Осколки • Соглашение Трёх II

Пока его везли в штаб-квартиру, Бэкхён не проронил ни слова. Когда в дверь его квартиры позвонили, он был уже готов. Личный телефон так и остался лежать в спальне, а пропущенные звонки от отца так и остались без ответа. Те, кто прибыл на задержание, были ему незнакомы. Ему предъявили ордер на арест и повели к лифту. За спиной раздался хлопок двери, и Бэкхён оглянулся, мысленно прощаясь, не зная, когда он вернётся сюда в следующий раз. Машина, обогнув центральную проходную, двинулась дальше. Всё правильно, преступников, к числу которых его причисляли, не заводят через парадный вход. На сегодня его удел неприветные металлические двери и мрачный бесконечный коридор. Его конвоиры не стали сковывать руки металлическими браслетами, но ни шаг не отходили. Рука одного жёстко фиксировала его чуть выше локтя, альфа явно не заботился о его комфорте, и не подумал ослабить хватку. Пока они добирались до комнаты допросов, по пути не встретился никто из сослуживцев и это немного успокаивало. Видеть в их глазах презрение и насмешки было выше сил. Страшно не было, страшно же, когда не знаешь чего ожидать дальше, а он всё прекрасно знал. Бэкхёна разрывали чувства совсем иного толка. Перед глазами стояло лицо Чанёля, в тот роковой день, когда Бэкхён потребовал развода. Реакция мужа поразила. Бэкхён тут же натянулся упругой струной. Чанёль продолжал удерживать на нём взгляд, переполненный болью, из Бэкхёна вышибло последний дух, а голову повело от недостатка кислорода. Откинувшись на спинку дивана, муж нажимом провёл вдоль сомкнувшихся глаз. После подался вперёд, упираясь, локтями в широко разведённые колени и заглянул в его глаза. — Всё правильно, Бэкхён, такие, как ты неспособны жить нормально. Такая жизнь не по тебе, верно? — Какая — такая? — Хрипло, не узнавая собственный голос, спросил он. — Без унижений, без морального насилия. Ты настолько привык быть жертвой, что не воспринимаешь жизнь в ином ракурсе. Тяжело тебе без этого всего? — Чанёль усмехнулся: зло, с отвращением до влажного блеска в покрасневших глазах. — Думал, с рождением Чжуна всё изменится, но это ровным счётом ничего не изменило. Ты всё такой же незрелый и безответственный. Мы оба ошиблись, когда думали, что больше всего хотим быть вместе. Всё хватит — я попытался жить сердцем и вот, что из этого вышло. Бэкхён помнил всё до малейших деталей, как Чанёль ушёл в спальню, даже не взглянув на него, истерику их маленького сына, что вцепился в отца и не отпускал. Как хлопнула дверь, когда Чанёль ушёл, но не один, на руках со спящим Чжуном. Его завели в комнату для допросов, жёстко усадили на неудобный металлический стул и оставили одного. Гнетущая тишина как назло способствовала болезненным воспоминаниям, от которых он как мог всё это время огораживался. Мысленно сосредоточился на предстоящем допросе, который его ожидал в течение последующих часов, как дверь за спиной открылась, и в комнате появилось двое. Бэкхён не оборачивался, и чутьё не подвело. Руки лежали на столе, пальцы скрещены. Спина прямая, расслабленная. Двое в чёрных дорогих костюмах уселись напротив, при этом не проронив ни слова. Две пары холодных, непроницаемых глаз смотрели сквозь него. Взгляд скучающий, с поволокой усталости одного из них, опустился на документы, лежащие на столе. Бэкхён про себя усмехнулся, стандартный психологический приём, и будь он прежним Бэкхёном, возможно, он бы возымел эффект. Но, видимо, «костюмчики» не учли, чьим он мужем был и какую работу выполнял. Они всяко не дураки и наверняка имели понятие о степени его психологической и физической подготовки. Допрос начался со стандартных и простых вопросов, на которые он отвечал быстро, не задумываясь. Руки держал на столе, перед собой. Бэкхён чувствовал на себе внимательный, сканирующий взгляд второго, но глаз на него так и не поднял. Тут не нужно быть отличным агентом, коим он себя считал, чтобы понять, что каждый его жест считывается и стоит ему облажаться, как эти люди начнут давить и морально ломать. Но такой возможности он им не предоставит. Учебные тренинги не прошли впустую, они часами отрабатывали друг на друге допросы, учились, как повернуть ситуацию в свою сторону. Разведка многое ему дала и многому научила, осталось понять, какие доказательства против него нашли эти двое из Голубого дома, а после воспользоваться ситуацией в своих интересах. Перед ним сидели опытные стратеги и психологи, которые казалось бы насквозь его видят, но которых он должен обыграть. — После вашего последнего задания, вы так и не прошли курс психологической поддержки. Почему? — «Правильный вопрос, костюмчик», — усмехнулся про себя Бэкхён и в ответ пожал плечами. — Я в нём не нуждался. — Насколько я знаю, рекомендации посещения психолога не даются просто так. На то были веские основания. Кроме того, вы отказались от психологической помощи два года назад, когда пропал без вести ваш родственник. — Ответ тот же. Я пережил тяжёлые времена, но полностью контролировал своё психологическое здоровье, — альфа сделал пометку в своём блокноте, не став развивать эту тему, перешёл к следующему вопросу: — Расскажите, что вы делали в понедельник, когда появились на службе. — Я отправился в кабинет заместителя директора и задал координаты следования на объект. — Вы это сделали по распоряжению заместителя Пака? — Я это сделал самолично, не поставив его в известность. — Дальше. — Отправился на пристань, и мы взяли курс на объект. — С какой целью вы отправились на объект? Во всех отчётах значится, что ваша работа там давно окончена. — Всё верно, но мне осталось завершить одно дело, которое не успел доктор Ким. — Доктор Ким, это… — Мой папа. Не биологический. — Допустим. — Перед смертью Чжан Вэньтянь взял слово с Ким Сарыма и я лишь поставил точку в этой истории, позволив Чжану упокоиться с миром, — альфы многозначительно переглянулись. — Агент Ом, да вы за идиотов нас принимаете? Я просматривал ваше досье, в последние годы ваша карьера уверенно шла вверх и вы пытаетесь мне доказать, что из-за сомнительного обещания человеку, угрожающему безопасности нашей страны, совершили… — он покачал головой, — уж простите, но это смехотворно. На что вы вообще рассчитывали? — Я был на объекте не в первый раз и был уверен в том, что моё появление там останется незамеченным. — Что послужило причиной вашего развода с заместителем директора NIS? Не то ли нестабильное психическое состояние и нервные срывы, которые вы не способны контролировать? Как давно вы принимаете антидепрессанты? — Я ничего не принимаю. — Давайте будем честными друг с другом. Вот перечень всех обналиченных вами рецептов. Вы на протяжение полутора лет стабильно сидите на психотропных веществах, — Бэкхён протянул руку к распечатке. Он не сразу заметил, что у него начался тремор и поспешил спрятать руки под стол. Жёсткий оскал расчертил до этого холодную маску, а глаза напротив хищно сощурились. — И конечно же, вы не знали, что пароль допуска на объект меняется ежесуточно? — Вкрадчиво прошептал ему альфа. Бэкхён опустил голову. Допрос на этом не закончился, одни и те же вопросы гоняли по кругу. Менялись местами, задавались в иной интерпретации, с неизменной сутью. Кажется, допрос длился бесконечное количество времени. Альфы сменяли друг друга, по очереди покидали комнату, а Бэкхён отвечал, пока силы его не оставили и он обессилено рухнул на стол. Гортань пекло и хотелось просто отключиться. Он смутно помнил, как оказался в камере предварительного заключения. В серой клетке без окон, с голой деревянной койкой. Раздался лязг металлической двери. Под тусклыми бликами плафона стоял Ом Кюсон. Ом молчал, сделал вперёд несколько шагов и замер, возвышаясь над Бэкхёном. -Тебе следует готовиться к худшему, Бэкхён, — наконец выдавил из себя альфа. — Военный суд? — Ом молчал, но ответ читался на его измученном и расчерченном болью лице. — Отец, а Чанёль… — Он решил держаться подальше от всего этого. — Я бы хотел с ним увидеться. — Пак ясно обозначил свою позицию в отношении тебя и всей ситуации. Бэкхён выдержал паузу, пряча глубоко в себе возглас разочарования и обиды на Чанёля, хотя по большому счёту в чём он мог обвинить его сейчас? — Отец, — после длительного молчания, опомнился омега, — та игрушка, что подарил Чжуну папа на первый год, он без неё не засыпает. Сын так привязался к этому мишке, что заснуть без него не может, — Ом напрягся, а следующую минуту всплеск удивления на лице. Нельзя, чтобы хоть кто-то что-то заметил, хоть и стоял спиной к охране. Его муж никогда не дарил внуку плюшевые игрушки, и это было своего рода кодом. Который он безошибочно прочитал. — Я понял Бэкхён, не волнуйся. Я всё сделаю. — Передай Чжуну, папа скучает. Ом ушёл, тяжёлая дверь за его спиной с противным скрипом захлопнулась, и Бэкхён снова остался один. От усталости не получалось заснуть, и как бы он ни пытался, сон, как назло не шёл. А поспать ему было нужно, надежды, что он в ближайшие сутки вернётся домой, не было, а в режиме постоянных допросов без сна он долго не протянет. Бэкхён несколько раз был здесь, только представить себе не мог, что окажется по эту сторону камеры. За этими размышлениями его и застал До Кёнсу, застыв в дверях. Взгляд его предупредительно сверкнул огоньками гнева. — Дать бы тебе по роже, да рука не поднимется на тебя, юродивого, — выдавил из себя До со злостью. — И тебя привет, кэп, — привстал на шпонке Бэкхён и откинулся на стену. Она казалась прохладной на фоне общей духоты его клетки. До прошёл в камеру, и, подпирая спиной стену, сложил перед собой руки. — Не умеешь ты жить как все, Бэкхён. Чего тебе в этой жизни постоянно не хватает? Острых ощущений? Без них не живётся? Так теперь они у тебя будут, тут уж мне можешь поверить. Если уж ты такой на всю голову отбитый, переводился бы в пограничный отряд разведки, там к северу от границы у парней весьма весёлая и насыщенная жизнь. Только на кой чёрт ты тащишь за собой своих? Пака и Ома отстранили. Пока — на время расследования. — Хотел бы я, До, жить как все остальные, да вот только прошлое не отпускает. — Не отпускает его, — уголки губ приподнялись в злой усмешке. — Лучше бы о сыне думал. Когда До уходил, в дверях напоследок небрежно кинул Бэкхёну: — Выбраться из этого дерьма тебе только чудо поможет. А Пак и Ом не волшебники.

***

— Директор, в течение часа вы должны быть в штаб-квартире. — Что за срочность? — Пробасил Ом в телефонную трубку. — Они не сказали. — Хорошо, отправить водителя с машиной за мной. Сейчас я не в том состоянии, чтобы садиться за руль. — Всё сделаю, — отозвался секретарь и связь прервалась. Ом сидел в своём домашнем кабинете и вертел в руках плюшевую игрушку. Она была абсолютно новая, ещё не успевшая побывать в детских ручках. Прощупав медведя со всех сторон, Ом победно усмехнулся, и уложив игрушку на стол, аккуратно начал вспарывать задний шов. Стежки поддавались легко, почти без усилий, шов явно был уже не фабричным. — Однако, — покручивая в руках свою находку, хмыкнул альфа. В руках он держал связку из двух ключей на брелоке в форме капсулы. Внутри оказался обычный белый листок, свёрнутый трубочкой. Адрес, в спешке нацарапанный рукой Бэкхёна был ему знаком. Избавившись от записки, Кюсон спрятал ключи во внутренний карман пиджака. Служебная машина у ворот его дома остановилась через половину часа. За это время Ом успел выпить чашечку крепкого кофе, впрочем, бодрость так и не наступила. Виски сдавливала тупая непреходящая боль. Устроившись на заднем сиденье, он откинулся на спинку, в надежде подремать в дороге. Не успела машина тронуться, как его сморило, сказывался возраст. Вот он уже дважды дед, а носится не спавши как мальчишка и держится на ногах благодаря кофе. Так недолго и из строя выйти. Будь рядом Сарым, он бы… Кюсон сжал кулаки, не позволив отчаянию взять над ним вверх. Сарыма нет уже почти два года, и за это время они ни на йоту не продвинулись в его поисках. Вчера на его почту пришли документы из полиции, поиски его мужа прекращены, дело перешло в статус нераскрытых. После дело Сарыма перенаправят в CSI*, где оно проваляется в статусе расследования. У Кюсона в кабинете хранилась копия папки дела мужа. В последние месяцы он уже по наитию просматривал её, перечитывал отчёты, но в каком направлении ему следовать дальше просто не знал. В тот день Сарым просто бесследно исчез, как-будто и не было человека. Наступил новый день, рабочий день в стенах NIS шёл в прежнем режиме, и казалось бы, вчерашнего дня попросту не существовало, если бы место Бэкхёна в отделе До не пустовало, а в его кабинете не сидели люди президента. — Добрый день, господин директор, — произнёс один из них, — сейчас приедет машина и вас отвезут к господину президенту, он желает вас видеть. «Час от часу не легче, — подумал про себя Кюсон, — но этого следовало ожидать». Только он всё равно не был готов к этой встрече. Нужно было подумать, что говорить президенту и на тёплый приём не рассчитывать. Снова это проклятое чувство холодка между лопатками и нервный озноб по всему телу. Сколько раз он уже бывал здесь, а всё никак не привыкнет. Нужно взять себя в руки, не этим стоит сейчас забивать голову, ему нужно ещё вытащить Бэкхёна, но как это сделать Кюсон даже не представлял. Президент сидел в своём рабочем кабинете и даже не поднялся со своего места, когда их оставили одних. — Присаживайся, господин директор, — это была не просьба — приказ. — Нам есть о чём поговорить. По правде говоря, я был уверен, что оставшийся срок досижу спокойно. Я ждал удара — откуда угодно, но не со стороны твоей структуры. Весьма и весьма прискорбно. А теперь о деле. Я уже получил первые результаты расследования от моей службы, которые мягко говоря, меня не устраивают. Напомни-ка мне, как решается вопрос с теми, кто совершает должностные преступления? — Как только доказывается вина в совершенных преступлениях, дело передаётся на рассмотрение военного суда. — Всё правильно, и кто мы такие, чтобы нарушать давно прописанные правила, верно? Ситуация у нас не рядовая, мне не совсем понятны мотивы агента Ома, может, просветишь меня? — Господин президент, прошу дать мне сутки, чтобы разобраться в ситуации. — Их у тебя не будет. И вот что, я тебе скажу, — Ом насторожился, видимое спокойствие президента таковым вовсе не являлось. — Предлагаю тебе взаимовыгодную сделку, подобное не в моих правилах, но так уж сложилась, у меня есть свой интерес. Твой племянник или сын, кем ты там его считаешь, предстанет перед военным судом. Тут, как ни крути, избежать его не получится. Ом Бэкхён будет признан психически нездоровым и ему будет назначено принудительное лечение и содержание под домашним арестом до завершения процедуры лечения. На этом его служба на спецструктуры этой страны окончена. А ты, Кюсон, отправляйся на покой. Кресло руководителя NIS уже давно под тобой шатается, а ты этого никак не хочешь понимать. Сейчас решается вопрос о судьбе руководства агентства. В моих интересах, чтобы Пак Чанёль сохранил свою должность. — Неплохая ставка, господин президент, — на подобный широкий жест со стороны президента он даже не рассчитывал. Сейчас главное вытащить Бэкхёна, а остальное не играла никакой роли. — Иного выбора у меня всё равно нет. Президент протянул ему конверт. — Ознакомишься после. А теперь иди, у меня дела. Конверт жёг внутренний карман на всём пути до дома, но Ом терпел. Он никогда не читал важные документы при свидетелях и не собирался нарушать это правило. Вернувшись в свой кабинет, Ом задёрнул тяжёлые гардины, уселся за стол. Справившись с первым всплеском удивления, Кюсон звучно рассмеялся. Но это был не смех радости — это была гордость.

***

— Ну что ж, господин Пак, — профессор Мун провёл по ребру носа указательным пальцем, сползшие на кончик носа очки и положил руки перед собой. Профессор носил очки в толстой уродливой оправе, которая на взгляд Чанёля, только портила достаточно привлекательную внешность альфы. Муну не было ещё и сорока, а он словно специально накидывал себе несколько лет плюсом, облачаясь в старомодные мешковатые брюки и прятался под уродливой оправой очков. — Как я и предполагал, ваш случай достаточно редкий, но не безнадёжный. И вот мой вердикт — операция просто необходима. Медикаментозно мы с вами от проблемы не избавимся, лишь отсрочим неизбежное. — Процесс необратим? — К моему великому сожалению. И чем раньше мы прооперируемся, тем выше шансы. Но должен предупредить заранее, гарантий на полный успех дать не могу. — Сколько времени у меня есть? — Нисколько, Чанёль! Операция нужна срочно, а это значит, что вы завтра же ложитесь в больницу и в течение недели мы вас оперируем, — Линь, что на протяжении всего визита в кабинет профессора, сидел молча, робко, нерешительно коснулся крупной ладони Пака и чуть сжал её. Пальцы у него были ледяными, в них ощущалась лёгкая дрожь. — При вашей должности, Чанёль, — врач сосредоточил своё внимание на медицинской карте, — уже через полгода вы начнёте испытывать серьёзные трудности при общении с подчинёнными. Я уже не говорю о том, что вам просто не пройти профкомиссию. — Чанёль, — в глазах Линя читалось неподдельное беспокойство. Он часто смаргивал, готовый расплакаться. Только этого ему сейчас не хватало. Вызвался поддержать, а тут в пору самого омегу успокаивать. И он был готов поспорить с профессором Муном, отговорившись срочными рабочими вопросами, которые не могут ждать, да только взгляд врача: глубокий, пронзительно-настойчивый действовал на него посильнее любых слов. И впервые в жизни он по-настоящему испугался. За себя, своего сына и их общее будущее. — Ради Чжуна, я тебя умоляю, — тихо просил Линь, уткнувшись ему в плечо. Профессор деликатно молчал, взгляд преисполнился сочувствия и он ждал решения своего пациента. Чанёль же чувствовал себя словно в ловушке. С одной стороны, настойчивость лечащего врача, с другой Линь. Сегодня он впервые увидел в глазах омеги слёзы. До Линь, которого он знал, никогда не позволял себе слабости, ну ещё бы, с таким наставником как До Кёнсу. — Хорошо, профессор. Я подпишу документы на госпитализацию. Покидали госпиталь они с Линем в обоюдном молчании. До Линь уже успокоился, но во взгляде ещё плескался страх и острое беспокойство. — Хочешь, я поведу машину? — Тебя всё равно не пропустят на территорию штаб-квартиры, даже на моей машине. Я отвезу тебя на работу, — Линь готов был поспорить, это читалось по его глазам, но омега промолчал и покорно забрался на пассажирское место. — Нужно позвонить папе, а пока он приедет, Линь, — До Линь в ответ шутливо цыкнул на альфу. — Не беспокойся за Чжуна. Я могу забрать его к нам с До. Уверен, Кёнсу-хён будет рад. Ты же знаешь, как мы все его любим. А когда приедет господин Ли, я могу отвозить Чжуна по утрам в садик. — Это лишнее, тебе нужно сейчас сконцентрироваться на стажировке в центре. Кстати, ты уже получил распределение? — Пока ещё нет, — Линь разом потух, будто Чанёль сковырнул по больному месту. Понятно, говорить об этом в силу своей гордости не желает. Не забыть бы, узнать, что у омеги там со стажировкой — подумал он, трогаясь с места. — У моего сына сейчас трудные времена, — тем временем продолжил Чанёль. — Он может очень болезненно отнестись к моему временному отсутствию. — Он поймёт, Чжун умный и понимающий мальчик. Мы всё ему объясним и он поймёт. — Не знаю, стоит ли тебе забирать его с Кёнсу, — в голосе прозвучали сомнения. Признаться, Чанёль уже сам толком не знал, как лучше поступить. — По крайней мере, этим мы его отвлечём на какое-то время, а потом его внимание переключится на дедушку. Ты сообщишь господину Ому? Он может… — Боюсь, на него мы вряд ли сможем сейчас рассчитывать. — Из-за Бэкхёна? — Чанёль сморщился, будто бы ему было неприятно слышать имя бывшего мужа. А потом тяжело вздохнул, решаясь продолжить разговор. — Линь, он совершил очень серьёзный проступок, за который ему придётся понести наказание. — То есть на него ты вряд ли можешь рассчитывать? — Именно так. Линя он высадил у здания CSI и направился в штаб-квартиру. В сущности срочных дел у него здесь сегодня уже не было. Об отстранении он узнал в официальном уведомлении, которое прислали на его рабочую почту утром. Но оценить обстановку и переговорить с представителями кабинета президента он должен был, как и уведомить о своём временном отсутствии. Отдав последние распоряжения секретарю, отправлять все важные документы ему на рабочую почту, направился в кабинет директора. Ома на месте не оказалось, но он его и не искал. — Вы не получили уведомление об отстранении? — Прилетело ему, как только он зашёл в кабинет и нашёл там двух незнакомых альф. — Заместитель директора NIS — Пак Чанёль, — сухо представился он, протягивая одному руку. — Квон Увон, — ответили на рукопожатие. — Чем обязан? Если вы надеялись найти здесь директора Ома, огорчу вас, Ом Кюсон больше не переступит этот кабинет как директор NIS. — Это ещё почему? — Господин президент отправил его в отставку и в скором времени на эту должность будет назначен другой человек. — Вот как? — Недоумение и растерянность отразилось на его лице, что не осталось не замеченным Квоном. И предвосхищая следующий, логичный в этой ситуации вопрос тот продолжил: — Вы пока остаётесь заместителем директора, — это «пока» Чанёль со злостью покатал на языке. Эта отсрочка ровным счётом ничего не значила. Его могли убрать завтра, через неделю или месяц, как могли и оставить на должности и контролировать каждый шаг. Всё упиралось лишь в то, насколько он нужен им как опытный агент и руководитель. — С завтрашнего дня я на листе нетрудоспособности. — Как вовремя, не находите? Не став оправдываться и как-то выбелить себя перед альфой, Пак лишь оскалился и говорил дальше смотря на собеседника с вызовом: — Не буду вдаваться в детали, думаю, в течение дня вам даже сообщат цвет простыней в моей палате, не говоря уже об истории болезни и диагнозе. Всего хорошего, господа. Лебезить и стелиться перед людьми президента он не собирался. Бесперспективное это занятие. Чанёль слишком хорошо знал, как работает данная структура. Договориться или разжалобить этих людей не получится. За истину они принимают лишь сухие факты, не принимая во внимание человеческий фактор. Спускаясь к отделу До Кёнсу, он ещё раз обдумал своё решение и уверенно зашагал по коридору.