33 состояния.

Вновь в космос! Наконец-то, опять в полёт! О, Пиперс ждал этого так долго, хоть и прошли какие-то сутки. Как же мучительно может тянуться время ожидания! Но командир терпелив, он упорно рассчитывал данные и ещё больше углублялся в изучение Темпеса ради этой долгожданной секунды. Именно такие мгновения перед вылетом оживляли дозора, хотя не каждый понял бы его. Все же корабль его Лорда дрейфовал в открытом космосе большую часть времени, и каждый полет в любую сторону не должен бы отличаться от предыдущего. Они почти всегда находятся в тёмном космическом пространстве, куда бы ни направлялись, так? Но это было совсем не одно и то же и, возможно, именно Пиперс чувствовал это лучше всех. Не Хейтер, большую часть жизни знавший вокруг себя лишь необузданную и равнодушную ко всему космическую ночь, не дозоры, привыкшие к спокойной жизни своего тусклого, но стабильного прошлого и теперь старающиеся создать эту обыденность и на корабле, а именно Пиперс, соединяющий в себе обе эти черты. Да, он вырос хоть и в тяжёлой, но относительно спокойной обстановке тёмных шахт, однако, вырвавшись из них, он был единственным ищейкой, не желающим приводить свою жизнь в порядок, а напротив наслаждающимся хаосом, как бы это и не противоречило его пристрастием к чётким, спланированным действиям. Зная жизнь на одном месте, без возможности уйти или изменить что-то, жизнь в клетке ежедневной работы и собственного невежества, как это знали и все ищейки, командир отличался неутолимым желанием перемен, которое и вывело его из однообразной тьмы жалкого мрачного Монса* в пёструю вихрастую непокорную тьму космоса. Он ценил это, обожал и чувствовал каждый уголок пространства Вселенной. В уважении к космическому простору командир походил скорее на Лорда, но даже в этом восприятии одной и той же вещи они немного отличались. Для Лорда космос был словно огромный дикий зверь, которого нельзя ни понять, ни приручить, и скелет сделал лучше. Он установил с всеобъемлющей Вселенной негласный договор: Хейтер свободно перемещается во всех направлениях, захватывает планеты, но сохраняет их привычную жизнь, структуру и даёт достаточно большой диапазон самоуправления, а Вселенная же, принимая эти условия, не трогает самого Лорда и лишь иногда намеренно срывает его планы, скорее приглашая его на соревнование «Чья возьмёт на этот раз?», чем протестуя всерьёз. Лорд сам установил эти правила, но за свою долгую жизнь успел убедиться в том, что они работают, и мир лишь согласно кивает его на удивление разумным доводам. В любом случае, он удовлетворяет свои злодейские потребности и жажду власти, не стараясь изменить всю галактику. В конце концов, это было бы слишком хлопотно и чревато последствиями, так что по большей части он не трогает мироздание, а оно его. И это работает. Таким образом, космос для него не соратник, но и не враг, а скорее равнодушный наблюдатель. И каждый полёт в новом направлении, каждое расширение Империи Хейтера встречаются скелетом не только с подобающими ситуации оживлением и довольством. Вообще его эмоции относительно своих свершений можно сравнить с айсбергом. На видимой всеми верхушке, несомненно, располагаются злобное удовлетворение, желание власти и извечное соперничество с другими злодеями, но глубже было то, что откровенно удивило бы многих, поверхностно знакомых с агрессивным, презрительным и в какой-то мере несуразным скелетом. В основе сущности Хейтера всегда располагалось глубинное холодное спокойствие. Оно было порождено длинной и самой разнообразной жизнью, за которую, как иногда думал сам скелет, он увидел уже всё. Конечно, в этом он неизменно и к счастью для себя ошибался, но ровное спокойствие все равно оставалось. Хотя обычно оно не правило им и даже не поднимало головы, но один факт того, что оно было где-то там, на самом дне его души, уже обнадеживал Лорда. К этому спящему спокойствию примешивались хитрость, равнодушное стремление и вера в собственные силы, делая Хейтера поистине опасным врагом. Самое страшное в этом было то, что разглядеть эту ледяную уверенность за внешней неконтролируемой яростью и инфантильностью скелета, было дано не каждому. Пиперс же существенно отличался от своего повелителя в распределение качеств по тому же айсбергу. Его внешняя часть могла показать лишь собранного, строгого, порой раздражительного, но всегда серьёзного командира многочисленного войска. Внутри же таился страстный, живой, амбициозный ищейка, готовый на такие безумства, которых от него точно никто не ожидает. Чувства, спрятанные в эту оболочку, дико клубились и пенились, но очень редко вырвались вовне или же, вырвавшись, не часто были замечены окружающими. Обычно дозор давал им волю, только находясь в одиночестве или же в ситуациях, где без них никак. И благодаря этому космос и воспринимался им иначе, чем Хейтером. Пиперс никак не одушевлял его, но чувствовал пульсацию мира в каждой вихрастой туманности и одинокой звезде, а каждое скопление билось по-особенному совместно и будто бы единым организмом. А в непроглядной безвоздушной темноте космоса командир легко с первого взгляда вычленял спокойные участки, где можно было без опасений оставлять корабль. Также были яркие и цветастые места, где, вопреки чёткому зрению дозора, ему казалось, что он может ощутить всполохи изумрудно-зелёного или перетекающие один в другой фиолетового цветов. А некоторые же участки, особенно отдаленные от звёздных систем, дышали мертвенным холодом и заставляли ищейку ускоряться каждый раз, когда он попадал в один из них. Такие места засасывали и лишали воли, они не были ни пусты, ни наполнены. Это было не вещество, но и не вакуум, это было нечто, неподдающееся объяснению. В космосе было почти невозможно проложить строгий путь на восток или запад, вправо или влево, поэтому в кромешном пространстве, где порой не было ни одного ориентира на многие тысячи световых лет, ни раз терялись даже самые подготовленные путешественники, ибо быть готовым ко всему невозможно, и одни лишь сухие данные, как бы тщательно они ни были проверены перед загрузкой на панель управления, не могли гарантировать успех. Чтобы быть свободным в космосе, нужно чувствовать его. И Пиперс умел это. Как и Хейтер, но их различия в этом чувстве можно было понять очень просто. Прокладывая определённый курс, Хейтер изначально знал, в какую именно часть космоса направляется и мысленно обычно обозначал её диалектным названием, принятым там, передающим суть места и при этом не ломающим язык или же просто более простым словом, данным этому месту жителями соседних планет и систем. Пиперс же не обозначал маршрут иначе, чем общими систематическими названиями, ничего для него не значащими, но зато прибывая на место, сразу для себя помечал, какое оно. Красное, тёмное, опасное, пустынное, мягкое, сияющее, мимолетное и так далее. На удивление, именно любящий порядок и последовательность командир, а не его импульсивный Лорд, прибегал к таким вот абстрактным и нелогичным обозначениям. Так, Дуобскую систему**, в которой и находился многострадальный Темпес, расположенный на четвёртой оси от двойной звезды в центре системы, Хейтер называл Дибом***, как это делали многие жители соседних, более современных систем, (потому что пафосные диалекты самого Диба скелет просто не переваривал, вот и приходилось прибегать к упрощенным названиям данным соседними системами) особенно среди молодёжи и крылатых. Подобное неформальное название системы произошло от распространенного выражения «Dieb bet du»****, которое когда-то использовалось без сокращения и переводилось как «Умереть лучше пары». Пиперс не застал времена, когда оно в основном говорилось странниками, стремящимися сохранить свою свободу и независимость до самой смерти, а вот Хейтер застал, и ещё тогда эта фраза приглянулась ему. Сейчас же это выражение применяют, когда хотят сказать, что лучше бы умерли, чем полетели на Дуобскую систему с её двойной звездой, множеством планет на одной орбите и, мягко говоря, устаревшими религиозными устоями и традициями. Таким образом молодёжь негласно признала систему «мёртвой» для них и назвала просто Диб. Подобный ход мыслей импонировал рисковому и не цепляющемуся за старое скелету, и он перенял это лёгкое насмешливо презрительное название. Так эта система и осталась для Хейтера Дибом, а вот Пиперс же никогда не назвал бы её меньше, чем Дуобской, но про себя порой думал, что она не столько сплоченная, сколько просто потерянная. Причём использовал он это слово во всех возможных отношениях. Система была потеряна как для современных жителей галактики, так и, увы, для самих дуобсианцев, даже если они не признают этого. Вообще со стремительно летящим вперёд прогрессом такие понятия, как «современный» и «устаревший» претерпевают серьёзные изменения, а сейчас обозначить их границы и вовсе невозможно. Последнее время многие склонны называть современным лишь то, что произошло или было создано прямо сейчас. Учитывая различный отсчёт времени в каждой системе, а порой и в каждой расе, это было непросто, но всё же считалось, что любая единица времени, прошедшая с этого самого «сейчас» уже уносит всё в прошлое, делает устаревшим. «Живи здесь и сейчас или там и тогда», — именно так говорили крылатые, и всем понравилось. Отчасти Пиперс был заинтересован таким отношением к жизни, но ему самому он точно не подходил, поэтому командир в глубине души даже немного сочувствовал Дуобсианцем, которых так принижали. Правда самую малость. Да и никто никогда не узнал бы об этом от самого командира, так что не страшно. В любом случае, для Пиперса система была не мёртвой, но потерянной, скорбной, сухой, скучной, светло-песочной, как земля Примиса***** после долгой засухи. Именно так дозор видел этот участок космоса, но, если бы у него спросили, какого цвета её корни, он бы без сомнений ответил, что они кровоточат. К счастью, никто не спрашивал и никому не приходилось удивляться ассоциациям одного ищейки, необъяснимым даже для него самого. В итоге кораблем, стилизованным под череп, управляли две совершенно противоположные личности. Вспыльчивый, рисковый, могущественный скелет, в движениях которого угадывались сила и спокойствие, и его верный помощник — маленький, серьёзный и упорный ищейка, во взгляде единственного глаза которого порой проскакивали черти. И неизвестно, кто из них опаснее, но им вместе точно никто не стал бы переступать дорогу. Одно из немногих чувств, которое разделяли оба, было страстью к полётам и особенно к предстоящему, целью которого был окончательный и бесповоротный захват Темпеса. Наконец-то. Пиперс бросил последний победный взгляд на Лорда, и ответом ему послужил уверенный запуск двигателей корабля. Более чем удовлетворенный этим звуком, командир сверил свои данные с занесенными в навигатор и погрузился в чувство скольжения сквозь космическое пространство. Планеты внешних орбит Дуобской системы легко пролетали мимо, их цель становилась всё ближе. Как и в тот раз. И точно такое же радостное оживление подхватило дозора. Темпес был также бесприютно-хмур и окружён сплошной завесой облаков. Шёл дождь. Не убийственный и не предгрозовой, как в тот раз, а наоборот, безнадежно мелкий и похоже непрекращающийся с той самой бури. Планета успокоилась, но больше ничего не изменилось, отчего у Пиперса создавалось ощущение, что они никуда и не улетали и не было этих часов ожидания. Будто бы их корабль, заставший грозу сутки назад, на самом деле оставался на Темпесе, пока буря не сменилась назойливыми мерзкими редкими каплями. Да и всего этого времени не было, прошёл от силы час, и вот теперь можно и приступать к захвату. Командир знал, что это не так, но эта мысль была такой сладко-манящий, что он даже не стал от неё отмахиваться. Всё ведь и правда как раньше, вот и алая  листва, и мокрая почва Темпеса и печально известная кантилада стоит на том же самом месте, промокшая и гнетущая. Даже азарт атаки тот же. Превосходно. Всё просто превосходно. Сойдя с корабля вместе с армией и на этот раз даже с Хейтером, дозор отметил, что местных поблизости не видно. Впрочем, именно это он и предполагал, ведь подобная погода и внезапно случившаяся прошлая буря согнали всё население в Собор Мирной Пакс******, куда направилась и армия скелета с ним самим и Пиперсом во главе. Когда местные собираются в одном месте, нападать на планету заметно проще, так что командир смог найти самое удачное время для высадки. Захват осложнялся лишь структурой политической жизни темпенсианцев, а точнее её полным отсутствием. Планеты с чёткой иерархией и определенными правящими органами власти было несложно сломить. Грубый захват и всё. Такое удовлетворяло командира, но его любимыми были, несомненно, планеты и скопления планет, сохранившие монархию. Их захват был поистине прекрасен. Кроме того, что свергнуть монарха, имея мощь Лорда, было плёвым делом, чаще всего при такой системе распределения власти, планета имела неплохую армию, сражение с которой всегда оживляло Пиперса. Может показаться, что захват планет с хорошим войском, это сложнее, чем скажем вот таких Темпесов, сплошь населенных мирными, но командир так не считал. Именно главное сражение за владение землей приносило ему удовольствие. Он считал, что это честно, справедливо и правильно. Нападать на жалкие мирные разобщенные планетёнки было скучным и даже немного жестоким занятием, а вот отобрать корону у засидевшегося правителя, попутно разгромив всё охраняющее его сиятельство войско, это да, это Пиперс ценил. К тому же, как заметил внимательный ищейка, жизнь общества с жёсткой, почти тоталитарной системой, которая была так распространена при монархах, (которые порой получали власть не только по наследству, но и с помощью хитрых манипуляций, и тогда вообще объявляли себя не правителями, а владельцами планеты, что в общем-то одно и тоже, но видимо властным диктаторам больше импонировал второй статус) находилась или в ещё неорганизованном и разобщенном, или уже разрушенном виде. В общем, население часто страдало из-за своих органов власти. Какой бы богатой и успешной ни была планета, поставь на её верхушку конченного маразматика, так тут же она разорялась и представляла своим обитателям не более чем жизнь в аду. Определённо, это была вторая причина, по которой Пиперс обожал захватывать монархии. Против них, конечно, были и два минуса, одним из которых была неизбежная смерть дозоров при встрече с вражеской армией, а вторым же реорганизация общества, которая ложилась опять же на плечи командира. Приходилось создавать местное управление на планете и уже на него перекладывать все обязанности по устройству общественной жизни, ибо, как уже упоминалось, сам скелет старался не участвовать в жизни захваченных планет. Это было муторно и просто не нужно Лорду. Планеты, находящиеся под его крылом, только официально значились принадлежащими ему. Вся же остальная их жизнь полностью перекладывалась в руки населения, которому оставалось только смириться с этим и управляться самим. Чаще всего такая свобода воспринималась радостной новостью, даже после факта захвата. Жители, особенно уставшие от диктатуры и работы на благо властьимущих, счастливо брали управление в свои руки и даже процветали, находясь под знаменем Лорда. Однако, иногда происходило так, что, привыкшие к коррупции, несправедливости и тирании, местные просто не знали как управляться с делами без всеуказующего гласа свыше. Тогда, с тяжелым вздохом, в дело вступал Пиперс. Увы, маленький ищейка не был политиком или социологом, но делать было нечего, приходилось работать. Стараясь по минимуму менять устой планеты, дозор кое-как налаживал дела пришельцев, а после счастливо оставлял их. Все эти рутинные дела, ещё и не связанные с армией, ужасно надоедали ему. Пиперс командир, солдат, он много времени посвятил этому. Кроме того он неплохой инженер и лётчик, но это всё. При желании, конечно, он мог разобраться абсолютно со всем. Абсолютно. Но это желание распространялось только на военные дела или полёты. Немного на механику, но вот экономика, налаживание управления общества, о нет, уж увольте. На эту обыденную работу распространялась лишь необходимость, и если бы она не подпитывалась мыслью о том, что всё это только ради Хейтера и его Империи, дозор бросил бы всю эту рутину к чертям. Но стимул был. Верно, это всё ради Хейтера. Тогда ладно. Тогда надо. И Пиперс делал всё, что мог. Но как бы не было тяжело, именно эта невеселая обыденность ещё больше подогревала в командире страстную любовь к космосу и сражениям. И сейчас, ровно шагая по земле Темпеса и подходя к главному городу, Пиперс был рад даже такому захвату. Всё должно пройти легко. Всё пройдёт легко. Это на удивление мирная и самостоятельная планета с одним лишь бзиком на религии, который точно не интересует командира. Местное самоуправление как бы есть, но так, что его никто и не замечает. С экономикой порядок, и  население ничего не волнует. Ну разве что погодные условия, но с этим уже ничего не поделаешь. Да, без какого-то без официального лица, ответственного за весь Темпес, немного сложнее совершить захват, поэтому-то дозор и не стал упорствовать в прошлый раз под той ужасной грозой, но сейчас с этим не будет проблем. Всего-то и надо показаться основной массе населения, немного испугать да оставить в конторе сведение о захвате. Дальше дело пойдёт само, и Пиперсу уже была прекрасно видна картинка того, как всё будет с Темпесом. Мирная, скучная, но организованная планетёнка. Жители смирятся с захватом и будут ожидать ужасов попадания под власть Лорда, поэтому просто официально объявят себя покоренными и всё. Далее ничего не будет. Планету занесут в данные под знаменем Лорда, и вскоре темпенсианцы поймут, что больше их тихую жизнь никто не тронет. Они будут жить как и прежде: подстраиваться под стихию, строить храмы, экспортировать продовольственные товары, изделия искусства, вроде их статуй, фресок, мозаик, картин и подобного. Эти сферы здесь на хорошем уровне, и изменений-то никаких больше не будет. Темпес, ставший принадлежать Хейтеру, облегчённо выдохнет (обязательно поблагодарит всех своих богов и богинь, и может даже поставит ещё какую-нибудь статую в центре) и продолжит жить, как жил раньше. А командиру после сегодняшнего захвата даже не придется приезжать сюда снова. К его огромному счастью. С этими умиротворяющими мыслями Пиперс спокойно шагнул на мраморную дорожку и постарался осмотреть главный город. В конце концов, вероятно, он последний раз ступает по темпенсианской земле. Основной город, проходящий по горизонтальному экватору и опоясывающий планету, полностью оправдывал свое название —  Альбентес*******. Его жители (то есть большая часть населения всей планеты) яростно старались отбелить вообще всё. Белокаменные храмы, постройки из известняка, мраморные дорожки и статуи передавали основную цветовую палитру города и вместе с тем резко контрастировали с красной растительностью планеты. От этого общая картина ничуть не проигрывала, скорее наоборот, и, вероятно, сами темпенсианцы нашли в сочетании холодного белого камня и живой алой природы планеты некоторые изящество. Хотя Пиперс был уверен, относись они не так трепетно к экологии, как это заставляет их делать собственная осознанность, в Альбентесе и вовсе не было бы ничего, кроме мрамора и редких дорогих молочно-белых нефритовых украшений главных зданий. Тогда с космоса Темпес выглядел бы как бурый мяч с ярко-белым поясом. Но местные действительно ценили свою природу и прилежно рассаживали красные и темно-бурые деревья по периметру основных дорог. Командир уверенно шел по одной из них и мимо него проплывали длинные аркады********, часто переходящие в аркатуры********* и обратно. Похоже стихия Темпеса была против длинных открытых галерей, и местным пришлось импровизировать, чередуя их с закрытыми арками. На душе командира было спокойно как никогда. На самом деле это замечательный город, да и вообще сама планета была прекрасна устроена. Множество действительно хороших скульпторов и архитекторов стремились попасть сюда из-за развития этой области в Альбентесе, а ювелиры обожали город за неплохую доставку нефрита и мраморного оникса с полюсов. Почти весь зелёный нефрит и изделия из него экспортировались на ближайшие три планеты с пятой орбиты, где именно зелёный нефрит, так распространённый в рудниках Темпеса, высоко ценился, а вот белые и дымчатые камни не вывозились дальше Альбентеса из-за их благородного и подходящего городу цвета. В целом это был развитый и гармоничный город, разве что слишком изобилующий женскими статуями, фигурками и картинами. Да, довольно очевидно, что именно женское начало, согласно понятиям Дуобской системы, символизировало покой и мирную жизнь, (с чем сейчас не согласились бы многие женщины других рас) но количество богинь и просто изображений девушек в Альбентесе начинало раздражать Пиперса. Не то чтобы он не любил их, он не любил спокойную жизни, а ещё больше — нелепые поверья, особенно такие массовые. Впрочем, это было сейчас совершенно неважно, ведь командир уже видел главный собор города, причудливо соединяющий в себе готический стиль, с его высокими башенками и массивными стенами, и греческий, благодаря несомненному белому цвету и большому количеству мраморных кариатид. Возле него располагалось вместительное гульбище**********, обычно просторное, но сейчас заполненное темпенсианцами. Пиперс мысленно ухмыльнулся и максимально чётко дал команду войску позади него. Солдаты направили бластеры на только что заметившую их и теперь старающуюся разбежаться толпу. Для многих же, особенно тех, кто стоял дальше и до которых ещё не успела долететь новость о внезапном нападении, краснеющие точки лазеров на соседях и белоснежных колоннах стали настоящей неожиданностью. Испуганные жители жалко группировались, стараясь прижаться к стенам, но глазами ища пути отхода. Пиперс был счастлив. В этот раз он прямо-таки идеально рассчитал время атаки и прогноз его ничуть не подвёл. Все факторы, о которых ищейка так тщательно разузнавал, играли им на руку. Именно сегодня, всего несколько часов назад и должна была закончиться та гроза, если судить по общей продолжительности вот таких внезапных набегов темпенсианской стихии, а сразу после сильных, ужасающе разрушительных гроз всё население первым делом бежит к этому самому главному Собору и проводит внеплановую молельню, на которой благодарит всех богов и богинь, а в основном главенствующую здесь Пакс, за то, что они пережили это событие. А если вспомнить, что в прошлый раз над ними ещё и висела угроза быть убитыми армией Лорда, (конечно, этого бы не было, но для жителей всё выглядело именно так) то вероятность того, что они сразу же побегут в собор, как только ливень поубавится до состояния мелкого дождика, была ещё более высокой. И сразу же после того как они преклонят колени перед каждой своей богиней, (интересно, Плакатс не была забыта? Почему-то хотелось в это верить) люди оживленной толпой соберутся именно здесь, на гульбеще возле Собора Мирной Пакс, и не только ради того, чтобы переждать дождь, который хоть и был для них небольшой помехой, но после случившегося недавно зря мокнуть точно никто не хотел, а ради простого общения, ощущения своей сплоченности и безопасности на территории их великого собора. В общем, самый распологающий момент для нападения на этот раз Пиперс спланировал идеально. Пустующие города, ничего не подозревающее население, (ибо о прошлой атаке Хейтера заговорят только через день-два, чтобы сейчас не обращать радость прошедшей бури и лишний раз не нервировать тех, кто будет занимался реставрацией зданий) кучно столпившееся в одном месте, и более-менее успокоившаяся погода. Ничего не мешало маштабному, но небольшому войску ловких и научившихся не привлекать внимания, когда это не надо, дозоров подойти прямо к собору совершенно незамеченным и застать темпенсианцев врасплох. Да, теперь все было идеальней некуда, и командир ликовал, глядя на весело алеющую точку лазера на белокаменной колонне. На этот раз ничего не помешает им. В толпе мелькнуло что-то омерзительно выделяюшееся. Ярко-оранжевое. И тут же раздался звонкий, беспечный голос. О нет. Только не это. Впервые за долгие месяцы рука командира, сжимавшая бластер, дрогнула. Красная точка на столбе еле заметно дернулась, но Пиперс даже не заметил этого. Его глаз округлился настолько, насколько это было возможно. Маленький ищейка, кажется, даже забыл, что надо дышать. Всё в один момент стало далеким и как будто происходящим не с ним, а с каким-то другим, болезненно похожим на него дозором. Командир видел картинку будто в замедленной съёмке, но при этом звуки, запахи, цвета, ощущения — все обострилось и казалось искусственно чрезмерным. Из толпы, легко лавируя между перепуганными местными, весело выскочило рыжее недоразумение в своей извечной абсурдно большой шляпе. Медленно, чертовски медленно переведя взгляд на Лорда, Пиперс смотрел на него в немом ужасе. Страшно было не само появление Вондера, а реакция Хейтера на него. И да, как командир и ожидал, на молниях его повелителя уже искрилась зелёная магия, а лицо превратилось в маску ярости. О боже, только не снова. — Хейтер, ты тоже здесь! Как я рад тебя видеть, мы так долго не встречались! — Вондер беззаботно подходил к Лорду, будто они были лучшими друзьями. — О, мы с Сильвией как раз любовались архитектурой этой славной планеты, я надеюсь, ты присоединишься к нам? — Подчеркнув свои слова приглашающей улыбкой, странник смотрел на Хейтера с детской радостью. До этого окаменевший Пиперс вдруг почувствовал резкий укол ненависти к этому чудовищно нелепому бродяге, так нагло рушевшему их планы и при этом столь панибратски обращавшемуся к его Лорду. Черт возьми, даже ближайшее доверенное лицо Хейтера, его командир, его первый советник никогда, никогда в жизни не позволял себе такого обращения. Дозор даже не смеет думать о том, чтобы называть себя другом скелета, а этот настырный выскочка вот так относится к Лорду! Это уже не возмутительно, это непростительно. Не успев сказать ещё что-то, очевидно, погано оптимистичное, Вондер отскочил в сторону от разряда электричества, брошенного в него Лордом, и тут же с счастливой улыбкой побежал от города, мельтеша между алыми деревьями и тараторя что-то про внезапное желание Хейтера «поиграть» с ним. Легко махнув рукой то ли самому Лорду, то ли Сильвии, которую командир только сейчас заметил, странник скрылся за аллеей. Время было похоже на патоку, когда дозор смотрел вслед удаляющейся фигуре скелета. И в тот же момент ищейка почувствовал, как в нем разгорается ненависть. Если сначала это было похоже на болезненный ожог, маленький и острый, как от сигареты, то сейчас полыхание охватило всё его тело, и он почти не помнил, как отдал приказ начать огонь и сам с бешеной скоростью, на которую, казалось, был не способен бластер, начал обстреливать разбегающуюся толпу. Уже не волнуясь о смерти, разрушении собора и вообще благосостоянии планеты, командир лихорадочно выпускал лучи лазера куда угодно, лишь бы просто стрелять. На периферии зрения и сознания он заметил отчего-то испуганно лицо обычно невозмутимой или вдохновленно-агрессивной Сильвии. «Отлично, хоть что-то. Впрочем, не важно», — мелькнуло в мыслях дозора, и более его уже ничего не отвлекало. И командир не заметил, как зборнак на мгновение остолбенела при виде Пиперса и тут же бросилась за уже скрывшимся Вондером, расталкивая и темпенсианцев, и дозоров с одинаковой нервозной поспешностью. Её можно было понять. Командир армии выглядел пугающе: его и без того огромный алый глаз налился кровью, но прочитать что-то ещё по практически неподвижной фигуре ищейки было невозможно. Он лишь стабильно, с размеренностью метронома выпускал заряды браслета в толпу и более не делал ни одного движения. Но больше, чем видом командира, зборнак была озадачена его действиями. Он палил прямо в жителей. Не рядом, как успела заметить Сильвия, делал он раньше. Только спуск курка и ни единого лишнего движения. Вообще. Кажется, он даже не дышал, если в подобной суматохе вообще можно было отметить такую мелкую деталь. Вот это уже действительно пугало. И похоже, ни одна Сил была удивлена поведением командира. Остальные ищейки нервно переглядывались и были сбиты с толку, но все равно старались обстреливать собор, деревья, все, что угодно, но не жителей. Приказа убивать не было, его никогда не было, и даже будь он, не каждый из них отважился бы на это, так что, не смотря на действия Пиперса, остальные не решились рисковать. Шокированная же Сильвия просто не знала, чего можно было ожидать от командира, если бы он выглядел злым, раздраженным, нервным, как это порой бывало ранее, то ладно, все было бы не так плохо, но прямо сейчас она понятия не имела, не развернется ли он и не направит ли оружие прямо ей в сердце, чтобы хладнокровно стереть помеху? Она не знала. От этого Сильвия похолодела и поспешила за своим другом, чтобы поскорее убраться с этой планеты. Поскорее и подальше от чертового маленького психа с блестящей молнией на шлеме. К черту такие встречи, пора сматываться. Больше Пиперс не видел зборнака. В общем-то он ничего не замечал, кроме рушашегося собора и стремительно пустеющей открытой залы гульбища. Лишь когда в пространстве перед ним не осталось ничего, кроме осыпающихся кариатид и нескольких тел, (Это ты их убил! Ты! Командир, ты что, не видишь?! Какого дьявола, ты творишь, черт возьми?! Посмотри же! — закричало что-то в голове Пиперса.  Правда паникующе и едва слышно.) командир, не смотря на солдат, развернул войско и направился к кораблю. В том же направлении меньше минуты назад направился и его Лорд. Отлично. Осталось лишь забрать его и (размозжить голову бродяги о ближайшую колонну, выбить из него омерзительное жизнелюбие и прострелить в режуще-яркой шерсти сквозную дыру, омыть его рыжий мех кровью) улететь с Темпеса. Делов-то. Дождь усилился. Недалеко мелькнули рыжий и красный. Был слышен треск электричества и грохот разбитого мрамора. Корабль стоял на том же месте. Следующей картинкой, которую мог вспомнить командир, был вид из корабля. Перед ним простиралась земля Темпеса, мрачная и мокрая. Недалеко стояла Плакатс. Одной руки у богини не было. Кое-где виднелись всплохи зеленого пламени, еще не погашенные дождем. В какой-то момент рядом с командиром оказался Лорд. Скелет с неописуемой яростью на бледном черепе резко запустил двигатели. Все. Но командир даже не смог заставить себя удивиться или хоть как-то отреагировать, поэтому просто механическим движением убрал спусковую дорожку и направил корабль вперёд. Где-то там, за завесой дождя и биения крови в голове ищейки, убегали зборнак и бродяга. Неизменно живые, слишком живые и быстрые. Злость Пиперса, так и не найдя достойного выхода, сконцентрировалась в области груди и так и осталась там нерастраченным балластом. На панели управления он видел руки Хейтера, по которым яростно бегали зеленые молнии и искры. Командир даже чувствовал болезненное тепло электричества слева от себя. Это добавляло тяжелой злости горечь. Мерзкую и липкую. Невероятно хотелось разрыдаться, но все равно бы не получилось. Увы. Зато находиться здесь совсем не хотелось. А видеть Лорда тем более. Командиру в общем-то было плевать, что именно чувствовал Лорд к бродяге. Да, это была неразумная и необъяснимая ненависть, желание уничтожить Вондера, то есть то, что ощущал и сам Пиперс, но от этого не было легче, чем если бы скелет вдруг проникся любовью к страннику. Смешно, но для ищейки это не играло никакой роли. Дело не в эмоции, дело в её наличии. То, как бурно Хейтер реагировал на этого жалкого бродяжку, убивало Пиперса. Почему, чёрт возьми, этот зверёныш достоин такой яркой реакции Лорда? Как вообще он её заслужил? Это всего лишь ненависть, но почему, почему его повелителю не плевать? Что в тупом оптимистичном бродяге было такого, чтобы привлекать столько внимания Лорда? Лорда, которого ничто, абсолютно ничто, кроме своего величия, никогда не волнует. Ничто, включая собственную армию и самого Пиперса! А эта рыжая ходячая несуразность заставляет могущественного скелета гоняться за ним, попутно разрушая планету, которую они, они с Лордом так хотели захватить. Что вообще было такого у этого Вондера, чего не было у Пиперса? Что? Подобные мысли отчаянно бились в голове дозора. Да, хотелось рыдать или биться в истерике, но чувства, появляясь, почему-то сразу глохли и не могли вырваться. Лицо ищейки не выражало ничего, а руки двигались по приборной панели автоматически, словно у запрограммированной куклы. Перед глазом дозора проносится планета, и Пиперс как во сне наблюдал за точными выстрелами мощных лазеров звездолёта, направленных рукой Лорда. Строения рушились одно за другим, и командир не знал, чего бы хотел больше: чтобы от них вообще ничего не осталось или чтобы на их месте был он сам? Вондер и Сильвия увернулись от очередного залпа и свернули к храму Плакатс. Туда же последовал и корабль Хейтера. Богиня едва стояла, такая же обездоленная, но теперь однорукая. Один выстрел, и обломки забытой кариатиды взмыли в воздух и, очертив тяжёлую дугу, посыпались на землю. Половина головы Плакатс одним глазом смотрела на командира, и теперь в её разбитом лице не было ни сожалений, ни упреков, ни грусти. Только смерть. Лёгкое мимолетное чувство цикличности вдруг завладело Пиперсом. Разрушенная Плакатс, богиня, не уберегшая не то что свою планету, даже свой храм. Почему-то теперь это отдавало не столько горечью, сколько равнодушной бессмысленностью. Когда-то, кажется, командир читал о таком же случае. Какая-то далекая и столь же древняя богиня другой галактики была также разрушена со своим же храмом. Даже их имена были схожи. Впрочем, это было так далеко от командира, а значит и несущественно сейчас, так что воспоминать не было смысла. Но, вроде бы, это богиня тоже взлетела на воздух со всем её ценным храмом, хоть это и случилось явно не из-за мощи современных лазеров. Скорее из-за какого-то древнего взрывчатого вещества, но вот сейчас все точно также, сколько бы миллионов световых лет и эпох не разделяло этих двух сокрушенных женщин. В любом случае эта богиня с мелодичным, но неуловимым именем была такой же павшей, как и Плакатс***********. Теперь это не имеет смысла. «Интересно, сколько раз подобное ещё произойдёт?» — подобные отвлеченно равнодушные мысли всплывали в голове ищейки, но ничуть не мешали ему вести звездолёт. Облетев Темпес ещё раз и оставив за собой только разрушение, они повисли над Альбентесом и прямо над злополучными странниками, в паре которых только Сильвия казалась обеспокоенной. Бродяга же весело и дурашливо взмахивал руками и постоянно о чем-то болтал. Пиперс не слушал, хотя строение корабля позволяло звуку голоса Вондера свободно проникать. Просто командира уже не волновали его слова. Перед тем, как путешественники запрыгнули в небольшой сферический звездолёт, такой же белый, как и сам город, и оттого не замеченный дозором, Вондер, кажется, сказал что-то про Примис и, подняв шляпу в прощальном жесте, был затащен Сильвией в звездолёт, видимо незадолго до их прибытия предоставления темпенсианцами. «Они собрались на Примис? Что ж, это имеет смысл,  на одном орблачном соке добраться до туда было бы непросто», — вяло подумал командир. Как только странники запрыгнули в белую сферу, она поднялась на несколько метров, оказавшись почти на одном уровне с кораблем Лорда, и тут же скрылась из вида. Только небольшой белой точкой вдали мелькнуло то, что сорвало все планы Хейтера. Пиперс слабо взглянул на Лорда, не зная, какого приказа ожидать. Лететь ли за ними до самого Примиса, развернуться и умчать восвояси или окончательно разрушить Темпес? Но в ту же секунду, когда зборнак и бродяга скрылись с глаз Хейтера, с лица скелета слетела вся ярость, оставляя лишь холодное недовольство. Как только Лорд перестал видеть Вондера, последний стал безразличен скелету. Это могло бы обрадовать дозора, но почему-то не радовало. Получив от Лорда сухой кивок и развернув корабль в открытый космос, Пиперс ничего не чувствовал. Горечь, конечно, ещё плескалась где-то в глубине, но это было так бесконечно далеко от дозора, что он не мог даже опознать её. Они улетели, не сказав друг другу ни слова, да и зачем? Им нечего было сказать. Возвращаясь как и в прошлый раз в тишине, оба чувствовали, насколько же она отличается от того радостно-умиротворенного молчания. Сейчас же и Лорд, и его командир были погружены в себя и не находили там никакого утешения. Разрезая космическое пространство, Пиперс не видел в нём цветов или эмоционально-окрашенных участков. Только сплошная холодная космическая ночь. И больше ничего.