оно будет захоронено. Он доверительно убрал вырванную мышцу в карман моей куртки: - Иначе все мои усилия по проводам его души в Рай будут напрасны. Многозначительно ухмыльнувшись, Надзиратель подошёл к двери, одним касанием распахнул её, и жестом пригласил меня следовать за ним. Я повиновался. - Мы пойдём короткой дорогой, сразу выйдем к опушке леса. В свете той же самой лучинки, ни на шаг не отстающей от идущего впереди Надзирателя, я вновь разглядывал коридоры подземных хором, и в этот раз они производили удручающее впечатление. Сгнившие, изъеденные червями и сочащиеся течами грунтовых вод стены, оставшиеся омертвевшими осколками былого величия, будто за те несколько минут что мы провели в сердце этих катакомб минуло уже несколько сотен лет. Мельком обратив внимание на моё изумление, демон ненавязчиво напомнил: - Думаю, сейчас самое время для удовлетворения твоего любопытства. Более никакие обстоятельства меня не держат. Обрадованный, я набрал в грудь воздуха и начал допрос: - Кто вы такой? Он виновато улыбнулся: - Почти никакие. Существование таких персонажей как я, вполне может нарушить твою картину мироздания и даже психическое здоровье, посему ограничусь упрощённой формулировкой. Он задумчиво провёл ладонью по еле видным усам и осторожно пояснил: - Я представляю собой нефизическое образование, проще говоря - ангела или демона, как тебе угодно, надёленное особыми способностями и полномочиями, и призванное регулировать и осуществлять вариативные события повышенной сложности на уровне человеческого восприятия. Простым языком - следить за тем чтобы судьба шла выверенным путём и не допускать или предотвращать сбои. В нашем случае - следить чтобы проклятые слишком не беспределили, помогать или мешать им по мере необходимости и, развлекаться насколько это возможно. Понял что то? Я пожал плечами: - Что то понял... Расспрашивать вас на тему вашей личности и того как это всё работает, как я понимаю, нельзя? Он с улыбкой помотал головой и честно ответил: - Долго, сложно, и для психики, как я уже упоминал - опасно. - Тогда расскажите мне про этих проклятых. Кто они, что они, в общем - всё что можно. Он вздохнул: - Ну слушай. Несколько веков назад, как ты вскоре узнаешь из учебников истории, Русское царство расширяло свои территории на восток - в Сибирь. На пути царских войск стоял осколок бывшей Монгольской империи - Сибирское ханство, разгромленное и аннексированное к концу XVI века. Разгромленное-то оно разгромленное, однако остались близ Урала деревни, неподчинённые Москве, хоть и стоящие на царских землях. Пришедший тогда к власти царь Борис Годунов, приказал истребить непокорных сибиряков и послал за Урал целое войско из нескольких тысяч воинов, в главе поставил опального князя, метившего на царский трон, распутную жену его с ним, да врача иноземного. Понял кто есть кто? Я ошеломленно кивнул: - Понял... Но как?.. - Вот слушай далее. Одной из деревень на которую набрёли стрельцы, была та самая мансийская деревенька о которой тебе говорил Мурза. - А откуда вы... - Я много чего знаю, не перебивай. Так вот. Жители деревни задали стрельцам хорошую взбучку, да уж больно не равны были силы - всех перебили, лишь одна семья сбежала. Понимаешь какая? Я кивнул, Надзиратель продолжил: - Русской пулей-же был сражен старейшина той деревни, настоящий маг, который перед смертью проклял всё войско чтобы четыреста лет звериные шкуры носили, да плоть соотечественников жрали, а по истечению срока провалились в Преисподнюю. Так как проклятия - явления аномальные и нестабильные, персонально следить за ними приставили меня. Посему, мне пришлось их сначала убить, потом воскресить уже в облике оборотней и выставить себя ангелом и растолковать всё князю, чтобы в дальнейшем быть с ними рядом и контролировать всю мощь им данную. Впридачу я получил контроль над пространством леса, с чем нередко баловался для своего удовольствия, а также помощи им, или исполнения своих планов. До кучи мне дали полномочия распоряжаться жизнями, чем я и воспользовался, создав первую вазу что пришла в голову и ради смеха сказав им что если они до скончания срока наполнят чашу чистой, детской русской кровью, то им будет даровано прощение и они отправятся на небеса. Так и началась эпопея. Я почесал в затылке: - Добрый у вас однако юмор... Он пожал плечами: - Да, не без перегибов... В сорок втором вот я за ними не уследил, всю округу разорили, только солдатам удалось их остановить. Но тогда-же, я впервые вышел на контакт с людьми - наплёл военному командиру про Сердце Леса, прочую ерунду, но что важнее - сказал чтобы солдаты с тремя детьми шли в лес, и дал маленькому Ювану это подслушать, чтобы 57 лет спустя он вспомнил об этом и вновь военные пришли в лес с тремя детьми, крови одного из которых не хватало чаще для самого фееричного завершения проклятия ради которого я работал все четыреста лет! Вот такие вот петли. - Но почему трёх? Голова страшно гудела и болела, нейроны твёрдо отказывались трудиться в такой рабочей обстановке, пока Надзиратель непринужденно отвечал: - Звучало красиво. Да и вы бы с Антоном в любом случае пошли. - У меня сейчас мозг взорвётся... Надзиратель отечески похлопал меня по плечу: - Ничего. Мы уже пришли. Жестом, будто добрый волшебник открывает дверь в сказку Надзиратель налёг на дверь, такую же гнилую как и всё вокруг и спустя секунду мы оказались на воле. Над опушкой леса сияло солнце. Более не мёл ураганный ветер, не кололи летящие на нём острые снежинки. Над видневшимся невдалеке посёлке стояли облака, но не такие как при Вьюге - более светлые и живые, или мне так только казалось? Чёрная пелена над лесом также рассеялась, не оставив и следа от былой мглы, скрывавшей ещё недавно проклятый лес. Я вдохнул полной грудью чистый, зимний воздух, поудобней устроил на плечах спящую Полинку, чьё дыхание обжигали моё замёрзшее ухо, с содроганием дотронулся до кармана - сердце было там. И как мне с ним быть? Впрочем, это дело потомошнее. Я вновь повернулся к Надзирателю, задумчиво вглядывающемуся в серое и хмурое, но такое любимое небо. Я, больше для галочки осведомился: - Вьюга закончилась? - Да. С некоторой хрипотцой ответил он: - На этот раз навсегда. Проклятие снято. Можете спать спокойно. - А куда пойдёте вы? Меня и вправду интересовал этот вопрос. Нутром я чуял, что более встреча с этим могущественным существом за гранью пространства мне не грозит и пытался узнать из последних минут как можно больше, однако получал лишь туманные обрисовки: - Существу вроде меня всегда найдётся дело, уж поверь. Ступай Николай, счастливого пути. И я хотел было уже последовать его словам, сделал первый шаг, но остановился, взглянул вновь на подрагивающую на лёгком ветру ткань рубашки: - Можно последний вопрос? Он пространно кивнул: - Надзиратель это же не ваше имя. Как вас зовут по настоящему? Тот немного подумал и ответил: - У меня нет какого то конкретного имени, в разных мирах меня зовут по разному. Где то - Рув, где то - Кэлай, от мира зависит. Князю тому я Рубином представился, ну а вы... Можете поминать меня как Антона. Благо, есть в честь кого. Я тепло улыбнулся и с искренней эмпатией сказал: - Тогда прощай, Антон. Худощавый мужчина в деловом костюме ещё несколько минут наблюдал, пока дети совсем не скроются из виду, превратившись в абсолютно неразличимые точки за гранью восприятия. Вздохнув, он развернулся и вновь направился в сторону леса, пересекая его границу в новый, последний раз. Над его головой кричали птицы, жизнь вновь начиналась с нуля. 14 января, -33°С. FIN