★-★-★
— О чём обычно думают веснушчатые парни, когда смотрят в лес и игнорируют существование других? — О том, какие длинноволосые парни надоедливые занозы.★-★-★
— Слушай, у тебя ещё остались те молочные конфеты? — Спрятаны в самом надёжном месте. — В смысле? — Я скормил их Минхо, он тоже большой любитель оказывается. — У тебя они сохранились аж до его приезда? Ты ужасный поедатель конфет. — Дурила, я ещё покупал!★-★‐★
Ли вздохнул в очередной раз и перевернулся набок, мысли тоже сдвинулись набекрень. И почему он так корит себя за это решение? Если ему хорошо с Хёнджином — то и разговора нет. Хорошо — значит так и надо. Почему он должен ограничивать себя какими-то условными рамками? Раз уж этот момент продлится недолго, значит, от него надо взять сполна. Чтобы запомнились эти мгновения надолго и окрасили месяца самыми яркими тонами. Чтобы, вспоминая зимой это лето, на лице появлялась улыбка. Как и говорил сам Хёнджин: «Живём один раз». От этой ночи пахло особенно. Тёплый воздух был махровым, будто кутал всё тело, но не грел. Дышалось легко и спокойно, а шум ветра меж листьев был похож на тихий звук морского прибоя. Волны тихо ударяли по окну, а потом бесшумно отступали, будто боясь испугать. Во дворе последним протестом тишине скрёбся Смелтерс, не желая уступать бледной луне свои права. На душе стало спокойно. В эту ночь переживания вновь проиграли.★-★-★
Феликс уставился недовольно в окно, сверля взглядом отвратительно липкую жару. Сообщения мамы оповещали о том, что на Сеул надвигается сильная гроза, а у него тут в креветку варёную можно превратиться, если пару часов под солнцем провести. Вселенская несправедливость. Бабушка уже давно поставила в коридор солнцезащитный крем, но помогал он так себе, если честно. За завтраком Ли сетовал Сынмину на погоду, выражая в сообщениях всё своё негодование. А параллельно глухо отбивала на подкорке свою мелодию совесть. В его жизни за последние недели произошло столько всего, но он так и не удосужился сообщить всё это другу, отделываясь мелкими рассказами о бабушке и бытовых проблемах. Молча закусывал губу, когда поднимал трубку в очередной раз и надеялся, что сегодня обойдётся без допросов. А всему виной колотящий страх реакции. Он просто боится рассказать, потому что знает Кима вдоль и поперёк. И если новость о новых знакомых заставит его жутко ревновать, то новость о парне напрочь отобьёт всё уважение. Потому что Сынмину не по нраву отношения парня с парнем. Потому что ему неприятна однополая любовь. И он точно скажет что-нибудь неприязненно-едкое, когда услышит рассказ о красивом танцоре с забавной манерой речи. И кажется, даже если их отношения продлятся недолго, вспоминать их Ким будет с ядовитым запалом много раз. Феликс не знал, почему Сынмин плохо относился к квир-персонам, но каждый раз, когда дело касалось этой темы, то он неприязненно хмурился. Ли стеснялся спрашивать, да и случай не выдавался, но он откровенно не понимал такой категоричной позиции. Сам Феликс вообще не мог относиться к человеку каким-либо образом только из-за одного факта. Чтобы выстроить отношение к собеседнику, нужно сначала поговорить с ним, увидеть его поведение, ход мыслей. А уж потом думать — плохо это или хорошо, что он где-то кого-то любит. Иначе сюр получается. Открываться всегда сложно, даже близким людям. Особенно показывать вещи, в которых ты не уверен, насчёт которых есть определённые опасения. Скорее, это похоже на страх самого себя, страх столкнуться с настоящим собой при разговоре. Мало кому хочется вспоминать о своих глубоко закопанных проблемах. Мало кому нравится видеть правду такой, какая она есть. Проще забыть, отбросить, спрятать с поля зрения. А уж потом как-нибудь пережевать по ходу времени. И Ли тоже откладывает этот разговор в долгий ящик, решая разобраться потом. Когда-нибудь. После очередного виноватого взгляда в сторону Смелтерса по пути на выход со двора, Феликс вспомнил о ночном сообщении Чана. Он написал, что сегодня не сможет прийти. Эта мысль была очень непривычна, ведь ни одни посиделки не проходили без его присутствия. Тот написал, что ему нужно посидеть с младшей сестрой, ибо мама уезжает по рабочим делам. А спустя пару часов в личный чат написал Джисон с предложением пойти сегодня вместе. Ли быстро заприметил макушку в привычной панаме возле дороги. Последние дни выдаются особенно жаркими, а потому парень носит её почти не снимая. Услышав шаги, Джисон обернулся. — Ну приветик! Что-то у тебя вид кислый, держи конфетку, — он тянется в карман шорт и достаёт шоколадный батончик, метко кидая его к рукам Феликса. — Родители учили не есть с рук подозрительных дядек, — Ли фыркает, но в следующий момент шелестит обёрткой, параллельно переходя дорогу вместе с парнем. — Ох, так я выгляжу старше? Сочту за комплимент, — наигранный тон Джисона вовсе не раздражает, заставляет чувствовать себя комфортно рядом с ним. Тем более выражение лица быстро приобретает обеспокоенный вид. — У тебя ничего не случилось? — Нет, всё хорошо, — Феликс возражает живо, стараясь мгновенно рассеять беспокойства друга. Слова выходят шипящими из-за конфеты во рту, но достаточно разборчивыми. — Пара заморочек, но ты не бери в голову… — Верю слабо, но да ладно, — Джисон поворачивается и щурится, сверля лицо Ли с подозрением. После чего вновь возвращает взгляд на лесную тропу. — Если что, ты всегда можешь обратиться ко мне, ты ведь знаешь? — И давно ты психологом практикуешь? — Так уж сложились звёзды, — пожал плечами парень, задумчиво уставившись на вершины деревьев. – Не знаю, просто мне удаётся видеть и соринку, и бревно в чужих глазах. Вот у тебя сейчас бревно, – губы кривятся в улыбке, но глаза неподвижны, как у мраморной статуи, взирающей на жителей в их центральном парке. Но у неё вид ещё несчастней, будто городское управление её там силой держало. – Надеюсь, оно там горит хотя бы? Ну, для уюта. – У тебя в целом душа уютная, тёплая. Тебя хорошо воспитали. Возможно, даже слишком, – Джисон срывает листок со свисающей ветки липы и кладёт его на волосы Феликса. Под лучами солнца он, чуть липкий, переливается, будто после моросящего дождя. Ли снимает листок с головы, чуть задержав взгляд на гладкой поверхности, и убирает в карман, где через пару дней он наверняка превратится в труху, застревающую между пальцев. – Приятно слышать, – польщённая улыбка коснулась лица. Серьёзно, разве он так хорош? Слабый духом, полный неуверенности и совсем уж блеклой самобытности – где душа? Феликс слабо верит в этот комплимент. – Но ведь не зря я у вас задержался. Вы, правда, восхитительны для меня. – Да как же? Совершенно обычные. В каком месте восхищение? – Ну-у... Даже ты! – Ли тянет руки к солнцу, разминая мышцы. – Порой грустным кажешься, но всегда веселишь других. И Минхо помог ужасно. А ещё не жалуешься никогда, хотя полезно. Для своей души. — Просто… Я научился жить по принципу: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Когда-то на моё состояние никто не обращал внимания, — он тяжело выдохнул, поджав губы — тема прошлого явно была неприятной. — Поэтому сейчас я внимательно отношусь к своим близким. А они — ко мне. Феликс нахмурился. Атмосфера диалога стремительно помрачнела, словно в падении. Неожиданно было слышать от вечно весёлого Джисона подобное. Ли всегда казалось, что такое поведение у парня естественное, заложенное уже давно. Ведь оно было таким непринуждённым… Может, и было. Но видимо, к непринуждённому позитиву нужно пройти определённый путь. Чтобы дойти до простоты, до минимализма, нужно сначала понять, какое количество деталей тебе не по вкусу. Потому что сейчас по Джисону не скажешь, что он счастлив всегда. Словно Феликс в этом лесу случайно открыл себе дорогу в прошлое парня. — Раньше? Разве вы с Чаном и Минхо не общаетесь много лет? — С Минхо мы общаемся с первых синяков, а вот с Чаном с того года, как он перевёлся в нашу школу. Где-то… В начале старшей школы? В любом случае, такими близкими друзьями мы были не всегда. Эти двое ведь старше меня. И хотя пара лет — небольшая разница, в переходный возраст она ощущалась особенно сильно. — Джисон прошёл вперёд и первым перепрыгнул небольшой овраг. Феликс — следом за ним. — И если в детстве мы с Минхо могли вместе играть в догонялки и кататься на велосипедах, то потом наши интересы разделились. Я всё хотел бегать вместе с ним по лесу, а он бегал за девчонками в школе, параллельно читая непонятные мне книги про отвергнутых обществом. И так, месяц за месяцем, книг больше, планов больше, появился Чан — и он всё больше отдалялся от меня, а я уже не мог догнать их двоих. Поэтому прибился в компанию сверстников из класса — они ближе будут и понятнее. Пытался там укорениться, но им совсем не нужен был парень с полудетским видением, — грустная усмешка тупым лезвием проехала по сердцу Ли. Но взгляд у Джисона был — тихий омут. Тёмный, глубокий и спокойный. — И как бы я ни тянулся к ним, вместо отдачи чувствовал давящую пустоту. Тем ребятам было плевать, а я цеплялся за них, как тонущий за тростинку. Но в конце концов разбился о реальность и остался брошенным. А там уже как-то подоспел Минхо, извинился за то, что так оставил меня, да и привёл к Чану. И после мы уже не разлучались. — Ошибками научены… — Феликс усмехнулся невесело. На самом деле, такое поведение «старших» вызывало у него злость. Оставить друга, когда он стал неинтересным, как минимум эгоистично. Сам Феликс вряд ли бы так скоро простил человека, который банально использовал его только для удовлетворения своих социальных потребностей. Но Джисон не Феликс, и скорее всего за этой историей стоит нечто большее, потому что звучит она, как объёмный опыт дружбы — с ошибками детства и множеством приключений. Зато теперь Ли понял причину позитивного настроения Джисона. Видимо, теперь он счастлив, потому что наконец смог «прибиться». Он был одиноким, был покинутым, но теперь всё это позади. В какой-то мере, Феликс даже мог понять и его. Мог прочувствовать это. — Главное, что сейчас всё в порядке. Прошлое пройдено, я за него не цепляюсь, — решительной точкой произнёс Джисон. И вновь ожил своей позитивной энергетикой, чуть пружиня в шаге. Будто проснулся от воспоминаний. — Ты кофе случаем утром не перепил? — Феликс послушно сменяет тему, чуть улыбаясь. — И как ты угадал? — ироническая усмешка звучит под стать когда они доходят до пункта назначения. — У тебя пятно на футболке. Джисон тут же роняет озадаченный взгляд на одежду. Феликс готов поклясться, что если взять в руки линейку, то это пятно окажется ровно посередине. Оно было небольшим и на тёмно-серой футболке виднелось слабо, а потому волноваться не о чем. Тем временем на поляне находился только Минхо, который заканчивал убирать брезенты в ящик. Он был в наушниках, поэтому появления ребят не заметил. На спокойном лице видна сосредоточненность, но скорее на своих мыслях, чем на реальности. Когда Феликс подошёл ближе, то смог даже услышать музыку, играющую у старшего. Видимо, он слушает её очень громко. Возможно, даже слишком… Джисон без колебаний двинулся к Минхо и зарядил тому щелбан в затылок в качестве приветствия. — Руки бы твои… — недовольно прошипел старший, не поворачиваясь. И только после того, как ящик был закрыт, он снял наушники и повернулся к ним лицом. А Ли автоматически попытался отыскать глазами включённый ноутбук на крайнем ящике, но тщетно. Ему на пару мгновений стало даже неуютно из-за его отсутствия. И его хозяина. — Ты так громко слушаешь музыку, ушам не больно? — Феликс вернулся к настоящему и склонил голову, с интересом провожая взглядом наушники в карман. — Не знаю, мне так приятнее, — флегматично пожал плечами Минхо. — Какое-то мазохистское удовольствие. Парень неопределённо хмыкнул и сел на одно из брёвен. Как по волшебству, в его руках возникла колода «UNO», а Джисон тут же сел ближе. Феликс тоже перебрался, поняв молчаливые сигналы. Слова и так звучали слишком часто, говорить одно и то же надоело. А Минхо вообще был не из тех, кто любил разглагольствовать. Не говорил, а действовал; показывал наглядно. Ли эта повадка чем-то напоминала поведение дикого зверя. Минхо словно был приручённым хищником, который решил остаться среди людей. Возможно, в эмпатии он не умел, но зато в заботе ему не занимать. Когда карты были разложены, на краю поляны показался Хёнджин. Он молча отсалютовал автоматически притянутым взглядам и сел рядом с Феликсом. И всё было бы как обычно, он часто сидел рядом с ним, когда была возможность, все уже к этому привыкли. Если бы он не обвил талию Ли рукой и не поцеловал его в висок сразу после этого. Воцарилась такая тишина, будто все птицы в округе резко вымерли. И в этой тишине Феликс нервно начал считать удары своего предательского сердца, не смея даже пошевелиться в чужих руках. Тёплая ладонь на талии ощущалась так безумно, все чувства хаотично разметались внутри. И непонятно было, у него руки похолодели от того, насколько нежными и невесомыми были действия Хёнджина, или от того, что сейчас на них смотрят крайне недоумённо две пары глаз. Казалось, сделай он сейчас неверное движение — расстрел. — Это что ещё за добрый день? — брови Джисона скрылись под панамой. Голос был удивлённым, но почему-то звучал так… спокойно? Будто ему не впервой удивляться подобному. А вот Феликсу впервой. Потому что он не думал, что они расскажут об отношениях ребятам так сразу. Даже не задумывался о подобной идее, ведь в голове она звучала слишком несуразно. Бессмысленно, ведь… Зачем им знать об этом? Это их с Хёнджином дело, да и распространяться особо не хотелось. Так что такое вот действие было максимально неожиданным для него. — Не сказать, что я не ждал, — Минхо же, в свою очередь, ехидно улыбался, переводя взгляд с одного лица на другое. — А это ещё что значит?! — вот теперь голос Джисона был по-настоящему удивлённым. — Так, я требую исчёрпывающего объяснения ситуации. — Мы с Феликсом встречаемся, — невозмутимо произнёс Хёнджин, проведя пальцами чуть вверх по талии Ли. А тот и вовсе дышать перестал от волнения. — Блять, у меня вопросов только больше… — Джисон закрыл глаза и театрально схватился за переносицу. — Ну, а лично я доволен положением дел. Делайте, что хотите, мы вас ограничивать права не имеем, — вид у Минхо правда был донельзя удовлетворённый. Он ткнул локтём Джисона в бок и взялся за карты. — Короче, благословение получаете. Но ты, Ликс, вечером мне напишешь, окей? Феликс коротко кивнул и улыбнулся. Забавным было сочетание этой искренности и тактичности. Как они балансируют на грани своих интересов и чужих личных границ. У Джисона на лице написано, что любопытства у него до крыши, но он упорно смотрел в свои карты, не решаясь поднимать вопрос повторно. Минхо старался подавить улыбку, но явно хотел сделать какую-нибудь подколку. А Хёнджин осторожно положил голову на плечо Феликса и теперь тихо сопел тому в шею. — Ой, а если Чан узнает… — начал Джисон, кладя карту в импровизированный центр компании. Об игре наконец-то вспомнили. — Зная его проницательность, он уже скорее всего знает, — Минхо закатил глаза. — Ой, ну то есть я ещё и узнаю последним?! — Поверь, я сам не так давно узнал, — усмехнулся Феликс, облокачивая щёку о голову Хёнджина. Приятно. До тёплой невесомой боли в груди. До мягкого трепета там, за рёбрами. Приятно так, что голоса друзей ушли на второй план. Карты в руках стали размытыми, такими далёкими. Ли слышит лишь дыхание парня у себя на плече, чувствует его вес, его ладонь, что так и не пропала с талии. И внутри, кажется, что-то медленно просыпается. — Твой ход, Ликс. — Пойдём сегодня на свидание? — тихий шёпот раздаётся прямо под ухом, опаляет тёплым дыханием, заставляя Феликса замереть на пару секунд. Верилось в происходящее слабо. — Чт-… Как, куда? — Ли быстро кидает карту, не особо продумывая ход. Склоняет голову чуть ниже, чтобы Хёнджин его слышал. — Знаю одно местечко, случайно наткнулся. — Голубки, давайте вы ворковать наедине будете. А то я себя брошенным чувствую, — Джисон толкнул Феликса в колено, усмехнувшись. — Присоединяйся, если хочешь, — Ли поднял руку с картами и улыбнулся, как бы приглашая под свой второй бок. — А вот и присоединюсь! — с недовольным бурчанием парень встал со своего места и плюхнулся возле Феликса, сразу же укладывая голову ему на колени и вытягиваясь на продолговатом ящике. Немного копошений, и он улёгся окончательно. — Ну а я одинокий… И гордый… — протянул Минхо, бросая карту с видом вдумчивым, будто в голове у него вертелся философский вопрос планетарного масштаба. — Ты, Джисон, гребёшь кстати. — Да чёрт… — Вечером, мы пойдём вечером, — всё таким же вкрадчивым шёпотом. И у Феликса внутри счастье разрастается. От тепла с двух сторон. От чувств к этим двум сторонам. Почему эти люди стали для него такими драгоценными? Можно ли вообще испытывать столько бескорыстной нежности? Чем грозит её переизбыток? Ли хочется часами напролёт обнимать этих людей, отдавать им своё тепло, сберечь их от всех невзгод. Кажется, ещё немного, и он начнёт задыхаться от всех своих чувств, что пушистыми бутонами сплелись вокруг его грудной клетки. Он должен отдать их полностью, чтобы дышать. И он ни за что не перестанет любить.★-★-★
Палящее солнце довольно быстро опустилось к горизонту, наконец перестав сжигать кожу. Всё-таки в коротании времени этой компании не было равных, как и конкурентов. Феликс с трепещущим сердцем прощался с друзьями, мысленно уже сбегая на встречу к долгожданным минутам. Само слово «свидание» вызывало у него смущённую улыбку и нескрываемую радость. Словно ребёнок, которому сказали, что его подарок уже лежит под ёлкой. Как только они с Хёнджином вышли за пределы поляны, тот резко свернул в неизвестном направлении, осторожно взяв Ли за руку. — Куда это мы? — парень недоумённо оглядывался по сторонам, пытаясь угадать маршрут. — Ты там точно не был, это довольно далеко. Я как-то набрёл на то место, когда пытался первый раз самостоятельно добраться до поляны, — Хёнджин улыбнулся с ностальгией. Мерное покачивание сцепленными руками, треск веток под ногами, прохлада вечернего воздуха — Феликс не солжёт, если скажет, что уже давно по уши влюблён в эту атмосферу. Тут, вдали от городских шумов, жизнь течёт чуть медленнее. — Я вот не совсем понял радость Минхо. Чего его так пробило? — озадаченно нахмурившись, Ли вглядывался в дорогу впереди. Джисон как-то рассказывал об их с Минхо детстве. Говорил, что изначально он был довольно счастливым и энергичным ребёнком, но к началу переходного возраста изменился — стал пассивным и каким-то уставшим. И его эмоциональность вернулась лишь когда он предположительно начал принимать. Джисон в принципе описывал старшего как человека холодного внешне, но с принципами и добрым сердцем внутри. Однако в жизни Минхо оказался совсем другим, оттого и замешательство. — Он просто радовался за меня и за то, что я смог тебе признаться. Честно говоря, я ему все мозги проел тем, какой ты прекрасный, милый и бессовестный завоеватель моих чувств. Видимо счастлив был, что больше это слушать не придётся, — Хёнджин рассмеялся, смущённо почесав затылок. — Так он был твоим личным дневником? — шутливый тон Феликса был слишком добрым и мягким. Всё потому, что счастье внутри него согревало каждое слово, каждый взгляд и улыбку. Иногда ему казалось, что со стороны он выглядит слишком радостным и наивным, но сдерживать свои эмоции не мог в присутствии друзей. Плохо ли то, что он чувствует себя счастливым? Ему не хотелось думать об отрицательном ответе. — Хранит секреты он даже лучше, чем безмолвная тетрадка. — Не сомневаюсь. — Кстати, я кое-что для нас взял. Угадаешь? — Хёнджин похлопал ладонью по рюкзаку, что свисал с одного его плеча. Феликс этот рюкзак заметил лишь вечером, когда они уже собрались уходить. — Эм… Не знаю? Монополия? — чуть отклонившись, Ли уставился на рюкзак, пытаясь просканировать его взглядом. Как вдруг изнутри послышалось тихое звяканье. — Ты взял с собой лимонад?! — изумлённый взгляд парня тут же устремился к лицу Хёнджина. — А, ну да. Надеюсь, ты любишь грейпфрут? — он чуть сжал руку Феликса. — Такой ещё не пробовал… — с озадаченным видом Ли пытался представить вкус грейпфрутовой газировки. По крайней мере, звучало интересно. Далее разговор неизменно зашёл о всякой чепухе. Такие моменты в жизни Феликс вообще обожал: когда вы говорите без перерыва обо всём на свете, но по факту ничего дельного. Когда вы понимаете ход мыслей друг друга, внимательно слушаете друг друга и даёте выговориться собеседнику, возможно, о самом сокровенном и наболевшем. И именно в такой момент стираются любые рамки, ведь здесь и сейчас вы лишь два собеседника — без званий и положений. Была бы воля, говорить так можно было часами напролёт. Но солнце бескомпромиссно приближалось к горизонту, давая парням всё меньше времени на общество друг друга. — Ну, вот мы и пришли, — Хёнджин поправил лямку рюкзака и оглядел открывшееся место. — Это… И надо же было постараться найти такое… — Феликс с изумлением поднял голову, рассматривая заброшенное двухэтажное здание. Судя по виду, очень уж старое: с одного угла уже обвалилась крыша, стекла в окнах не было видно совсем, а из глубины комнат взирала затаившимся хищником темнота. Стена одной комнаты на втором этаже была развалена, и по её краю росли молодые деревья и кустарники. В целом, зрелище было завораживающим и немного пугающим. — Следуй за мной, — Хёнджин потянул Ли за руку, которую за всё это время ни разу не выпускал. — Ты вычислял вероятность обвала этого строения? — они зашли внутрь через дверной проём, у которого заместо двери молодой клён по колено; Феликс боязливо оглядел стены, явно не внушающие доверия. — Разведку проводил и, как видишь, жив. Поверь, я бы не подвергал тебя опасности просто так. — Романтика — вполне себе причина… — тихий голос разносился по пустующим помещениям свободно, словно ветер. Медленно садящееся солнце освещало сквозь оконные проёмы путь впереди. Хёнджин вёл его к одинокой каменной лестнице в углу строения — тут она выглядела наиболее прочным объектом. Пыль и мелкие камни хрустели под ногами чуть слышно. — Я не сторонник потенциально вредящей романтики. По крайней мере, когда она распространяется не только на меня. Если по моей вине пострадают близкие мне люди, то я этого себе никогда не прощу. А тем более, если это будет ради… простой эстетичности. — Звучит… Весьма весомо. Когда парни оказались на втором этаже, Хёнджин вполне предсказуемо двинулся к разваленной стене. Просто здесь это место выглядело самым подходящим ситуации. И вид отсюда, стоит признать, был отменным. Пейзаж из деревьев уже не особо удивлял, но прямо перед ребятами неторопливо плыло к горизонту золотое солнце, начав окрашивать небо в тёплые оттенки. Тёмные пики леса здесь, словно по приказу, расходились в стороны, покорно открывая закат взгляду. — Я тут как раз захватил, — послышалось отрывистое со стороны. Хёнджин уже ожил и доставал из рюкзака свёрнутый обрывок брезента. Феликс замечал его на дне ящика, когда убирался. Возможно, этот кусок захватили заодно с другими, а может, цельный брезент был кем-то порван. Хёнджин постелил его прямо за мелкими пучками травы, чёрт знает как росшей прямо из бетона. — Да ты всё до мелочей продумал, — усмехнулся Ли и уселся под боком у парня. На самом деле, за этот день Феликс успел устать, поэтому реакции его были немного притуплены. В голове туман и ни единой мысли, но быть уставшим рядом с Хёнджином ему нравилось. Заканчивать день на такой умиротворённой ноте казалось настолько правильным, словно каждый вечер проводился тут, а не в получасе пешего шага отсюда. — И-и… Наш лимонад, — Хёнджин с улыбкой достал звонкое стекло из рюкзака и передал бутылку Феликсу. Ровно пары секунд хватило Ли, чтобы взгляд на этикетку распознал в строках надпись «алкогольный напиток». — Какой же ты врунишка. — А вот это уже для романтики! Тем более, от одной ничего не будет, — парень звонко оправдывался, но руки его откручивали крышку. Грейпфрутовый цвет напитка просвечивали золотистые лучи солнца, делая его огненно-ярким. — В прошлый раз ты говорил ровно то же самое, — в упрёках смысла не было, но оставить факт без внимания Феликсу не позволяла его вредность. Первый глоток всегда не самый приятный, но уже на третий рецепторы привыкают. Приятное, чуть горьковатое послевкусие грейпфрута мягко проходится по языку, пока алкоголь раздражает почти пустой пищевод. Ли вытягивает ноги вперёд, касаясь носками кед темнеющего горизонта, и заводит руку под локоть Хёнджина. Укладывает кисть на его бедро и сплетается пальцами с его рукой — уже ставший любимым жест. Феликс разглядывает их переплетённые руки, делая ещё один мелкий глоток, и переводит взгляд на лицо парня. Хёнджин наблюдает за закатом задумчиво, иногда поднимая руку с бутылкой к губам. От него веет спокойствием и тёплым уютом, и вся его фигура словно излучает что-то успокаивающее, умиротворяющее. Как веет от мамы, когда она готовит, как веет от бабушки за чашкой чая. Кажется, внутри него неторопливо зарождается ощущение родственной привязанности к этому человеку. Хёнджин замечает взгляд Феликса и поворачивает голову к нему с немым вопросом. Но Феликс не заговаривает. Он продолжает выглядывать в чертах лица парня что-то для себя. Эфемерное, но то, что отвечает на его выдуманные вопросы. Возможно, он просто подсознательно ищет повод полюбоваться своим новым партнёром, но слишком уж стесняется это признать. Пухлых губ снова касается горлышко бутылки, испитой уже почти на половину — столько же солнца уже ушло за горизонт. Рваные клочья облаков коралловых оттенков расплывались по небу, насыщая палитру. — Позволишь себя поцеловать? Ехидная улыбка заставляет Хёнджина чуть сщуриться, пока Феликс стремительно краснеет. Жарко становится не только в горле от спирта, но и в голове от скачка давления. Он открывает рот, и оттуда вылетает что-то едва различимое, отдалённо похожее на «да». Но Хёнджин уже ловит растерянный звук своими губами, чуть помедлив перед поцелуем, чтобы заглянуть в глаза Феликса ближе. Там, на дне зрачка, плещется смущение и нетерпеливое желание. Рука слепо отставляет бутылку подальше, чтобы потом лечь на шею парня. Ли придвигается ближе, выдыхая в короткой паузе всю свою смесь эмоций — от смущения до приятного трепета, да и падает в этот сахарный поцелуй с глухим звуком. Губы Хёнджина со вкусом горьковатого грейпфрута, как и у самого Феликса. Неторопливой патокой расплывалось внутри чувство успокоения, а под глазами переливался звёздный купол. Хёнджин улыбается в поцелуй и проводит длинными пальцами вдоль линии челюсти парня, после целуя вновь. Слабыми рывками двигалось время, шевеля листья на деревьях и волосы на макушках. Деревья цитаделью отгораживали от них весь внешний мир, тяжёлой тайной запечатывали этот миг в лесу, откуда ему не вырваться на свободу. Феликс ведёт губами по щеке Хёнджина, целует нежно в висок и утыкается носом в изгиб шеи. А внутри расползается чувство детской горделивости за то, что теперь он может себе позволить такие жесты. Он может без особого повода нарушить личное пространство Хёнджина, и это не будет странным. Может выражать полный спектр эмоций и не будет пристыженным. Это не чувство вседозволенности, но чувство неосязаемой свободы, которая волной проходится по всему телу. — А как мы доберёмся обратно до города? Стемнеет ведь. — Ты не веришь в мои способности ориентировки, Ликс? Я доведу тебя с закрытыми глазами. — Бога ради, без экспериментов! Я хочу ночевать в тёплой постели, а не с улитками на рыхлой земле. — Зато рядом со мной. — М, не интересует.★‐★-★
— Ты хоть смотрел на свой табель успеваемости? С такими оценками ты не окончишь школу с отличием! Давит. — Ты ведь лучший в нашем клубе. Учитель наверняка отправит именно твои снимки на конкурс. Давит. — И как с такой надменностью к тебе вообще люди тянутся? Твоё самолюбие смердит. Давит. Давит! — Сегодня звонил твой классный руководитель. Он слышал, как в коридоре ты матерился, когда общался с !/&*, +$'. И надеюсь ты понимаешь, что за этим следует наказание, которое ты заслужил своим позорным поведением, щенок. ДАВИТ, ДАВИТ, ДАВИТ! — Ты мой лучший друг, правда. Но иногда я боюсь твоего характера. Заслужил ли я право на жизнь?