Заметки Berühren_Corp

– Что ты его боишься? – раздраженно спрашивает Пеппер. – Вы же одинаковые. Седьмой вскидывает морду в ещё большем немом вопросе. Перестаёт собирать лапы ёлки по цветам, вставляя крепления в жесткую сердцевину. – Я нормальный, – говорит он. – А он настоящее пугалище. Как его терпят в офисе. – Из-за его дружка. – Помнишь на корпоративе вчера. Он как зыркнет на меня. – С артистичной показательностью прижимает ладонь к груди, выронив ёлку. – Он словно собирался меня раздеть. Надругаться надо мной. Чертов револьвер. – Одинаковые, – повторяет Пеппер. Едко, но устало. Её бесит его наивность не нюхавшего крови оверэкстенда. Такими темпами он может считать себя и простым человеком, и заколдованным принцем. И вообще что может взбрести ему в голову в отрыве от большинства его неразблокированных функций. Он достаёт из коробки остатки ёлки, дособирает, поставив её в углу – возвышающуюся до самого потолка. Рядом с Седьмым она не кажется настолько громадной. Затем достаёт из коробки гирлянду и раскладывает по пушистым веткам. Пеппер выключает свет. Седьмой включает огни. От желтого света становится даже теплее. И Пеппер покидает раздражение, накрученное за целый день. Она садится рядом с Седьмым, наблюдая за матовыми отражениями лампочек. Мерцают. Последним из коробки Седьмой достаёт небольшую то ли метёлку, то ли венок. И в вечно зелёных круглых листьях, белых плодах узнаётся заезженная собственным видом омела. – А это зачем? Седьмой не мнётся. Не оправдывается. В его порыве самоуверенности читается: сама знаешь. – Нэ. Ты безнадёжен, – кидает Пеппер. – Тогда держи, не урони. И, схватившись за ворот его комбинезона, притянув его к себе, медленно-вдумчиво целует. Как никогда. От этого поцелуя ей самой становится горячо. Она открывает глаза. Сглатывает слюну с привкусом металла на языке. Шутливо пихает Седьмого в морду: ну что, доволен? Но ничего не происходит в сочельник. И на утро Рождества – тоже. Разве что Седьмой, проснувшись от пихающей его в живот Пеппер, наконец осознаёт – что он такое.