Здесь так долго друг друга искали мы

Бэби, я серьёзно, тормозить мне поздно Я сейчас в том возрасте когда хватают с неба звёзды Думать надо после, а сейчас надо жить Делать то что нравится, ненавидеть, любить В общем быть не кем-то, а лишь собой Мне не нужен кто-то, я болен тобой Уматурман

“Мегаспорт” гудит напряжением нового сезона. На льду разминается группа спортсменок, которым вот-вот отстаивать свое право претендовать на мировые высоты. Каждая - бриллиант в короне фигурного катания. Даже самые слабые из них - уникальное явление. Таких, как эти легкие девочки, улетающие каждым прыжком в космос, дай бог, пара сотен на всю планету. За бортиком стоят тренерские бригады. За спинами тренеров врачи. Идеальным инструментам нужна идеальная настройка: физическая, техническая, эмоциональная. Высокая блондинка в окружении двух мировых чемпионок прошлого следит за разминкой уже их девочек. Иногда про себя смеется: если эти, по правую и левую руку, были “как дочери”, то катающие сейчас - уже внучки. Женькина подопечная в очередной раз вылетает в лутц и приземляет его на пятую точку. Этери перегибается через борт, ища глазами взгляд Дудакова, стоящего рядом с Женькой, и выразительно смотрит на него: - Сереж, ну и что? Теперь ты видишь? Дудаков молча кивает и взмахом руки зовет фигуристку к себе. На трибунах в монитор двое мужчин наблюдают всю эту подготовительную кутерьму в ожидании начала выступлений. Оба они ощутили всю сладость и горечь больших побед большого льда, поэтому не могут относиться к молодой поросли, кружащей по арене, иначе как к продолжению самих себя. Оттого и комментарии их такие по-родственному порой эмоциональные. Но пока выступления не начались - это два любопытных до всего комментатора и не более. - Мы с интересом ждем программ наших девушек, потому что уже во время контрольных прокатов могли видеть сложность, которую в этом году предлагает Штаб Тутберидзе. И тут один из комментаторов практически прижимается носом к монитору и начинает что-то упорно разглядывать, пока Этери Георгиевна держит в своих руках ладони спортсменки что-то объясняя той. В итоге отключает рабочий микрофон и в технический озвучивает пожелание: - Сделайте мне наезд на руки Этери. В эфир не давайте. На одном из технических мониторов крупным планом появляются тонкие пальцы тренера крепко сжимающие ладони фигуристки в прозрачных голубых перчатках. - Илюх, я один это вижу?- задает комментатор вопрос товарищу. Авербух смотрит на экран и непонимающе спрашивает: - Что ты видишь, Леш? Ягудин снова натягивает наушники и объявляет рекламную паузу. Оба мужчин приникли к экрану со стоп-кадром рук тренера и фигуристки: - Это же у нее обручальное, да?- не унимается Алексей - Сейчас выясним,- улыбается Илья и отправляет сообщение. Вся арена “Мегаспорт” может наблюдать реакцию старшего тренера “Хрустального” на какое-то послание в собственном телефоне. А Ягудин и Авербух, глядя в сотовый последнего, еще и обалдеть от ответа. “С бракосочетанием?!” “Спасибо!” - Охренеть!- в никуда произносит Алексей и осознает, что “никуда” - это несколько миллионов телезрителей, у которых закончилась рекламная пауза. Дурная привычка надевать наушники и включать микрофон автоматически, выработанная годами на комментаторском месте. - Дорогие друзья,- возводит глаза к небу комментатор,- моя эмоциональная реакция объясняется тем, насколько сложный контент представляют сегодня наши девушки. Мы с Ильей только что вчитались в представленные заявки программ. Глаза олимпийского чемпиона при этом направлены на хореографа с немым вопросом. Тот загадочно улыбается и куда-то отправляет еще одно сообщение. Через минуту приходит ответ. Авербух разворачивает экран Ягудину и молча заливается хохотом. “Всего 20 лет, Глейх, и ты убедил ее, что на тебе можно жениться?” “Жениться можно на тебе. За меня только замуж выйти. В этом убедить сложнее. Я передам ей твои поздравления.” В этот раз у Алексея хватает выдержки, чтобы отключить микрофон перед тем, как повторить: - Охренеть! - Они нам, между прочим, зажали пьянку,- негромко произносит Илья, который давно снял свои наушники, и с интересом наблюдает, как Этери откидывает назад отросшие впервые за многие годы до шеи волосы. Режиссер трансляции прерывает их размышления воплем, слышимым даже в отложенных в сторону наушниках Авербуха. И мужчины возвращаются к работе. **** Этери набрасывает последние штрихи к портрету “великий тренер” и смотрит на Глейхенгауза, который упорно стоит у зеркала и не отводит от нее взгляд. - Дань! Ну зачем?- чуть ли не со стоном отвечает она на его безмолвный вопрос. - От тебя не убудет, а мне так спокойнее,- настаивает Даниил. - Неужели ты думаешь, что меня прямо от бортика кто-то у тебя уведет? Кто? Медведева? Щербакова? Дудаков? Или наш врач, наконец, разглядит мою красоту, которую не смог за столько лет заметить, хотя раз в две недели правит мне спину и видит полуголой! - Мне так спокойнее!- упрямо повторяет Глейхенгауз Из некогда Дишиной, а сейчас ее собственной, комнаты выглядывает Маша и заявляет: - Этири, надень ты это кольцо! Он же не уймется! И девочка снова исчезает за дверью, отдохнуть перед вечерней тренировкой. Тутберидзе со вздохом надевает кольцо и задумчиво говорит: - В 40 я сама себе купила кольцо, надела и всем рассказывала, что замужем за американцем. И мне никто не верил,- она немного грустно улыбнулась,- А потом мы с тобой как ненормальные прятались. И никто не верил, что я свободна. Парадокс. - Вот и дай почтенной публике возможность порадоваться, что картинка и ощущение совпало. Женщина задумчиво смотрит на безымянный палец, охваченный тонкой полоской золота, и повторят: - Парадокс! **** - Я не понимаю, что у вас, мужиков, в голове происходит, что вы такое творите?! Они уже сорок минут сидят в неподвижной машине Глейхенгауза на стоянке перед салоном красоты, откуда Этери ушла, чтобы выслушать его объяснения. И он изо всех сил пытается ей объяснить, а она не может понять. - Слушай, ну, что тут непонятного! Вообще-то, это неприятно, когда тебе изменяет жена! И этим не делятся с любимой женщиной! Унизительно!- возмущается ее непонятливости мужчина. - Дань! Ты же ей тоже изменил!- не выдерживает Этери,- Со мной! Это не унизительно? Видеть твою беременную жену, с которой ты вроде из-за меня разводишься - не унизительно?! - Блин, Этери, мы вроде уже договорились, что я дурак и неправ?! Только,- Даня внимательно смотрит ей в лицо,- неужели ты сама никогда не совершала ничего такого, во что стоило бы меня посвятить, но показалось правильнее не посвящать? Белые стены стационара, из которого она выписалась пятнадцать минут назад. Через ветровое стекло автомобиля Железнякова они выглядят какими-то жутковатыми, хотя все прошло хорошо и врачи были вполне дружелюбны и профессиональны. Леша молча заводит машину, выезжает из больничного городка и только после этого спрашивает: - Этери, ты понимаешь, что на моем месте должен быть Глейх? Где он? - В Новогорске. За детьми кому-то тоже нужно следить,- спокойно отвечает женщина. - Хреновая отмазка у твоего мальчика,- презрительно замечает Леша. В салоне авто повисает тишина. - Может, ты в чем-то и прав,- в конце концов произносит блондинка,- Но я все равно тебя не понимаю. - А ты меня прости, а поймешь потом,- улыбается Глейхенгауз. Он поднимает женскую руку, лежащую на колене и подносит ладонь к губам. Горячее дыхание на коже меняется на нежное прикосновение. Дорожка поцелуев от запястья к сгибу локтя. Ее прикрытые глаза и чуть приоткрытые губы к которым тянет магнитом. - Держись!- негромко заявляет Даня и срывается с парковочного места. До их квартиры он домчал автомобиль, презирая всякие правила, и, наверное, наловив кучу штрафов, в рекордное даже для гонщика “Формулы 1” время. Этери ждет бури и натиска, но, как только двери закрываются, все превращается в бесконечную нежность. Прикосновения, поцелуи, даже его дыхание на ее коже. Нежность в том, как разбегается молния на сарафане. Нежность в том, как ползает с плеча бретелька. Нежность в сладкой атаке на ее грудь. Нежность в дорожке влажных касаний языком от солнечного сплетения до лобка. Нежность проникновения. И нежность похожих на перистые облака импульсов экстаза. И нежность его губ в ласке после любви, когда они лениво бредут от поясницы к завиткам волос на затылке. Прижав ее к себе, Даня задает вопрос, мучающий его с момента общения с троице на пороге “Хрустального” вопрос: - Как тебе удалось еще неделю общаться со мной, когда в голове было такое?! Тихий ласковый смех, вибрирует между прижатыми друг к другу телами: - Я просто не умею скандалить письменно,- женщина ерзает, устраиваясь удобнее в его объятиях. - Ах, ну да! Как я мог забыть?! Ты же при личных встречах - королева скандала. Хохочут уже оба. - А ты, между прочим, в курсе, что Аксенов мне забанил доступ вовнутрь “Хрусталя”?- недовольно сообщает Даниил. - Эдик может,- не слишком удивляется Этери,- Я с ним поговорю. Губы скользят по женскому плечу до шеи. И тут мужчина внезапно задает вопрос: - А у тебя паспорт с собой? - Какой еще паспорт?- недовольная тем, что он прервал поцелуи ворчит Этери. - Пока только гражданки РФ,- деловито отвечает Глейхенгауз. - Да в сумке должен быть,- неуверенно вспоминает женщина. - Тогда собирайся! - Куда?- ей так хорошо лежится в этой квартире, прижатой к его груди спиной, что никаких поездок еще минимум час она не планирует. - Поедем создавать аргументы для Эдика,- хохочет Глейх и выбирается из кровати. Работница ЗАГСа смотрит на них так, словно хочет сказать, что тут не Лас-Вегас, чтобы такими взъерошенными и отвратительно счастливыми припираться на подачу заявлений. Дело-то серьезное, чай, брак, а не увеселительная прогулка. Единственное, чего пока не знает работница, кого первым одернуть: дорогую блондинку, чей паспортный возраст отличается от наблюдаемого лет на 15, а то и 20 или ее жиголо, который так и скачет вокруг. - Ближайшие даты регистрации - через три месяца!- нервно сообщает тетка. - А может,- седоватый брюнет ласково щурится, пытаясь найти обходной путь и приблизить дату бракосочетания, но его невеста спокойно кивает головой и с какой-то загадочной улыбкой произносит: - Ничего страшного. Проверим чувства. И так насмешливо и нежно смотрит на своего спутника, что возникает сомнение, а жиголо ли этот хорошо одетый мужчина с веселым взглядом: - Да, точно,- соглашается он,- вдруг у нас все не всерьез. И оба углубляются в заполнение бумаг.