Вьюга

- Стой, кто идёт? На груди впереди идущего разведчика (а именно таковыми по словам наших спасителей они и являлись) появилась зелёная точка ЛЦУ. Такие же точки заплясали вокруг нас, останавливаясь на обнаруженных людях. Своего лазерного спутника получил и я. Завидев это, старшина жестом приказал нам остановиться и медленно вышел вперёд с поднятыми руками. Несколько точек сместились в его сторону. Откуда-то изнутри чуть притихшей пурги вновь спросили: - Фамилия, воинское звание, цель прибытия? В ответ-же старшина прокашлялся и комично-скрипучим высоким голоском ответил: - Ми фащистен, приехать захватить ваш госпиталь! Снежная пелена тихо усмехнулась и уже теплее спросила: - Ульянов, ты чтоль? Бойцы, отставить! Лазерные змейки заскользили вниз по снегу и пропали. Из белесого тумана в пределы видимости вышла могучего телосложения фигура с автоматом за спиной, закованная в настоящую броню на тип подобной у ОМОНа. Милицейские погоны прикрытые бронежилетом подтверждали мою теорию. Омоновец подошёл к старшине и крепко пожал ему руку: - Повезло тебе что тут Константин Петровича тут нет, он бы твоего юмора не понял. Повисла секундная пауза, будто омоновец затронул какую-то неловкую тему, но тут-же нашёлся, обратив внимание на нас: - А кто это с тобой? Старшина довольно хмыкнул: - Это, братец, пополнение личного состава. Подобрали у милиции, дед ихний - герой, знак нам подал, ну с Божьей помощью и поспели. Принимай лендлизик. Лицо под балаклавой одобрительно улыбнулось и махнуло рукой себе за спину: - Ну проходите, чё на морозе-то стоять. Щас Егорыча призовем, койки вам справим. Пойдёмте-пойдёмте... Подгоняемые гостеприимным омоновцем мы миновали настоящий укреплённый блокпост, занятый тяжеловооруженными людьми в форме ОМОНа, милиции и иных силовых структур, и вышли к главному входу в местную больницу - единственное здание в округе за которое никогда не было стыдно. Ее главврач - член старинной династии врачей, тянущейся ещё с имперских времён, не позволял этой больнице прийти в упадок, столь типичный для бюджетных учреждений на пепелище Страны Советов, что сыграло свою роль и теперь, когда больница осталась последним оплотом человечества в сжимающемся кольце лесной тьмы. У входа нас уже ждали. С визгом, писком и множеством других неописуемых восторженных звуков, прорываясь сквозь собравшуюся поглазеть на разведчиков толпу на шею Антону запрыгнуло нечто маленькое и юркое, настолько, что даже взгляд не успевал проследить за ним. Я уже готов был броситься на помощь, однако увидев как любовно он сжимает в объятиях этот верткий объект, оказавшийся на самом деле маленькой светловолосой девчушкой лет шести, с большими глазами, одетой в синюю кофточку с капюшоном - разжал кулаки. Завидев мое изумление, Антон поспешил смущённо пояснить: - Это моя сестра, Олей звать. Оля, - Антон легонько постучал указательным пальцем по светлой макушке - знакомься. Это Коля, мой друг. Оля оперативно слезла с брата и изумлённо посмотрела на меня снизу вверх огромными глазами: - Какой ты большой! Она с восторгом оглядывала меня с головы до пят: - Почти как папа! А покатаешь меня, дядя Коля? Ну пожалуйста! Оля состроила умоляющее личико: - А то папа всегда занят... Ну пожалуйста... - Оля! Из толпы послышался мужской голос. Через секунду его обладатель - приятный на вид бородатый мужчина за тридцать высунулся из толпы: - Оля, сколько можно говорить чтобы не моталась к разведчикам! У них и без того работа тяжёлая, ещё и ты тут лезешь, ещё раз повторится - я тебя... Миру не суждено было узнать что же вспыльчивый отец хотел сделать со своей дочерью в случае нового проступка, так как его разгневанный взор упал на Антона и уже не смог оторваться: - Антон?.. Мужчина растерянно моргнул, вышел из толпы и, видимо осмелев, в два шага оказался рядом и поднял своих детей в воздух, будто они весили не больше, скажем, кухонной кастрюли. Ростом он действительно был немного выше меня, а силы у него уж точно было не занимать. Тем временем мужчина едва сдерживая слёзы радости говорил, треснувшим голосом: - Сынок, как же мы за тебя боялись... Как ты, не ранен? Получив отрицательный ответ, счастливый отец будто на крыльях понес своих детей вглубь здания: - Полетели маму радовать, родные! От лицезрения такого радостного безумия даже такой сухарь как я не смог сдержать умилённой улыбки. Уже почти скрывшись за углом Антон успел крикнуть мне: - Заходи знакомиться, Коль! - Чаю попьём! Вторила его умилительная сестрёнка: - Да, заходи, Коля, мы всегда рады! Подхватил отец семейства Петровых. Не думаю что он понимал о ком идёт речь, да и не очень то это было ему в тот момент важно, поэтому я кивнул, и больше для себя тихо ответил: - Зайду. - С кем это ты разговариваешь? Чья-то теплая ладошка тронула меня за плечо. По тихому смешку из-за спины я догадался что это Полина. Я улыбнулся: - Да тут семейство Петровых на минутах воссоединилось. Зря не присутствовала, было занимательно. Полина хихикнула в кулак и глубокомысленно подтвердила: - Да, неугомонная семейка... Мне Антон рассказывал. Наверное ты прав, зря моталась. Я просто дедушку ищу, ты не видел? Он... Она замялась: - Что "он"? Не понял я: - Инвалид чтоль? Полина изумлённо подняла на меня красивые глазки: - А ты знаешь? Я хмыкнул. Интуиции надо повысить зарплату: - Буду знать. Слушай, Полин, а это не твой предок разъезжает так что здоровый не догонит? Я указал пальцем на бодрого седого старичка с проглядывающейся лысиной, удобно устроившегося в инвалидной коляске и рассекающего на ней по залу в точности так, как я описал выше. Полина ахнула: - И вправду мой! Спасибо, Коля! Полина быстро чмокнула меня в щёчку и побежала к старичку: - Дедушка! Тот среагировал немедленно и заключил внучку в объятия. Спустя несколько секунд они удалились из зала, а Полина помахала мне на прощание. - Ну и как с Полиной обжимается? Мои приятные мысли прервал злобный Ромкин голос, доносящийся из-за спины. Я обернулся - наши Биба и Боба были на месте, сверля меня неприветливыми взглядами. Я демонстративно ухмыльнулся и нахально ответил: - Неплохо. Жаль вам не светит. Я внимательно проследил за реакцией оппонентов: на Бяшу мое заявление не произвело никакого впечатления, а вот Ромка - совсем другое дело. Зубы скрипнули, глаза прищурились, кулаки сжались. Тем не менее, в отличие от своего жирного товарища, которого я, кстати, с утра не видел, Рома умел контролировать и направлять свой гнев, что и давало ему преимущество перед обычными соперниками. Однако, таким полезным свойством располагал и я. - Уверен? Ромка вызывающе встал напротив меня. Сквозь зубы я хрипло выплюнул: - Уверен. И был уже готов к драке, как вдруг Ромка отвернулся от меня и разжал кулаки. Я последовал его примеру - из толпы на нас оценивающе глядел без преувеличения огромный детина средних лет в полу-военной форме, подозрительно смахивающий загорелым лицом на Ромку. Неужели?.. - Здорово, бать. Ромка приветственно кивнул. Мужик повторил это движение и тяжёлым басом осведомился: - А что, детских боёв не будет? И правильно. Этот пацан, тебя Ромка, в бараний рог свернёт, мало не покажется. - Верно, на. Хохотнул Бяша и получил от Ромки смачный подзатыльник: - Заткнись, трепло. - Пошли уже, горе моё. Гора мышц поманила парня пальцем. Уходя, Ромка уже спокойным и каким-то неуверенным голосом обратился ко мне: - И вот ещё, Колян, перетереть реально надо. Успеется? - Успеется. Кивнув, Ромка последовал за своим уже уходящим родителем. Немного пошмыгав носом у входа Бяша осторожно начал: - Колян, слушай... - Игорь! Из толпы донёсся противный визгливый женский голос. Бяша насторожился: - Иигорь!! Вдалеке показалась мерзкого вида мадама средних лет, вся из себя элегантная и жирная, но ведь ей можно быть жирной, ведь это делает её ещё более элегантной. По ее мнению. Бяша же мнения упитанной мадам не разделял и поспешил ретироваться с поля битвы пробормотав напоследок: - Ох, сука... Коля, ты меня не видел... Тем временем женщина остановилась, уперев руки в желеобразные бока и оглушив присутствующих ещё одним громогласным: - Ииигорь!!! Обвела всех оных гневным взором разъяренного быка, завидевшего красную тряпку. На мою беду, тряпкой по ее мнению был я, ибо Око Саурона направилось прямиком на меня, а его обладательница шипя как гадюка поспешила в мою сторону. Приблизившись, женщина игнорируя разницу в росте схватила меня за плечи и истерически завопила мне в уши: - Где мой сын?! От такого рёва у меня заложило уши и я инстинктивно подался назад, но железная леди и не думала отпускать добычу: - Я ещё раз спрашиваю у тебя, негодник, где мой сын?! - Мне то откуда знать... В непривычной для себя манере бормотал я, пока в меня не прекращая брызгали слюной: - Разведчики сказали что он здесь! Ты пришел с ним, ты знаешь моего сына!! Значит должен знать и где он!!! Я окончательно растерялся, но на мое счастье мне на помощь пришел Мурза: - А ну укатилась отсюда шлендра чтобы круглые пятки сверкали!!! Рявкнул дед ещё оглушительнее тетки, что возымело эффект. Она заткнулась, отпустила меня и гордо пришлепнув тапочками вздернула подбородок. Какой из них я уж и не скажу: - Хорошо! Драматично воскликнула Бяшина маманя: - Я уйду, но помяните мое слово, я такой скандал учиню... - Шуруй уже, тюлениха бургундская. Улыбаясь отрезал старик: - Хам! Выплюнув ещё одну змею колобок продефелировал на второй этаж, изредка бросая на нас с дедом взгляды, а ля "как на говно.jpg" и скрылся на лестнице: - От так! Хохотнул Мурза: - Учись, студент! Пока старик отсмеивался, к нам подошёл полный и не отличающийся ростом мужчина средних лет, приятной внешности в помятом официальном костюме. Бархатным баритоном он осведомился: - Так, кого из новоприбывших ещё не разобрали? - Тока нас. Старик хлопнул костлявой ладонью мне по плечу: - Ну тогда пройдёмте, господа. Покажу вам ваши покои. В позапрошлом году мне уже доводилось лежать в больнице с фронтитом (разновидность синуситов) и могу как эксперт сказать что атмосфера ничуть не поменялась ни со временем, ни с началом Вьюги. Дети играют, взрослые присматривают за ними, за всеми присматривают врачи, а единственным изменением было то что за врачами присматривали силовики. Под мудрым руководством кормчего, называвшегося себя Егорычем, мы с Мурзой прогулялись по зданию больницы до самой нашей палаты, где руководство выделило нам койки. Она была, на счастье, пустой, Егорыч сказал что это последняя такая палата во всей больнице. Наконец, разувшись, переодевшись и распихав верхнюю одежду и разную мелочь из карманов по тумбочкам я завалился на кровать и прикрыл глаза. Впервые за сегодня я почувствовал себя в безопасности. Попросив Мурзу растолкать меня через полчаса несмотря на все акты агрессии с моей стороны я свернулся калачиком под покрывалом и не успев закрыть глаза задремал. - Рота подъём!!! В ужасе, будто облитый ледяной водой я вырвался из сладостной пелены сна, продрал глаза и попытался вскочить с кровати - но не тут то было. В суматохе движений я ударился ногой о металлический угол кровати, взвыл от нахлынувшей боли, дернулся и уже в следующую секунду позорно растянулся на холодном полу, мысленно проклиная Мурзу, под неудержимый хохот которого и произошла вышеописанная сцена. Когда я все-же соизволил прекратить дергаться, дед подошел ко мне и ласково потрепал за ухом: - Вставай, заебал, ёбаный шашлык! Проследив за моей реакцией на столь дикую прокламацию старик вновь хохотнул и пояснил, помогая мне подняться: - Ты просил разбудить через полчаса, я и разбудил как Солнце зашло. Часов то у нас нет, не подумал? Я почесал в затылке: - И вправду не подумал... Но тут же спохватился: - А вы бы за языком следили! Я еще ребенок как никак! Мурза лишь хохотнул: - Да что ты говоришь, Колян? Какой из тя ребенок, вон какой кабанэро вымахал! Да и не учи ученого, я в твоем возрасте и не такими словцами Сталина с Хрущевым поминал, а сейчас что, что-то изменилось? - Ни капельки. Я наконец позволил себе улыбнуться: - Чистую правду говорите, Мурза... Я осекся: - А какое у вас отчество? Старик провел рукой по седой бороде и неумело пародируя украинский акцент осведомился: - Це шо, твое дило? - Нет конечно, но все-же... Да и что это за имя такое - Мурза? Мурза, если я не ошибаюсь, это титул такой был у монголов, разве нет? - Не только у монголов. Авторитетно, но с какой-то грустью поправил лесник: - У хантов, манси, да еще у многих такой титул был. У всех народов что Сибирское ханство составляли... Старик было осекся, но увидев на моем лице неподдельный интерес, вздохнул и продолжил: - Сам я из манси. Не чистокровный конечно, все таки сотни лет под русской властью прошли, ясен пень кто-то из ваших в семью затесался, но вот предки мои - чистокровные манси. Раньше жили севернее, под самыми горами, там и жизнь привольнее и ресурсов больше, и земля чище. - А почему ушли? Мурза погрозил мне пальцем: - Не перебивай, сейчас все расскажу. Так вот, ушли мои предки из деревни четыреста лет назад. Не дошло до меня что именно случилось, но явно что-то страшное. Вся деревня перемёрла, одни мы живы остались, да и то только от того что на юг ушли. С тех пор и пошло проклятие на этих землях. Я слушал эту историю раскрыв рот: что случилось в этих лесах четыре столетия назад? Связаны ли с этим предки Мурзы? Может это и есть ключ к падению проклятия? И как все таки зовут Мурзу? - А звать меня Юваном. Одной тайной меньше: - Отца Киркорием звали, то бишь по отцу - Киркорьевич. Но как родичи перемёрли - так Мурзой стал зваться. Так короче, да и титул принадлежит мне по праву, пусть и родился в тридцать девятом. Его моему Бог знает сколько раз "пра" деду даровал сам хан Кучум незадолго до Ирменского сражения. Вот такая вот история. Еще немного поболтав ни о чём, да сыграв партию в неизвестно откуда взявшееся домино, которое судя по дореформенному шрифту на коробке было старше самого Мурзы, причём намного, тот внезапно спохватился: - Засиделся я с тобой, Колька, меня-ж Егорыч на рюмашку... Дед быстро помотал головой, стряхивая необдуманно сказанное: - К начальству вызывал, вот что. Ты не скучай, к друзьям зайди, Полинку навести... Юван усмехнулся, и прежде чем я успел что-то сказать скрылся в коридоре. Вот-же вездесущий паразит... Немного побродив по палате, успев тщательно осмотреть и потрогать все что привлекло хоть малейшую долю интереса я все же решил последовать совету Мурзы - пойти и проведать Полину. Заодно с ее дедом познакомлюсь, узнаю так сказать, чья задница занимает место моего... Интересно, как называют деда жены?.. Так, Николай! Соберись, етить тебя за пятку! Не на свидание идёшь! Или на свидание?.. Ох ты ж блин... Миновав в коридоре полосу препятствий повышенной сложности, состоящую из носящихся в хаотичном порядке детей, их носящихся организованными кучами родителей и не носящихся, но тем не менее бывших еще большим препятствием курсирующих тут и там врачей и силовиков, которые, как я узнал позже, вместе составляли что-то наподобие правительства, взявшего на себя ответственность перед Богом, президентом и совестью за жизни и здоровье всех спасшихся в этой больнице, однако не терпящего неподчинения, так что наживать обиды среди них было бы очень неразумным с моей стороны. Наличие этих преград щедро сдабривалось степенью заваленности коридора разным барахлом, полезным и не очень, а также открывающимися тут и там дверьми палат. Тем не менее, спустя несколько минут я вырулил на финишную прямую - лестничную клетку. И только тут в голову мою ударил насущный вопрос: А где она, собственно живет? Ответ на мой вопрос, хоть и немного не в той форме в которой я ожидал и не тогда когда я хотел начал поступать немедленно - вокруг вдруг стало темно. Дернувшись, я ощутил веками чьи-то маленькие ладошки, шутливо закрывшие мои глаза. Я уже хотел обличить Полинку не дождавшись вопроса, как вдруг осознал что ладони находятся под таким углом, будто тянутся снизу вверх, причем достаточно сильно. С Полиной было бы не так... - Угадай кто! Послышался звонкий голосок у меня из-за спины. У меня отлегло от сердца: - Оля! - Угадал... Ворчливо ответствовала она убирая руки с моих глаз и спускаясь с носков (это я понял по укоротившейся тени). Когда я развернулся, Антонова сестра уже стояла наморщив носик и скрестив руки на груди глядела на меня винящим взглядом: - Коля, уже час прошёл! - Ну и что? Я решительно ничего не понимал: - Как "что"? Она изумленно подняла тонкие брови: - Ты обещал прийти к нам знакомиться! А еще покатать на спине! Я с улыбкой вздохнул: - Ты разве с папой не накаталась? Тебя вон как папа прокатил как только увидел. - Неа! Радостно ответила Оля и тут-же состроила умоляющее лицо: - Пожалуйста... Я благодушно улыбнулся: - Ладно уж, чудо, залезай. Дорогу покажешь? - Спрашиваешь! Послышалось прямо у меня над ухом: - Скачи мой верный конь! Второй этаж седьмая дверь налево! - Иго-го! Утвердительно заржал я и мы под радующий душу аккомпанемент радостного смеха Оли с ветерком полетели вниз по лестнице, и дальше прямо в седьмую дверь налево. - Мам, пап! Стоило нам пересечь порог, как Оля тут-же выдала наше вторжение громким зовом: - Глядите кто к нам пришёл! - Точно сам пришёл? Уже знакомый мне бородатый мужчина, непринужденно возлежащий на одной из кроватей и читающий газету бросил на меня дружелюбный взгляд: - Или силком притащила, а, Олька? Оля надула губы, фыркнула и слезла с меня, деловито продефелировав к одной из кроватей пробурчав что-то вроде: - И никого я не таскала... Мужчина тем временем встал со своего ложа и протянул мне руку: - Михаил. - Николай. Рукопожатие у отца семейства Петровых было что надо - мои зубы даже скрипнули от натуги. Пока мы жали руки, параллельно сверля друг друга испытующими взглядами, из коридора послышался женский голос: - Так, я не поняла. Это кто такой? Михаил бросил взгляд на дверь и разорвав рукопожатие указал пальцем на меня, комичным голосом ябеды пропищав в меру давно сломавшегося голоса: - А Олька парня домой привела! Оле явно не понравилась отцовская шутка, и закономерное возмущенное "Что?!" с ее стороны прозвучало синхронно с таким-же возгласом женского голоса: - Оля, это правда?! Мне наконец удалось развернуться - в дверях, уперев руки в бока стояла красивая женщина, на вид ровесница Михаила, в обычном синем платье, которое ни коим образом не умаляло ее не напускной красоты, пусть и скрытой под маской строгости и отстраненности. По очевидному сходству женщины с Олей и Антоном было не трудно догадаться что это их мать: - Мам, ты не поняла, папа шутит... Из-за спины женщины выглянул растерянный Антон, лёгок на помине: - Да, Карин, где твоё чувство юмора? Подтвердил отец: - Смотри у меня! Женщина погрозила пальцем, судя по всему всем троим нам и задала резонный вопрос: - А кто же это тогда? Тут уже Антон вышел из тени родительницы и поспешил представить ей меня: - Мам, это Николай. Наш друг. Нас вместе с ним разведчики привели. Он хороший, правда... В конце Антон стушевался и я поспешил ему помочь: - Очень приятно, тётя Карина. Она обвела меня оценивающим взглядом и кивнула: - Взаимно, Коля. Несколько секунд прошли в неловком молчании, пока моя новая знакомая наконец не предложила: - Ну что мы стоим как неродные? Садитесь что ли за стол, чаю попьём, поговорим, как раньше. Я был без понятия как у них тут было раньше, но сама идея мне безусловно нравилась и я синхронно с остальными Петровыми кивнул. Мы накрыли на стол (сдвинутые вместе тумбочки) и через несколько минут подготовки под мудрым руководством тёти Карины началось застолье. Ни в одном из человеческих языков нет слов чтобы описать этот дивный вечер. Петровы болтали, шутили, смеялись, делились порциями, будто никакой Вьюги и не случалось никогда, чудовища никогда не заполоняли посёлок и сейчас они с другими выжившими не ютились в единственном здании оставшимся за человечеством. За столом царила настоящая идиллия. Меня они будто и не замечали, хоть банкет и закатили как раз в мою честь, но я был слишком заворожён этой картиной чтобы вклиниваться в их счастливое щебетание. Это напоминало мне о прошедших днях... Тогда, осенью девяносто четвертого, когда мы жили в огромном городе нормальной, полноценной жизнью счастливой семьи. Мы, это - мама, папа, я, и мой старший брат Жора. Жора как раз тогда уходил в армию, по этому поводу мы и устроили маленькие проводы, как две капли воды похожие на нынешнее застолье. Папины советы, мамины слезы и робкие ответы брата - всё это больно резануло по памяти. Мне тогда было всего восемь и я не до конца понимал что вообще происходит, поэтому с двойным усердием налегал на восхитительную мамину стряпню, лишь изредка бросая в брата обрывками фраз. Еда здесь была хоть и примитивнее чем домашняя мамина, но приготовлена с душой, отчего я постарался сконцентрироваться на ней, пытаясь завалить воспоминания пищей и утопить чаем, но они, будто живые, все лезли и лезли в голову. Вот вокзал, мы с Жорой обнимаемся, он садится в вагон, машет нам из окна - это был последний раз когда я видел его живым. 11 декабря президент объявил о начале войны в Чечне, 11 января Жора в письме написал что их часть передислоцируют куда-то на юг, 11 февраля пришла похоронка. На похороны пришло несколько десятков человек, доброго Жорку любили и уважали все соседи, у него была девушка, много друзей с которыми он вместе хотел поступить в университет. Мама еле держалась на ногах, лицо отца превратилось в мертвую маску и даже я в свои неполные девять лет лил слёзы не сдерживаясь, в душе понимая что это - начало конца. - Коля, что с тобой? Взволнованный женский голос вырвал меня из размышлений. Утерев выступившие на глазах слёзы я огляделся - всё семейство Петровых озабоченно разглядывало меня: - Тебе нехорошо? Доктора позвать? Тётя Карина проницательно заглянула мне в глаза: - Нет, тётя Карина, со мной всё нормально. Честно ответил я: - Я пожалуй пойду, итак засиделся... - Как это? Оля нахмурилась: - Ты же обещал! - Оля. Я ласково погладил ее по светлым волосам: - Я обязательно приду ещё, обязательно познакомимся, но сейчас мне действительно надо идти. - Но... - Оля! Михаил адресовал дочери строгий взгляд: - Не мешай, у человека дела. Антон! Замечтавшийся было блондин повернулся к отцу: - Проводи гостя. Приятно было повидаться Николай. - Взаимно. Я несильно поклонился: - Спасибо что приняли. - Да на здоровье. Улыбнулась тётя Карина. Когда мы вышли в коридор, Антон протянул мне руку: - Спасибо. - За что? Осведомился я, пожимая её: - У нас очень давно не было таких обедов, чтобы всей семьёй, да так хорошо... Спасибо, Коля! Могу я тебя как то отблагодарить? С секунду подумав я кивнул: - Можешь. Где тут Полинка обретается, не знаешь? - Знаю. Антон хитро улыбнулся: - Третий этаж, через правый поворот, дверь у самого окна с правой стороны. Удачи! Последнее слово донеслось до меня уже издалека, когда я невнятно бросив ещё одно прощание рванул к лестничной клетке. Надо успеть до отбоя! Однако сегодня судьба прямо таки пестрила корректировками моих планов. Пробегая мимо туалетов третьего этажа я краем глаза успел заметить чью-то руку, резко высунувшуюся из-за двери. Через секунду в мой ворот вцепились чья-то сильная рука и не успел я чертыхнуться, как уже оказался в деликатном полумраке за дверью уборной. Рефлекторно защищаясь, я наугад ударил темноту - темнота отозвалась болезненным "Уф!", а откуда-то из её глубин послышалось сдавленное: - Спокойно, Колян! Я сюда не пиздиться пришёл! Знакомые интонации... - Ромка? Осведомился я у темноты, всё еще держа кулаки наготове. Через секунду из мрака вынырнуло скривившееся от боли лицо Ромки, остервенело трущего живот: - Нет, блин! Ельцина мошонка! Сварливо отозвался парень, не переставая глушить боль: - Я так и подумал. Бросив на меня быстрый взгляд Рома усмехнулся: - Подкол засчитан. Ух, сука, как-ж прилетело-то... Хулиган чуть заглянул себе под куртку, приподнял ткань рубашки и уважительно посмотрел на меня: - Ну, молодец, можно считать что свою кружечку я уже бахнул. Так что всё тебе. Я непонимающе выгнул бровь, Ромка раздражённо пояснил: - Ну типа один удар в печень равняется одной кружке пива, знаешь? Я неуверенно кивнул: - Слыхал о подобном. А что мне то? - А вот этот целебный эликсир! Ромка жестом заправского фокусника гордо выудил из темноты пластмассовую бутылку: - "Жигулёвское"! Гордо ответствовал он: - Будешь? Пива доныне я не пробовал, только квас, но дабы не ударить в грязь лицом, мысленно приготовился ко всему и осторожно кивнул: - Полстакана. Ромка усмехнулся, но просьбу выполнил: - Экий ты неопытный. Он протянул мне наполовину полный стакан: - Держи. Мне не положено, моя печёнка уже получила своё. Убедившись что я пригубил пиво - оно оказалось вполне сносным, хоть и непривычным, Ромка вновь открыл рот: - Я чего тебя сюда затащил-то, как я уже обмолвился - базар конфиденциальный к тебе есть. На серьёзную тему. - Вещай. Отхлебнув ещё наследства советского пивоварения я кивнул: - Понимаешь, братан, тут такая тема... Ромка замялся: - Я так понимаю что нам обоим нравится Полина, верно? Я настороженно прищурился: - Типа того. Только уговор такой. Я назидательно хрустнул костяшками пальцев: - Никаких уговоров, никаких сфер влияния, никаких делёжек, никаких компромиссов и никаких поблажек. Она сама должна всё решить, усёк? Ромка примирительно поднял ладони: - Да конечно, без базара, не настолько мудак-же. Хулиган усмехнулся собственным словам: - Я, наоборот, тебя поздравить хотел. Я недоверчиво взглянул на Ромку, но заинтересованно кивнул и отхлебнул еще пива: - Короче говоря, ты Полинке тоже нравишься. Я поперхнулся, Ромка великодушно постучал меня по спине и дождался пока я вновь приду в должную кондицию для продолжения диалога: - Откуда такая инфа? Я был одновременно счастлив и шокирован, но в тоже время сердце подтачивал червь недоверия: - Не от Катьки, не боись, хоть она тут и ошивается, гадюка... Ромка сплюнул на пол: - Я воспользовался более проверенным источником. Как ты наверное в курсе, многим нашим одноклассницам я нравлюсь и со многими я очень даже неплохо дружу. Так вот, есть у нас с Полиной общая подруга. И вот, сегодня после того как мы пришли я насмерть охуел с её слов о том что Полина прямым текстом поведала ей что любит тебя. - И ты не попытаешься что-то предпринять? Я искренне не понимал какой ему резон так запросто махать белым флагом перед носом у соперника: - Да нет... Ромка натурально вздохнул: - Если уж она такое сказала, то я просто не вправе вам мешать, таков закон. А закон, как минимум собственный, я обязан уважать. Парень назидательно поднял указательный палец: - Да и я в каком то роде твой должник. Если бы дед не поверил Бяшиным словам что в изоляторе кто-то есть - мы бы вышли на улицу и попали-бы в самые лапы этим тварям. А за жизнь знаешь ли плата большая. - Тебе б инструкции писать. Я по-доброму улыбнулся: - Какие такие инструкции? Не понял Ромка: - Инструкции "Как поменять мнение человека о себе за пять минут и меньше". - Да? Теперь уже настал черед Ромки недоверчиво гнуть брови: - Буквально пять минут назад я был готов тебя в могилу загнать, а теперь уже просто затрещину отвесить охота. Делаешь успехи. Ромка хохотнул и протянул мне руку: - Коли уж так, то я думаю что можно официально закончить наши тёрки. Чёткий пацан чёткого пацана видит издалека, да меня что-то близорукость хватила. Ну что, мир? - Мир. Мы крепко пожали руки. Думаю, окажись между нашими ладонями кусочек угля - по расхождению ладоней оттуда непременно бы выпал алмаз. Услышав такую мысль Ромка усмехнулся и дружески хлопнул меня по плечу - и так оказывается бывает! Поговорив о разном ещё минут пять я запросил добавки хмеля: - Хорошая вещь... Уважительно крякнул я, пригубила пенную верхушку: - Где ты его достал? - Да у бати выклянчил. Беззаботно отозвался Ромка, закуривая: - Он к этому лояльно относится, да и привык уж небось. Он пожал плечами. Я поинтересовался: - Слухай, Ромк, а раз уж пошла такая тема - что у тебя за батя такой диковинный? Я как в первый раз увидел - думал пизда мне, да и вам тоже. - Да, такого батю как у меня ещё поискать. Хулиган довольно затянулся и выдохнул клуб дыма, которым мне без удовольствия пришлось дышать: - Он у нас офицер. Учился в академии, с семьдесят восьмого, вот, на службе. Десять лет в Афгане отмотал, до майора там дослужился, а в восемьдесят девятом домой. Там маму встретил... - Подожди. Перебил я его: - Если ты говоришь что с твоей мамой он встретился в восемьдесят девятом, выходит ты минимум - девяностого года рождения. Тебе девять что ли? Ромка сплюнул и перекрестился: - Типун те на язык. Восемьдесят седьмого я. - А как тогда... - Долгая история. Ромка нахмурился: - Долгая и нехорошая. Короче говоря: биологически он не мой отец. Настоящего не знаю и знать не хочу. Пусть катится в свою Чехословакию, даром что она рухнула. Я виновато потупился. Хулиган усмехнулся: - Ниче страшного. Всякий кто со мной общается рано иль поздно на эту тему напарывается. - Понятно... А что дальше с отцом было? Ромка пожал плечами: - Да примерно тож самое. В девяносто втором Молдавия, в девяносто четвертом - Чечня. При упоминании Чечни у меня заныло в животе. Как говорится: из огня да в полымя. Деревянным голосом я осведомился: - А в каких войсках он служил? - В десанте, а чё? Не наш. Я печально и в то же время облегчённо выдохнул. Ромка насторожился: - А чё такое? - Семья. Без энтузиазма ответил я: - У меня кое кто погиб там. - У тебя тоже? Я растерянно обернулся. Ромка смотрел на меня с полным пониманием. Немного подумав, он сел рядом: - Кто у тебя? - Брат. В феврале девяносто пятого в Грозном. У тебя? - Мама. - Как так? Я бросил на Рому быстрый взгляд - на его лице блуждала пустая грустная улыбка: - Не в самой Чечне, но убили чеченцы. Слыхал про Будённовск? Июнь девяносто пятого. - Ух ёб твою... И она там была? Ромка печально кивнул: - К родственникам поехала. Замучили падлы... Ромка сжал зубы, его глаза заблестели. Я быстро протянул ему ещё не успевший опустеть стакан, к которому тот немедленно приложился. Нахлынувшая боль понемногу отступила. Посидев так ещё с минуту я по-дружески попрощался с Ромкой, с которым у нас оказывается было гораздо больше общего чем я думал и мы даже делили одно горе. Что ж, одним врагом меньше, другом больше. Даже не верится что такое возможно! Выйдя из мрачной обители дерьмодемонов я прошёл мимо Бяши, который, как оказывается всё это время караулил у двери (Вот что называется организаторский талант, учитесь господа!) и перекинувшись с ним парой дежурных фраз спешно пошёл дальше к изначальной цели моего визита наверх - до отбоя оставались считанные минуты! За вожделенной крайней дверью справа не скрывалось ничего особенного - та же самая стандартная палата: лабиринт как на подбор заправленных, пыльных железных кроватей со скрипучими пружинами, к каждой из которых приставлена хлипенькая тумбочка, грязноватые обои, едва сдерживающие напор ветра деревянные ставенки окон, словом, всё как у всех, как завещал Минздрав - все будут страдать одинаково. Пошарив в темноте глазами я обнаружил всего две занятые кровати. Путём несложных мозговых процессов я определил что на одной из кроватей спит Полина, а на другой - её больной дедушка. Стоявшая у двери инвалидная коляска подтверждала мою догадку, но вот незадача - они оба по всей видимости уже спят. Тогда бы по-хорошему надо шуровать отсюда, кто я в конце концов такой чтобы мешать чужому сну, тем более сну девочки, которая тебе ещё и нравится. Не по-пацански это, как любил выражаться мой новый друг. Однако внутренний демон, тот самый что нашёптывает в уши героям мультфильмов разные рискованные затеи, позже приносившие им неприятности. Смотря такие мультики в детстве я никогда не понимал - почему герои слушают именно демона, если ангел с другой стороны пытается наставить их на истинный путь, и только сейчас понял насколько сладки речи подобных демонов в реальной жизни. Однако, вставал другой вопрос - как мне будить Полину? Потрогать за плечо,стянуть одеяло или может поцеловать? Нет, не вариант... А если я напутаю кровати и засосу деда? Брр... Да даже не считая противности сего акта - он же меня просто костылём перешибёт! Хотя тут нет костыля... Да найдёт уж чем перешибить, тут сомневаться не стоило. Ещё немного внутренне поборовшись с самим собой я собрав всю волю в кулак, тихо, чтобы не разбудить деда (надежды возлагались на его плохой слух в силу возраста) и без особой надежды позвал: - Полина! Ты не спишь? И уже собирался с позором покинуть помещение, как с ближней кровати внезапно ответили: - Нет, не сплю. Заходи, Коль. Радостный и в то же время нервный я вновь засунул голову в палату: - Можно? Из темноты послышался тихий смешок: - Можно конечно, только тихо, дедушку не разбуди. На цыпочках прокравшись внутрь палаты я с благодарностью взял указанный Полиной стул, и тихонько поставив его рядом с её кроватью, аккуратно водрузил не него собственный зад. - Ну чего пришёл-то? Улыбаясь спросила брюнетка. Её лицо было видно в полумраке довольно отчётливо, всё остальное деликатно скрывала темнота и одеяло, давая мне размах для фантазии. Я сглонул слюну и нервно ответил: - Да так, проведать хотел, но припозднился, задержали. Мне уйти? - Нет, что ты! Полина замахал руками: - Останься. Спать совсем не хочется, столько всего произошло за этот день, столько хочется обсудить, а тут ты... Она замялась и застенчиво попросила: - Не уходи. Мне так одиноко... - Ладно... Я изрядно нервничал. Уж слишком заковыристой была ситуация. Что то подобное я видел на кассете, которую в детстве стащил с родительской полки и успел посмотреть только начало. Ух и лещей мне потом отец надавал за такие выкрутасы... Со взрослением я узнал и о чём была кассета, и откуда берутся дети и как это связано во всех подробностях, и реализация подобного сценария сейчас одновременно пугала и завораживала. Благо, мне удалось подавить опасное желание в самом зародыше и включить того самого весёлого и общительного балагура который всегда разруливал мои коммуникативные проблемы. Напряжённость упала, палатка тоже, разговор завязался быстро и через минуту его было уже не остановить. Мы говорили, смеялись, беседовали о всём подряд, будто и забыв об изначальном предлоге говорить о сегодняшнем дне, наоборот, речь не касалась его вообще. Слишком уж это тёмный участок жизни чтобы его обсуждать. Я рассказывал о городской жизни, она о музыке, я травил анекдоты, она щебетала здешние легенды, и так до бесконечности. Каждый говорил о своём, но все слова сливались в единую мелодию, столь приятную уху и сердцу. И хотелось чтобы это не заканчивалось никогда... Однако, идиллия не могла длиться вечно. Всё как всегда испортил мой проклятый язык. Рассказав очередную историю и упиваясь звуками приглушенного одеялом, но не менее мелодичного смеха Полины моя говорилка выплюнула такое, что в здравом уме хранилось бы в глухих ебенях, где на семи холмах, да на восьми дубах обычно сидят с хуём в зубах. Однако именно в данный момент сея немудреная затычка вылетела и я изрёк: - Слушай, Полин, а правда что я тебе нравлюсь? Смех сразу затих. Полина повернулась ко мне. В сердце заныло, внутренние голоса ругались семиэтажно, со стороны восьми дубов послушался злорадный смех, несколько невыносимых секунд спустя сменился причмокиванием, когда вместо выражения праведного гнева на лице Полины загуляла смущенная улыбка: - Ромка настучал? С сердца с грохотом свалился тяжёлый неорганический предмет, из лёгких вырвался облегчённый выдох, но вместо того чтобы грохнуться в обморок я нашёл в себе силы осведомиться: - Откуда знаешь? - Да уже поймала тут с поличным одну... Полина прожевала ругательство: - "Подругу" у которой язык слишком длинный. Значит Ромка всё таки не врал, в Раю ему место: - Под пытками созналась что Пятифану мой секрет слила, а язык ей пришлось укоротить. Я хмыкнул: - А ты умеешь пытать? Сомневаюсь. - Хочешь проверить? Полина заговорщически улыбнулась и подмигнула мне: - Очень хочу. Я порядком осмелел, а когда она недвусмысленно ухватила меня за подбородок, хотел уже было положить руку ей на затылок дабы не тянуть яйца за кота, но и тут нам смогли помешать. С соседней кровати послышался сдавленный хрип: - Полина... - Да, дедушка? Она отстранилась и взволнованно повернулась к старику: - Дай мне капсулу! Дед закашлялся: - И воды запить! - Сейчас! Она почему-то повернулась ко мне: - Коль, принеси пожалуйста вон с той тумбочки что у окна стакан воды и пилюлю, быстрее! Я пока накину что ни будь. - Ну вот, началась эксплуатация... Проворчал я: - Щас принесу. Не отравлю я старика то хоть? Полина строго посмотрела на меня: - Не говори глупостей! Там всего одна пилюля! - Понял я, понял, иду... Тихонько ворча себе под нос я на цыпочках добрался до тумбочки и нащупал стакан. Вскоре нашлась и пилюля: - Таблеточка! Утвердив для себя эту немудреную истину я было пошёл уже обратно, однако нечто за окном привлекло моё внимание. В белесой метели, точно также как тогда, перед участком, в ореоле зелёного сияния на уровне холки крупного собачьего густо чернели два провала, обращённых своими центрами прямо на меня. Тут уже было не до воды. Бросив найденное я пулей отскочил от окна, заорав параллельно что то типо: - Назад!!! Мой вопль сопроводил звон разбитого стекла и испуганный вскрик Полины. В палату ворвался морозный ветер, застелившись по полу, на который вслед за осколками приземлился и источник шума. Дикий, злой и голодный, прекрасно различимый в люминесценции собственной шерсти, огромный волчара с чёрными провалами вместо глаз. Мурза называл таких опричниками. Гигантские клыки блеснули в приглушенном свете. Я заслонил собой Полину и старика, готовясь дорого отдать наши жизни. Встретившись глазами с пустыми глазницами опричника я криво усмехнулся: - Вот тебе и таблеточка... Волк зарычал, я двинулся на него. Битва началась. И тут же закончилась. Не успел я сделать и пары шагов, как дверь в палату распахнулась, и, вместе со свежим воздухом из коридора, внутрь ворвался человек в милицейской форме. Породистое лицо быстро выдало в нём старшину - того самого что вёл нас из участка. Через его плечо был перекинут ремень, внизу которого грозно бряцал начищенный автомат. Бросив быстрый взгляд на тварь, мужчина чертыхнулся, и, вскинув автомат выпустил короткую очередь. На миг палату осветили пороховые вспышки, в ушах зазвенело, заглушив предсмертный рёв сатанинского волка, обратившегося в красный пепел подобно своим сородичам. Когда писк в ушах утих, старшина уже взвалил старика на плечи, и, приказав мне взять ошеломлённую Полину за руку вывел нас из палаты. В больничных коридорах не осталось ни грамма того уюта и ностальгии, что я ощущал, проходя по ним всего несколько десятков минут тому назад. По заваленному хламом из порушенных куч полу под присмотром вооруженных силовиков носились люди кто в чём был, кто и без одежды, нагруженные скарбом, держащие за руки или на руках маленьких детей, старшие дети помогали родителям. Силовики-же, тоже взбаламученные и нервные, в не застёгнутом обмундировании били прикладами окна, создавая странную мелодию. Часть осколков залетала внутрь, и некоторые люди, не успевшие в суматохе надеть ботинки, оставляли за собой красные следы. Разбив окно, боец занимал позицию и не мешкая открывал огонь. Краем глаза я успел заглянуть в окно, секунду спустя превратившееся в груду осколков, но даже за эту секунду я успел понять - стрелять было в кого. Десятки, а может и сотни крупных животных фигур ярко люминесцировали во мраке, освещая стволы качающихся елей мертвенно-зелёным светом, тут-же вступавшей в контраст с не менее ярким жёлто-оранжевым, доносившимся с блокпоста. Опорный пункт был просто залит огнём - вся мощь этого маленького оплота человечества была сконцентрирована именно там, и бойцы явно не собирались сдаваться. Расстреливая рожок за рожком, они то и дело лезли в многочисленные карманы жилетов за новыми магазинами, но и их не хватало чтобы хоть немного рассеять беснующуюся за баррикадами опричнину. Кто-то уже бросил автомат, взявшись за табельный "Макаров", кто-то шёл за новой порцией свинца в здание, а самые отчаянные примыкали штыки, брали лопаты, кирпичи, арматурины, просто деревянные дрыны, всё что попадалось под руку, и с рёвом берсерков бросались на нечисть, правда долго такие герои не жили - исчезали в черноте стаи, оставляя за собой красный шлейф. Но, как бы воины не старались и с какой бы силой не жали на гашетку - чудовищ было слишком много. Баррикады опрокидывались, чудовища проникали на защищённый периметр. Всё чаще людям приходилось стрелять во врага в упор или идти в рукопашную, из-за чего линии защитников быстро редели, а выжившие отступали в здание, присоединяясь к товарищам на окнах. Почуяв ослабление сопротивления, твари, окончательно выбросив из головы понятие самосохранения начали подбираться вплотную к зданию и кидаться в окна. Один такой "залётный" сшиб милиционера прямо перед нами и единожды клацнув огромными челюстями перебил тому горло. Секунду спустя, волка обратили в прах пули старшины, погнавшего нас вниз ещё быстрее, из-за чего я более не успевал смотреть наружу. Последней линией обороны людей был больничный подвал - именно туда и сгоняли всех гражданских. На входе назначенные бойцы спешно возводили баррикады, затаскивали внутрь аммуницию и провиант - командование готовилось костьми лечь, но не сдаваться. Передав деда и Полину своим сослуживцам внутри, старшина вдруг положил руку мне на плечо: - Колян. Его голос звучал надломленно, руки заметно тряслись, по лбу стекали капли пота, но в глазах всё еще читалась решимость. С какой-то нерешительностью он продолжил: - Ты вроде парень смелый? Я кивнул. Сейчас отсиживаться было нельзя, о чём бы он не попросил: - В других обстоятельствах я бы никогда не попросил об этом ребёнка, но у нас осталось слишком мало людей, они нужны здесь, понимаешь? - Так точно! Жду приказов, товарищ старшина! Я приложил руку к несуществующему козырьку. Этот простенький жест и моя напускная дисциплина и решительность как я и рассчитывал предали ему сил. Уже твёрдым голосом он быстро продолжил: - Коля, там в одной из палат осталась моя дочь. Совсем маленькая, семь годков всего. Я когда на пост уходил ей наказал сидеть в палате. Мы одни живём, а она ж у меня послушная - сама не выйдет ни за что. Выручишь? Я согласно моргнул: - Не вопрос, только оружие дайте. Ободрённый, милиционер протянул мне увесистый "Макаров": - Стрелять умеешь? Я фыркнул: - Не умел бы-не просил. Какая палата? - Четвёртая слева, второй этаж! Ни пуха! Крикнул уже мне вдогонку незадачливый отец: - К чёрту! Бросил я, уже взбираясь по лестничной клетке. Разгромленный второй этаж, откуда, по моим надеждам уже успел смотаться Мурза, больше напоминали поле битвы, нежели место где спасают, впрочем, сейчас первое определение подходило даже больше. По всему периметру толстым слоем был разбросан окончательно изломанный хлам, попеременно с ним под ботинками хрустели истоптанные в крошку стеклянные осколки, щедро сдобренные стрелянными гильзами. С завидной регулярностью попадались кучки красного пепла и кровавые следы, наглядно свидетельствующие о том что битва на этом этаже была жаркой. Более того, с противоположной стороны этажа до сих пор доносилась ожесточённая пальба и рёв. - Бедолаги... Перекрещивая зажатых в угол бойцов я чуть было не споткнулся об их сотоварища, растянувшегося посреди коридора с объеденным лицом. Подавив подступившую тошноту я отвернулся от "безликого" и раскрыл дверь в вожделенную палату, обозначенную старшиной. Открыл и обомлел. Очередная шерстяная падла увлечённо пыталась достать из-под одной из кроватей отчаянно вырывающуюся девочку, чей крик уже давно превратился в сдавленный хрип. Тварь уже почти добралась до еды, однако раскрыть пасть ей помешала моя пуля, метко просверлившая отверстие в мохнатой башке. Чудище взвыло, закрутило головой, выпустило девчонку и бросив на меня взгляд пустых глазниц развалилось на крупные куски пепла. Я поспешил к девочке: - Как ты? Не больно нигде? - Нет... Мне пришлось сильно напрячь слух чтобы различить в этом шипении русское слово: - Я от папы, нам нужно спускаться к нему. Я протянул ей руку: - Но он сказал... - Быстро, блять!!! Уже не контролируя свою речь заорал я, хватая девчонку за руку - благо она не сопротивлялась и послушно побежала за мной, это нас и спасло. Со стороны, где минутой раньше гремела перестрелка слышалось рычание и топот лап - и они приближались. Прежде чем выскочить из палаты, я, повинуясь непонятно откуда взявшейся мудрости вытянул вперед руку с пистолетом, и, повернув дуло в сторону откуда доносились звуки дважды нажал на крючок - вперед нас на скорости вылетела волчья туша на лету обращаясь в пепел, а со стороны звуков послышался раненный скулёж. Мы выиграли немного времени. Перескакивая через мусор и расшвыривая уцелевшие осколки и гильзы, обходя кучи красного пепла и трупы бойцов, параллельно умудряясь отстреливаться и тащить за собой девчонку я преодолел кошмарный марафон и перепрыгивая через три ступеньки помчался вниз по лестнице - твари не отставали. И вот, на самой финишной прямой, когда до заветной подвальной двери оставались считанные метры мой организм отрапортовал о тотальном истощении - ещё несколько шагов и я свалюсь без сознания. В таких беспрецедентных обстоятельствах я принял единственно верное решение - собрал все силы в кулак и буквально выбросил девочку вперед на несколько метров, где вовремя среагировавшая отцовская рука буквально на лету, по-Голливудски ухватила её и затянула в дверь, а я с чувством выполненного долга сделал ещё шаг и без сил повалился на пол. Сверху незамедлительно навалилась тварюга, пригвоздив меня к земле могучими лапами. Чёрные провалы, как никогда близкие, смотрели с нескрываемым рождеством. Из пасти показались кривые зубы... "Вот и всё, ребята!" - тут же всплыла в голове как никогда подходящая финальная заставка из старых Диснеевских мультиков. Какая дебильная последняя мысль, вполне в моем стиле. Я спокойно закрыл глаза, ожидая когда сомкнутся на моей шее мощные челюсти... И не дождался. Госпожа удача и вновь приказала мне жить на радость неведомому садистскому божеству. В ту секунду, когда я уже чувствовал на своей шее холодное дыхание опричника - с улицы донесся оглушительный грохот, будто стреляли из РПК, увеличенного в десятки раз. После первого-же выстрела я почувствовал как меня чуть ли не с головой засыпало чем-то горячим. Судя по всему - пеплом. Тут-же послышались новые выстрелы этого гигантского "РПК", а вслед за ним мои уши различили рёв мотора, голоса людей, хруст снега под множеством ног и автоматная стрельба, а за ними дружным хором зазвучали предсмертные вопли опричников - мы спасены. Чуть приоткрыв глаза я бросил взгляд на оставшийся от одного из окон осколок, который услужливо отражал именно то что я хотел увидеть - по дороге к больнице ревя мотором двигался стальной короб БТР, бьющий по зданию из главного пулемёта, который я и принял за гигантский РПК. Вокруг транспортёра суетились и также поливали автоматным огнём нечисть в здании люди в светло-зелёных тулупах и уставных ушанках с кокардами нового, российского образца. На груди одного из новоприбывших я разглядел обведенную жёлтым опознавательную надпись: "Вооружённые силы Российской Федерации". - Наши... Выдавив счастливое подтверждение нашему спасению я потерял сознание.