***
Во время заката природа изменилась: поле засеребрилось золотом, солнце отливало бархатом, сравнимым с налитыми молодильными красными яблоками в саду Моложево, где находилось поместье Гуро, в котором они с Элен пробыли лето восемь лет назад. Князь встретил несколько крепостных детей, собирающих ягоды для барина, живущего недалеко отсюда. Елена спорила с Яковом за то, что хозяином этой местности был Астахов, припоминая мужчине их поездку на лошадях и встречу с охотником Астаховым, уверившим их в том, что эти земли его. Мужчина постепенно собирал в себе жар спора, который охватывал его при дискуссиях с сестрой. Они опустились на стог сена, не боясь соломы, которая наоборот только и напоминала о имении, с которым столько всего природного было связано: их прогулки с борзыми щенками, букеты, случайно найденная клубника, закаты и рассветы. Гуро забыл о том, что ему пора возвращаться на квартиру, чтобы успеть в богоугодное заведение Петербурга — проведать Трубецкую. Уродливый образ балерины, преследовавший его ночью в кошмаре, стерся на фоне девственной красоты природы и смеха сестры. — Яша, а вы так служебное испортите! — со смехом воскликнула девушка, падая голыми плечами от глубокого декольте на сено. Соломины сами собой вплелись в русые волосы, что были так похожи на рожь в поле. Гуро устало улыбался, смотря на наваждение в лице сестры, принявшее облик нимфы Невы. — Ну же! Снимите верхнее! Я истосковалась по России, по этой грубой соломе… Во Франции все иначе. И без вас не чувствую я родины. — серьезный глубокий голос Елены был похож на женское признание, но детский смех разбил ассоциацию, подначивая Гуро бросить пиджак в сторону. Мужчина стянул ткань с рукавов, потянув за края, оставаясь в красной рубашке с чёрными полосами посередине. — Леля, прекратите паясничать. — без упрека попросила мужчина, опускаясь на колючую солому. Забытые ощущения первой молодости накрыли мужчину с головой, он всмотрелся в облака, и они стали для него фигурами, как это было раньше. Одно было плохо в его службе: невозможно было сдружить в голове гениальность следователя и начало творца. Однажды он пожертвовал юношескими мечтами, отвергая все духовное. Для Якова сохранился только вещественный мир предметов, но теперь эта солома, небо, Леля под боком вернули его в прошлое. Ему казалось, что все годы службы стерлись и дай ему элементарное дело — он его не поймет. — Вы заставили меня сегодня увидеть мир по-новому. — мужчина повернулся к кузине, она смешно морщила нос, когда солома касалась еë щеки. — Леля, Петербург меня ограничил. Я не замечал, что все это время оставил без внимания окружающее меня. — Елена повернула к нему голову, он лëг на бок, убирая рукой волнистые волосы за спину сестры. — Неужели во Франции не нашлось ни одной соломинки для вас? — Элен начала смеяться, хватая мужчину за руку. Он почувствовал, как девушка стащила с его руки кольцо, рассматривая гранат в сердцевине на солнце. — Я ведь сказала: без вас не то. — она прижала кольцо груди. — Яша, так вы масон! Признайтесь! Я видела во Франции об этом знаке справки! — Гуро потянулся, чтобы забрать кольцо, но Елена завела руку за спину, кладя её под себя. — Уж нет! — это был протест. — Леля. — строгий голос мужчины раздался ближе. Гуро не смел тянуться за своей вещью, но сдвинул брови к переносице, выставляя руку вперёд. Недобрый огонь он заметил в глазах кузины. — Я купил в коллекцию. — Тогда вы не будете меня ругать за то, что я уронила украшение в сено? — прилгнула девушка, перекладывая кольцо в левую руку, а правую показательно поднимая. Яков заметил движение за спиной девушки, делая резкий мах к еë ладони. Елена подорвалась бежать, но не смогла из-за второй юбки, повалив мужчину за собой. Гуро аккуратно оперся рукой о землю, второй наскоро убирая соломинки с лица Элен. Она лежала, сморща лицо. А когда открыла глаза, загорелась искрой веселья. Якову больше всего хотелось раздразнить этот огонек в её глазах ещё больше, но она приподнялась на локте и второй ладонью переплелась с его: в руке Гуро почувствовал контур кольца. — Вы — масон. Я это знаю, Яша, знаю. — не отстраняясь, что их компрометировало, шептала Елена. Яков тяжело дышал, слегка расслабив шею, они едва касались губ друг друга. Он ощущал обонянием тонкий шлейф женского тела. Жар, страсть и невинность нашли пристанище в голубых глазах этой русской девушки, протвопоставляясь угловатости и робости изящной Трубецкой. Ответственность, что осадила его при поцелуе с Варварой, была опущена в моменте, поэтому мужчина позволял себе тянуться к губам распускающегося цветка лилий. Он заметил слезы в глазах кузины: как же подло с его стороны! Мужчина нагло томил влюбленную девушку, размышляя о нравственности, которая им была не к делу. Они оба были похожи в этом: делили все на разные типы нравственности. Предаться же искреннему чувству, позволить обществу болтать о себе было для них обоих развлечением и искуплением. Куда хуже в мечтах предаваться греху, держа ложь в душе перед тем, к кому испытываешь божественные чувства. Тихие стоны соприкоснулись в поцелуе. Хриплый мужской и заинтересованный женский. Елена сжала крепкие плечи следователя, падая головой на траву. Гуро перекинул через девушку ногу, наступая коленом на юбку, и крепче сжал кольцо в руках кузины. — Леля… — шепот в любовном бреду растворился в губах девушки, напряженные брови которой направились вверх от родной ласки. Мужская рука перехватила небольшой овал головы Елены, наклоняя его в сторону для удобства. Ловкий язык приоткрыл фарфоровые губы, гладким концом касаясь острого уголка языка девушки. Она испуганно повела его в сторону и с движением уст мужчины в поцелуе, когда он вновь обхватил еë нижнюю губу, прикоснулась к его губам языком. Гуро после этого эксперимента отстранился, прижав голову сестры к своей влажной груди. Девушка расслабила руки и стала по-женски ластиться к его горячей шее, которой только и не хватало прикосновений мягких молодых губ. — O us devez me parler de votre société de Francs-maçons, mon frère bien-aimé.[Вы обязаны мне всë рассказать о вашем обществе масонов, мой любимый брат]. — она сделала акцент на «любимый», специально переходя на французский для того, чтобы сделать акцент на этом прилагательном. — Je suis amoureux de vous. [Я в вас влюблëн]. — сдавшись на волю своему сердцу, прошептал мужчина. Сначала его окатило страхом за эту ошибку, но как только он посмотрел в зеркальные глаза, Яков понял, что не соврал ей — любил.***
По дороге к карете они молчали. Елена часто глядела на него снизу-вверх, греясь от тепла руки на своей талии. Яков перебирал пальцами кружева на корсете кузины, касаясь губами вкусно пахнущих русых волос на макушке. Взрослые мужчины часто брали для себя молодых жен, чтобы воспитывать их под себя. Гуро не был из ряда этих мужчин, но сам несколько воспитал кузину под себя, впуская девочку в своё близкое окружение. Она переняла его философию жизни, прошла через его интересы, следовала за некоторыми привычками. — Елена. — голос мужчины был сип от чувств. — Если вы захотите забыть, то можете просить меня об этом. — он пользовался судьбой молодой незамужней девушки, ломая её, и прекрасно это осознавал. Гуро не планировал жениться на кузине, пускай это и было возможно. Варвара слишком стеснительна, чтобы просить его об этом, а Леля и шантажировать могла, поэтому он хотел сразу пояснить свои намерения. — Если о нас узнают, вам будет сложно найти партию. — он захотел исправиться: партию богатой княжне найти всегда можно будет, а вот любовь… — Точнее мужа. Любящего. — Maman заберёт меня завтра, мы в любом случае расстанемся. — девушка незаметно поджала губы, не желая выдавать своей прежней пылкой любви, которая не покинула её за всё это время. — То было всего раз и не повторится, Яша. — Элен рассмеялась, но от звука этого смеха всем в округе отчего-то хотелось не веселиться, а плакать. Когда они вышли из кареты, шли поодаль и говорили о том, о чём все в свете говорят. Гуро разглядел в сестре маску для городского света, девушка старалась его оттолкнуть, но он знал, что у неё в сердцевине.***
Яков Петрович, стоя перед зеркалом в рабочем кабинете своей квартиры, менял запонки на фраке. Через уголок он угадывал в отражении притаившуюся кузину в дверях, она не скрывалась, стоя в дверном проёме в домашнем платье, но не говорила с ним. И он молчал, изводя её медленной примеркой запонок. — Куда вы в вечер? — Елена прикрыла дверь кабинета брата, заходя в комнату. Под внимательным взглядом следователя она присела за его стол и стала перебирать бумаги, как будто бы что-то в них понимала. — По делам, Леля. А вы решили меня подсидеть — новым следователем стать? — решил пошутить мужчина, но смеха не услышал, внутренне пожав плечами. В женском несчастье чаще всего он старался не разбираться, оно мелочно и бессмысленно, но все горести Елены из-за чувств не к месту хотелось разбирать вместо неё. — Вы к той даме поедете? — Гуро хитро ухмыльнулся и, отложив запонки, подошёл к столу с другой стороны, стараясь взглядом пристыдить сестру за вопросы, но она только выше задирала подбородок. — Как же вы теперь будете решать это дело… Упустили убийцу прямо на глазах императора… — глаза Элен горели зелёным ядом, словно сменяя её привычный голубой оттенок. Она хотела обидеть его, уехав не с разбитым сердцем, а с змеёй тщеславия на груди. — А вам, стало быть, всё-таки не всё равно? — Гуро потянулся к девушке рукой через стол, но она встала из-за него и подошла к другому краю, мужчина за ней, останавливаясь у того же края. — Пока не поздно, Леля, я могу упросить ваших родителей оставить вас мне. — тёмные радужки следователя густели чернотой. — Купите себе балерину, к которой едете, с ней и… — Елена, забывшаяся в детской ревности и влюблённости, не заметила, как мужчина протянул к ней руки и опрокинул на стол, прижимая к дверной столешнице локтем в районе живота и держа ладонью за горло. Девушка испуганно простонала, хватаясь за рубашку и плечо Гуро, наклонившегося над ней. Ей стало так страшно, что она потеряла мысль повествования. — Я примерял запонки для встречи с вашими родителями, Леля. — Елена приоткрыла губы, но он сильнее сжал ей горло, не давая говорить. — Мне больше нет нужды посещать Трубецких. Удерживать вас силой я не имею право… — его рука на шее ослабила хватку, но Елена не решалась двигаться. — Но просить остаться могу. — Пока она была напугана, смотрелась вдвойне невинно и желанно. Наперёд понимая из случившегося, что она сдастся, он сжал овал головы кузины с шеей, натянул нежную кожу её лица пальцами в порыве чувств, делая ей больно, когда прикусил губы девушки. Елена ещё крепче сжала его плечо, стараясь оттолкнуть от себя непонятно для чего: то ли потому, что действительно была против, то ли из-за того, что хотелось казаться противницей. Мужские губы целовали красные губы, кожу щёк, подбородок, а руки уже тянули женское тело на себя. Гуро приподнял Элен и небрежно толкнул её к стене, потягивая за аккуратную прическу сзади, чтобы она запрокинула для него голову. Елена чувствовала, как в уголках глаз собираются слёзы, а с губ срываются стоны прямо в уста этого нахального масона, который наверняка когда-то купил её душу. Так о нём думала Элен, а он тоже самое о ней, иначе мужчина не мог объяснить женское влияние на себя. Девушка не знала, за что ей будет лучше ухватиться, потому что он был намного выше неё, поэтому она крепко сжимала в кулаках его рубашку, пуговицы от которой наверняка одна за одной скоро бы отлетели от этой зверской хватки. Тело само собой льнуло к мужскому, прося ласки, рука Гуро потянула платье за край декольте вниз, но корсет не поддался даже тогда, когда он грубо дёрнул его. Настолько, что кузина ударилась об него, завалившись вперёд. — Iakov… Iakov… Je vous prie, arrête. Je me sens mal! [Яков… Яков… Прошу, хватит. Мне плохо!] — сквозь поцелуй вскрикнула девушка, почувствовав его руку, шарящую на спине в верёвках корсета. Мужчина остановился, смотря на синие опухшие губы и засосы на голой шее с грудью. Его передёрнуло от неудобства: эти следы были прямым доказательством его безумия. Яков был расстроен не от безнравственности своего поступка, скорее от того, на что он ему открыл глаза. — Вы… Меня напугали… — девушка чувствовала, как горит кожа, но не знала о существовании красно-синих следов после поцелуев любовника. Ей стало жарко, ноги косили тело в сторону, и она побоялась, как бы не вскрикнуть в его объятиях — это она назвала «мне плохо», не зная верного смысла всех этих чувств. — Je vous aime, lela. J'ai tout oublié, affaire et passé. Donnez — moi l'occasion de vous montrer dans une autre direction que vous ne connaissez pas. Si vous le souhaitez, je vous demanderai votre main. [Я вас люблю, Леля. Я всё забыл — и дело, и прошлое. Дайте мне возможность показать вам себя с другой стороны, которую вы не знаете. Ежели вы захотите, я буду просить вашей руки]. — с жаром признавался мужчина, прижимаясь своей щекой к женскому виску. Его шёпот щекотал кожу и вновь делал тело тяжёлым. — Мне дурно… — девушка приоткрыла губы, целуя мужчину в податливые губы. — Мне очень дурно от того, что мы делаем! — шепот криком прозвучал в его губах. — Je ne veux être que votre femme, mais je ne veux pas vous forcer. [Я хочу быть только вашей женой, но не хочу вынуждать вас]. — Елена прижала руку к груди, стараясь успокоить дыхание. Мужчина накрыл её ладонь своей, внимательно следя за своими пальцами. Масонское кольцо общества Бенкендорфа послужило обручальным, приходясь девушке в пору на большом пальце. — Alors devenez ma femme, ma femme, je ne peux pas vous laisser aller à Moscou ou, pire, à l'étranger. Je ne suis pas jeune, mais je suis amoureux d'une fille qui est devenue une femme devant mes yeux. Je ne trouverai pas la même femme que vous. Tel n'est plus. [Тогда станьте мне женой, яхонтовая моя, я не могу отпустить вас в Москву или, того хуже, за границу. Я немолод, но влюблён в девушку, что стала женщиной на моих глазах. Я не найду такой же девушки, что и вы. Таких больше нет]. — его рука продолжала сжимать тяжелый перстень на пальце Елены, а тёмные глаза всматривались в светлые голубые, испуганные, но влюблённые. — Леля, вы согласны быть моей женой? — Если родители дадут согласие, Яков Петрович… Вы всë-таки мне родственник… — задумчиво прошептала девушка, придав кольцо к ладони. — Вы согласитесь почитать со мной немного? Слышали о господине Пушкине? Он популярен здесь… — Яков не слышал фамилий, принимая любого кумира сестры за верного кумира, достойного внимания. — Ежели читать мне будете вы, я буду слушать до утра. У нас в гостиной есть инструмент. Стоит для красоты, но вы из предмета декора можете превратить его в душу моего хозяйства, как настоящая женщина и жена. — перебирая слова, как мастерский дамский угодник, хрипло выговаривал Гуро. — На вечере когда-то я слышал о новых сочинениях Глинки. Вы знаете что-нибудь из его? — Романс! Извольте меня пустить, Яша, иначе я не смогу играть и петь вам. — следователь резко отпрянул и поднял две руки в знаке безоружности. Елена остановилась у двери, не дергая за ручку, решив продолжить. — В следующий раз, как захотите порвать мне платье, лучше по шву дергайте, наверняка ткань поддастся. — Тоном педагога объясняла Элен, по-научному сдвигая брови. Мужчина рассмеялся, проводя рукой по волосам. — Я буду иметь в виду, голубушка. — мужчина указал на дверь, следя за игровой улыбкой своей будущей жены. — Яша. — она остановилась, серьезно взглянув в глаза брата. — А что насчёт убийцы? Как изловить собираетесь? — Гуро задумался, не зная, стоит ли говорить. — Давайте уж! Ваши глаза сами за вас мне всё, не томите. — Арестован был в тот же день. — проходя к инструменту, ответил мужчина. Лицо Елены застал немой вопрос, и следователь усмехнулся. — На двух прошлых местах убийства была найдена пуля из револьвера определенной модели, которая не везде найдётся. Оружие из Германии, пули, соответственно, делают там же. А в театре из такого револьвера стреляли на моих глазах, защищая сторону правосудия. Ваш директор, моя милая, — убийца. Долго он меня за нос водил, я бы и не подумал, если бы не такая глупость. — Елена присела на ковер в ногах мужчины, испуганно насупившись. — Ну что вы? Теперь будете бояться? На каторге он, не побеспокоит вас больше. — Жутко! — воскликнула девушка, пересаживаясь на колени мужчины. Они ещё долго шутили на другую тему, Элен пела, читала следователю, а после приехали родители, давшие своё благословение.