Postcards

Сказать, что Тэхён нервничает, это ничего не сказать. Так много всего может пойти не так, с последней посланной из Амстердама открытки до его поездки, и что если Чонгук больше не одинок? Что если он больше не хочет иметь ничего общего с Тэхёном, несмотря на все хранившиеся у него хорошие воспоминания от их короткого времени вместе, которые он с такой нежностью описал незнакомцу? Парень выбрасывает эти мысли из головы, потому что они не имеют значения. Ну, может быть, ему придется принести цветы обратно домой, но это не так уж и плохо. Нет, он точно отдаст их Чонгуку, несмотря ни на что. Если у него кто-то уже есть, что ж, тогда цветы послужат напоминанием, что Гук любим и желанен другими людьми, и надо обязательно заботиться о нем еще лучше. Потому что Тэхён не собирался сдерживаться. Ну, если только парень не попросит его об обратном, конечно. Что будет немного душераздирающе, но Тэхён сможет с этим справиться. Он все равно хочет прояснить свои намерения. Никакой недосказанности. Никакого недопонимания. У него было много времени, чтобы все продумать. Время с Чонгуком было бесценно, и он больше никогда не собирается упускать и секунды. Быть друзьями… не то, чего он хочет. Но, конечно, если Чонгук захочет этого, то он ничего не сможет с этим поделать. Но сперва Ким прояснит свои собственные намерения. Парень задерживает дыхание, а затем медленно выдыхает. Он слишком занят тем, чтобы не разнервничаться окончательно, теперь, когда он уже подошел к общежитию, что не заметил выходящего из здания человека. Не просто подходящего к выходу, а выбегающего. И когда он открывает дверь, то становится уже слишком поздно: Тэ сталкивается с парнем, букет успешно зажат между их телами, а парень слегка взвизгивает и — И огромные оленьи глаза тут же выпячиваются, становясь еще больше, когда замечают лицо Тэхёна. Сердце Кима отдает болью в груди, а его ноги приклеились к земле, потому что — ну, потому что его память сыграла с ним злую шутку. Хотя это все равно не в полной мере отдает должное красоте Чонгука: его черты слишком сюрреалистичны, чтобы запомнить их такими, какими они были. Потрясающе прекрасными. Или, может, Тэхён просто действительно соскучился по нему. Порыв ветра застает их неожиданно, превращая длинные серебристые волосы Тэхёна в полнейший беспорядок, но проходясь по темным кудряшкам Чона почти с такой же нежностью, какую испытывал к ним и Тэхён. Старший издает легкий смешок, потому что, ну конечно, даже сама природа будет влюблена в кого-то, как Чонгук, или, может, это только он, но в любом случае это то, как должно быть. Чонгук судорожно выдыхает, не спуская глаз с глаз парня напротив. Он, наверное, еще не увидел цветы, но Тэ не собирается прерывать происходящее, наслаждаясь предоставленным ему видом с нотками тоски и с таким огромным количеством любви в томящемся сердце, что он и не подозревал, что может столько уместить. Испытывать сильные чувства не было для него чем-то новым, но это, чем бы оно ни было, определенно было новым. — Тэхён, — произносит Чон так, словно спрашивает, словно не может поверить, что это действительно он стоит здесь, возле его общежития. Его голос слегка дрожит, но он такой же прекрасный, каким его запомнил Тэ. Парень боялся, что многое нафантазировал, опираясь на тот факт, что прошло так много времени с тех пор, как он по-настоящему его слышал, но в действительности он был далек от разочарования. Голос Чонгука был достоин сонетов и романов, любовных песен и романтических кинолент. Не иметь возможности каждый день слышать его голос на протяжении целых двух лет было худшей частью расставания. Ну, не совсем целых двух лет, потому что Тэхён — Тэхён просто не мог. Он вернулся на два месяца раньше, как никак. Он просто обязан был быть здесь. В любом случае, он уже расправился со всем, что должен был сдать лично. Все остальное он может отправить по электронной почте, и, даже если бы не мог, Ким знает, это не остановило бы его. Существовал определенный лимит того, как долго человек может сдерживать свои чувства, который он достиг уже давно. И все же в его планах не было сразу вылить все на младшего; вернуться стремительно, как ракета, взорваться и забрать все прежнее с собой. Поэтому Тэхён глубоко вдыхает и поднимает уголки губ в добродушной улыбке: — Чонгук. Извини, ты, кажется, куда-то спешишь. Я пришел в неподходящее время? Чонгук открывает и закрывает рот так много раз, что старший начинает думать, что каким-то образом уже успел облажаться. При чем по-крупному. Но потом брюнет переводит взгляд на красные розы, и его щеки окрашиваются в розовый, а Ким быстро пытается привести букет в надлежащий вид. — Они, ох, ну… извини за это тоже, хотя они не полностью помялись, — и тогда старший протягивает букет Чону, который заторможено моргает, поднимает свой взгляд, а затем снова его опускает. Он прерывисто вздыхает: — Ты здесь? — Звучит как вопрос, ты серьезно спрашиваешь меня? — Ты вернулся? Тэхён медленно кивает: — Я вернулся, Гукки. Глаза Чонгука блеснули, но он быстро отвернулся и остановил слезы, прежде чем они скатятся по его щекам. Тэхён хочет обнять его, но парень все еще не принял цветы, и старший не уверен, какие между ними сейчас отношения. — Оу, извини, если я тебя задерживаю… Я могу вернуться в другое вр— — Я собирался потратить все свои сбережения на билет в Амстердам, — выпаливает младший, возвращая взгляд на парня и нервно прикусывая губу. Тэхён начинает смеяться, но потом резко прекращает: — Подожди, почему Амстердам? — Ради тебя. Ты разве был не там? — Ради меня. Чонгук кивает: — Я… — и теперь брюнет начинает нервно перебирать пальцы, но продолжает говорить: — Я получил твою открытку сегодня. Валентинову открытку. Тэхён вздыхает: — Я и не думал, что получится настолько пунктуально. Я рад. Я подружился с почтальонами, естественно, вот они и смогли это сделать… Я поблагодарю их позже. Розовый прекрасно смотрится на мягких щечках Гука, когда он снова смотрит на цветы, но уже в этот раз, протягивая руки, забирает букет. Брюнет зарывается лицом в цветы, но Ким знает, что таким образом младший просто хочет скрыть свое смущение. И все же Тэ не может не чувствовать накатившее огромной волной умиление от этого незатейливого жеста. — Здесь, эм, холодно, давай поднимемся. Моего соседа нет, хотя это и не особо важно, но мы можем поговорить там. Будет намного удобней и теплее. Им о многом нужно поговорить, да, Тэхён знает. И он рад, что Чонгук дает понять, что они могут начать этот разговор сейчас. — Спасибо, что пригласил меня. Чон уже шагает в нужном направлении и лишь отмахивается от старшего легким кивком головы. Когда брюнет закрывает за ними дверь в комнату и быстро пытается найти какую-нибудь емкость для цветов, у Тэхёна есть около минуты, чтобы рассмотреть окружающую обстановку. Она несильно изменилась за эти два года — и никаких следов, подтверждающих существование его открыток. Что-то сильно тянет в его груди. Он не может позволить себе иметь негативные мысли, как и не может позволить себе быть слишком оптимистичным. Он не должен терять связи с реальностью. — Ты вернулся раньше, — уверенный голос младшего застает его врасплох. Это определенно не вопрос. — Да, — он все равно отвечает, поворачиваясь к Чону. — Оставалось еще несколько недель. — Два месяца, — исправляет Гук, и тепло тут же разливается в груди светловолосого. Он знает. Он считал. Он беспокоится. Такого рода мысли заполняют его голову, но если он продолжит думать в этом русле, то обязательно окажется головой где-то в облаках. — Да. Я… Я могу разобраться с этим отсюда. — Но тебе было необязательно. — Да, ты прав. Необязательно. — И что, если что-то пойдет не так? — Давай надеяться, что этого не произойдет, да? — Подмигивает Тэ, пытаясь разрядить обстановку. Чонгук почти яростно прикусывает нижнюю губу: — Почему? — Что почему? — Почему ты вернулся раньше, если это может доставить тебе проблем? — Потому что, — выдыхает Тэ, подходя ближе. Чонгук, должно быть, знает это, но ему необходимо услышать. И поэтому Тэхён говорит: — Мне надо было быть с тобой. Я-я скучал по тебе. Так сильно. Как только появилась возможность, я просто обязан был приехать… В три больших шага Чонгук обхватывает руками шею старшего и соединяет их губы в почти болезненном поцелуе, и Тэхён не может сдержать всхлипа, зарождающегося в его груди и стремительно поднимающегося вверх по горлу, как только младший отстраняется, хватая глоток воздуха. Чон готов поцеловать его вновь, но Тэ чувствует, что ноги отказываются держать его дальше, и почти падает на пол, брюнет вовремя его подхватывает, усаживает их на кровать и сцеловывает слезы парня. — Я так боялся, что ты будешь с кем-нибудь другим, — признается старший, застенчиво опуская голову, пока его плечи мелко подрагивают в легком смешке. — Ты смеешься или плачешь сейчас? — И то, и другое. Чонгук тоже смеется и плачет. Лицо Тэхёна прижато к его груди, а его собственное — уткнулось в волосы старшего: длинные и серебристые, и пахнущее клубникой, и такие… тэхёновы. Он здесь. Он вернулся. Он вернулся, и он здесь, с Чонгуком, в его общажной комнате. — Мы были идиотами, — произносит Гук, обращаясь не конкретно к Киму, а скорее, как заключительный кусочек головоломки. Головоломки, разгадать которую должно было быть не так трудно, как понимает он теперь, когда уже сделал это. Старший сильнее вжимается в парня: — Почему? — Мы могли бы это сделать. Отношения на расстоянии. Ким слегка вздрагивает и затем отстраняется от младшего, чтобы взглянуть ему в глаза: — Это никогда не стояло под вопросом. Я просто — мы — это было бы нечестно по отношению к тебе. — И я должен был сам это рассудить. Я никогда ничего не говорил, потому что думал… я думал, что ты этого не хотел. А я не хотел стоять у тебя на пути. Тэхён начинает хихикать, а Гук наполовину хочет умиляться от этого вида, а на вторую половину — негодовать от непонимания такой реакции на его слова. — Кажется, пришло время — я должен тебе сказать, что всегда хотел заговорить с тобой. Задолго, задолго до того дня, как я наконец это сделал. Это заявление, похоже, повергает мозг брюнета в полнейший шок, словно он никогда бы и в тысячу лет не подумал бы об этом. — Что? — Да, думаю, можно сказать, что… ты был моим крашем. У меня никогда не было общих пар с Чимином, но мы с ним одногодки, а вы двое довольно близки, да? Поэтому я знал тебя с самого начала, но никогда не было… подходящего случая, видишь ли, ты был младше, а я даже не знал, есть ли у нас хоть что-то общее… но потом, ну, эм, я услышал о тебе кое-что и, что ж, я заинтересовался, но все же: у нас не было общих пар или друзей, я не хотел показаться каким-то сталкером, но, когда я получил программу по обмену… это стало «сейчас или никогда». Действительно ли я хотел уехать, так по-настоящему и не попробовав? Я был бы счастлив любому исходу. Я даже был готов назвать наше первое свидание просто дружеской прогулкой, если бы ты показал хоть какой-нибудь признак дискомфорта. Глаза младшего размером с блюдца, но он все же выдавливает из себя слова: — Так ты, эм… целый год, хах? Ким улыбается и на секунду отводит взгляд, прежде чем, собравшись с духом, снова встретиться глазами, и Гук просто хочет быть зацелованным, но старший продолжает говорить: — Я так быстро влюбился, что даже не мог об этом волноваться, но я не мог… ты младше, и все-таки это было бы неправильным — оставлять тебя привязанным ко мне, когда— — Привязанным? — Прерывает его Гук, отталкивая от себя. — Вот значит, что ты думаешь обо мне? — Чонгук, это было слишком быстро, слишком скоро, это не казалось правильным… — Ты должен был быть более честным. — Я был честным! Я сказал — я вернусь, я — — К черту это, ты никогда не говорил, что крашился на меня целый год до всего этого! — Его слова грубы, но парень даже не имеет это в виду, и почему его вообще так заботит, что случилось в прошлом— Словно разочарование копилось слишком долго, и сдержать его теперь не представляется возможным. Тэхён выглядит пораженным: его рот открыт, но абсолютно никакой звук не может из него вырваться. Он встает: — Извини меня. Я понимаю, если ты, если ты чувствуешь… и хочешь подумать — мы поговорим, когда ты будешь готов. Тэхён думает, что никогда и ничто еще так сильно не болело, как что-то внутри его груди болит прямо сейчас, пока он выходит из комнаты младшего: никакого звука, ни единого движения за его спиной. И он не может даже заплакать, потому что это его вина, Чонгук злится на него, и он не может это выдержать. — Так это все? Ты просто уйдешь? — Спрашивает брюнет, все еще находясь в своей комнате, по-прежнему не сдвинувшись с места. Если они продолжат так спорить, то Тэхёну нужно немедленно уйти. «Извини», пророненное полушепотом, Чонгук скорее всего не расслышит. Старший выходит из здания и держится довольно неплохо: по крайней мере никаких слез. Все нормально, потому что не всегда все получается так, как ты рассчитывал, и Чонгук имеет полное право злиться, но Ким по-прежнему считает, что сделал все правильно: у него нет никаких сожалений, и он был настроен отвоевать младшего обратно, и — — Подожди! Он останавливается, дойдя всего лишь до небольшого местного сада, и поворачивается обратно к зданию, где Чонгук стоит и в упор смотрит на него — в глазах мерцают жадные и злые огоньки, и оу нет, Тэхён не думает, что сможет выдержать ссору с брюнетом, это было бы уже слишком. Пожалуйста, нет, умоляет он, а в глазах уже начинает щипать. Чонгук агрессивными быстрыми шагами подходит к нему. — Гукки, пожалуйста, я не могу— Чон затыкает его поцелуем: этот раз и наполовину не такой грубый и дикий, каким его ожидал бы Тэ, если бы вообще ожидал поцелуя в первую очередь. Гук кладет свою руку ему на затылок, пальцами зарываясь в непослушные локоны, нежно и чувственно. Его вторая рука обнимает за талию, приближая к себе, и мягкими поглаживаниями останавливается на пояснице. Он лижет нижнюю губу блондина, и Тэхён позволяет проскользнуть его языку с огромным нетерпением, хотя он все еще немного потрясен происходящим. — Не могу поверить, что ты проделал весь этот путь из гребаного Амстердама и собирался уйти без… без того, чтобы, черт возьми, поцеловать меня как надо, прошел год и десять месяцев, ты, придурок, кого волнует, если я… ты должен был просто поцеловать меня. Начни с этого в следующий раз. А еще лучше, не делай никакого следующего раза. Тэхён не может остановить улыбку, расползающуюся по всему лицу, даже если Чонгук и выглядит сердитым. В его прекрасных глазах мерцает огонек, и Ким знает, чувствует это. — Мне жаль? — Оу, тебе будет, если ты сейчас же не вернешься со мной внутрь и не снимешь свою чертову одежду, а затем и мою чертову одежду, и после мы закажем гребаную пиццу и вино, сегодня хренов Валентинов День, и ты проделал такой п— На этот раз Тэхён усвоил урок, и, несмотря на то, что ему нравится наблюдать за рассерженным ворчанием Гука, ему также нравится исполнять просьбы и давать младшему то, чего он хочет, так быстро, как только возможно; и поэтому он мягко целует брюнета, хватает его за талию и легонько кусает за губу, углубляя поцелуй, и тут же раздаются радостные возгласы откуда-то сверху. — Я знал это! — Они поднимают головы и видят оранжевую фигурку Чимина, перегибающегося через окно третьего этажа. — Хей, Тэ, рад, что ты вернулся! — Спасибо, Чимини. — Хороший ход, с открытками и всем таким. Он не показал их мне, а это означает, что они очень ему важны, — дразнящий тон Чимина отчетливо чувствуется, и, кажется, это быстро доходит до Кима. — О-оу, да, я… — Счастливого Дня Валентина вам двоим! — Кричит Пак и машет рукой в последний раз, возвращаясь обратно в общежитие и закрывая окно с глупой счастливой улыбкой на лице. А все лицо Тэхёна густо покрылось краской. Чонгук выглядит более довольным этим происшествием, чем должен. — Думаю, мы устроили неплохое представление здесь. Теперь внутрь? — победно, почти угрожающе улыбается Чон, и блондин невольно задумывается: как многое изменилось за два года? Каково это дотрагиваться до Чонгука сейчас — он определенно стал выше, каково ощущать прикосновения Чонгука без мешающих слоев одежды, каково это все ощущать — он теперь любит подразнить? По тому, как он ухмыляется, как довольно выглядит смущением Тэхёна, старший вспоминает того Чонгука, которого ему приходилось вытаскивать из собственной скорлупы — но Ким не может сказать, что не доволен таким преображением. — Пожалуйста. Если это вышло похожим на мольбу, то Тэхён не стыдится этого, ведь ухмылка младшего только становится шире. — С удовольствием. Парень оказался грубо прижат к двери чонгуковой комнаты еще до того, как она была закрыта — Чонгук закрыл ее своим телом, прижатым к телу старшего, пальцами одной руки скребясь по открытой коже на талии, второй же пытаясь закрыть дверь на замок. Финальный механический щелчок оповестил их об успехе. Ну или по крайней мере его слышал Тэхён, пока Чонгук был слишком занят вылизыванием и оставлением следов на тонкой коже шеи старшего. В то время как этот самый старший отчаянно трется о мощное бедро напротив, нуждаясь хоть в каком-нибудь давлении, хотя Ким твердо пытается сдерживать себя. Парень издает жалобный стон, прикрывая рот тыльной стороной ладони, пока Чонгук не убирает ее: — Общежитие пустое. Ты можешь быть громким. Он почти хнычет, потому что это все еще очень смущающе, что, если поблизости все-таки заблудится одинокая душа, просто занимающаяся своими делами, но Чон неудержим — он просовывает бедро между ног блондина и мягко нажимает, заставляя Тэхёна забыть все свои мысли и потеряться в ощущениях. Скорее всего вся его шея уже украшена россыпью не таких уж и нежных укусов к тому времени, как Гук снова его целует. И этот поцелуй настолько страстный, что парню кажется, он может заплакать, но не станет, нет, Чонгук убил бы его в таком случае и никогда не позволил бы забыть об этом, просто — получать так много внимания и любви после двух лет разлуки, после одиночества в другой стране… Он больше не может это выносить. Поэтому Тэхён переворачивает их, меняя позиции. Как бы сильно он ни хотел купаться в прикосновениях брюнета, в его внимании, в конце концов, этот день не о нем. Сегодняшний день для Чонгука, которому он рисовал открытки, как только уехал, и копил с мыслью, что отдаст их все уже по приезде. Но потом, чувствуя себя одиноко и так сильно скучая по парню, он не мог быть настолько эгоистичным, даже если отправлять открытки казалось настолько же эгоистичным поступком, именно поэтому он запретил себе добавлять свое имя в конце. Этот день для Чонгука, который ждал его, хотя старший и сказал, что не надо; который разозлился на него только из-за того, что они не попробовали отношения на расстоянии; который сжимает его руки с такой силой, что наверняка останутся синяки, но Киму было все равно, потому что он чувствовал то же самое, и все его естество жаждало прикосновений. Он хотел держать Чонгука в своих руках и никогда не отпускать. Парень ведет их к кровати младшего и разворачивается так, чтобы опустить Гука на кровать и нависнуть над ним, попутно снимая куртки и майки — свои собственные более неуклюже, его прикосновения к себе не такие нежные и ласковые. Он ведет дорожку поцелуев вниз по шее, груди, оставляет распускающиеся красные бутоны на животе, не скрывая своего восхищения каждым сантиметром его кожи. Тэ безумно рад видеть, каким довольным становится Гук от малейшей похвалы, даже если она передается лишь взглядом. Брюнет не супер мускулистый, но очертания кубиков хорошо прослеживаются, и поэтому старший спрашивает, кушал ли он хорошо и занимался ли ежедневно, на что парень кивает и покрывается розовой дымкой, притягивая губы старшего ближе к своим. — Такой хороший мальчик, заботился о своем здоровье, пока меня не было рядом, — низко шепчет Ким между поцелуями, даже когда с каждым следующим младший становится более нетерпеливым. — Я так горжусь тобой. Парень стонет старшему прямо в рот, и Тэ ухмыляется, прежде чем испить этот желанный сладкий стон, языком проскальзывая меж губ Чонгука и целуя его до нехватки кислорода. Он безумно счастлив, что все еще знает все слабые местечки Гука, знает, как доставить ему удовольствие, и все еще имеет тот же эффект, что и два года назад. Он все это помнит, естественно. Он выгравировал у себя на подкорке, на всю оставшуюся жизнь, то короткое время, когда он мог вот так прикасаться к младшему, но потом на каждый солнечно-желтый и страстно-красный наложился угрюмо-синий, но теперь… теперь Тэхён мог по-настоящему прожить этот момент, ничего не осталось на задворках его сознания, кроме времени. Не торопись. У тебя есть все время в мире. Тэхён определенно не следует идее Carpe Diem*, потому что, когда было время, появлялась и срочность, и с каждым вздохом Чонгука, с каждой прошедшейся по его телу дрожью он нажимал сильнее, целовал ниже, оставляя свои метки на его груди и животе, пока пальцы не достигли кромки джинс, и Тэхён стянул их, ощущая тяжелый взгляд младшего на себе. Никто из них не говорит сейчас. Когда Тэхён поднимает взгляд, в глазах Чонгука можно увидеть столько эмоций. Особо сильный удар сердца тянет блондина наверх к губам младшего, чтобы поцеловать его и самому распробовать на вкус эту палитру, так Чонгуку не придется пытаться подобрать идеальные слова для выражения этого спектра, помимо очевидных возбуждения и похоти. Тэхён знает и целует так, словно беспрерывно повторяет слова благодарности. Тэхён готов притормозить, им необязательно делать это сегодня, возможно, это уже слишком много для сегодняшнего дня, и это совершенно нормально — но Гук лишь прижимается сильнее, целует отчаяннее, словно, почувствовав сомнения старшего, решил все сам. Чонгуку надоело ждать. Его пальцы цепляются за шлевки на джинсах блондина, оттягивая их вниз, и Тэхён понимает сигнал, но ему нужно для этого встать. — Эмм, нижний ящик, раз ты уже встал… — очень своевременно добавляет младший: капля ясности появляется в его затуманенных глазах. Старший кивает, не в силах оторвать взгляд от неожиданно проявившегося румянца на щеках Чонгука, и его игриво закушенной нижней губы, и от того, как он пытается не пялиться на Кима, но с треском проваливается. Абсолютно все в Чонгуке привлекает его внимание, и если бы ему больше нечем было заняться, то он бы, конечно, просто остановился и ласкал бы взглядом эту картину. Однако сейчас Тэхён быстро снимает свои штаны и идет к заветному ящичку, где он с легкостью находит смазку — правда, с презервативами ему так не везет, и в их поиске парень находит парочку других интересных вещиц. — Хах. Чонгук моментально начинает заикаться: — Я-я устроился на работу. — Ты устроился на работу и вот, на что потратил зарплату? — Дразняще поднимает одну бровь Ким. На самом деле он не осуждает — ему просто любопытно и очень хочется услышать об этом поподробнее. — Это… сейчас неподходящий момент для этого, Тэхён. — Ну не знаю, мы могли бы использовать кое-что из этого, кажется, сейчас как раз-таки идеальный момент для— — Не сейчас, я хочу тебя. И то, как Чонгук произносит это: с неподдельным желанием, полыхающим в его радужках, и легкой раздражительностью, исходящей от его нетерпеливости, — не оставляет и шанса для поддразниваний. Ким забирается обратно на кровать и нависает над младшим, целуя его губы, линию челюсти и щеки, и все это время улыбка не сходит с его собственных губ. — Ты хочешь меня? Какую часть меня конкретно? Чонгук усмехается: — Придурок. Всего тебя целиком. — Оу. Это можно устроить. — Знаю. Хотя мне не помешало бы напоминание о том, как именно, просто чтобы освежить память, ну знаешь? Давненько не виделись. Тэ слегка отстраняется, с каждой секундой влюбляясь все больше: — Правда что ли, сейчас? Они шутят, не прекращая целоваться и по максимуму используя маленькую кровать, и атмосфера становится легче. Счастливее, как и должно быть. Пока Гук не меняет их местами, прижимая блондина к кровати, хотя ответного сопротивления и не поступает, и мягко притирается, вырывая протяжные стоны с уст обоих. — Чонгук. — Ммх. — Ты… — Да, подожди Парень снимает свое нижнее белье, и Тэ тщательно убирает волосы с глаз, что заставляет появиться застенчивую улыбку на лице брюнета, делая его еще более привлекательным. — Хочешь, чтобы я? — Спрашивает старший, меняя свое положение и облокачиваясь спиной о стену. Гук устраивается поудобнее на коленях старшего, бутылочка смазки в его руке. Ким знает, что пялится, а еще знает, что младший на самом деле наслаждается этим, хотя и смущается иногда. Это также повышает его уверенность в себе, делая его невозможно горячим. — Я знаю, и ты знаешь, что тебе нравится это делать, просто дай мне сперва пару секунд, пожалуйста. Глаза старшего блуждают по телу Чонгука, останавливаясь на бедрах и наблюдая, как напрягаются его мышцы, когда парень приспосабливается, чтобы дотянуться до спины. Тэхён издает восхищенный смешок. — Извини. — Все, ох, хорошо, — он падает на грудь блондина, тяжело при этом дыша — обе его руки вытянуты назад, и Тэхён ласково оглаживает его скулы, спускаясь к шее, плечам, медленно проводит пальцами по рукам (далеким от «огромных», но все же рельефным и крепким, отжиманиями тут явно не пренебрегали) и наблюдает, как напряжение покидает тело младшего. Ким скользит руками вниз по спине и останавливается на талии, крепко удерживая Чонгука. Брюнет зарывается лицом в шею старшего и дышит ему в грудь, но уже не так загнано, как было, низкий стон зарождается в его горле — Тэхён точно знает. А еще он знает, что его очередь приближается, поэтому он берет смазку и, растирая, согревает в своих пальцах. Когда Гук поднимает голову, Тэхён готовится перенять его позицию, но младший просто молча на него смотрит, произнести наконец слова у него занимает больше времени, чем это того требовало. — Извини. Прошло достаточно времени, а игрушки не совсем то же самое, ну знаешь… — Тебе не надо за это извиняться. — Знаю, просто ты выглядишь таким отчаянным, что я просто должен был. Так жалко, — добавляет он, просто чтобы звучать отстраненно, когда на самом деле Тэхён знает, что в этой ситуации его вовсе не жалеют. Это бы означало, что они находятся на разной волне. Что определенно было не так. Они смеются, но Тэхён чувствует этот огонь, разгорающийся внутри, из-за очевидных поддразниваний. Вместо того, чтобы отметить насколько сам Чонгук был нетерпелив, палец Тэхёна заменяет пальцы младшего внутри него, и он действительно почти собирается пожаловаться на то, что Гук разрушил все веселье, когда его второй палец проскальзывает и, оу, Чонгук запрокидывает голову назад и сладко стонет — его мышцы сжимаются, пока длинные пальцы старшего медленно скользят туда-обратно. — Хочешь кончить, Гук? — Я сказал… сказал, что хочу тебя. Тэхён посмеивается: — Я знаю, но нам не обязательно… это и так я. Ты не был особо конкретен. Брюнет на грани агрессии резко выдыхает через нос: — Не могу поверить, что ты заставишь меня умолять, чтобы наконец получить твой член в свою задницу. — Я просто говорю — Брюнет снова прижимает его к стене, не давая Тэхёну возможности продолжать нормально его растягивать. Он убирает его руки, берет презерватив и открывает шелестящую упаковку одним движением. Прежде чем Тэхён успел осознать, на него уже надели презерватив и обильно смазали умелые руки младшего. Чонгук опускается на колени блондина и медленно принимает его — упрямство окрашивает его милую мордашку. Он останавливается и бросает дерзкий взгляд на Тэхёна, но старший знает и Чонгук знает, что он знает, что младший просто дразнит. — Мне придется делать все самому, Тэ? Тэхён издает смешок, разрушая эту серьезную обстановку: — Тебе придется— — Убить тебя, да, а теперь, пожалуйста, трахни меня. Сэр. Титул никак не воздействует на него, но то, как Чон его произнес — дразняще, провоцирующе, чертовски возбуждающе — вот, что действительно заставляет Тэхёна загореться. — Боже, Гук, я люблю тебя. Удивление на мгновение проскальзывает в глазах Чонгука, но исчезает, как только Тэхён делает первый толчок, и глаза парня тут же закрываются. Конечно, это не было таким уж сюрпризом для него, так ведь? Тэхён месяцами отправлял открытки ручной работы. Не то, чтобы кто-нибудь будет делать такое для человека, которого не любит. Да, иногда могло становиться одиноко, но Тэ прекрасно знал, как развлечь самого себя, и в эти способы никогда не входило изливание своей души в самодельные открытки. — Покажи мне, — просит младший, снова поднимая веки, и пальцами зарывается в волосы на затылке блондина. Они беспорядочно целуются, пока Чонгук обкатывает бедра старшего, а Тэхён старается соответствовать его движениям своими сильными толчками, но ему нужно кое-что другое, чтобы дать брюнету то, что он хочет. Тем не менее, он безмерно ценит вид перед собой: кожа Гука начинает покрываться потом от его усилий, соблазнительно мерцая и делая каждый изгиб его тела еще прекраснее. Он укладывает парня на спину и выходит из его тела, целуя еще один долгий раз, прежде чем перевернуть его. Чонгук понимает без слов и со всем энтузиазмом встает в коленно-локтевую, вздыхая, когда Тэхён снова входит. — Как ты себя чувствуешь, детка? — Потрясающе. — Прекрасно, — он оставляет поцелуй на плече и перемещает свои руки на талию младшего, ускоряя ритм своих толчков и по-прежнему обращая все внимание только на Гука. Чонгук, стонущий так прекрасно и низко, время от времени переходя на более высокий тон, никогда не упускающий возможность пустить мурашек по коже старшего. Чонгук, слегка выгибающийся в спине, чьи мышцы напрягаются от усилия держать самого себя, хотя Тэхён и поддерживает его настолько сильно, насколько может. Чонгук, по-своему совершенный, и являющийся всем, о чем мечтал Тэхён, всем, чего хотел Тэхён, и даже больше. Его волосы прилипли ко лбу и разбросаны по подушке, пока он прислоняется к ней щекой и оглядывается на старшего из-за плеча Он выглядит замученным, запыханным, но даже так Чонгук все еще кажется эфемерным. Тэхён слегка меняет угол проникновения, отпуская талию брюнета, чтобы опереться одной рукой о постель, второй же берет член Гука и начинает двигать в такт. — Хнм, Тэ, ты пер— — Тш-ш, позволь мне позаботиться о тебе, хорошо? У Чонгука перехватывает дыхание. Он, кажется, пытается бороться с невинным отрицанием своих же желаний, но в конечном счете сдается: –Х-хорошо. Тэхён тщательно подстраивает движения руки на члене младшего под свои толчки, и это не занимает много времени, когда Гук начинает извиваться и дрожать под ним. Но младший еще не знает, что Ким и сам близок к разрядке, едва удерживаясь, чтобы не поддаться растущему жару внизу живота, когда Чонгук становится громче, произнося его имя, прося большего и просто бормоча несвязности— Он кончает с громким стоном, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя, и Тэхён возвращает свои руки ему на талию, неуверенный в способностях младшего сейчас самому удержаться на ногах. — Я могу— — Тш-ш, перевернешься? И Чон переворачивается, облегчение накрывает его с головой. Ноги немного дрожат, прямо как Тэ и запомнил. Они сильные, вне всяких сомнений, но ничто так не испытывает их на стойкость, как оргазм. Он тянется к губам младшего, которые горячо принимают его в свой сладкий плен. Тэхён так и кончает — в объятиях Чонгука, целуя его, придавливая его своим телом, прижимаясь грудной клеткой. Он утыкается лицом в подушку, дышит младшему в ключицы и прижимается к ним губами, оставляя дорожку из нежных поцелуев, пока его сердцебиение не успокаивается, и они оба не начинают дышать нормально. Чонгук слегка поворачивает голову и целует его в мочку уха. (Это, наверняка, лучшее место, до которого он может дотянуться в этой позиции). — Я тоже тебя люблю. Шепотом, но Гук произносит это, словно все еще перекатывает слова на языке и пробует их на вкус. Тэхён думает, что вполне может получить сердечный приступ. — Оу. Чонгук тихонько хихикает, пуская дрожь по телу Кима. — Цветы… И сегодня Валентинов День. — Да? — Так… — Так? — Ты так звал меня встречаться с тобой? И так как я принял твое предложение — не означает ли это, что теперь мы встречаемся? И да, ему нужно сначала выйти из тела младшего, прежде чем они продолжат этот разговор. Гук не возмущается, когда блондин аккуратно поднимается и снимает презерватив, он молчаливо наблюдает за тем, как Ким старается сделать все возможное, чтобы быть чистым; старший идет в ванную, смачивает там полотенце, возвращаясь обратно и убирая остатки смазки с Чона, который теперь смотрит на него немного обеспокоенно. Тэхён вздыхает: — Извини, я не хотел тебя напугать, я просто хотел — Складки на лбу Чона не исчезают, но парень все же слабо улыбается. Может, от страха. — Ничего, приляжешь со мной? Блондин, конечно же, ложится рядом и глубоко вздыхает, как только расслабляется на простынях. — Да, цветы означают, что я прошу тебя стать моим парнем, — начинает Ким, чувствуя, как Чонгук мгновенно расслабляется под его боком. — Не чувствуй себя… Я на тебя не давлю, можешь не принимать предложение прямо сейчас. Ты можешь не торопиться и подумать. Я просто хотел обозначить, что хочу встречаться с тобой. Серьезно. Отношения. С тобой. И мной. Нами. Чонгук с ноткой веселости наблюдает, как рот старшего продолжает открываться. Естественно, он ничего не делает, чтобы его остановить, просто наслаждается моментом. И страданиями старшего. — Я подумаю об этом, — отвечает брюнет, отворачиваясь, потому что если он продолжит смотреть на Тэхёна, то не сможет удержать серьезное выражение лица. И, может, еще потому, что ему хочется утонуть в простынях, вжаться в матрас — голова и тело наполнены тягучими, сладкими чувствами. — Ты… ты меня дразнишь? Младший посмеивается, а Ким продолжает одаривать его задницу шлепками — ничего, кроме легкого покалывания, никакого намека на намерение причинить боль. — Ты голоден? — Да, черт возьми, — почти рычит Чон. — Хорошо, потому что я сделал бронь. Это успешно заставляет младшего расшевелиться. Гук приподнимается, опираясь на обе руки, и встречает довольную улыбку Тэхёна всего в паре сантиметров от собственного лица: — Что? — Нам надо в душ, это не одно из тех скучных модных мест, а гораздо более приятное. Ты можешь надеть все, что захочешь, конечно же. Парень моргает пару раз, голодный, но также невероятно ленивый: — Я думал о чем-то, вроде доставки на дом. Пицца, как я и говорил. Может, вино. Никто из них особо не пьет, но раз в сто лет, по особому случаю… — Это нет? — Вопросительно склоняет голову блондин. — Потому что если ты предпочитаешь остаться дома, то все в порядке. Чонгук быстро садится. Бронь? На День Святого Валентина? Внезапно он кажется тем самым типом людей, кто был бы в восторге от такого. Потому что это был Тэхён, и, как и все, что делал Тэхён, празднование Дня Святого Валентина самым банальным способом казалось ему удивительным. — Нет. Тэхён хихикает, тоже принимая сидячее положение: — Но мы идем как бойфренды или… — Ты сказал, что я могу подумать. Не подгоняй меня теперь. — Ты сказал, что любишь меня. Уши Чона мгновенно вспыхивают розовым, а дразнящая ухмылка покидает его красные губы. — Т-ты… ты сказал это первым. — Еще бы нет. Когда они направляются в ванну, он все равно шепчет: — Ты и правда сделал бронь? Тэхён лишь смеется, мастерски избегая любого внятного ответа.

***

Внезапно он начинает нервничать. Это свидание свидание. У них они были и раньше, но, несмотря на то, как могло показаться, они не встречались тогда. Что же они делали? Ходили в красивые места — да, такие, как это — определенно. Обстановка немного темнее, чем в ресторанах, куда они ходили до этого, и, может, это заведение слегка роскошнее, чем большинство посещенных ими мест — да, это правда так, но это, скорее всего, из-за особого дня. И все равно Чонгук находит атмосферу здесь достаточно комфортной, чтобы чувствовать себя легко, ну или, по крайней мере, так должно быть. Но можно ли то, о чем они говорили раньше, все еще применить в настоящем? Подумает ли Тэхён, что Чонгук странный, если все, о чем может думать младший в этот самый момент, это то, как Кенме из «Волейбола»** определенно бы понравилось это место? — Я тоже так думаю, — прерывает его мельтешащие мысли Тэхён, смотря на яркие огоньки ресторана поверх меню. — Он бы несомненно привел сюда Куроо. Оу. Так он сказал эту последнюю мысль вслух. — Ох… И Хината. Тэ улыбается, откладывая свое меню: — Тогда и Кагеяму тоже. Они идут в одном наборе. Они вместе смеются. — Кагеяма бы отклонил предложение, а потом притворился бы вышедшим на пробежку и совершенно случайно столкнулся бы с ними по дороге, ага, — довольно кивает Чон и наконец заглядывает в свое меню: — Мясо кажется аппетитным. — Салаты тоже звучат потрясающе, — Ким тянется через стол и переворачивает страницы в меню брюнета. — Знаешь, два года не так уж и много. Я все еще… я. Гук чувствует, как румянец крадется вверх по шее, но он все равно заставляет себя встретиться взглядом со старшим. Я знаю. Я просто вел себя глупо. Ничего не могу с этим поделать. Но вместо этого он спрашивает: — Так какие ощущения по поводу «Последнего Фильма», Тэ? Если блондин и услышал ласковое прозвище, то не подал виду, изогнув брови и выпятив губы от одного только упоминания фильма «Наруто». — Двух лет определенно недостаточно, чтобы усмирить мое негодование из-за этой дерьмовой концовки и подобия романтической линии, Чонгук. Ты вообще видел, что они сделали с моим мальчиком Наруто в этом отвратительном продол— Чонгук обрывает его на полуслове, резко поднимаясь со своего места и притягивая Тэхёна за шею для грубоватого поцелуя. Парень садится обратно, а Ким лишь моргает, уставившись на него в упор, его лицо красное от уха до уха, потому что они в общественном месте, и это впервые. Но это День Святого Валентина, и совершенно очевидно, что все находящиеся в ресторане вместе вместе, и никто по сути не обращает на них внимания, но даже если бы и обращали — Тэхён вернулся. Плечи старшего слегка потрясываются, но Гук думает, что тот все же способен сдержаться. Но Тэхён буквально весь загорается, эйфория волнами плещется в глазах, а его смех заполняет окружающее их пространство, такой легкий и заразительный. И Чонгук тоже смеется.