Чудовище Бездны

«Пресмыкались, Закрывали на всё глаза, Живя в страхе. Но знаки были недостаточно пугающими. Вновь в слёзы… Но я не буду скрывать это от вас Мне нужна ваша помощь, И, прошу, увидьте Кровоточащее сердце сквозь мою одежду».

      Тяжело. Гермионе было тяжело и больно. Не физически, морально. Ей хотелось, чтобы всё закончилось. Чтобы всё стало, как раньше. Она с Гарри и Роном находили приключения, боролись и побеждали, а сейчас было тяжело. Раньше не было так страшно. Хотелось, чтобы всё в один миг закончилось.       Когда она в последний раз спала? Уже и не помнит. Она не могла спать, есть. Она ничего не могла от страха, что это нечто достанет её, снова. Ей снились кошмары. И оно всегда было там. Причиняло боль ей и её друзьям. Столько боли и крови. Столько красного. Гермионе никогда особо не нравился этот цвет, а сейчас ещё больше.       Каждый раз, когда она закрывала глаза, видела, как её друзей, знакомых разрывали на части когти. А потом эти же когти добирались до неё и причиняли боль. Она ничего не могла сделать, чтобы спасти своих друзей. Просто смотрела и дожидалась своей участи.       Дни в Хогвартсе протекали пусто. Ничего, что могло бы вывести её из серости и равнодушия. Гермиона не хотела чувствовать эту пустоту, но она не понимала, что чувствует, не понимала и отдалялась от других чувств. Пустота впивалась в душу, дёргая так, как ей хотелось.       Внутри был комок из непонятных эмоций, которые больно бились в душе. Эмоции больно сдавливали горло, превращаясь в непонятный ком. Не яркие улыбки друзей, которые беспокойно смотрели на неё, не профессора, смотрящие на неё с тем же беспокойством и какой-то жалостью, ни что не помогало. Жалость. Она замечала это в их глазах. Они жалели её даже, не зная всей проблемы. Гермиона ненавидела и ненавидит жалость.       — «Не вызывай жалости, Гермиона.» — мысленно повторяла себе девушка, когда-то услышанные слова своей матери.       Сейчас, стоя на Астрономической башне, Гермиона смотрела вдаль и думала. От фигуры исходил тёмный дымок от сигареты. На небе не было ничего. Такое тёмное, даже, зловещие небо. Всё было тихим. Девушка затянулась и выдохнула облачко дыма. Ночь. Ночью мы все, все наши чувства открываются. В это время мы может взглянуть в глаза своему отражению, и увидеть какие мы на самом деле.       Как же она себя до такого довела? Гермиона всегда хотела быть хорошей дочерью, хорошей ученицей, подругой. Но, похоже, ни с чем из этого она не справилась. Она разочаровала родителей, забыла про друзей и учёбу. Стоит, курит.       На лице появилась улыбка. Усталая, измученная, немного нервная.       Она рассмеялась — Я ходячий труп.       — Да, Грейнджер, ты похожа на труп. — она обернулась на голос и увидела двух слизеринцев.       — Жалко выглядишь. — Блейз без какой-либо жалости рассматривал её. В его глазах не было ни капли сострадания. Но он был прав, выглядела девушка ужасно. Форма была одета кое-как, смята. Волосы в полном беспорядке. Лицо бледное, под глазами залегли чёрные круги. — Похожа на смерть.       — Правда? — она выпустила серый дым. Парни с изумлением уставились на неё.       — Грейнджер, ты куришь? — Драко был в шоке. Она, любимица учителей, «золотая» девочка, курит. Кому скажешь, не поверят. Он подошёл к ней и вырвал сигарету у неё из рук. — Это вредно, разве ты не знаешь? Зачем?       — Ты беспокоишься обо мне? Как мило? — она рассмеялась, увидев выражение его лица — Разве нужна причина, чтобы курить, Малфой? — девушка задумалась. Зачем она курит? Для удовольствия? Возможно, но скорее, чтобы подавить свои эмоции. Наверное, поэтому. Гермиона всегда хотела быть более открытой. В ней всегда было полно эмоций, которые бы она хотела показать, но не могла.       — Ты просто сама не знаешь ответа, Грейнджер.       Она пустила нервный смешок — Наверное, ты прав, Забини. Просто это помогает сдерживать себя и свои эмоции. И, может, я чувствую удовольствие. Какое-то расслабление.       — Сдерживать эмоции? Грейнджер, нам по пятнадцать, какой сдерживаться? Хоть мы и росли в чистокровной семье и нас учили манерам, сдержанности, но мы в кругу своих всегда открыты. А ты выросла в семье маглов, — он поморщился — где этому и не учат.       — Я не знаю, как в других семьях, но в моей всё было строго. Ты, Драко, видел моих родителей на втором году и, наверное, подумал, что за простаки, так? — она посмотрела на него и ухмыльнулась. — Всё это маска. Маскарад нескольких актёров.       — Но зачем? Какой твоим родителям от притворства прок?       — Кто знает, кто знает. Вскоре, может в не далёком будущем, я пойму, но не сейчас. — она посмотрела на них и маленькими, медленными шагами ушла. ***       Весь следующий день Гермиона просидела в комнате, рассматривая потолок. Вещи были убраны в чемодан. Рождество не за горами и через несколько дней все разъезжаются по домам. Время очень быстро летит. Словно песок, уходит сквозь пальцы очень и очень стремительно.       Девушка встала с кровати, взяла палочку и вышла. В гостиной было мало народу. Мальчики, как и хотели, создали отряд. Отряд Дамблдора. Немного смешно, что они назвали его в честь директора, но это их выбор. Как знала Гермиона, они пока не решили, где проводить тренировки и сейчас обсуждают план того, как всё будет проходить.       Она вышла из гостиной и направилась в единственное место в Хогвартсе, где ей больше всего нравилось. Спокойное, чудесное место, где исполнялись все мечты. Выручай-комната.       Выручай-комната — самое таинственное место в Хогвартсе. Волшебник, который просит помощи, всегда её получит. Любое желание может быть исполнено. Конечно, у этого места есть некоторые ограничения, но они не существенны. Любая фантазия осуществима в этом месте.       Ей всегда нравилось это место. О нём никто особо не знал, поэтому здесь можно было спокойно посидеть с чашечкой чая. Раньше она часто так делала. Они здесь часто собирались с девочками. О многом говорили, делились секретами и тайнами. Не всеми, но многими. Каждая скрывала свои какие-то потаённые страхи и секреты. Гермиона надеялась, что со временем они откроются друг другу. Гриффиндорка чувствовала к ним привязанность, хоть и прошло очень мало времени с начала их странной дружбы.       Посередине комнаты появилась кровать. Большая, мягкая и такая уютная. Она с удовольствием легла на неё и прикрыла глаза.       — Гермиона, ты здесь? — в комнату вошла брюнетка. Пэнси начала осматривать комнату, увидев меня, она поманила какого-то рукой и вошла. Астория зашла за ней. Каждая из них выглядела не хуже меня. Усталые, потрёпанные. Особенно Астория. Бледная, как смерть. Она и так была худая, но сейчас были видны даже кости.       — Девочки… — они легли по разным сторонам от Гермионы. Она сразу почувствовала, как равнодушие потихоньку начало уходить на задний план.       — Гермиона, мы больше не может лежать и ничего не делать. Мы не можем ждать нашей смерти. — Астория взяла кареглазую за руку — Каждая из нас устала и настрадалась от этого, но мы не можем всё так оставить и ждать пока оно доберётся до нас, а потом до наших друзей.       — Да, Гермиона, хватит, нужно встать, привести себя в порядок и бороться.       — Я устала, очень. Я так хочу, чтобы всё закончилась, правда, просто я не знаю, что делать. Я бесполезна. — в уголках глаз начали собираться слёзы.       — Гермиона, это не ты. Это оно повлияло на тебя так. Ты никогда не будешь одна бороться с этим, мы с тобой. Мы твои друзья. Столько пережили вместе, столько приключений было за этот маленький срок. — Пэнси взяла меня за руку и сжала её — Вы стали для меня второй семьёй, девочки. Теми к кому я всегда смогу прийти и теми в ком я буду уверена. — она расплакалась, но на её лице была яркая улыбка.       Смотря сейчас на них, на эти слёзы Гермиона поняла насколько была эгоистична. Она была не одна в беде. Она не одна страдала от всего этого. Им тоже было тяжело, но в отличие от неё они не погружались в эту серость и равнодушие.       — Мы с тобой, Гермиона. Мы знаем, что тебе тяжело и в этом нет ничего плохого. У каждого есть предел. Просто тебе было тяжело раньше и эмоции, которые ты сдерживала большое количество времени, обернулись против тебя и стали равнодушием и пустотой. — Астория погладила её по волосам — Мы понимаем тебя, мы знаем какого это.       И Гермиона впервые за это время поняла. Вот оно, вот те с кем она будет собой. Не Гарри, не Рон, а они, две слизеринки. По лицу потекли слёзы. Впервые за такое долгое время она выпустила их, выпустила все самые сокровенные эмоции, всё, что накопилось в её душе.       Они долго разговаривали, плакали и делились своей болью. У каждой была своя история боли, которую они разговаривали. Честно, искренне, будто рассказывали всё Богу. Они уснули, взявшись за руки, с улыбками на лице. Они знают, что ещё будет тяжело и это не конец боли для каждой, но теперь они есть друг у друга и они уверены друг в друге.       — Спасибо…