Великобритания Лондон, Уайтчепел февраль, 1864 год
Февральский зыбкий ветер пронизывал до костей, но столь мерзкая погода была обыденной для этого города, хотя и тяжело сказать о том, что скоро ожидался приход марта. Постоянная влажность и стойкие туманы в, казалось бы, довольно зимнюю пору были наравне со смертью для тех, кто должен был выживать под открытым небом. Ведь именно эта мерзкая погода несла погибель сквозь страдания, скрежет зубов, бесконечные голод и холод, но всё-таки не давала умереть спокойно, заставляя мучиться вновь и вновь, задыхаться от воздуха, который в прямом смысле чернел и досаждал лёгким из-за выбросов лондонских дымоходов. Утренний воздух содрогнулся в переулке от глухого топота ног, и запыхавшийся ребёнок наконец остановился, пытаясь отдышаться после длительного бега. Прижавшись к стене позади себя, рыжеволосая девочка сглотнула и посмотрела на обёртку, которую держала так, словно это был золотой слиток, а не свежая половинка батона. Она могла только мечтать о подобном, однако удача сегодня ей улыбнулась и удалось своровать лакомый кусочек в только что открывшейся пекарне, пока сам пекарь сонно ловил мух с утра пораньше. Наконец, выровняв сбитое дыхание, девочка украдкой осмотрелась по сторонам и спрятала батон под сюртук, что явно сошёл с мужского плеча размером больше, мигом скользнув в тень между домами. Утро обещало быть добрым, пока слабые лучи солнца коснулись крыш Лондона, а от боя курантов в небо взмыли десятки чёрных как смоль воронов, терзая воздух своим раздирающим скрежетом, чем могли разбудить не одного недовольного жителя города. — Ты опять убежала без предупреждения! Ну что за девчонка, тц… Одна морока с тобой, чертовка, — вырек недовольный голос, и за спиной девочки появился темноволосый юноша, схватив ту за плечо. — Больше не смей исчезать, не сказав ни слова. Содрогнувшись никак не от холода, ребёнок обернулся, подняв голову, после доставая ворованное и протягивая парню, который с интересом уставился на шуршащую обёртку. — Что это?.. Ох, Эмми, когда ты успела? — вынув ещё тёплую долю батона, лицо парня перекосилось от улыбки, после чего он взял девочку за руку и повёл прочь с этого грязного места, скорее напоминающего помойку. — Брат… Когда мы вернёмся домой? — тихо прошелестел голос малышки, которая покорно направлялась со старшим, крепко держа того за руку. Он был единственным, кому она доверяла. — Вернёмся? Нет, Эмили, я уже десятки раз говорил, мы больше не можем вернуться домой. Забудь о доме, поняла? Мы едва унесли ноги, ты ведь не хочешь погибнуть, верно? — крепче сжав детскую ладошку, юноша ускорил шаг, нервно выдохнув. На его плечах младшая сестра, но называть её грузом было бы эгоистично. Пускай она и маленькая вовсе, но была достаточно смышленой, дабы понять масштаб проблемы, в которой они оказались. Понятливо кивнув и чихнув тут же, шмыгнув носом, Эмили вновь содрогнулась, прижавшись к брату плотнее. Где-то позади них начали лаять бездомные псы и раздавались голоса пьяных вусмерть мужланов, поэтому парочка поторопилась выйти на набережную, где наконец остановилась и устроилась на куче ящиков, от которых несло остатками гнилой рыбы. Ее небось выбросили местные рыбаки, а чайки кричали во всё горло, пытаясь стащить у своих сородичей желанную пищу. На фоне этой какофонии только Темза казалась самой умиротворённой, пока её холодные, мутные волны омывали берег с тихим шумом. — Держи, тебе нужно подкрепиться, ты хорошо постаралась, сестрёнка, — отодрав большой кусок от батона и протянув его девочке, парень уселся и принялся жевать хрустящую корку, уже и вовсе позабыв, какова она на вкус, попутно отгоняя какую-то захудалую, но наглую чайку. — Скоро весна и станет легче, будет теплее и ты не будешь так часто болеть. Я думаю перебраться ближе к центру, ибо в Уайтчепеле тяжело искать пропитание. Что скажешь? — Пару дней назад я была в районе Ковент-Гардена, там большой рынок, — задумчиво ответила Эмили, смотря на хлеб. — И много еды. — Хорошо, пойдём туда, — кивнув, парень потрепал сестрёнку по голове, рассмеявшись. — Так вот откуда ты притащила ту связку вяленой рыбы, лисица. — Эдвард… — М? — Ты ведь всегда будешь со мной? — подняв на брата свои большие, совсем детские и наивные глаза, спросила Эмми, но вопрос требовал явно честного ответа. — Что за вопросы, Эмили? Конечно же буду, кто о тебе позаботится, если не я? — улыбнувшись, махнул рукой юноша и украдкой начал щекотать сестру, за что получил очень грозный удар кулачком в глаз. — В последнее время о тебе забочусь я, таская еду с прилавков, — забурчала девочка, грозно оторвав зубами мягкую середину батона. — Не буду опровергать, ты действительно молодец, но не забывай, кто тебе одежду и лекарства принёс, когда ты болела. И вообще, это был мой план побега из рабочего дома Блэквуд. — По твоей вине мы там оказались, вообще-то. Глупый Эдвард, вроде такой взрослый, но пользуешься моей беспомощностью. Вот возьму и обижусь, хлебом больше не поделюсь! — фыркнув, Эмили отвернулась от брата, продолжая гневно грызть свой скромный «завтрак». Тем временем парень наигранно скорчил виноватую физиономию, опустившись на колено перед сидящей девочкой, снял кепку с головы и прижал её к груди. — О, миледи, не гневайтесь попусту коль Ваш верный раб оступился, впредь этого не повторится, а если не сдержит он обещания, не сносить ему головы! — Миледи подумает, — прикрыв глаза, хмыкнула Эмми, однако долго злиться на брата не могла и не умела. Съев свою последнюю крошку, она обняла Эдварда крепко за шею, слабо потрепав его тёмные волосы. — Ты единственный, кого я люблю, братик. — Ты тоже, дорогая, — мягко погладив девочку по спине, парень отстранился едва, рыская по карманам своей куртки, после чего в его руках сверкнуло лезвие. — Думаю, раз уж ты столь самостоятельна, тебе стоит уметь постоять за себя в этом большом и опасном городе, в котором мы всё ещё чужие. Он тебе пригодится, — протянув сестре складной нож, Эдвард поднялся и потянулся, щедро зевнув. — Это ведь твой любимый нож, — рассматривая рукоять, девочка затем глянула на брата вопросительно и раскрыла нож, лезвие которого блеснуло в солнечном свете, пуская зайчики на землю. — Теперь он твой. Пользуйся с умом. — Спасибо… Выдержав небольшую паузу, парочка наблюдала за бликами на поверхности Темзы, явно задумавшись о чем-то своём, пока Эмили не нарушила тишину, шаркнув каблуком ботинка по камням. — Мы не заслужили этого. Больше никто не посмеет нас обидеть, не позволю! Слышишь, брат, я не дам им унизить нас опять! Мы не будем жить так всегда, мы должны вернуть себе прежнюю жизнь! Почему на нас смотрят, как на отбросов, мы ведь не такие! — Эмили… — испугавшись столь резкой смены настроения сестры, парень опешил, растерянно осмотревшись вокруг. — Слушай… Прежней наша жизнь уже не будет, запомни это раз и навсегда. Но, если не смотреть в прошлое, будущее может сложиться для нас куда лучше. Однако придется пройти много препятствий, чтобы достигнуть желаемого. И я не сомневаюсь в тебе, ты уж точно получишь свой приз в конце, обязательно. Только пожелай и стремись к своей цели, никогда не жалей о содеянном, иначе потеряешь единственную драгоценность, которая дана тебе — время. — Ты говоришь совсем как мама, — вмиг яростный огонь в серых глазах Эмили погас, сменившись на знакомую для Эдварда в последние недели тоску и грусть. Этот взгляд терзал его и без того кровью облитое сердце, но пора бы уже смириться с тем, что теперь они сироты, судьба к которым сейчас совсем не благосклонна.***
Их жизнь пошла коту под хвост в канун Рождества, а вместо подарков и праздничного семейного очага они, вероятно, получили нож в спину от тех, кому доверяли в их небольшой деревне Грендон больше всего. Всё случилось быстро: в дом ворвались несколько мужчин в темных плащах, чем застали хозяев врасплох, но глава семейства первый бросился обороняться от незваных гостей. Однако ловкость рук наёмника, и лезвие ножа мгновенно полоснуло по горлу мужчины, не оставляя тому ни шанса выжить. Второй на очереди была его жена, которая отчаянно пыталась потянуть время, пока старший сын с младшей дочерью покинули дом не оглядываясь, скрывшись под покровом ночи в местной церквушке, вместе с тем переваривая с ужасом всё то, что произошло на их глазах. На рассвете они вернулись к своему дому, но вместо него осталось лишь пепелище: убийцы сожгли здесь всё, прежде очистив ювелирный магазинчик на первом этаже, коим владела их семья. Оставшись без крова над головой и родителей, осиротевших детей взяла на попечение церковь, вот только жизнь становилась лишь хуже и хуже с каждым днём. Односельчане всё больше говорили не с сожалением, а со злорадством, виной тому раскрытие дела в ходе следствия. Новости в посёлке разлетались со скоростью света, и вскоре под удар попала ещё одна семья — семья Сандерс, которая держала обувную лавку с мастерской и была близка с семьёй Беррингтон, на коих свалилось сие несчастье. Проблематичность ситуации была в корне запутанной и покрытой мраком, финальную версию озвучили тоже не сразу. Всё изложили так, будто Джордж Сандерс, располагая информацией о деятельности мистера Генри Беррингтона, не один раз угрожал расправой, ведь всё было завязано на внутреннем конфликте и грязном бизнесе. По неподтвержденным данным, мистер Беррингтон был связан с графом Комптоном, через которого ювелирные изделия и антиквариат проходили незаконным путём в обе стороны, включая также сервизы, картины и прочую дорогую мелочь, которой могли тешиться только сливки общества. Неизвестно, всё ли это добро было получено честно или всё-таки контрабандой через черный рынок, но по итогу дело о преступлении закрыли едва открыв, так как полиция не желала иметь проблем с графом, а замять всё это было проще всего. На деле же настоящих убийц так и не вычислили, потому сослались на тупиковое дело. Все эти формальности остались в архиве отдела, но токсичное общество никто не отменял. Слухи ползли по деревне, словно змеи из клубка, взвалив всю грязь на обе семьи, Беррингтон и Сандерс, одновременно. Первых за грязный бизнес, последних — за угрозы и подозрения в кровавой расправе. Конечно, уже никого не интересовала правда в этой истории. А осиротевших детей вскоре перестали поддерживать даже в церкви, считая, что их семья была нечиста на руку, склонна к мошенничеству и обману. Поэтому Эдвард, окончательно смирившись с этой непосильной ношей, забрал сестру, и вместе они покинули свой дом, пока односельчане не решили использовать их как бесплатные рабочие руки. Унижаться в родной деревне за мутную погрешность родителя — уж проще умереть, избавившись от этой ноши. Ничего уже не держало их здесь, даже то, что у них осталась живая бабушка, но эта старуха совсем из ума выжила и последний десяток лет вовсе живёт на отшибе деревни, занимаясь каким-то мракобесием. Люди даже не ходят в ту сторону, побаиваясь не вернуться, а некоторые утверждают, что видели около дома старухи страшных тварей, похожих на вурдалаков, и слышали, соответственно, дикий неистовый вой по ночам. Последняя история крутилась вокруг наличия кладбища на заднем дворе бабки, потому никто с ней связываться не собирался и не хотел. Такого же мнения придерживалась вся остальная семья Беррингтон, пытаясь и вовсе забыть о родстве с этой поехавшей дамой. Оставшись вдвоем, брат и сестра даже общались редко между собой, чувствуя глубокую обиду и злость на всех тех, из-за кого теперь им пришлось жить под открытым небом, ещё и в столь неблагоприятную зимнюю пору. Чего стоило обозлиться на семью Сандерс, включая даже невиновную в произошедшем Анабель, старшую дочь мистера Сандерса. Она была одногодкой и в то же время лучшей подругой Эмили, казалось бы, с пелёнок, а теперь — враг до кончины. Перед тем как они покинули деревню, Эмили пересеклась случайно с Анабель, из-за чего их разговор перерос в спор, а после — в жесткую драку. Никого из взрослых не было рядом, чтобы остановить бойню, но по итогу не было ни проигравших, ни победителей. Однако Эмми крайне ненавистно рвала добрую долю прядей волос своей бывшей подруги, выбросив клочья с отвращением ко всему естеству Анабель и её семье с откровенными оскорблениями, которые была не в силах держать в себе. На столь прискорбной ноте они разошлись, но Эдвард был крайне взволнован подобным поведением сестры, ведь она никогда прежде не была такой жестокой и беспристрастной, тем более, к близкой до недавних пор Бель. Говоря о возрасте, если Эдварду сейчас уже пятнадцать лет, то Эмили исполнилось только семь, но, взглянув в её глаза, становилось страшно от той пустоты вместо детской невинности и беззаботности. На самом деле, девочка некоторое время плакала без устали, однако вскоре просто замкнулась в себе, отчего Эдвард с трудом пытался держать с сестрой диалог, бросив это спустя пару дней. Его собственные мысли были мрачнее тучи, но знал он куда больше о случившемся, хотя легче от этого не становилось. Через неделю после того, как они покинули деревню, дорога привела к небольшому поселению Гринлейн, где, послушав разговоры местных, Эдвард узнал о существовании рабочего дома. Это заведение могло взять таких бездольных бродяг как они к себе, обеспечить едой и кровом взамен на работу. Поначалу план казался безупречным: никто не спрашивал об их прошлом, было вдоволь еды и питья, однако первым, что не понравилось парню, был тот факт, что его разделили с Эмили и подстроили рабочий график так, чтобы они не могли даже пересечься. Таков функционал по уставу рабочего дома, который, по словам управляющих, работал безотказно, не давая снизиться продуктивности и качеству самой работы. Во избежание каких-либо нарушений семью просто разделяли, так случилось и с ними. Подобное заставляло Эдварда нервничать, потому что он за две недели смог увидеться с сестрёнкой только раз, остальное время вёлся контроль. Однажды он закончил работу раньше и решил проникнуть в другую часть особняка к Эмили, но его поймали и внесли в журнал как нарушителя, накинув ещё два часа работы, урезав при этом порцию на целую неделю и добавив в наказание двадцать ударов плетью. Именно после этого случая парень начал планировать побег из этого тихого ада, который ошибочно принял за оазис спасения. В идеале он мог просто предупредить о том, что собирается уйти из дома с концами и его не должны были насильно держать здесь, однако они попали в дом Блэквуд, местную «тюрьму», где людей не принимали за личностей. Попав сюда, человек становился рабом, который вслепую шёл на поводу сладких обещаний управителей, не имея возможности выбраться без последствий, в основном так и умирая в этих жутких сырых стенах никем. Те, кто находились в этом месте дольше, тихо пересказывали о судьбе несчастных, которым не повезло и закончили они либо кормом для голодных псов, либо удобрением в саду. К сожалению, эти ужасы были частым явлением в этих стенах, став обыденностью для их жителей. Нередко здесь процветало жестокое насилие, особенно по отношению к девушкам и детям, которые были не в состоянии себя защитить, а мужчин мало заботило такое существо, которое за человека здесь не считали. Через день слыша вопли из соседних помещений в позднее время, Эд только молился, дабы один из этих криков не принадлежал Эмми. Для побега Эдварду понадобилось совсем немного времени, главной проблемой было другое — вытащить Эмили. Спланировав пути отхода заранее, отыскав в дальнем заборе дыру, парню оставалось лишь найти сестру и выбрать благоприятное время, когда патруль ослабевает, а жители дома создают суматоху, в которой легко раствориться для зоркого глаза надзирателя. В основном это было несколько периодов: банный день по воскресеньям, ужин и день завоза продуктов. К счастью, его план сработал, а сестра вела себя очень скрытно, потому без лишнего шума они сбежали и небось спасла их только юношеская шустрость, однако беглецы больше не вернулись в Гринлейн. Несколько дней Эдвард собирал часть своего пайка под кроватью, голодая, но иного выхода не оставалось, раз их следующая остановка невесть где. Будь он один, было бы легче, но опекать младшую теперь — его прямая обязанность старшего брата. С того момента прошло несколько тяжёлых недель, пока детям не посчастливилось встретить добродушного старика, который направлялся в Лондон на своей повозке проведать дочь. Место для двух исхудалых заморышей нашлось сразу, так же как и достаточно плотный перекус, а байки их нового спутника только скрасили путь живыми нотками, которых явно не хватало в столь серые и холодные дни. Наверняка, их история была примитивной и обыденной для этого времени, ведь хорошо жили только члены высших сословий, пока остальная часть населения погрязла в нищете и болезнях, едва сводя концы с концами. Однако эту разницу Эдвард ощутил только оказавшись в самом Лондоне, прежде не ведая о величии их славной столицы Британии, а чужие рассказы и близко не передавали всего того, что здесь происходило. На этом закончилась их прошлая жизнь, которая осталась в пепелище родительского дома среди тихих лесов Грендона, а взамен они получили шумный и необъятный город, который требовал небывалой выносливости, ловкости и хитрости, но давал им еду, одежду и возможность спрятаться в закутках или чердаках, чтобы спокойно поспать или согреться. Никто не говорил, что будет просто, но это всяко лучше, чем копать корешки из-под снега в диком лесу, не зная, где спрятаться от метели и диких зверей.***
Великобритания Лондон, Ковент-Гарден август, 1864 год
Несколько месяцев спокойной жизни для Эдварда значили очень много и он ни разу не пожалел, что они перебрались в этот район. Богатый рынок Ковент-Гардена действительно изменил жизнь к лучшему, позволив им обеспечить себя постоянной едой, вот только в противовес этому приходилось подстроиться под жёсткие уставы местных банд таких же бездомных, как и они, но более опытных и подлых. Первое время Эдвард и вовсе с трудом осваивался в бурном Лондоне, но на то было своё объяснение, ведь тихое поселение в Грендоне не требовало от них постоянно находиться в движении. К большому удивлению парня, Эмили куда быстрее привыкла к темпу городской суеты, всё чаще принося еду и даже одежду на смену, когда старая совсем себя изжила. К лету его сестра окончательно обосновалась здесь, чувствуя себя как рыба в воде, а используя свою детскую обаятельность и, к слову, хорошие порывы в пении, очаровывала на рыночной площади не одну продавщицу, которая любезно могла поделиться своим товаром. С тех пор на них всё чаще стали коситься хищные взгляды из тени, ведь кому понравится то, что на их территории разгуливают столь талантливые попрошайки, при этом стараясь ни с кем тесно не контактировать. Выживание для Эдварда и Эмили приобрело другие краски, — если раньше в их приоритете был поиск пропитания, то теперь главная задача — избегать и защищаться от других не менее голодных оборванцев. Осознав это, Эдвард принялся тренировать понемногу сестру, предполагая, что однажды она может оказаться в западне а его рядом не будет, дабы спасти младшую от беды. В основном он учил обращаться её с ножом, иногда практикуя навыки ближнего боя на руках. Они были уязвимы для местных шакалов, но присоединяться к ним не собирались, избрав путь тяжёлого, но честного заработка. После произошедшей трагедии в их семье, а затем и неприятной ситуации в доме Блэквуд, с доверием у этих двоих были большие проблемы. И всё-таки, Эдвард словно в воду глядел, ведь однажды Эмили таки попала под раздачу, мягко говоря. Случилось всё вечером, когда девочка с честно полученной долей фруктов и целого пирога, хоть и не самого свежего, возвращалась к их скромному пристанищу на чердаке старого заброшенного дома. Весь день она крутилась на площади, держась поближе к уличным музыкантам, которые на постоянной основе стали любимцами местной публики. Уже не первый день квартет знал девочку, потому и не гнал от себя, наоборот, вербуя подпевать и даже в свободное время кое-как пытаясь научить рыжеволосую играть на простых инструментах, посильных для неё. Благодаря такому союзу, Эмили доставалось немного шиллингов в конце дня, и на свои кровные она могла спокойно покупать еду. Эдвард тем временем подрабатывал чистильщиком обуви, поэтому жить действительно становилось легче с каким-никаким, но доходом. Возвращаясь к беде, которая постигла Эмми по дороге домой, можно было только ожидать, когда это случится. Один из парней местной банды сорвиголов-карманников, примерно лет двенадцати, поджидал девочку в тёмном переходе, заранее зная, что та будет не с пустыми руками. Он достаточно ловко перехватил её, забирая пирог в обертке, пока несколько яблок упали наземь и покатились в разные стороны. — Как ты посмел? Немедленно верни то, что забрал! — сразу же выкрикнула Эмили, сцепив зубы от злости и отчаяния. Никогда ей не было так обидно лишаться плодов своего труда, как сейчас. — Иначе что? Ножкой топнешь? — рассмеялся парень, заглянув в обертку. — Я сказала верни. Сейчас же, — угрожающе понизив тон, девочка выждала секунд десять, но и без того стало понятно, что ничего ей возвращать не будут. С самого попадания в Лондон Эдвард учил её только одному: у выживания нет иной цели, кроме как уничтожение. Пускай эта злая правда и была для неё жёсткой реальностью, но все цветы жизни и так сгорели на последнее Рождество, оставляя бездонную пропасть в тусклом взгляде детских глаз. На самом деле никто не знал, насколько Эмили выгорала морально изнутри последние полгода, внешне не давая лишнего повода для беспокойства. И в данной ситуации, этот несчастный пирог, который у неё так нагло отобрали лишь напомнил ей, насколько мир жесток. На неё напали, считая слабой, но и на эту примитивную глупость Эдвард смеялся, утверждая, что побеждает не сильный, а хитрый, тот, кто способен адаптироваться к любым условиям, где бы они не застали его врасплох. Следуя наставлениям старшего брата, Эмили без замедлений схватила лежащее под ногами яблоко и с невероятной точностью и силой бросила прямо в лицо обидчику, который схватился за место ушиба, злобно вытаращив свои тёмные глаза на Эмми. — Ты что творишь, дура?! Ну сейчас ты у меня заплатишь за это, мелкая засранка! — с дикой агрессией парень схватил нож из кармана, явно надеясь, что наличие оружия напугает девчонку, но не тут то было. Вместо того, чтобы отступить, Эмили схватила свой нож, который всегда и везде носила с собой, чем привела соперника в недоумение. — Какого черта ты… — начал было тот, но девочка слишком уверенно и ловко сократила дистанцию, ударив по чужой руке с ножом, отчего тот вылетел, звонко упав на тротуар, и сразу же последовал удар между ног, который заставил парня согнуться в три погибели и завыть от боли. Не теряя времени, Эмили схватила пирог и отпрыгнула в сторону, поспешив исчезнуть между домами. Вот только через пару минут оказалось, что её обидчик был невыносимо напористым, и подключив ещё одного своего соратника немногим старше, устроил Эмми засаду. Другой парень безжалостно схватил её за волосы, но настолько сильно, что на глазах девочки выступили слёзы и она жалобно вскрикнула, пускай это ей здесь и не помогло бы, — на улице ни души. Пока она брыкалась, пытаясь высвободиться, первый парниша вплотную подошёл к ней и медленно провёл лезвием ножа по щеке Эмили, растянув злобную улыбку. — Знаешь, как мы наказываем непослушных малявок, которые не уважают старших? — прошипел тот, аж гаркнул от злости, после чего резко замахнулся, но затем Эмми потеряла равновесие и упала, ударившись лицом в грязь. Пока темнота в глазах прошла и она смогла приподняться, отплевываясь, в ушах отдавал только шумный звон, но это был всего лишь неистовый смех парней. — С этого можно будет ещё верёвок наплести, что скажешь? — Вполне, хотя, слишком хороши для верёвок. — Можно продать, на барахолке точно пройдёт. У неё тут ещё деньжата остались, смотри! Сегодня удачный денёк, вот те на, ха! Не понимая, о чём речь, Эмили потерла глаза и перевела дыхание, заметив, что с неё сыпятся её же волосы, остатки длинных локонов. Посмотрев в сторону обидчиков, глаза девочки с ужасом расширились, ведь те двое держали целую копну её рыжих волос в своих руках. В этот же момент что-то внутри девочки звонко треснуло, словно стекло, и это хрупкое «что-то» — её терпение. Те двое, кажись совсем не обращали на неё внимание, думая что достаточно наказали и причинили вреда, даже собрались уходить прочь, обсуждая жирный улов. Только для самой Эмили это не было финалом, стоило ей поднять свой нож с земли и посмотреть на собственное отражение с поверхности лезвия. Она видела только опустошенный взгляд напротив, который не оставлял иного выбора. «У выживания нет иной цели, кроме как уничтожение» Дурная сила появилась на тот момент для хрупких детских рук, которые стиснули рукоять ножа до побеления костяшек. Вспомнились все случаи, когда её с братом обижали и бросали в дерьмо, какие-то старые тараканы и пьяницы позволяли себе оскорблять их родителей, коих в помине не знали; чёртова Анабель и их последний диалог, — всё это вызывало только отвращение к обществу в целом. Тяжело было поверить в то, что на тебя могут не смотреть волком и не обливать клеветой да ядом. Оставалось только съесть своего противника, иначе он сожрёт тебя первый. Ещё раз взглянув на парней со спины, Эмми не могла контролировать свою злость, которая заставляла тело двигаться даже против её воли. Следующие секунды прошли словно в тумане, но её помутнение разбудил истошный крик, нет, вопль парня, который свалился на землю. Его дружок застыл в ужасе, прежде споткнувшись, но Эмили не тронуло ничего в только что содеянном. Стеклянный взгляд серых глаз был направлен на её жертву, истекающего кровью парнишу, который корчился от боли на земле. Руки девочки как и сюртук испачкались чужой кровью, отчего ей стало противно, но терпимо. Она точно задела жизненно важный орган обидчика, всадив лезвие ножа практически к рукоятке, провернув им напоследок когда вынимала. — Т-ты… м-мелкая сука! Какого черта лысого ты сделала?! — вызверился старший компаньон пострадавшего, дрожащей рукой доставая собственный нож. — Ты заплатишь за это, дрянь поганая! Тяжело переведя дыхание, Эмми смотрела только на свои окровавленные руки, вовсе потеряв понимание происходящего. Нельзя было позволить себе слабость, но подобные мысли не спасали её от реальной угрозы быть покалеченной следом за тем парнем. Потеряв бдительность, она вновь упала на грязный тротуар от удара со стороны, едва ли успев блокировать достаточно сильную атаку соперника. Лезвие чужого ножа почти что коснулось её горла, но дальше случилось нечто странное, как ей показалось на первый взгляд. Что-то явно тяжёлое влетело в голову парня, затем послышались выстрелы вперемешку с чужими криками да топотом ног и Эмили почувствовала, как её кто-то схватил и прижал к себе на бегу. — Ты как? — прошелестел голос брата над ухом, сразу успокаивая тревожность девочки. — Ч-что с твоими волосами?.. Однако, вместо ответа Эмили только сильнее обняла Эдварда, потеряв дар речи в попытке принять содеянное. Её начало трясти после того, как они безопасно добрались домой, а брат и вовсе колебался на грани ярости и переживаний, весь вечер наматывая круги вокруг младшей сестры с постоянными упрёками и жалобами, что такими темпами он поседеет до своих двадцати лет. Едва ли не со слезами парень пытался подравнять то, что осталось от волос сестрёнки, вконец позабыв об ужине, но ему к сожалению так и не удалось вытянуть из Эмили ни слова, чтобы получить ответы на свои вопросы. — Нам ещё повезло улизнуть, констабеля уже забили тревогу. Кто-то увидел ту драку. Ещё бы немного и повязали, а там заказан путь к петле. Даже разбираться не станут, мы все для них только крысы помойные, — натянуто произнёс Эд, нарушая угнетающую тишину в их небольшой комнатушке, которая по сути являлась чердаком заброшенного аварийного здания. Отложив нож, коим подравнивал концы рыжих прядей, юноша сел на корточки перед сестрой и взял её руки в свои, крепко сжав. — Эмили… Ты сделала всё правильно. Не стоит переживать за человека, который хотел навредить тебе, это глупость. Пожалуй, в который раз я повторюсь, но… — …никогда не жалей о содеянном, иначе потеряешь единственную драгоценность, которая нам дана, и это — время. — тихо завершив осипшим голосом, Эмми прикрыла глаза и ткнулась носом в плечо Эдварда, но это заставило парня напрячься, ведь сестра была крайне истощена после трудного дня со столь феерическим финалом в придачу. Решив более не утруждать её разговорами, оставалось только уложить младшую и дать ей отдохнуть, возможно даже морально. Ночь прошла для Эдварда достаточно быстро на фоне бессонницы, ведь он никак не мог успокоиться, глядя на сестру. В его голове путалось множество мыслей, но была одна, которая казалась в самом деле нужной им обоим. Раньше он уже озвучивал это предложение, но Эмили наотрез отказалась от этой идеи, да и сам Эдвард явно ещё не был готов. Теперь же он не поведется на жалобный взгляд любимой сестрёнки, ведь желает ей только лучшего. — Ты спятил?! Я не соглашусь на это, брат, даже не думай! — отчаянно и агрессивно всадив нож в стол, Эмили сцепила зубы, сверля парня взглядом. Они уже как час спорили, но так и не пришли к единому соглашению, отчего Эдвард уже и сам начинал беситься. — Да как же ты не понимаешь, я делаю это ради тебя, Эмили! Приют станет для тебя отличной заменой уличной жизни, пока я вступлю в ряды армии, а там несколько лет и вернусь. Мы не можем постоянно жить с расчетом на удачу, нужно двигаться дальше. Если я получу повышения по мере службы, это станет отличным началом новой жизни, разве ты не этого хотела? — Ты обещал, что не бросишь меня и мы будем вместе! А теперь готов выбросить в приют как лишний груз, да? Я могу о себе позаботиться сама и не нуждаюсь в каком-то приюте. — Я вижу, как ты о себе можешь позаботиться, вчерашний пример тому доказательство. Ты себя в зеркало видела? Не явись я раньше, сейчас бы уже прощался с тобой перед виселицей. — Ничего подобного, я бы сбежала и без твоей помощи! — На тот свет разве что, идиотка. — Захлопнись, баран. — Иначе всадишь нож в спину, как тому парню? Сомневаюсь что он выжил, а ты теперь малолетняя убийца, — ядовито вырек Эдвард, отвернувшись от сестры к окну. — Или ты до сих пор не поняла, что сделала? Неужели какой-то кусок хлеба стоил того, что ты сотворила? Теперь убийством будешь решать все свои проблемы, да? Откуда у тебя столько зверства взялось за последние полгода? Родители бы точно не узнали сейчас в тебе своей маленькой и невинной Эмми, испугавшись монстра, в которого ты превратилась. Это уже не первый раз, понимаешь? Две недели назад ты едва не убила ту девочку, которая просто выполняла поручение мисс Олдри вместо тебя. А тот парень, которому ты глаз выколола? Или может пьянчужка, которого ты накормила лошадиным дерьмом лишь за то, что он бездумно по пьяни нёс чепуху о нашей покойной матери? Всё ради наживы? О нет, сомневаюсь, я думаю ты ищешь отмщение за то несчастье, что произошло с нами. Это лишает тебя человечности, Эмили, ты больше не невинный ребёнок после таких деяний, даже единственного брата ни во что не ставишь, игнорируя. Подобное меня изрядно раздражает в последние недели, как и твоё поведение всецело. Однако, ответа не последовало. Эдвард был зол на сестру и её чёртово упрямство, от отца набралась в своё время, а возможно и гены, но даже его старшинство проигрывало напору Эмили. Прежде они никогда серьезно не ссорились, поддерживая друг друга как должное даже в самые мирные времена. Сейчас же между ними образовалась пропасть и конфликт приоритетов, который только отдалил столь родных людей в одно мгновение. Глянув через плечо, парень увидел бледное лицо Эмми, совсем как у мертвеца, поздно понимая, что задел её всего несколькими словами. Это заставило его тяжело выдохнуть и двинуться к сестре, вытянув руку, но та твёрдо отступила назад, смотря в пол. Её глаза уже были на мокром месте, но она крепко держалась от эмоций, поэтому не проронила ни одной слезинки. Эдвард всё-таки остановился, неловко дернув рукой и сжав пальцы в кулак, опустил её, скрипнув зубами. Трудно подбирать подходящие слова, когда есть вероятность закопать себя ещё глубже, поэтому молчанка продолжилась до тех пор, пока Эмили не подняла взгляд на брата. — Ты прав. Абсолютно прав. Пропади пропадом в своей армии, если это для тебя важнее семьи, так уж и быть — я пойду в приют. Но после этого надеюсь что ты больше не появишься в моей жизни. Никогда, — осипшим голосом девочка дала понять, что более не желает говорить дальше, затем резко обернувшись убежала прочь, схватив только кепку и небольшую сумку, в которой хранились самые нужные и важные вещи для самой Эмили. Эдвард не успел даже окликнуть сестру как и след её простыл, но он вовсе не подозревал, что это был их последний разговор. Несколько дней блужданий по грязным улочкам Лондона для Эмили длились почти что вечность, заставляя её всё чаще и чаще остерегаться любого резкого шума неподалеку. Все люди казались для неё врагами, вредителями, которые хотят её убить или просто сделать что-то плохое, и чем дальше она заходила, тем нервознее становилась. Но возвращаться к брату она больше не собиралась, даже если будет на грани смерти. Почему в её жизни больше не осталось людей, которым она может поверить и не услышать в свой адрес упрёк? Подобное отношение разбивало её веру и надежду как хрупкое стекло, пробивая путь к ненависти и презрению, а все вокруг лишались своих лиц в её глазах, оставляя только безликие маски. — Монстр? — фыркнув себе под нос в который раз, девочка осела на тротуар под каким-то домом, решив передохнуть после долгой ходьбы. Она была никем, это можно было прочесть в глазах людей, проходящих мимо, отчего становилось вовсе мерзко на душе. Чем она заслужила себе такую жизнь? За какие грехи теперь приходится расплачиваться? С каждой подобной мыслью глаза Эмили закрывались от усталости, в конце концов она окончательно задремала, не в силах сопротивляться истощению. Брав еду в рот только вчера, ей хотелось кушать, но сейчас просто физически уже не хватало сил на проворность, чтобы стащить что-то с прилавка, скорее всего её просто поймают. Небось прошло несколько часов пока она открыла глаза, почувствовав как кто-то тормошит за плечо. Мотнув головой, рыжеволосая подняла голову и увидела приятной внешности молодую женщину а рядом с ней мальчика, примерно её возраста. Они с любопытством и некой тревогой смотрели на Эмили, которой подобное внимание было только поводом шарахаться подальше. — Как тебя зовут? — поинтересовалась женщина, осматривая девочку внимательно, вовсе по-матерински, что зацепило Эмми и она оступилась, ответив на вопрос. — Ох, Эмили значит. Ты здесь одна? — Да… Всегда одна, — кивнула рыжая, решив вычеркнуть существование Эдварда из своей жизни в самом деле. — Тяжело тебе приходится одной, а так не скажешь что ты выросла на улице. Небось беда семью настигла недавно, м? — Извините, мэм, но к чему этот допрос? — Ох, прости что так набросилась сразу. Меня зовут Мелисса, я работаю в приюте. Но увидев тебя, поняла, что ты наверняка нуждаешься в помощи, и… — Мисс… — Можешь звать меня просто Сестрой, Эмили. — Сестра… Почему вы решили, что я нуждаюсь в чем-то? На улицах полно таких же оборванцев. — К сожалению. Но они могут выжить здесь, ведь выросли в этом омуте. Поэтому тебе здесь куда тяжелее. Я просто хочу помочь и не дать увянуть цветку в этих сорняках. У нас немного детишек в приюте, но все они чудесные, тебе не придется быть одной. Льюис, что скажешь? — внезапно Мелисса обратилась к светловолосому мальчику, который всё время стоял рядом, держа корзину с овощами. Он молча смотрел на Эмили некоторое время, затем едва кивнул и протянул девочке руку. — Не бойся, мы все оказались в приюте по разным причинам. Но мы никогда не бросаем свою семью. Тебе будут рады. — Семью… — прошептала самими губами девочка, неуверенно протянув свою руку в ответ, поднимаясь затем с земли. — Это значит, ты согласна? — мягко спросила Лисса, улыбнувшись. Всё ещё чувствуя растерянность, Эмили медленно кивнула и посмотрела на Льюиса, словно пыталась увидеть обратное светлым обещаниям, но этого не произошло. Мальчик действительно вселял доверие всем своим видом, а Сестра в самом деле была хорошей женщиной без капли лукавства. — Раз уж идёшь, поможешь? — спросил мальчик, кивнув на корзину, которая была довольно громоздкой для ребёнка. Даже не думая, Эмили взяла плетёнку с другой стороны и так они двинулись обратно в сторону приюта. Но только для Эмми это было не возвращение, а начало новой жизни с очередного чистого листа, оставалось только гадать, когда этот блокнот опустеет от количества вырванных бумажек в нём. В самом приюте её действительно встретили очень тепло, не говоря уже о том, что Сестра не смотря на свою усталость взялась приводить в порядок Эмили, начиная с купания и заканчивая стрижкой. Эдвард не был парикмахером отнюдь, поэтому гнездо на голове сестры сотворил знатное, но благо с этим позором она прожила недолго. Когда же девочка наконец смогла увидеть в зеркале себя а не чучело огородное, стало намного легче даже дышать. После, она впервые за долгое время поела нормальной человеческой пищи, которая могла только сниться и за ужином узнала, что у Льюиса есть старший брат, который оказался более сговорчивее и веселее, а что удивило Эмили больше всего, — достаточно сообразительным как для сироты. Она и сама была не глупой, ведь с пяти лет мама охотно взялась обучать её чтению и письму, в другое время этим занимался Эдвард, который как раз закончил их сельскую школу. День подходил к концу, а за вечерней молитвой Эмили окончательно познакомилась со всеми детьми приюта, приняв это место за свой новый дом. Правда, тяжелели мысли о последнем разговоре с братом, но Эмми постаралась больше не зацикливаться на этом, обрывая последние нити, что связывали её с прошлым, и с пребольшим удовольствием устроившись в своей кровати, долго смотрела в окно, откуда свет Луны мягко проникал в помещение, не тревожа сон остальных. Теперь она одна продолжит свой путь, который был определен ещё в том пепелище их дома, в той ссоре с лучшей подругой и последним откровением брата. Приют был лишь очередной остановкой на путях её жизни, но это путешествие в будущее только сильнее заставляло двигаться в неизвестность. Помимо Эмили, в соседней комнате не спало ещё двое, а именно Льюис со своим братом. Мальчики сидели на кровати, читая книгу, но Льюис прервал тишину тихим вопросом: — Как тебе новенькая, брат? Старший остановился в чтении, но не отвел алых глаз от строки, затем изогнув губы в лёгкой улыбке. — Интересная головоломка, но стоит остерегаться её ножа. — Почему? — В её глазах тлеет скорбь и месть, даже если она сама этого не осознает. — Ты как всегда видишь больше других, поэтому я верю тебе, братец. — Иногда не надо копать глубже, если на поверхности уже есть всё, что ты искал, — слабо зевнув в ладонь, старший плавно опустился на бок, но не прошло и минуты как он задремал. Льюис лишь с нежностью заботливо укрыл брата одеялом и убрал книгу, пока вскоре и сам не уснул крепко рядом с братом, окунувшись в царство Морфея с головой.