Вальс багровых теней

      — Боже, ну ты видела эти новости? «Злостное ограбление и кровавое покушение на лорда Хаксли: Лондон гудит словно улей. Кто под угрозой и сделает ли преступник свой следующий ход? И вновь аристократы попали в сети Лорда Преступности спустя несколько месяцев или в Лондоне орудует новый злодей?» Эмили, ты меня вообще слушаешь? — шурша страницами свежей утренней газеты, Энни не просто меня раздражала, она явно хотела быть убитой здесь и сейчас.       — Нет, мне откровенно говоря плевать на эту несусветную чушь, которую блюют в газете, — фыркнула я, пытаясь привести в порядок мысли, но сосредоточиться было просто невозможно, из-за чего я нервно стучала пером по бумаге, оставляя разводы чернил. Библиотека ещё закрыта, но у меня уже нет желания сегодня работать, как минимум из-за того, что придется улыбаться каждому посетителю, чего мне на данный момент больно не хотелось.       — Ты такая токсичная с утра, работа в архиве вовсе тебе не подходит. Может попробуешь поспать больше, чем четыре часа в сутки? — не отрываясь от газеты, ответила Энн, на что я выдавила кислую улыбку.       — Говори ты поменьше, я бы поспала. Ты вчера всё сделала, как я просила?       — Угу…       — Энни…       — Да сделала, сделала, не рычи. О, так Скотланд-Ярд возьмётся за дело Хаксли. Интересно, это правда связано с тем призрачным Лордом Преступности? Хотя, откуда он вообще взялся и существует ли? Что думаешь? — продолжила моя подопечная в своем духе, отчего я закатила глаза.       — Скотланд-Ярд никогда не раскроет дело, это раз. Во-вторых, на Хаксли никто не совершал покушение. И в третьих… — выхватив газету из рук Энни, я покромсала её, выбросив без замедлений в камин. — Хватит забивать свою голову этим мусором.       — Боже, да тебя ни один нормальный мужчина замуж не возьмёт. Нет-нет, даже псих обойдет стороной. Ты несчастна, Эмили. Из-за каких-то бумажек создать столько проблем, это ведь просто бумажки. Ну всё, испортила мне настроение на весь день, — безэмоционально, хотя явно наигранно произнесла Энн, с каменным лицом глядя на тлеющие страницы, но для меня это была лишь трата времени. Пока между нами зависла молчанка, в моей голове стрельнула вполне идиотская мысль, после чего я схватила из шкафчика своё пальто и направилась к выходу, игнорируя вдруг ожившую от минутной смуты Энни. Ох, она слишком непостоянная, поэтому я всегда пыталась её игнорировать.       Как же нагло с моей стороны сбежать с работы ещё до начала рабочего дня, но я не собиралась каяться за сей непосильный грех. К счастью, библиотека не была моей конечной жизненной необходимостью, чтобы выжить на ту копейку, которую я получала за свой «непосильный» труд. Более того, никакой работы в архиве для меня не существовало отнюдь. И моё раздражение, словно у бешеной псины с самого утра вызвали никак не пыльные папки оттуда.       Сначала стоило зайти домой, чтобы переодеться — уж сегодня у меня свои планы на день, поэтому платье только мешалось ненужным грузом. Вместо этого — стандартный прикид, подходящий для трущоб и свободного перемещения состоящий из штанов, сапог, рубахи и жилета, где корсет не сковывает каждое твоё движение. Надеюсь, когда-нибудь корсеты сожгут до последней косточки, ни одна нормальная женщина не скажет, что это просто невероятное изобретение, тьфу. И, прежде чем уйти из квартиры, пришлось поискать что-то съедобное для моей кошки, которая явно ушла рыскать по помойкам из-за своей непутёвой хозяйки.       О завтраке и речи быть не могло, поэтому я словно последняя идиотка миновала все булочные, в которых когда-то охотно воровала жалкий кусок теста, дабы не загнуться с голоду, направляясь в сторону Харли-стрит, пока жители Лондона словно сонные мухи разворачивали свои лавки и магазины, делая этот город вновь шумным кишащим муравейником.       Возвращаясь к моему раздражению, то любой бы на моём месте бесился от боли в простреленной ноге и ломке после славного падения с крыши на кучу мусора, но я не привыкла жаловаться на свою и без того убогую жизнь. Повезло ещё, что рана была неглубокой. Эта ночь выбила меня из колеи уже потому, что я вообще не хотела браться за это дело. Да, всё верно — новым злодеем из сегодняшнего заголовка Лондонской газеты была я. Хотя, злодеем громко сказано. Всего лишь пешка в руках психа, не более.       Остановившись неподалёку от больницы, которая непосредственно принадлежала доктору Крейгу, я обратила внимание на экипаж, что остановился напротив, и возможно пошла бы дальше, но герб семьи Мориарти на дверце заставил свернуть в обход. Теперь, я кажется окончательно поняла, кто претендовал на документы Хаксли этой ночью, но легче от этого не становилось.       Через пару минут войдя в больницу с черного входа, я скинула капюшон плаща и направилась в подвалы, где расположился наш штаб. Мистер Крейг был слишком хорошим доктором, чтобы любой нормальный лондонец вообще допустил мысль о том, как врач может оказаться конченным безумцем, у которого под крылом целый преступный синдикат, что присосался к смрадным улицам подобно паразиту, беспощадно высасывая всю информацию и жизни людей в том числе.       — Кто-то сбежал от работы, Эмми? Я думал, ты сегодня откинешься, как твой корешок, — окликнул меня юношеский голос, который принадлежал Фейту. В двух словах - гадкая крыса. Он всегда меня раздражал до мозга костей, особенно своей едкой речью, не говоря уже о поведении, из-за которого хотелось блевать, словно от прокисшего супа из водорослей в канализации.       — Прикрыл бы пасть, язык смотри отрежу, — процедила я, спиной чувствуя кривляния парня, хотя максимально игнорировала подобные припадки. Но, сейчас чем дальше, тем хуже, я и без того на взводе.       — Фрэнк бы за такое отругал тебя, будь хорошей девочкой, Эмми, не берись за то, что тебе не по зубам, — ядовито продолжил Фейт, уже практически дыша мне в затылок, но мой разговор всегда короткий, в отличие от ножа, которым приходится вскрывать глотки.       — Советую вымолить прощения у Бога перед смертью, Фейт, вдруг котёл холоднее в аду перепадет, — в одно движение агрессивно прижав парня к стене, я приставила нож к его сонной артерии, но он только оскалился, сделав то же самое. Казалось, воздух начнёт искриться от нашей взаимной ненависти друг к другу, и на то была не одна причина.       — Какая же ты жалкая, тебе подходит только роль подстилки. Как и Фрэнку, — плюнул он мне в лицо, и вместо того, чтобы прирезать его здесь и сейчас, я со всей дури врезала ему по челюсти железной рукояткой ножа, толкнув ногой, хоть и пожалела, ощутив неистовую боль в тот же час. Да к чёрту, боль от потери была в тысячу раз тяжелее каких-то физических царапин.       — Надеюсь, этого хватит, чтобы ты заткнулся хоть на три дня, — сдавленно прошипела я, как в помещении появилось ещё двое парней.       — Эмили, вы опять устроили разборки? Да когда уже угомонитесь, скоро поубиваете друг друга, — утомленно сказал Джордж, посмотрев на Фейта, но я молча развернулась и пытаясь не скривиться от боли, медленно направилась к лестнице, пока Джо не перехватил мою руку, останавливая, тихо продолжив.       — Я понимаю что он скользкий тип, но ты всё-таки возглавляешь наш отряд. Фейт делает всё возможное, чтобы убрать тебя с дороги после смерти Фрэнка, но Эмили… Будь осторожна в своих действиях. Босс будет крайне недоволен буйным быком в своём загоне послушных овечек, ты знаешь, чем это грозит.       Поджав губы, я тяжело выдохнула и выдернула руку, покинув помещение прежде, чем желание добить Фейта возьмёт верх над здравым рассудком. Джордж был прав, — буйных быков пастух ненавидел. Их судьба предначертана.       Наверное, вам интересно, как меня угораздило вообще попасть в такую задницу после пансиона, но об этом можно написать отдельный рассказ.       Откровенно говоря, от рождения во мне сидит яростный бунтарь, проблемы к которому липнут словно лопухи со всех сторон. Так случилось и в мои шестнадцать лет, когда я вернулась к скитаниям на улицы, потому что вся благородная школа предыдущие два года никаким боком не сулила мне счастливой и перспективной жизни. Нет-нет, я благодарна за знания, которые получила, но было одно «но»: умные женщины никому не нужны. С самого попадания в Лондон поняла, что являюсь здесь никем. К сожалению, хоть как бы я себя за это ненавидела порой, но я не видела своего будущего в роли чьей-то служанки, гувернантки или простой продавщицы. Всё это было не для меня. Слишком долго я воспитывалась улицей, чтобы позволить кому-то замкнуть меня в клетке и перекрыть воздух какими-то тошными «обязанностями». С другой стороны, я не знала чего хотела от этой жизни и какова моя роль в этом спектакле. Не думаю, что обладала какими-то особыми талантами, дабы выделиться и заявить миру о себе как подобает. Единственное, что продолжало двигать мной — желание узнать настоящую причину смерти родителей. Вдали от Грендона это было тяжело, но я делала всё возможное, чтобы докопаться хотя бы до графа Комптона, но безрезультатно. Мои раскопки собственно и послужили рычагом, дернув за который я попала в «Триаду». Ну как дернув, вообще-то меня должны были убить. Хорошее начало, и актёры интересные.       Иногда случается так, что мы попадаем не в то время не в то место, вопрос только в том, как вы собираетесь выкрутиться. Я же поступала по-старинке — влезала в бойню не на жизнь а на смерть. Но порой, противник превосходит вас во всём, поэтому не остаётся ни единого выхода кроме как сдаться. Моим противником оказался сам Роберт Крейг и вынуждена признать, у меня действительно появилось желание умереть, дабы больше не мучиться. Помню, перед тем, как окончательно пристрелить меня, мистер Крейг спросил моё имя и фамилию, но услышав его, почему-то опустил пистолет. Он ничего не сказал по этому поводу, лишь оценивающе пробежался взглядом, словно охотник осматривающий свою добычу, а дальше у меня провал в памяти и свет в лазарете. Чуть позднее оказалось, что Крейг был не только доктором, который раньше служил в Королевском военно-морском флоте Великобритании, но и возглавлял синдикат «Триады» последние шестнадцать лет. Всё это выложил мне новый знакомый, Фрэнк Дейвис, который стал для меня светом в новой жизни, но я осталась мотыльком, что вновь сгорит, как было это прежде. По версии Фрэнка, мистер Крейг взял меня под крыло только из-за моей выносливости и хороших початков в сражении, но по сей день мне кажется, что за этим стоит что-то другое. Не знаю, возможно мой маразм достиг своего пика, но несколько месяцев я пыталась узнать, как Крейг может быть связан с моей семьей. Ответ всему этому — никак. Звучит не очень, согласна.       Впервые меня не спрашивали, просто поставили перед фактом — я присоединяюсь к подпольным преступникам и точка. Всё произошло настолько быстро и просто, что я даже опомниться не успела, как уже пошла на поводу словно послушная псина. Только с временем мне удалось совладать с собой, чтобы трезво мыслить, но Крейг был слишком искусным манипулятором, чтобы знать, на какие точки давить и за какие нити дёргать. Благодаря этому он держал организацию в таких ежовых рукавицах больше десятка лет, что никто и шагу ступить без его разрешения не смел. Его авторитет был неоспорим, заставляя покорно склонять голову.       Если я считала, что не являюсь одарённой на какие-то таланты, то Крейг решил иначе, лично взявшись за моё воспитание. Ему ничего не стоило ухватиться за мою сильную и, одновременно слабую сторону — месть. Это стало фундаментом, из которого он мастерски слепил себе ещё одного солдатика. Дни тренировок напролёт, ссадины, порезы, сломанные кости — это стало моей жизнью. И после каждого такого терзания Роберт будто снимал маску тирана, превращаясь в заботливого отца, который латает раны своего проблематичного дитя. Грех было жаловаться, он учил меня не просто выживать, он учил сражаться. Учил защищать свою «семью», выбивая последние капли сожаления, взамен набивая жестокостью и хладнокровием. Учил различать «хороших» и «плохих» людей, заставлял подниматься каждый раз после падения. Учил принимать поражение, чтобы в следующий раз брать лавры победы. Он делал всё, что хотел видеть в «идеальной» марионетке, и это ему удалось. А когда наши тренировки дали свои плоды, доктор передал меня на попечение Фрэнку, своей правой руке и лидеру отряда особого назначения. Фрэнк был действительно чудесным парнем, немногим старше меня, а вскоре я уже называла его братом. Мне правда казалось, что наши отношения именно такие, хотя узнав о существовании Эдварда, Фрэнк предположил, что я всё ещё скучаю по родному брату, как бы на него не злилась.       Не буду кривить душой, «Триада» стала для меня смыслом. У меня появилась большая семья, а нас немало — семьдесят человек в организации. Как и подобает, в нашей системе присутствовала своя иерархия, кодекс чести и обязанности, которые мы выполняли, словно слаженный механизм, после чего я поняла, что те уличные воришки из моего прошлого просто мошки и не самая главная проблема Лондона. Тем временем моя роль закрепилась в отряде «Кречетов», который являлся свитой Крейга в самых серьезных, нет, кровавых делах. Нас было лишь десять человек, но этого было достаточно, чтобы вырезать целый полицейский участок. Роберт лично тренировал нас под себя, чтобы мы стали его глазами, руками и оружием в любое время. Главное правило этого союза — верность.       Верность. Качество, в которое я потеряла веру. За доверием всегда приходит предательство. Данное слово не сдержат и надежда сменится разочарованием. Люди безликие, гнилые и скользкие существа, но разве можно хаять их за то, что они живут для себя и хотят выкусить лучшей жизни? Думаю нет, потому что и сама являюсь такой. Но прежде я никого и никогда не предавала, потому что в принципе не связывала себя с людьми слишком близко для этого. Теперь же я на краю пропасти, балансируя на острии лезвия, которое может стать для меня смертельным трюком. В чём же дело, спросите Вы?       Поднявшись на третий этаж, я миновала несколько палат и поздоровалась с медсестрами, направляясь к кабинету доктора Крейга, но замедлив шаг, заметила у его двери знакомое лицо, а именно — Льюиса. Пришлось зайти за угол, дабы не встретиться с ним взглядом, а мой черный прикид словно у вороны уж больно выделялся на фоне белых фартушков, что привлекало внимание. К счастью, эта больница принадлежала Роберту, поэтому здесь был не один тайный проход, который он устроил лично для себя на все случаи жизни. В один из таких я ускользнула, исчезнув из коридора и уже через минуту присела на корточки рядом с вентиляционной решёткой. Эта стена выходила в кабинете доктора, который на данный момент вёл беседу с кем-то. Поэтому, затихнув, я прислушалась внимательнее, сделав вывод, что собеседником оказался никто иной, как старший брат Льюиса — Уильям.       — …из этого, следует вывод, что наши интересы совпадают так же, как и разнятся, профессор Мориарти. Как математик, дайте мне свой ответ на следующую задачу: что будет, если разрезать десять яблок?       — Двадцать долек?       — С вашей точки зрения так. Но для меня нет разницы, разрезать их или оставить целыми — в конечном итоге, они все сгниют вне зависимости от обстоятельств. Ничто в этом мире не вечное. И на одну ситуацию мы смотрим в разном свете.       — Задача со звёздочкой, мистер Крейг? — произнёс Уилл, и клянусь, я чётко видела его ухмылку, хоть происходящее за стеной оставалось для меня невидимым.       — Мы живём в мире, где нужно зубами вырывать свою долю, и желательно побольше. Я разделяю ваши цели на пути к равному обществу, аристократии давно пора исчезнуть как превосходящему классу и во мне говорит ребёнок, который и сам пострадал от рук этих подонков, но люди подчиняются законам природы на протяжении всей своей истории существования. Сильные пожирают слабых, но в данной цепочке аристократы слабые и уязвимые существа, которые зависят только от своего статуса и состояния. Воистину сильные простые люди, которых большинство, и пока их сдерживает только общая ненависть к высшему сословию. А вы подумали, что случится, когда люди станут равны? У них исчезнет природная потребность выживать и стремиться выше, исчезнут враги, которые заставляли их быть сильными. Они станут рабами системы, серой массой, пригодной только для использования в качестве рабочей силы. И главный вопрос — кто будет возглавлять это общество? Если за социальным строем падёт Корона, это приведёт к мировому перевороту, который коснется каждого человека. Власть исчезнет, потому что её составляет именно аристократия и в конечном итоге начнется хаос, далёкий от мирной жизни, к которой стремитесь. Вы точно собрались преобразить Британскую империю, или всё-таки целитесь куда выше, профессор? — ехидно закончил Крейг, стуча какими-то склянками.       — Ваши взгляды вполне предусмотрительны, сэр, не зря вы возглавляете столь серьёзную организацию. Но не волнуйтесь, у меня прихвачен не один план на будущее. Это дело всей моей жизни.       — Понимаете, Уильям, я уважаю вас и ваш труд, ознакомлен даже с некоторыми свежими работами Вашего авторства, хоть и далёк от математики. Вы достойный ум, молодой и перспективный, полон азарта и сил, чем напоминаете мне меня в молодости. Но чем старше я становился, тем больше ударялся о реальность, хотя… Выполнив дело всей своей жизни, мне не было куда деваться.       — Значит, вы причастны к убийству лорда Денвера в начале пятидесятых?       — А вы пришли подготовленным на приём, профессор, — тихо рассмеялся Крейг, после чего я услышала скрипы паркета от шагов доктора. Он двинулся к рабочему столу, и судя по звукам, начал что-то писать.       — Я редко говорю на чистоту со своими оппонентами, но уверен, у вас тоже припасена моя биография, — серьезно ответил Уилл, после чего он кажется поднялся. — И вы знаете, зачем я здесь.       — Эти документы вы не получите, Уильям, моя ищейка принесла их первая. К этому всему, вырвала зубами с Вашей пасти, поэтому мой ответ — нет. До сих пор я старался не сталкиваться с вами на стороне преступного мира, иначе уверен, между нами завязалась бы жестокая война, гораздо хуже, чем с бандами Брикстона. Назовём это конфликтом интересов. Уж больно нервируют подобные вибрации на стороне.       — Я читал вашу диссертацию о психоанализе, доктор, поэтому согласен — война была бы жестокой. Вы слишком хороши в сфере психологии, чтобы управлять людьми так, как вам удобно.       — Да, помнится мне то время в университете. Был совсем молод, вашего возраста, правда такого успеха не получил от той рукописи. Скорее, меня лаконично «отругали» за это, сказав, что я потратил время на изучение псевдонаучной сферы. Хотелось бы посмеяться сейчас моим профессорам в лицо, Господь храни их грешные души. Вы верно подметили, это помогло мне построить «Триаду» как серьёзную организацию, я вывел банду из трущоб на уровень, где перед нами дрожат, услышав тихий шум от наших шагов. Это стало вторым делом моей жизни, и я ни о чём не жалею. Для меня честь стать для вас камнем преткновения, господин Мориарти. И я готов сделать всё возможное, чтобы подольше наблюдать за вами и вашими действиями, даже сейчас, когда дело касается документов Хаксли.       — Очень жаль, сэр Роберт, я понадеялся на согласие с вашей стороны. В таком случае, спасибо за беседу, извините что задержал с самого утра, — уже более спокойно произнес Уильям, направившись в сторону двери, однако, поинтересовался внезапно. — Но что побудило вас стать хирургом с таким количеством работ по психологии?       — Занятный вопрос, отвечу с радостью: мне стало интересно, что кроется в черепной коробке людей изнутри, захотелось прикоснуться к тому, благодаря чему мы стали homosapiens.       — И как впечатления?       — Я разочарован. Все люди одинаковы внутри, сдери с них шкуры. Возможно, вы ищите равенство не там, Уильям. Подумайте над этим.       — Ха, ещё раз спасибо за наш скромный разговор, сэр. Хорошего и удачного дня.