33 состояния.

Звездолёт мчался вперёд, легко разрезая мерцающую, словно осколки слюды, тьму космоса. Справа и слева мелькали далёкие звёзды и неопределенно-фиолетовые туманности, оставаясь на периферии. Их разноцветное многообразие в иной день могло бы восхищать, но не сейчас. Не здесь и не сейчас. Сидящего в кресле навигатора командующего ничуть не трогали эти переливающиеся скопления. Его единственный ярко-алый и пульсирующий от возбуждения глаз смотрел строго вперёд, на стремительно приближающуюся бурую планету Темпес*. Её окружали такие густые темно-серые облака очевидно недружелюбной атмосферы, что цвет планеты угадывался только внимательным дозором, заранее знающим всё о каждой захваченной или захватывающейся его повелителем планете. Подобный скрупулёзный сбор информации мог бы показаться тошнотворно скучным занятием для кого угодно, но только не для Пиперса. Поначалу неопытный дозор приходил в восторг от количества знаний, ранее недоступных ему, но теперь лежащих прямо перед молодым ищейкой. Он сутками пролистывал книги и всевозможные исследования, глотал том за томом и собирал все общедоступные и скрытые факты о каждой галактике и планете в ней. Он с головой погружался в изучение огромной необъятной Вселенной и был восхищен одним только её разнообразием. После этого пришло восхищение хаотичностью, но при этом структурированностью мира, которые никак не могли стоять рядом и все же сосуществовали неотделимо друг от друга. Немногим позднее его начал охватывать азарт от осознания того, что это всё не просто пустое впитывание знаний, это путь, предвещающий ему, пусть нескорое, но несомненное могущество Империи его вечного Лорда. Однажды, однажды каждый из этих закоулков мира будет их, будет в подчинении его ослепительного Лорда. Да, иначе и быть не могло! Пиперс с ещё большим воодушевлением поглощал тонны материала, подпитываемый мыслью о том, что каждое его знание не пропадёт зря, а будет пущено в дело. В их с Лордом великое дело. Растративший свою юность в шахтах и на однообразной убогой работе, когда-то бывший одним из множества почти идентичных ищеек-трудяг, каждого из которых было так легко заменить, Пиперс ожил на корабле Хейтера. Он не заново, а впервые ощутил вкус жизни и, ранее тусклый, видящий лишь ничтожный результат своей жалкой работы ищейка, превратился в амбициозного командира, живущего процессом, неиссякаемым действием, дарующим ему долгожданный смысл всего. Это было похоже на ослепительный азарт гонки, когда огни бьют прямо в глаз, а дорожная пыль клубится вокруг, но ты не отворачиваешься, не сдаешь назад, а со всей силы жмёшь на газ и летишь навстречу приглащающей желанной дороге и каждую кочку, каждый выхлоп режущего глаза дыма встречаешь как верного друга. Командир был однажды на подобном торжестве импульса вместе с Хейтером, и впечатления от молниеносной гонки надолго заняли все мысли дозора. После этого он всеми силами стремился превратить свою жизнь в подобную гонку. И, черт возьми, кто осмелится сказать, что у него не вышло? Он бросил вызов всем и вся и выиграл билет на великолепный сверкающий маглев**. Именно тогда он и познакомился с устрашающим скелетом, теперь ставшим его идолом. И вся жизнь превратилась в гонку за одним мимолетным поощрением, одним продуманным до мелочей планом, одной захваченной планетой и хотя бы одним, пусть даже еле заметным секундным одобряющим взглядом наэлектризованно-зелёных глаз. Получая это, Пиперс поднимал планку ещё выше и жил, ожидая момента, наполненного огнём и скоростными, набегающими друг на друга чувствами. Этот парень был полон амбиций — он давал, пахал и получал то, ради чего теперь двигался. Живя по продуманным, просчитанным до малейшего отклонения, идеальным планам и стратегиям, предугадывая каждую поломку и несостыковку, он высоко ценил вот такие минуты порыва. Разгоняясь, он чувствовал, что видит и контролирует всё. Ни один шорох, ни один миллиметровый сдвиг стрелок на приборах перед ним не ускользнет от его всепроникающего взгляда. И вместе с тем, всё это отходило на второй план. Он ощущал всё и сразу, но ничего из этого не несло смысла и не могло остановить командира. Тьма расступилась, и планета проглядывалась чётче. Одного взгляда Пиперса, знающего про этот богом забытый мирок всё, хватило, чтобы понять, что Темпес определённо не в порядке. Облака слишком сильно облепили планету, оставляя лишь смутную границу буроватого шара. Свинцовая предгрозовая атмосфера стремительно разворачивалась, будто стараясь оттолкнуть названный корабль, и также быстро сворачивалась внутрь, ближе к земле, властвующая и собственнически охраняющая вверенный ей участок земли, даже если это и приносило урон самой планете. Это выходило за пределы плана командующего. Предвиденная, но неизменимая ошибка, как говорил сам Пиперс. Нет, конечно, не его ошибка, ошибка проведения, фортуны, если хотите, но никак не его. Командир знал, каким погодным условиям подвергался Темпес — бури и безжалостные грозы не были для неё чем-то, выходящим за рамки обыденности, однако сейчас никто не мог предугадать смертоносного ливня. Все прогнозы были рассчитаны дозором идеально, но их нельзя показать силам природы, чтобы заранее договориться о времени высадки их корабля. Как он и думал, совершенно неизменимая ошибка. Но он знал, даже, если она и затормозит их, это будет временно, останавливаться же никто не собирался. — Сэр, планету застал неожиданный шторм, не предусмотренный ни одним прогнозом, невозможно гарантировать успеха сейчас, — звенящим от напряжения и азарта, но все же спокойно-уверенным голосом предупредил командир, стараясь не быть заглушенным шумом двигателя. — Плевать, мы захватим эту жалкую землю, — не терпящим возражений тоном ответил скелет, искрясь фосфорически-зелёным светом. — Конечно, сэр! — ищейка был уверен в подобном ответе и его повелитель ничуть не разочаровал дозора. Предупредить Хейтера было нужным, но не очень-то и важным делом ответственности. Пиперс знал, они все равно достигнут своего, чего бы им это не стоило. Азарт не рассматривает неоправданных рисков, в отличие от командира, но в такие моменты ищейка всегда с головой нырял в это опьяняющее чувство. И стоит отметить, никогда не жалел об этом, даже если после и приходилось собирать их звездолёт буквально по частям. Такие моменты ценятся куда больше их последствий. В одно мгновение прорвавшись через сгущающиеся тучи и оставив чистую полосу за собой, они тяжело повисли в нескольких метрах над землёй Темпеса. Теперь взору командира была открыта и сама планета. О, сколько же всепоглащающей разрушительной стихии и ужаса местных жителей было на ней! С подобной жестокостью равнодушных ко всем сил природы мог бы сравниться только его повелитель, с его направленными и неконтролируемыми порывами ярости. Темпес сотрясался под усиливающимся ливнем, а то и дело мелькающие молнии приносили едва ли не больший ущерб, метко попадая в терзаемые дождём темно-красные кроны деревьев. Сплошной ливень и клубы темной терракотовой пыли лишали возможности хорошенько рассмотреть планету, но невразумительные крики мечущихся в поисках укрытия темпенсианцев были слышны даже сквозь раскаты грома. Вся поверхность планеты смешивалась в одну грязно-алую картинку: винно-красная листва, градом слетающая с клонящихся вниз деревьев и устилающая землю, бурая почва, уже успевшая превратиться в скопление вязкой грязи и глубоких луж, обгоревшие, дымяшиеся стволы и малиновокожее население, в панике спасающееся от нежданной грозы. И только несколько возвышающихся белых храмов не вписывались в общий вид Темпеса. Выстроенные в очевидной спешке здания, уже много раз покрывшиеся грязно-белым высолом***, причудливо соединяли в себе желание темпенсианцев сохранить архитектуру их прошлого и невозможность сделать это в силу погодных условий планеты. Вблизи их корабля, словно такой же нежданный гость, стоял полуразрушенный храм, когда-то имевший претензии на звание готического строения с его несколькими пинаклями**** и всего парой сохранившихся фиалов*****, но теперь смиренно разрушающийся. Было видно, что раньше его ревностно охраняли и пытались реставрировать анастилозом******, отчего сооружение выглядело ещё более странно. Красивые колонны и участки, украшенные краббом*******, перемешивались с зияющими дырами и большими кусками недостающих стен. Последняя оставшаяся кариатида********, изображающая местную богиню Плакатс*********, была последней из сохранившихся скульптур. Но вот от её имени, выгравированного выше, осталось только пять первых букв, составляющих столь ироничное Плака**********. Фигура женщины, когда-то сделанная с такой любовью, теперь казалась обреченной и сломленной. По поднятым вверх рукам и ранее умиротворенному лицу стекала влага и всего на мгновение Пиперсу показалось, что статуя плачет. Моргнув в попытке стряхнуть наваждение, командир еще раз присмотрелся к лицу мраморной богини и теперь её взгляд казался ему не сломленым, а скорее осуждающим. Держащая опору храма женщина будто была обижена на темпенсианцев, в былые времена поклонявшихся ей, а теперь забывших свою же богиню. Увы, тщательное отношение к зданию раньше в итоге проиграло устрашающей стихии и сейчас храм выглядел брошенным его недавними искусными создателями. Словно когда-то любимый, но теперь отверженный ребёнок, он одиноко стоял на пригорке, покоряясь буре, и ни один житель планеты не обернулся на него и не попытался найти в нём укрытие. Отчаянно хватающиеся за свои культурные ценности темпенсианцы похоже и сами не заметили поражение, ярко проступающее в вот таких вот забытых храмах. А может заметили, но продолжали упрямо закрывать на это глаза. Пиперс бросил на статую последний взгляд и сразу же отвернулся от неё, не желая видеть в обычном куске камня живую и оскорбленную женщину. «Не слишком ли многого ты желаешь от кучки перепуганных темпенсианцев, богиня?» — непрошенная мысль мелькнула в голове ищейки и тут же скользнула в дальние пласты сознания, чтобы быть навсегда забытой. Сейчас не время для размышлений, Пиперс должен сосредоточиться на предстоящей атаке, что он и сделал. Все эти храмы и статуи до комичности не вписывались в условия планеты и лишь отверженно белели в разных её уголках, а вот зависший над Темпесом корабль Хейтера, принесший ещё одну внезапную угрозу, отлично гармонировал с неблагополучием планеты. Охваченные паникой жители даже не оглядывались на звездолёт, но каждый из них спиной ощущал его опасность и чувствовал нарастающий темп катастрофы. Беда не приходит одна, не так ли? К своему счастью, отвлечённый этими дурацкими несуразными храмами командир быстро пришёл в былое состояние воодушевления от грядущей атаки жалкого Темпеса. Его глаз вновь заблестел от возбуждения, и теперь страдания этой планетёнки вызывали у Пиперса не более чем удовлетворение. Чуть скосив взгляд и поймав уверенный профиль Хейтера, дозор с удовольствием отметил, что и его повелитель разделяет эти чувства. Вдохновленный немой поддержкой Лорда, Пиперс привычным движением нажал на рычаг, выдвигающий их спусковую дорожку в виде длинного гладкого языка, и тут же сам двинулся к выходу. Сплоченность армии, покровительствующее присутствие Хейтера и отточенные до автоматизма команды дарили Пиперсу столь необходимые сейчас ощущения уверенности и полного контроля над ситуацией. Эта уверенность не только не ослабла при спуске на вязкую землю Темпеса, а лишь усилилась, подхлестываемая твердым маршем армии дозоров за спиной командира. Ливень, заставший врасплох жителей планеты, для дозоров был лишь подстегивающим к действию стимулом. Стена дождя застилала глаза, а бурая грязь противно хлюпала и засасывала, но Пиперсу не было до этого никакого дела. Он летел вперёд, уверенный и счастливый, а за ним неслось такое же оживленное войско, пуская заряды лазеров во все стороны. Неразбериха и ужас в толпе темпенсианцев возросли раз в десять. Теперь мирные жители убегали не только от грозной стихии, но и от ещё более опасной армии дозоров. Попытки скрыться от ливня сменились на желание хотя бы не попасть под смертоносный луч бластера. Хаос и неподдающийся пониманию животный страх полностью завладел населением. Пиперс же был готов петь и кричать от радостного клубка чувств, бьющихся в грудной клетке. Его сердце заходилось в бешеном ритме, но рука, сжимающая оружие, ни разу не дрогнула. Нет, никто никогда не целился в население. Никогда. Пустые, бессмысленные смерти были не нужны империи Хейтера, и подобного не допускал даже Пиперс во всей его жажде жестокости и власти. Смерть была тем событием, которого он старался избежать как на захваченных планетах, так и среди своих солдат, хотя совсем без неё никогда не обходилось. И все же дозоры привычно стреляли рядом с темпенсианцами только ради того, чтобы нагнать на население ужас, но не более. Войско ищеек гнало паникующих вперёд, не оставляя за собой ни одного трупа. Смерть на захваченных планетах от руки какого-нибудь особенно косого дозора была досадным упущением, ошибкой, за которую полагалось жестокое наказание, но точно не целью захвата. Пиперс разделял это правило и сам никогда не гнался за бездумным уничтожением, как это делала Доминатор. Разрушив всё, остаёшься ни с чем, а за истреблением неизменно идёт равнодушие. Командир же желал как раз избытка чувств, а не их атрофии. Большую часть времени старающийся сохранить невозмутимость ищейка лелеял в себе эту бесконечную жажду большего. Собственные амбиции были для него в приоритете, (конечно же сразу после благополучия Хейтера) и дозор берег их и вынашивал, чтобы потом реализовать всё и сразу в момент атаки и почувствовать саму жизнь. Определённо, это был его любимый момент. Один из любимых, если быть точным, самые высокие полки шкафа ценных воспоминаний были неизменно заставлены моментами рядом с Хейтером. И сейчас, выпуская лучи лазера в сантиметрах от бегущих жителей и видя весь их ужас, он жил. Он проживал каждую миллисекунду и полностью отдавал себя чувству. Он уже знал, чем все кончится, и это был даже не захват Темпеса, а лишь поспешное отступление из-за усиливающейся ярости стихии, но даже такой исход не омрачал мыслей дозора. Это было не идеальное завершение плана, но такого было невозможно достичь также, как и невозможно было предсказать неожиданную грозу. Угнетя и без того плачевную обстановку планеты и нагнав на темпенсианцев ещё большего страха, армия возвращалась на корабль. Промокшие до нитки и испачканные темно-красной грязью дозоры шли под проливным дождём, но каждый их шаг говорил о гордости за себя. Командир шёл замыкающим и его алый глаз блестел от тёмного, злобного удовольствия. Пиперс был полон решимости вернуться на Темпес как можно скорее, и вот тогда жалкие малиновокожие местные смогут лицезреть всё могущество Империи его Лорда. Тренированная, сплоченная армия была лишь началом, жемчужина же на этот раз даже не спускалась на планету. Но только на этот раз. Уже скоро сам Лорд Хейтер сойдёт на эту убогую землю и объявит Темпес своим владением. И тогда, тогда Пиперс будет стоять рядом с ним, бессменной правой рукой Лорда. В сознании невысокого дозора именно это было главным — рано или поздно, но обязательно добиться успеха и быть в этот момент рядом с Ним. Это желание было поистине самоподдерживающейся силой, и оно никогда не отступало, даже если иногда и скрывалось за завесой бытовых забот об армии и Лорде. Когда-то благодаря этим самым амбициями он дослужился до звания командира и теперь иного пути у него не было, но Пиперс только рад этому. Он пройдёт его преисполненный рвения и будет стоять на вершине мира, но обязательно под покровительством Хейтера. Так и будет. На корабле командира встретил напущенно грозный взгляд Лорда. — Ужасная атака, неужели вы, кучка болванов, испугались какого-то дождика? — Хейтер прожег ищейку тяжёлым наэлектризованным взглядом, и в какой-то момент Пиперс поверил в искренность этих слов и почти почувствовал разряды молний, пробегающие по его нервам. Но это было не так, и дозор был готов к такому приёму и даже радостно ожидал его. — Не беспокойтесь, сэр, вы сами видели, как местные в ужасе бегут от вашей армии, а ведь вы сами даже не покидали корабль! — принимая условия игры «Угадай я огорчен или горд тобой?», отвечал командир, не отводя твёрдого взгляда от лица Лорда, — Только представьте, как они будут трястись за свою планету до нашего следующего, весьма скорого наступления! Тогда Темпес будет принадлежать вам, а жители, уже видевшие армию, не смогут даже попытаться оказать сопротивление из-за сковывающего всё их существо ужаса. Планета скоро будет вашей и каждый на ней со страхом и уважением падёт перед вами на колени, сэр, будьте уверены! — командующий не просто звучал убежденно, он сам свято верил в такой исход событий. От Пиперса с такой уверенностью исходили воодушевление и азарт предстоящего захвата, что даже эгоцентричный и невнимательный к окружающим скелет не мог не почувствовать этого. Хейтер удовлетворенно кивнул и командира с новой силой захлестнуло осознание их силы и будущих свершений. Ради одного подобного кивка дозор был готов вкалывать до конца своих дней. И он сделает это. Пиперс знал, что на самом деле лорд доволен их разрушительным набегом, и маленького ищейку распирало от гордости и стремления. Расслабленные движения Пиперса сильно контрастировали с горящим взглядом алого глаза. Да, он сделает всё ради их империи. Всё в его руках. Их руках. Его и сияющего идола рядом с ним. Они развернули корабль и умчались в непроглядную темноту космоса в полной тишине, но каждый был удовлетворён этим днём. " Уверен, Вселенная будет счастлива покориться Хейтеру.» — пронеслось в голове командира, который отваживался называть своего повелителя по имени только про себя. С этой манящей мыслью Пиперс устремился в раскрывающий свои объятия космос. Вскоре яркая точка звездолёта растворилась в ласковый пасти тьмы.