Я: Это ты к тому, что давно секса не было?
Сильные ручки: Ой, всё Я уже слышу, как ты фыркаешь А если честно, да Пойдём ебаться?Я: Нет Нужно по-нормальному-^-
Сильные ручки: Посмотрим Ты просто не сможешь долго терпеть Но ладно Романтика, так романтика Жди на остановке Любовь Джисона и Хёнджина вне универа — прогулки по узким улочкам до изнашивания обуви, посиделки в непопулярных, но уютных местах; походы в торговые центры; релакс на море и тянущие поцелуи под закат на мосту, у реки Хан, когда старший обвивает шею второго руками и чувствует лёгкую дурь в голове, задыхается от удовольствия и перестаёт подавать признаки жизни. — Уже десять, пойдём домой? — Хан оповещает об этом с целью предотвращения возможных амбициозных действий своего парня, легко останавливая его скейт и несильно хватая за край футболки. Тусклые фонари парка хоть как-то освещают кромешную темноту, на небосводе появляются первые звёзды. — Пойдём, но я покурить хочу. До подъезда пара направляется всегда одинаково — пальцы сцеплены, в свободной руке Джисона скейт, у Хёна — бутылка соджу, и, по традиции, тихие признания: «Ты мне так нравишься, стручок», «И ты мне, качок», «Не надевай больше этих шорт, я могу не сдержаться и нагнуть тебя в караоке-клубе», «Джисон-а, мне не нравится тот парень, что заигрывал с тобой сегодня», «Хён, я так в тебя влюблён, что не сооброжаю где реальность, а где сон — ты со мной везде». — Дабл? — Да. На крыше восьмиэтажного здания довольно прохладно, Хан, как положено порядочным парням, отдаёт своё худи старшему. Оставаясь в тёмной футболке, достаёт пачку сигарет с фильтром. Подкуривая зажигалкой со стикером нового хентая, Джисон втягивает, а позже выпускает клубок ментолового дыма, зарывается рукой в спутанные и растрёпанные волосы. — Не жадничай! Хван протягивает руки, словно малыш, просящий плитку шоколада в положенный праздник. Удобнее усаживаясь на колени младшего, Хён терпеливо ждёт следующей затяжки и, прижимаясь к чужим губам, вдыхает табачный дым, который уже давно не жжёт. Джисон обвивает талию Хёнджина обеими руками, продолжая целовать и курить одновременно. Так они тратят сигарету за сигаретой, пока не остаётся две. На завтра. Любовь Джисона и Хёнджина на территории их общего дома — использование одного полотенца после душа; сеансы Netflix или аниме (желательно Атаки титанов); ужин в приятной атмосфере; Кками. Но сегодня его нет, он у Феликса. Когда стол накрыт, чайник почти закипел, еда на тарелках, Джисон снимает фартук. Хёнджин в это время как раз выходит из душа, вытирая волосы маленьким полотенцем и имея на бёдрах чуть побольше. На удачный и медленный ужин Хан уже не рассчитывает: Хван начал битву. Вы думаете, он отступит? Нет. Также как и второй. — Приятного аппетита. На лице Хёнджина озорная улыбка, иногда превращающаяся в ухмылку, когда Джисон отворачивается попить воды или положить ещё порцию чапчхе. Их трапеза продлилась всего десять минут, чуваки. — Ты невыносимо-противно кусаешь этот сраный огурец, — недовольствует Джи, протирая стол. Его бурчание забавляет старшего. — Ты хотел сказать «сексуально»? — Хён ухмыляется уже сотый раз за день, а Хан сдерживается. Посмотрим, кто потом страдать будет. — Да. Так сексуально, что я представляю свой член на месте огурца, только как два огурца, бэйби. На данное высказывание Хван тихо хихикает, на его лице – еле заметный румянец. Он аккуратно хватает другого за руку и направляется к спальне, прихватывает смазку с тумбы и делает вид, будто не ощущает чужих поцелуев на макушку. — Мне кажется, я ждал этого момента слишком долго. — Не сдерживайся. Официальных прелюдий в виде ненужной болтовни обычно в их сексе не бывает, потому что всё происходит слишком быстро и тянется очень медленно. Располагаясь на кровати, Хан усаживает своего парня на колени, снимая свою футболку. Хёнджин принимается за шею, целуя в засос, как бы наслаждаясь синеватым эффектом по утрам; позволяет рукам бесстыдно блуждать по ключицам, прессу, иногда оттягивая резинку трусов. Стояк Хана уже чувствуется. У Джисона фетиш — бёдра. Он сжимает и жмякает их под ритм слабых толчков через одежду, опускает взгляд, позволяя глазам проследить путь его пальцев, от икр Хёнджина чуть выше, прикосновение переходит от легкого и нежного к жёсткому, впиваясь в накаченные бёдра Хёнджина, и наблюдает, как кожа под его пальцами опускается и покрывается рябью. Его рука парила и сжимала все выше и выше, пока Хёнджин не стал извиваться под ним, выгибаясь от его прикосновений, молча прося большего. Кажется, время злорадствовать почти настало — Хвана мелко трясёт. — Пожалуйста, Хан-и, — над ухом шепчет Джин, вызывая табун мурашек. Они наконец целуются, впервые за весь вечер. Губами пытаются захватить и подчинить чужие, но в данной битве проигравшего никогда нет. Хёнджин и Хан влюблены в друг друга до дури, поэтому поцелуи тоже — до дури, до луны, до опухания, до посинения и недостатка кислорода. Во время короткого перерыва Хван трётся промежностью о член Джисона через одежду, и без того сбитое дыхание младшего становится резким и сопровождается сдавленным стоном. Укладывая голову на плечо Сона, Джин послушно подставляется под чужие толчки и тихо скулит, пока сильные руки сжимают его бока и порой задевают соски через футболку. К слову, её не оказывается уже через минуту. Также как и штанов с трусами. Нагое тело старшего вызывает в Джисоне бурю самых разных эмоций и чувств, но кажется, будто время ограничено, будто насладиться им будет можно только на определённый срок, поэтому он бросает второго на простынь и оставляет дорожку мокрых поцелуев по линии позвоночника, ладонью поглаживает правую ягодицу. — Ну Хан-а! Джисон! Плаксивый и такой нуждающийся тон Хёнджина кружит голову похлеще стимулятора. Джисон раздевается полностью и разворачивает Джина на спину. Берёт в ладонь чужой член и ровным темпом наслаждается зрелищем под ним — зрачки Хёна расширились, губы опухли и полураскрыты для непристойных звуков, глаза прикрыты, мокрые волосы после душа растрёпаны в разные стороны. — Ты такой только для меня. Только для меня. С этими словами Хан вставляет один смазанный палец и продолжает дрочить свободной рукой. Подсознание умоляет только об одном: нужен Хан, хочется Джисона до побеления глаз. — Мхм, п-подожди, ах, — на тонкой грани между концом и пиком удовольствия произносит Хён, желая большего, — Прекрати! Иначе я кончу! Раздвигая влажные стенки уже тремя пальцами, Хан точно попадает по простате и, как по команде выходит. — Без резинки? — Ты что, издеваешься? М-м-м… Когда Джисон в итоге входит в анальное отверстие своего парня, время останавливается. Он проталкивает член всё глубже и глубже, пока Хёнджин застывает в немом крике и слёзы удовольствия катятся по щекам. Медленные, но уверенные толчки ощущается остро – брюнет выгибает спину и цепляется за чужие плечи, как за последнее спасение, царапая. В их просторной спальне пахнет сексом, похотью и любовью. Ритм толчков становится быстрее, новая кровать скрипит, а Хван почти кричит от удовольствия. — Ещё! Да! Джисон протяжно стонет от того насколько хорошо его сжимают внутри. Любовь Джисона и Хёнджина в постели — поцарапанные спины, искусанные ключицы, собственнические метки и слова, единые желания. В неоновом свете душной спальни поблёскивает испарина обнажённой спины Джисона. Низкие звуки, выходящие из уст Хвана, ощущаются песнопениями богов, переходящими в хныканье русалок. Он ухватывается за плечи младшего, как можно сильнее и ближе. Когда их голоса, тела, сердца и мысли сливаются в одно — они не могут остановиться. Они могут кончать и возбуждаться до самого утра, до изнеможения, до шизофрении и никто их не остановит. Никому не остановить их любви.