Не тот путь

      Возьми себя в руки. Это всего лишь еще одна тренировка.       Сконцентрируй пламя в собственных ладонях. Еще, возможно, несколько часов и все закончится.       Не позволяй ему ползти по всему телу. Сколько уже раз он так говорил себе?       Не давай огню обжигать тебя. Контролируй температуру. И сколько еще скажет?       Тойя видит, как Энджи победоносно усмехается уголком рта. В бездонных глазах мерцает что-то, похожее на удовлетворение. И Тойя горд за себя, хоть немного, но в то же время ему противно от себя же, который все еще ждет внимания.       У Тойи почти получилось. И какая это, блять, по счету тренировка, на которой он практикует этот прием? Но пламя и правда светится на ладонях раскалённым голубым, вырывается из-под кожи, но руки горят и тут же появляются волдыри, однако у Тойи даже получается сформировать что-то в виде сферы. Он изо всех сил старается удержать остаток огня внутри тела, чтобы снова, как вчера, позавчера и все предыдущие разы не… БУМ.       Сфера, как воздушный шар лопается и языки пламени летят в разные стороны. Тойя под давлением дергается назад, но тут же становится на ноги, пытаясь удержать равновесие.       Удержать пламя. Оно вырывается из ладоней, горит на руках и пальцах, переползает к запястьям, локтям, плечам и Тойе кажется, что он полит керосином. Тойя сам развил силу своего огня настолько, не правда ли? А Энджи ему в этом вполне осознанно помог.       Он знает, как это остановить, но теряется — боится, что этот огонь вот-вот сожжет. Его заносит в сторону и Тойя готов поклясться, что лицо сейчас пылает аквамарином. Такое бывает редко… Это никогда не закончится.       — УСПОКОЙСЯ!       Крик Энджи приводит в себя и Тойя ощущает связь с реальностью. Но в действительности тело нещадно болит, ноги вот-вот не удержат, а сознание словно утекает сквозь пальцы, но это — меньшее из проблем, потому что Тойя снова пылает.       Он понимает, что должен что-то сделать с поглощающим его огнем. Тойя не сгорел за все свои годы — не сгорит и в этот раз, потому что у него еще есть дела в этой жизни.       Он закрывает глаза, вдыхает глубоко, расслабляет плечи и пламя на лице медленно утихает. Слышит шаги, уверенно и быстро направляющиеся к нему, как тут…       …его резко впечатывают в тренировочный мат с криком «Слишком медленно! Так от тебя и пепла не останется!»       Тойя отчетливо слышит хруст — нос теперь определенно сломан, на языке уже появился привкус крови. Из-за того, что лицо крепко прижато к мату, температура забирается обратно под кожу, щипая и кусая. Он тянется, чтобы убрать руку Энджи со своего затылка, но лишь беспомощно скребет предплечье. Потом его тянут за волосы, заставляя, оперевшись на дрожащие руки и изогнувшись в спине, смотреть прямо в холодные, полные бездонной пустоты глаза напротив.       — Ты слишком слаб, Тойя, — отрезает Энджи, обжигая сильнее любого пламени. Взгляд разрезает чуть ли не физически и хочется, чтобы отец прекратил так смотреть на него, — я тебе это уже столько раз говорю, — Энджи хмурится, выдерживает тяжелую паузу и Тойя уже в который раз видит разочарование в этом выражении лица.       Ему даже мерещится, будто отец смотрит на него с отвращением и неприятием, в который раз давая понять — ты провальный.       — Остановись, — низким голосом бросает напоследок Энджи, небрежно отпуская Тойю и направляясь на выход из зала. Он даже не обернулся на него, а тот, раскинувшись на мате, понимает, что с этого момента все на сегодня окончено и что отца теперь не интересует никто, кроме Шото, потому что тот сейчас наверняка направляется к нему.       Тойя не может допустить ни более ранних тренировок Шото, потому что Энджи вытянет из его причуды всю мощь и не важно, каким способом, ни того, что он останется непризнанным. Потому что сам Энджи, блять, вбивал Тойе, что ему с таким пламенем дано быть лучшим в мире Героем и теперь не может плюнуть на плод своих надежд, смотря с таким видом, словно весь мир рухнул только из-за того, что у Тойи тело немного калечится.       — Стой! — кричит он, когда отец чуть было не вышел из зала, и силится встать, — Я могу продолжать! — он чувствует, как кожа жжется при каждом слове и боль расцветает под ней новыми оттенками, а тело ломит с новой силой, но Тойя готов еще немного потерпеть. И как только Энджи останавливается, он зажигает синий огонь, охвативший все тело, снова и его силует еле виден…       Лишь бы отец посмотрел на него. Лишь бы признал его старания. Лишь бы образовать и использовать эту чертову сферу. Лишь бы дать Шото еще немного времени спокойной жизни…       — Хорошо, — цедит Энджи сквозь зубы и пламя на его лице на миг вспыхивает чуть сильнее. Ему надоело — Тойя знает это, но ему все равно. Он победно усмехается и пытается держаться на ногах более твердо, — посмотрим, на сколько тебя хватит, — рычание срывается на крик и отец, взмахивая рукой, алым быстрым потоком направляет огонь в сторону сына.       Тот преодолевает комнату в воздухе, подобно змее, но Тойя устремляет голубое пламя в ответ, чувствуя, как от жара ладони становятся потными. Огонь стыкается, переплетается, вертится, подобно смерчу, иногда взрывается и достигает потолка.       Только Тойя успевает подумать, что это уж слишком просто, как тут две волны иного пламени сковывают его с обеих сторон, сдавливая и поджигая.       Тойя ведет по цепи алых языков взглядом и видит, что Энджи создал поток огня так, чтобы потом разделить его и обойти образовавшееся торнадо.       Это была всего лишь уловка. Блять.       Кое-какое время он пытается вернуть утраченый контроль движений, вертится, как рыба на суше и старается не потерять равновесие. Но… по крайней мере, так видит Энджи, ведь не один он может обманывать, не так ли?       Проходит несколько секунд — борьба их пламени уже почти потухла, и Тойя, за это время разогрев тело до нужной температуры, вспыхивает, избавляясь от давящих оков. Он бы хотел посмотреть на выражение Энджи в этот момент, но не теряет время и бежит к нему, надеясь выиграть хоть что-то в ближнем бою.       Однако…       …как только Тойя оказывается достаточно близко и его ладонь уже на уровне лица отца, тот уворачивается и стальной хваткой сжимает запястье.       В следующий миг перед глазами все кружат стены, проскальзывает потолок. Энджи перекидывает сына через плечо и тот сильно ударяется спиной и лопатками, во рту снова появляется привкус крови, а в ушах звенит. Рука болит так, что кажется, будто вывихнута.       Тойя не успевает и моргнуть, как его вжимают в мат, придавливая ногу к груди, повторяя вновь, что он слишком слаб… У него больше не осталось сил.       Последнее, что до него долетает — то, что рано или поздно это все закончится плохо и ему не за чем так стараться, потому что уже есть Шото. Ему больше не за чем становиться Героем.       И Тойе от этого тошно и противно. И Тойя сам не может себе обьяснить, почему все еще цепляется за свои детские грезы, хотя ему уже семнадцать, а не далекие семь, и он уже на втором курсе академии UA. Пора ненадолго уснуть…       — Такими темпами ты будешь похож на жертву доктора Франкенштейна, — говорит Нацуо с укором, остужая причудой новые ожоги, преимущественно в области рук. Тойя раскрывает глаза, находя себя перед ним, и понимает, что практически не помнит того, когда же оказался около брата. Опять.       Вокруг как будто туман и голова все еще трещит, да и сломанный нос дает о себе знать. Тойя хмыкает, но вздернутый вверх уголок губ приносит новую порцию боли и он невзначай думает, что половина его лица сейчас точно выглядит не очень.       — Не пробовал распределять нагрузки? — парирует Нацуо устало и спокойствие в его голосе не оставляет сомнений — он уже привык к тому, чтобы заботится о брате после того, как тот изматывает себя причудой.       В следующий миг Нацуо смотрит на него исподлобья, но твердо и уверенно. Как отец. Но он уже знает, что не получит в ответ ничего новее фразы, которая начинается со слов «Я хочу/должен», поэтому не делая более пауз, говорит дальше, уже перебинтовывая запястье Тойи, — доктор придет завтра. Постарайся ничего не делать с собой хотя бы до этого времени, — он вздыхает, с печалью смотря на перемотанную руку и поглаживает её. Потом, закрывая на миг глаза, чтобы вновь стать спокойным, ищет другие увечия.       Доктор — странный старик с мощной лечебной причудой. Может, наверное, хоть мертвого из могилы вытащить, не то, что Тойю подлатать, даже не беря в руки нити, однако и так, чем большее количество раз он будет лечить одного и того же человека, тем процесс восстановления становится менее эффективным. Он был нанят семьей, чтобы приводить Тойю и Энджи в строй. Первого — после таких вот тренировок, второго, если пострадает на заданиях. Наверняка ублюдку хорошенько заплатили, чтобы не донес о ситуации в семье Тодороки.       Все будут молчать, если им заплатить. Или напугать. Тойя уже давно это понял.       Да и вообще, какой сумасшедший станет в чем-то обвинять Второго Героя Японии? Никакой, потому что это изначально проигрышное дело.       Поэтому, став про, если, конечно, не сгорит раньше, Тойя точно знает, что будет неподкупным. Как минимум потому что таким и должен быть Герой, настоящий, а еще он не хочет и не сможет закрывать глаза на проблемы, творящиеся внутри людей, их семей…       Хотя Тойя не страдает синдромом тех Героев, которые всегда летят на помощь всем, кто в этом нуждается и он определенно не из тех, кто наберет в ладонь столько жизней, сколько влезет, выдернув руку из пекла, однако одно Тойя знает точно: он хочет спасти Шото, спасти маму, Нацуо и Фуюми.       И наверняка Тойя такой не один.       Наверняка есть еще много людей, которые так же, как он, пытаются, истязая себя, вытащить своих друзей или близких из Ада, устроенного именно для них каким-нибудь псевдо. Псевдогероем, псевдоучителем, псевдопсихологом. Псевдочеловеком. Кем угодно…       Таких, как он и Шото еще очень-очень много, но сейчас все это кажется таким далеким, что походит на поиск другой планеты с разумной жизнью, помимо Земли, среди тысяч таких же космических тел, но Тойя все равно не хочет оставаться в стороне.       Именно поэтому он не отвечает Нацуо что-то помимо въевшихся в губы фраз о тренировках, о том, что не остановится, и наверняка где-то в глубине души тот его понимает.       Потому что страдает тут не только Тойя.       Но только один он, так как Шото пока еще слишком мал — мальчику всего четыре (и, скорее всего, Энджи начнет его тренировки с пяти, когда причуда проявится полностью), может принять отцовские амбиции на свои плечи. Потому что квирк Фуюми слишком слаб, а Нацуо либо не сможет и снежинки создать (лишь мороз из рук), либо заморозит пол Японии — даже Энджи счел это слишком опасным. Будет до конца жизни размораживать, наверное.       Когда Нацуо, заканчивая, уходит из комнаты, чтобы положить аптечку на место, Тойя даже не сразу вспоминает, что нужно одеться обратно, а когда брат возвращается, они еще какое-то время сидят молча, в напряженно нависшей над головами тишине.       Тойя замечает, как Нацуо, сидя на краю собственной кровати, упирается взглядом в пол, его глаза блестят от волнения и переплетенные пальцы время от времени вздрагивают. Он хочет что-то сказать и Тойя терпеливо ждет этого. Ему даже немного льстит мысль о том, что брат переживает за него, в то время как несколько лет назад отмахивался, не понимая, почему из того по ночам выливался огромный поток фраз по типу «Он же сам вбил мне в голову, что я должен превзойти того человека, так почему тогда меня бросили и забыли?», либо же «Шото теперь займет моё место, так чем тогда заняться мне?». Тойе от внимания брата, единственного в этом доме, кто его понимает, становится легче, однако в противоречие ему до мурашек не нравится такое состояние Нацуо.       Тойя уже не тот восьмилетний мальчик, который не видит дальше своего носа. И даже не тринадцатилетний подросток, переполненный обидой, одиночеством, слепой самоуверенностью и эгоизмом. Но эти качества все еще остались в нем и где-то в глубине души Тойя надеется, что, возможно, он превзойдет Всемогущего — хотя это похоже на лотерейный билет, один на миллион. И даже хочет хотя бы раз в месяц рассказать Нацуо о том, как ему тяжело, потому что не остается ничего другого, кроме как быть сентиментальным в тяжелые моменты с близким человеком. Потому что они уже достаточно, даже не по годам, взрослые, чтобы, как в прошлом, закрывать глаза на это все, только потому что были детьми.       Но, скорее всего, если Тойя и начнет что-то рассказывать, то выйдет довольно скудно. Он уже давно научился держать язык за зубами и просто забыл, каково это — делиться, потому что родным, кроме иногда матери, до него дела не было, а Нацуо, единственный, к кому Тойя мог прийти ночью и плакать чуть ли не навзрыд от безысходности, в силу возраста не понимал, что брат не мог избавиться от навязчивой мысли стать лучшим лишь потому, что в него это заложили с ранних лет.       Но Тойя выслушает его, если Нацуо все же решится начать. И тот, чуть прикусив губу, все же делает это:       — Ты точно хочешь… справляться со всем этим дальше?       Тойя слышит. Слышит, что, может быть, это и не совсем та фраза, которую хотел сказать брат, однако тот попросту не может подобрать нужные слова. Он не знает, как подойти, и Тойя не хочет заставлять его искать этот самый подход. Но…       — Как будто у меня есть выбор, — ворчит он, потому что «разве не понятно?»       Нацуо снова смотрит исподлобья, в этот раз оценивая, но взгляд у него не слишком-то и проницательный.       — Я понимаю, но… так ты точно убьешь себя когда-нибудь, — брат стискивает зубы, опять прожигая глазами пол, а Тойя тем временем косится на него, — ты можешь даже ничего не добиться своими попытками. Он знает. И это — самое страшное.       — Послушай, — Тойя вздыхает, покидает другой конец кровати и садится перед Нацуо на колени. Тот удивленно смотрит в ответ, оцепенев, — я хочу быть Героем. И не только ради того, чтобы спасти вас. Мне претит мысль, что где-то еще поблизости могут быть люди, что страдают так же, — Нацуо хочет пробубнить что-то о том, что не стоит волноваться еще и о непонятных незнакомцах, когда своих проблем по горло, но Тойя смотрит на него настолько тяжелым, уверенным взглядом, в котором, кажется, пылает его голубой огонь, что Нацуо одергивает себя, — поэтому буду продолжать хотя бы ради этого. А насчет Энджи, — он сжимает плечи брата до побеления костяшек и Нацуо чуть ли не теряет дар речи, затаив дыхание. Становится страшно от такого Тойи, но в то же время он чувствует себя защищенным и в только что сказанные слова хочется безоговорочно верить, — я все равно добьюсь того, чтобы его, как минимум, отстранили от дел и от нашей семьи.       — Но…       — Не получится — убью. Тронет вас хоть пальцем — тоже, — Нацуо чуть отстраняется в страхе, который тут же, как в зеркале, отражается на лице. Он ощущает, что кожа на его плечах почти пылает, а одежда дымит, как и волосы Тойи, потому что тот теряет контроль над своей силой, и Нацуо рефлекторно охлаждает эту зону. Но все еще чувствует, словно его посыпают градом острого стекла, тело вздрагивает против воли и хочется скинуть с себя этот стальной взгляд Тойи.       Ему жутко, очень, потому что он видит в глазах брата холодное пламя и кажется, словно Тойя вот прямо сейчас развернется, направится в кабинет отца и убьет его. И все равно, что пока что это вряд ли реально — Нацуо про это напрочь забывает.       Но оцепенение быстро проходит, потому что тело против воли тянется к брату и руки заключают его в обьятия. Нацуо кладет подбородок на горячее плечо, сжимает крепче. Ему не хочется, чтобы Тойя был таким. Он желает запереть ту сторону брата за сотней замков, не дать демонам внутри него вырываться и плясать во взгляде, потому что в такие моменты Нацуо кажется, словно перед ним совсем другой, опасный, человек.       Точно Тойя — не будущий Герой, а будущий злодей.       Брат бывает таким время от времени, но чем больше лет взаперти его амбиций проходит, чем чаще это случается и иногда Тойю действительно трудно успокоить, но сейчас этот человек скрывается в тени вновь, как только руки брата в ответ приобнимают Нацуо за спину.       — Все хорошо… все будет хорошо, — шепчет он Тойе, закрывая глаза и потираясь носом о тыльную сторону шеи, — ты не обязан брать все на себя, пойми… мы найдем выход, обязательно найдем, — шепот иногда срывается и Нацуо слышит, как дрожит собственный голос, однако он проговаривает это уверенно, без капли сомнений, до конца веря в наилучший исход, — Тойя, ты не спо-…       — Только не говори, что я не способен спасти вас.       Нацуо вздрагивает. Он не это хотел произнести, но Тойя подобные фразы иногда слышит иначе и тот даже не удивится, если это прозвучало в голове брата голосом Энджи.       Тон Тойи звучит низко, загробно, словно это угроза и Нацуо на миг теряется. Случайная провокация — это последнее, что сейчас бы стоило делать.       — Да нет же! — возражает он, — я знаю, что ты сильный, но это тоже может привести к не лучшему исходу. Почему бы не поискать другой выход…       — Потому что я не могу избавиться от мысли, что выбранный мною путь — единственный верный, — все же приглушенно выдыхает Тойя, коря себя за такие взгляды на мир, и лишь крепче обнимает Нацуо.       Он не против провести так еще немного драгоценного времени, даже если тот начнет свои монологи снова… Следующие утро встречает Тойю сковывающей болью после вчерашней тренировки, но даже ближе к полудню, когда на нем после воздействия причуды доктора остается меньше следов ожогов и нос уже не выглядит сломанным, тело все равно отказывается нормально функционировать. К тому же, в академии нет Кейго — у его класса сегодня боевая практика в другом месте.       Первая половина дня — крайне хреновая, — отмечает про себя Тойя, плетясь вниз по ступенькам.       У него нет абсолютно никакого настроения и время проплывает мимо как-то незаметно и лениво, как и люди вокруг. К реальности возвращает голос с легкой хрипотцой, прозвучавший около уха и Тойя от неожиданности резко оборачивается.       Рядом, с левой стороны, оказывается так же медленно идущий Шигараки и Тойя удивлен, что тот не забыл его после того, как они разошлись.       Он пропускает приветствие мимо ушей по чистой случайности, поэтому растеряно кивает.       — Выглядишь… не очень, — Томура правда не понимает, как начать диалог. Он даже не знает, зачем и каким образом так быстро подошел к Тойе, поэтому цепляется за то, что замечает первым, — день не задался?       — Типа того, — после небольшой паузы выдыхает Тойя, отводя наконец взгляд. Они уже сошли с длинных ступеней и направляются к выходу из здания академии, — у тебя как?       Томура лишь пожимает плечами, пропуская спешащего мимо студента.       Все остальное время они идут, мысленно перебирая темы для разговора, но никто так и не решается начать, может из-за неловкости, может, потому что у обоих день сегодня серый. Однако даже не сговариваясь парни следуют друг за другом, решая провести эту перемену вместе, раз уж пересеклись.       Так продолжается до того момента, пока Шигараки не падает на одну из лавок на заднем дворе академии, оставляя место для Тойи и тот, приземляясь около, тут же тянет руку в карман рюкзака.       — Бенто? Ты готовишь себе сам?       Тойя на миг застывает, не успев открыть ланч бокс, а потом смущенно отводит глаза. Томура действительно подумал, что он умеет готовить и занимается этим перед уроками?       — Нет… это сестра сделала. Заодно со своим, — на губах расцветает мягкая улыбка и Тойя выуживает палочки для еды, — обычно я ем в столовой со своим… другом, но сегодня его нет в академии. А ты всегда питаешься сэндвичами? Или у тебя разгрузочный день? — он кидает на сэндвич в пакетике на коленях Шигараки вопросительный взгляд и делает мысленный фейспалм за не очень смешную шутку. Пальцы того немного дергаются, не достав обед из упаковки.       — Не всегда, но сегодня приготовил на скорую руку. Эм-м… — он прикусывает нижнюю губу, — у тебя есть сестра?       — Да. Младшая, — Тойя выдерживает паузу, ожидая комментариев, однако Шигараки лишь сдержанно кивает, — почему не в столовой? — интересуется он, уже забыв про потухшее настроение, и незаметно ведет глазами за движениями Томуры, отмечая, что ему идут кожаные перчатки на три фаланги, а открытые безымянные и мизинцы необычно длинные и худые. Есть в этом что-то… пленяющее?       Шигараки на миг застывает, а после задумывается, подбирая слова. Тот замечает, как это отражается на его лице.       — Не люблю скопления людей, да и сидеть одному как-то не круто, знаешь?       — М-м… можешь попробовать присоедениться к нам где-нибудь на крыше здания, если хочешь. Если Кейго не будет против, — Тойя не слишком понимает, какая сила сподвигла его на такое предложение, ведь особым дружелюбием он не отличался, однако почему-то был бы не против, если Томура попробует пообедать как-нибудь с ними.       — Кейго — это твой друг? — несмело спрашивает Шигараки, глядя на лицо Тойи с толикой интереса и от его ногтей на хлебе сэндвича остаются полумесяцы.       Тот, видя эту мелочь чисто случайно, решает разбавить разговор шуткой и откидывается на спинку скамьи.       — Да-а… он та еще задница, но мы все еще хорошо общаемся. Парень с красными крыльями, видел может? «Ястреб», — Тойя мысленно добавляет, что больше Таками, конечно, павлин, но решает не представлять своего товарища в плохом свете дружеских подколов.       Томура уходит в мысли, вспоминает, медленно жуя очередной кусок своего обеда.       — На спортивном фестивале видел. Он мне показался каким-то… — Шигараки не договаривает лишь потому что боится обидеть Тойю, однако хмурится и тот на это смеется, — не думал, что вы дружите.       — Пф-ф, я тоже удивлен, — Тойя взмахивает палочками и улыбка не сходит с его лица. Настроение почему-то стремительно поднимается вверх и он зацепившись глазами за все тот же сэндвич, который Томура уже почти доел, быстро продолжает, меняя тему: — какая еда тебе нравится помимо сэндвичей в одиночестве?       — М-м… не то, чтобы у меня было что-то любимое… нравится то, что быстро готовится, — Томура пожимает плечами, а после легко усмехается, добавляя: — я не слишком хороший повар. Не удивлюсь, если у меня однажды быстрозаварная лапша переварится или сгорит, — он выкидывает пустой целлофановый пакетик в ближайшую урну.       Уже через миг Шигараки достает из рюкзака банку колы и открывает ловким движением руки, что так же не укрывается от бдительных водно-голубых глаз Тойи.       — А ты? — спохватился Томура, надеясь, что его голос не сбился и одергивает себя от того, чтобы на полпути не коснуться пальцами шеи. Неловко…       — Не задумывался, — после небольшой паузы отвечает тот и тут же забывает про вопрос.       Ведь Тойя только что замечает — Шигараки приковывает его внимание к себе. Он неосознанно следит за тем, что Томура длинными худыми пальцами обхватывает банку, отпивает немного и видит, как перекатывается кадык под кожей, замечает, что его, похоже, очень часто сухие губы стали влажными и Шигараки облизывает их кончиком языка. Тойя не упускает и шрам, который пересекает губы с левой стороны, и то, как Томура время от времени сжимает одежду, поджимает губы, или как он пару секунд назад потянулся к поцарапанной шее с парой пластырей на коже, но потом одернул себя и просто поправил «мешающие» пряди волнистых бледно-голубых волос с немного отрастающими черными корнями. Шигараки выглядит как-то не собранно, что-то где-то выбивается, однако Тойя не любит, когда идеально, поэтому ему очень приглянулся внешний вид Томуры, которого он только во время этого разговора впервые нормально осмотрел в общем, отмечая что, к тому же, у него довольно бледная, словно болезненная кожа и красивые, острые скулы. А еще глаза цвета кровавого рубина и, чёрт, красивые мешки под ними.       — Я могу сказать то, что не люблю из еды, — после паузы добавляет Тойя и видя, как Томура кивает, продолжает: — много сладкого, соленую рыбу не ем… серьезно, она же противная и сухая, как её вообще есть? — кривится он, — устрицы и мидии для меня противные, потому что скользкие… — Тойя замолкает на миг, вспоминая, а потом щелкает пальцами: — о, и еще оливки!       — Не так много, — тянет Шигараки, — я тоже сладкое не очень.       Наступает неловкая пауза. Тема обсуждения еды благополучно исчерпана и сейчас что Тойя, что Томура думают, как плавно перевести диалог в другое русло.       — Ты поиграл во что-то? Чёрт. Нет.       Вчера Тойе было совершенно не до этого и несмотря на вполне убедительную причину и даже на то, что отвечать или делать это он не обязан, ему становится стыдно. Шигараки ведь так старался что-то подобрать…       Но Тойе еще более неловко от того, что Томура замечает его реакцию, но, видимо, совершенно не злится.       — Знаешь… вчера я нашел неплохой шутер, но он на двоих, — излагает Томура притихшим голосом, избегая зрительного контакта, но после все же неуверенно поднимает взгляд и ждет реакции.       А Тойя надеется, что эти слова ему не послышались…