Надлом варона

      Ощутив неприятное жжение в боку, я проснулась и вздрогнула от нависшей надо мной тени. Старик отшатнулся, и холодный, металлический инструмент выпал из его рук.       Я привстала и скривилась. Кожа на ране натянулась, заставив меня согнуться.       — Не делай резких движений, иначе разойдутся швы, — предупредил он, а потом потянулся к подносу, который лежал на кровати. На нём были аккуратно сложены лоскуты чистой ткани, пинцеты, миска с водой и несколько тёмных флаконов.       Старик взял пинцет, прихватил им ткань и окунул в миску. Затем поднёс его к ране и осторожно промокнул её. Я со свистом втянула в себя воздух, откидывая голову на подушку.       — Затягивается быстрее, чем я думал, — сказал он.       Я подняла голову и взглянула на стянутую прозрачной нитью, багровую полоску, с неровными краями. Кожа вокруг неё была красная, разбавленная синими пятнами.       — Моё имя Симон, — представился старик, нахмурив седые брови. Он сосредоточенно обрабатывал рану, после чего накрыл белой тканью и наложил давящую, опоясывающую повязку. — Твой брат предупредил, что ты неразговорчивая, поэтому докучать своим вниманием не стану.       — Брат? — переспросила я.       Лекарь, по имени Симон, улыбнулся.       — По крайней мере, так он представился, — ответил он.       Мы с Арном вполне могли сойти за брата и сестру. У нас у обоих были чёрные волосы и светлые глаза. На этом сходство заканчивалось. Сменив повязку, Симон взял поднос в руки и направился к двери.       — Симон? — позвала я.       Старик обернулся.       — Хочу поесть, — сказала я, чувствуя покалывание в области желудка. Если верить Арну, то я не ела больше трёх дней, и на данный момент готова была съесть целого быка.       Спустя полчаса, Симон принёс тарелку с бульоном и несколько маленьких твёрдых сухарей.       — Вы поститесь? — поинтересовалась я, тут же набрасываясь на еду. Бульон был тёплым и слабосолёным, а сухари абсолютно безвкусными. Но для меня это была еда богов. Как мало надо человеку, чтобы он осознал, что он — не что иное, как сгусток земных потребностей.       — Нет, — ответил Симон, садясь на кресло, на котором недавно спал Арн. — Сейчас тебе вредна жирная пища. Ты истощена. Восстанавливаться необходимо постепенно.       Со скудным обедом я расправилась быстро. Отодвинув от себя деревянный поднос, я вновь попыталась встать. Рана не давала до конца выпрямиться, отзываясь болью по всей правой стороне тела.       — Не всё сразу, — утешительно произнёс Симон.       Я делала медленные шаги в сторону окна, одной рукой опираясь о стену. К ногам словно невидимые кандалы прикрепили. Каждый шаг давался с большим трудом.       — Это чудо, что ты выжила, — сказал лекарь.       Ухватившись руками за подоконник, я выглянула в окно. Вид из него открывался на широкое поле со сгоревшей на солнце травой.       — Да, — негромко сказала я. — Чудо.       — И невероятное упорство, — добавил он.       — Это здесь ни при чём, — улыбнулась я. — Я не особо сопротивлялась грядущему концу.       — А я и не тебя имел в виду, — сказал Симон. — Твой брат или…кем бы он тебе не приходился, очень не хотел отпускать тебя к Творцу.       Я вернулась обратно к кровати, совершенно обессиленная, и опустилась на неё.       — Где он сейчас? — спросила я.       Симон пожал плечами.       — Не знаю, — ответил он. — Мне было велено присматривать за тобой и никуда не отпускать. Хотя, — Симон с сомнением посмотрел на меня, — сомневаюсь, что ему стоит об этом беспокоиться.       К сожалению, это была правда. За весь день, я смогла лишь пару раз, со скоростью речной улитки, дойти до окна и обратно. Арн объявился ближе к ночи. Он вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.       — Ты взял кого-то из семьи лекаря в заложники? — я привстала на кровати.       Арн сдвинул брови, не понимая, о чём речь.       — Нет, — устало ответил он. — Просто человек хороший. Не задаёт вопросов.       Он опустился на кресло и откинул на его спинку голову.       — Где ты был весь день? — спросила я, отмечая про себя, что за последние дни Арн изменился внешне. Возможно, причиной тому был недосып и отросшая щетина, которая делала его старше.       — Разведывал обстановку, — сказал он, взглянув на меня. — Те, кто на нас напал, не имеют никакого отношения к Вандермейеру. Это бывшие заключённые. Я узнал их по татуировкам. Они обосновались в лесу недавно. В деревне говорят о том, что там часто происходят грабежи и пропадают люди.       — Но эти земли принадлежат Дамиану, — напомнила я. — Они патрулируются. Нами же, — сказала я, имея в виду варонов.       Арн бросил на меня красноречивый взгляд. Я сделала глубокий вдох, отгоняя от себя очевидные догадки.       — Нет, — я покачала головой. — Быть этого не может.       — Откуда ты знаешь? — спросил он.       — Нет! — громко повторила я.       — Тогда, что они там делали? — Арн приподнял брови.       Я скинула с себя одеяло и встала с кровати, опираясь о стену. Весть о нашем поступке не могла дойти до Дамиана так быстро. А если дело было не в этом, то значило ли, что разбой, происходящий в окрестностях его земель, был с его одобрения?       — Когда вернёмся в резиденцию, — сказала я, — тогда и зададим этот вопрос.       — Кому? — усмехнулся Арн. — Дамиану? Когда ты его видела в последний раз?       Я скривилась от боли при попытке выпрямиться. Арн поднялся с кресла и встал рядом, взяв меня под руку.       — Пару лет назад, — ответила я, вспомнив последний визит Дамиана, после случая в каньоне.       — Ему насрать на нас, Клара, — сказал Арн. — Будь уверена, он либо не подумал, что мы можем наткнуться на тех головорезов, либо готов был к тому, что наши ряды поредеют.       Я толкнула его в грудь, заставив попятиться. В моей жизни было мало того, в чём я была бы уверена. Но в том, что для Дамиана мы были его детьми, в которых он много вкладывал и много требовал — я была уверена.       — Что ты несёшь? — я отступила назад. — Он никогда бы не поставил нас под удар нелепой случайности и уж тем более, не причинил бы вреда намеренно.       Арн молча смотрел на меня, а потом потёр подбородок и опустил глаза.       — Ты права, — отступил он.       Я села обратно на кровать, глядя в пол. Арн не мог быть прав. Просто не мог.       — Мы пробудем здесь ещё несколько дней, пока ты не восстановишься, — сказал он. — А потом я верну тебя в резиденцию.       — Что значит «верну»? — спросила я.       Арн открыл рот, чтобы ответить, а затем снова закрыл его, передумав.       — Отдыхай, — сказал он и вышел из комнаты.       Я смотрела на закрытую дверь, чувствуя опустошение. Если Арн хотел посеять зёрна сомнения в моей голове, то ему это удалось. В его словах была доля правды. Жестокой и грязной правды, которую я не могла принять.       Всю ночь я пролежала без сна. Стоило мне закрыть глаза, как я видела перед собой Барда. Мысль о том, что он погиб по вине Дамиана, приводила меня в ужас. Как и слова Арна, в которых эхом отдавался шёпот Дана. Скручивающий спазм внизу живота вернулся спустя годы. И, наконец, я могла дать ему определение — предчувствие.       Я смогла выйти на улицу только через четыре дня. На пятый день, Симон снял швы и радостно сообщил, что на мне всё заживает, как на собаке. Моментами, когда рана натягивалась, я ощущала режущую боль в боку, но она рано или поздно отступала. Арн всё это время держался на расстоянии и был глубоко погружён в свои мысли, что на него было не похоже. В нём что-то изменилось и то, что я не могла понять, что именно, беспокоило меня.       Перед тем, как лечь спать, я приподняла майку и прикоснулась кончиками пальцев к красному, болезненному шраму. На моём теле их было предостаточно, но этот всегда будет напоминать о том, что случилось в лесу. Словно те события отпечатались на моём теле.       Почувствовав лёгкое покалывание в затылке, я обернулась. В дверном проёме стоял Арн, разглядывая меня.       — Завтра на рассвете мы уезжаем, — сообщил он.              Я отвернулась и опустила майку.       — Сначала отведи меня к нему, — сказала я.       — Как скажешь, — услышала я его ответ.       Когда начало светать, Арн подготовил лошадей и привязал к сёдлам сумки. Густой туман окутывал деревья и землю, будто бы охраняя остатки ночного сна. Я плотнее укуталась в плащ и скрестила руки на груди. Симон вышел, чтобы нас проводить. Он подошёл ко мне и вытянул ладонь, на которой лежала моя подвеска с бирюзой.       — Это твоя вещица, — сказал он.       Я взяла её и крепко сжала голубой камень в руке.       — Благодарю, — кивнула я, а потом добавила, — не только за это.       Симон понимающе и почти ласково похлопал по спине.       — Хорошей дороги, — пожелал он и направился в сторону своего дома.       Я проводила его взглядом, а затем подошла к Крону.       — Ну, здравствуй, — сказала я ему. Крон повернул голову, и я прижалась лбом к его тёплой шее.       Арн, как и обещал, привёл меня к месту, где был похоронен Бард. Безымянная, свежая могила покоилась у высокого дерева, подальше от всех. Абсолютная тишина, царящая здесь, приносила умиротворение.       — Он был бы в восторге от этого места, — усмехнулся Арн.       Я улыбнулась, вынужденная согласиться. Бард ценил спокойствие, тишину и одиночество. Будь его воля, он стал бы отшельником и жил в горах, подальше от людей. Теперь, кошмары прошлого навсегда оставили его.       Опустившись на колени, я погрузила руку в рыхлую землю на его могиле. Я вспомнила, как однажды, отец читал отходную молитву над умирающим. Несмотря на то, что прошло уже несколько дней, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.       — Прими Творец измученную душу, земного раба твоего, и отпусти грехи его, ибо не ведал деяний своих… — я произносила молитву по памяти, чувствуя на щеках горячие слёзы. Читая её, я вспоминала все хорошие моменты, связанные с Бардом. От первого до последнего.       — Аминь, — тихо сказал Арн у меня за спиной, когда я закончила.       Подняв голову к небу, я увидела, как сквозь рассеивающийся туман, над нами пролетела стая чёрных воронов.