Кровь с молоком

      Джени смеется, босой перебегая на другую сторону под уличное пение на ярмарке. Суета, много лакомств, людей и всеобщее веселье. Ей десятилетней все кажется радостным, и нестройное пение мужских голосов и женский смех, даже пьяные потасовки. Джени не знает в честь чего праздник, да и не волнует ее такое в столь юном возрасте. Девчонка маленькая и юркая, оказывается на руках старшего брата и парень усаживает ее к себе на шею. С высоты его роста Джени взирает на ярмарочную праздничную толкучку, в которой не разобрать ни одного знакомого лица. Поэтому она машет во все стороны и ловит такие же приветливые улыбки и взмахи в ответ. У простых работяг жизнь далека от балов и праздников, но каждый выживает, как умеет. Так и Джени на попечении старшего брата кочует из города в город, в поисках заработка и «лучшей жизни», как любит повторять Джейкоб. Только вот лучшая жизнь почему то так их нигде и не встречает. Темный угол по чужим сараям, где в щели между досками тянет помоями, кусок сухой соломы, если повезет, вместо кровати, да корка хлеба перед сном. На дне большущих карманов платья можно найти огарок, а то и два свечи. Джени запасливая девочка, а еще очень любопытная и ее всегда тянет на приключения. Вот и сейчас, выпутавшись из цепких рук брата, девчонка хохочет и уже несется к ребятам, поиграть в квач. У нее растрепанные косы, раскрасневшееся лицо и пятно сажи на маленьком вздернутом носике. Но Джени знать не знает о красоте и ухоженности, как у дам из богатых домов. У нее нет мамы, потому что та умерла, когда малышке исполнилось всего пять лет, и некому научить девчушку элементарным правилам - расчесывать волосы каждое утро, умываться каждый вечер, беречь свою заношенную одежду в чистоте и не бегать босыми ногами по петляющим улицам, потому что рискуешь простудиться. Джейкоб думает лишь о том, как заработать на жизнь и пропитание себе и сестре, вопросы воспитания волнуют его в последнюю очередь, потому что нравоучения никого не прокормят. Джени улыбается самой яркой улыбкой и это способно очаровать любого. Порой сердобольные женщины торговки подкармливают шуструю девчонку, что с удовольствием отплачивает им любой посильной помощью. Два янтарных уголька ее глаз смотрят прямо, а в глубине чертенята. Еще несколько лет и за темноволосой красавицей выстроится очередь в женихи, но такая подойдет далеко не каждому. Девочка живая, с пытливым умом и непокорная, словно язычок пламени, что кусает кожу прикосновением. Игра так же быстро наскучивает девочке, как и телячьи нежности брата, и она движется дальше, притаившись рядом со стайкой детей постарше. Они обсуждают местные слухи, а еще гадания. И уж тут Джени невольно прислушивается, навострив уши. Ведь она страсть, как любит все, что не от мира сего. – Откуда нам знать, что старуха не врет? – Старая карга всегда говорит правду. – Чем докажешь? – Вот еще, предлагаю прямо сейчас пойти туда и задать ей свои вопросы. Сами все услышите. Только даром она не принимает, пару грошей придется отсыпать за встречу. – Джени изо всех сил напрягает слух, а потом кричит, когда кто-то неожиданно хватает девчонку за ухо, а рот зажимают чужие пальцы. – Чумазая Джени, разве братишка тебя не учил, что подслушивать не хорошо? – Зачем сразу за ухо таскать? – Джени хмуро глядит из-под бровей, растирая огнем горящее ухо. – Чтобы проучить тебя не лезть в разговоры взрослых. – Вам четырнадцать лет, – фыркает девчонка. – Разве это взрослость? – А ты сопливая еще, чтобы умничать. – Джени озирается по сторонам, глядя на насмешливые лица старших товарищей. Они все росли на улице, и все знали друг друга, но, сколько бы девочка не просила, в свою компанию эти «взрослые» ее не брали. Со сверстниками Джени откровенно скучала, разве только они и годились, что играть в догонялки. Или по глупости устраивать всякие шалости, что простительны детям десятилетнего возраста. Среди тех, кто постарше Джени чувствовала, что найдет своему любопытству достойное применение. – Я хочу с вами на гадания. – Ничуть не теряясь, бросает Джени, но ради собственной безопасности отходит чуть дальше, чтобы никто не успел ее схватить, иначе драка неизбежна. Ребята вокруг заливисто смеются, показывая на нее пальцем. – И что ты там забыла, малявка? – Хочу знать свое будущее. Вы ведь для этого туда хотите идти? – Плохо подслушивала, босоножка. Здесь у каждого свой интерес. А ты лучше катись отсюда, пока за второе ухо не оттаскали. А увидим снова, пожалуемся братцу, он тебя высекет. – Я хочу спросить о будущем. – Настаивает на своем девчонка. Джени всего десять, но кочевая жизнь быстро надоедает уже в этом возрасте. Ей хочется иметь хоть малейшую надежду на то, что там, в будущем, все устроится и будет лучше. – Чумазая Джени – завидная невеста. Хоть сейчас в королевский дворец. – Вокруг снова слышится смех, но Джени не воспринимает шутки в свой адрес. – А может, и правда возьмем ее с собой к старухе. Первая пойдет, если не помрет от страха. – Высказывается самая старшая девочка из присутствующих. – Да я смелее любого мальчишки, – гордо выпятив еще плоскую грудь, хвалится Джени. – Дурная, это тебе не шутки. Там не смелость нужна, а ясная голова. А у тебя в голове, небось, одни опилки, да солома. Вечно приключения ищешь. – Умные собрались! – Живо находится Джени. – Я сейчас вернусь на ярмарку, да расскажу всем, что вы тут задумали. Как думаете, ваши родные обрадуются, что вы последние гроши тратите на такие развлечения? – Вот язва, – сплевывает знакомый мальчишка. – А деньги у тебя есть? – Найдутся, – девочка деловито шарит на дне карманов платья. – Тогда решено, Джени идет с нами! Но сильно не обольщайся, малявка. Только в этот раз. – Я поняла, – хитро улыбаясь, она сияет от собственной дерзости. Кто бы мог подумать, что так легко удастся втереться в эту разношерстную компанию уличных «взрослых». Однако чем ближе они подходили к неприметному шатру, тем сильнее Джени чувствовала дрожь в коленях, но отступать не собиралась. – Запомни, если струсишь и сбежишь – твой брат первым обо всем узнает. – Только не надо меня запугивать. Учитесь, собаки трусливые! – Джени смело распахивает полы шатра и делает шаг навстречу попытке узнать, что ждет ее в будущем. Внутри темень, хоть глаз выколи. И дышать становится труднее, потому что воздух словно застоялый и в два раза тяжелее того свободного, к которому Джени привыкла на улице. Полы шатра смыкаются, отрезая любые звуки и все происходящее там снаружи. «Наверное, это просто от страха!» успокаивает себя девочка. Сердечко колотится сильно-сильно и это единственный звук, который она сейчас слышит. Глаза быстро адаптируются к темноте, но Джени все равно вытягивает перед собой руки, чтобы ненароком не наткнуться на что-нибудь или кого-нибудь. – Здесь есть кто-нибудь? – с уличных болванов станется разыграть наивного ребенка и отправить в пустой, давно брошенный хозяевами шатер. Но вот впереди появляется скудный отблеск света, затем слышится тихая песня, и девочка увереннее движется на звук. Джени жмурится, растирая веки, пока глаза после темноты осваиваются к освещению. Повсюду свечи, благовония испускают терпкий аромат, от которого с непривычки ощущается легкое головокружение и слезятся глаза. Горящие свечи, кажется, забирают последний кислород, взамен оставляя копоть. Но Джени с интересом оглядывается по сторонам, словно запоминая все, что попадает в поле ее зрения. – Садись, детка. – Старая женщина улыбается, от чего ее лицо на миг словно расцветает былой молодостью и силой, но глаза остаются неподвижны. Джени не помнит, чтобы хоть раз видела ее на здешних улицах, и вообще знает о ней лишь по обрывочным рассказам других. Там же, кстати, находится и ответ. «Да она ведь ничего не видит» вспоминает Джени, и сразу становится спокойнее. Не то чтобы в маленькой чумазой девчонке старуха могла бы разглядеть что-то из ряда вон выходящее, но тем не менее. Девочка расслабляется и садится напротив женщины. Разноцветные браслеты на сухих запястьях позвякивают, пока цыганка сжимает в своих руках ее ладони. Она долго молчит, качая головой, и проговаривая что-то себе под нос. Или Джени так не терпится узнать о своем будущем, что она пытливо вглядывается в морщинистое лицо, словно все ответы написаны на нем. – Что вы видите? – наконец не выдерживает Джени. – У тебя слишком много вопросов. Позволь мне разобраться по порядку. – Меня волнует только будущее. Что ждет меня в нем? – Одна останешься, страдать много будешь. – Бормочет старая полуслепая цыганка, поглаживая ладошку девочки. Кожа у нее сухая и шероховатая, словно бумага. Того и гляди, одно неосторожное движение и порежешь пальцы о бумажный край. Джени встряхивает головой, прогоняя состояние наваждения, что заставляет ее веки тяжелеть. – У меня Джейкоб есть, как же я могу одна остаться. – Тяжелые времена настанут. Беда тебя ждет, девочка! – Джени ахает, зажимая свободной ладошкой рот. – Кожа у нее молочная, а сама вся ладная и тоненькая. Губы алые, словно кровь, да руки по локоть в чужой крови. Волосы светлые, будто золото, вьются кудрями змеями, а в глазах ее огонь шальной беснуется. Утянут они на дно любого, кого захочет извести. – Кто она? Как ее зовут? – Джени ежится, чувствуя мороз по коже, хотя на улице разгар лета и духота такая, что одежда постоянно мокрая от пота, как и темные волосы, которые вечно приходится собирать в ненавистные косы, но короткие пряди все равно липнут к шее. – У будущего нет имени. Ты узнаешь его, когда придет время. Все вы так похожи… Стремитесь открыть все как можно скорее, а потом не знаете, как жить дальше, чтобы самое плохое не сбылось. – И что мне делать? – Беги от нее, если увидишь! – Голос старухи становится резким и зловещим, а Джени все больше не по себе от этого странного визита. – Беги так далеко, как только унесут тебя твои тонкие ноги. А если все это пустой бред, и ее просто разыграли? Можно ли верить чужим словам? Джени не хочет верить, но внутри чувствует, как укореняется страх о тех днях, которые еще не наступили. – Я поняла. – А теперь ты можешь идти, это все. – Цыганка протягивает ладонь и Джени опускает в ее руку пару грошей. Женщина снова что-то еле слышно напевает, и эта песня странным образом успокаивает, хоть девочка и не разбирает ни единого слова. Дорога к выходу кажется даже светлее, чем была в самом начале этого визита, но Джени все равно передвигается медленно, как - будто считает каждый шаг. – Как то ты быстро, Джени. Все закончилось? – Ребята налетают с свопросами. – Да, я это сделала, как и обещала вам всем. – Девчонка бледная, но все равно улыбается через силу с надменным видом. Она победила этих насмешливых «взрослых» хотя бы в этот раз. – Что она тебе сказала? – О моем будущем. Джени гонит прочь воспоминания того вечера настолько, что спустя два года все прошедшее остается таким размытым и неясным, словно приснилось во сне. Может и не было никакой старухи со слепыми глазами, что способна видеть сквозь время? Точно, это просто страшные истории уличных детей, которым сейчас уже шестнадцать. Они просто хотели проверить сопливую босоножку, прежде чем взять в свою компанию. Джейкоб находит относительно постоянный источник дохода и обещает сестре, что в этом городишке они осядут надолго. Джени спокойно и, кажется, что жизнь, наконец, налаживается, но почему то время от времени снятся кошмары. Неясные образы, и тихое пение, которое кажется очень знакомым. Возможно, мама в прошлом пела колыбельную? Но Джени была совсем крохой, могла ли она такое запомнить? Слов не разобрать, но музыка словно зовет за собой. На третий год все меняется… В городе засуха, Джейкоб хватается за охоту и снова начинается борьба. Джени старается помогать, но однажды приходят плохие вести. Брата в лесу задирают волки, а тем двоим, что были с ним, чудом удается унести ноги. Джени воет, прижимая ладонь к лицу. Она сама теперь все равно, что одинокий волк. Ей не хочется есть, хотя в желудке весь день не было и крошки. Ей не хочется спать. Ей и жить то не хочется, потому что девочка не представляет, как жить дальше. Джени остается одна. Под утро ей удается забыться. Джени ворочается и вздрагивает, пока в полусне проносятся размытые образы того, что она услышала там в прошлом. И мелодия, что звучала от старой цыганки, сжимавшей ее ладони в душном шатре. Песня в ее кошмарах сейчас обретает отчетливые слова, только никаким покоем от них и близко не веет…

Раз назовет по имени – не слушай ее речей. Два назовет по имени – спи, не сомкнув очей. Три назовет по имени – страшно во тьме ночей. Девочка-девочка: кровь с молоком, смола. Она свое сердце холодное тьме навек отдала. Если останешься рядом, вера тебя не спасет. Девочка-девочка, тьма с собою тебя заберет. Тьма одиноких любит, стоит лишь сделать шаг. Сколько бы ни пленила, помни, черной станет душа. Кровь на молочной коже, в пальцах пепел, а с ним зола. Крик на губах твоих застынет каплями словно смола.

      Нам всегда хочется обрести ясность, и хотя бы на короткое мгновение услышать, что там, через несколько лет, нас ждет что-то хорошее и светлое. Но в погоне за тайнами мы порой забываем, что нас в равной степени может ждать не только хорошее, но и плохое. И если первое нас даже успокоит и обрадует, то второе обязательно пустит корни страха, не имея возможности что-либо изменить или отказаться от своей судьбы.