Там, где течёт вода

      Гром останавливается на месте, удерживая себя от очередной попытки заскользить по размокшей земле. Дождь застилает видимость, и царящий в лесу полумрак лишь усугубляет ситуацию, но ничего сверхъестественного в этом нет: кроны возвышающихся сосен прячут в своих ветвях последние отголоски света, будто бы изолируя поляну в тени, укрывая от посторонних глаз, и только на мгновения в прорывающихся через кустистые ветки проблесках света ещё можно углядеть очертания чего-либо вокруг. Именно в них Игорь видит это. Если бы не секундная вспышка света, промелькнувшая в небе над его головой, он наверняка бы спутал тело с поваленным бревном и прошёл бы мимо, слепо гоняясь за тенью Разумовского. И майор бы даже не осудил себя за это — погода отнюдь не располагает к определению жмура в тёмных лесных лабиринтах, и среди вороха опавших листьев сложно разглядеть часть трупа, чья вонь пока ещё недостаточно отчётлива, — смерть наступила не так давно, — но мужчина всё равно чувствует едва уловимый влажный сладковатый запах гниения. Хотя Игорь почти задыхается от другого запаха, подступая ближе на скользкой ухабистой почве, потемневшей и ставшей коричнево-ржавой; здесь пахнет кровью. Это напоминает ему старые рынки с мясными лавками, тяжёлые пни для разделки туши и продавщицу, отгоняющую насекомых мухобойкой, и все эти странные ассоциации мешаются с озоновым ароматом дождя, забивающим ему носоглотку, и, кажется, словно прилипают к телу как вторая кожа.       Сейчас зловоние ощущается куда ярче, будто не подпитанное воображением и вновь открывшейся раной, и Гром тянет руку к лицу, стараясь зажать нос и подавить подступающую к горлу тошноту. Его мутит и ведёт в сторону, голова пульсирует болью, средоточие которой от затылка расползается по всей черепной коробке. Паршиво. И его собственное состояние, и это чёртово дело паршивое, и эта деревня с её жителями, и этот некстати появившийся из ниоткуда труп тоже.       По позвоночнику вниз липкой струёй то ли пота, то ли дождя, — а может, и его собственной крови, — скользит неприятная мысль, что сейчас перед ним лежит Сергей. Она безжалостно всверливает едкое чувство непринятия и вины, как всего одну ночь до отъезда он не смог сберечь парня, но быстро пропадает, гонимая холодной решимостью. Игорь делает ещё один шаг, медленно и тяжело опускается на корточки рядом с телом и вытягивает из кармана маленький фонарик, который забрал из монастыря.       Труп он осматривает бегло; голова почти раскалывается, глаза заливает дождём, и сознание дёргается, помехами идёт, тут особо не сосредоточишься. Впрочем, даже в таком состоянии майор продолжает думать.       Тело, точнее его половина, мало чем могло похвастать. Никаких особых примет, вроде татуировок, пирсинга или шрамов, не было; не было и украшений или какой-либо одежды. На бледной коже с каким-то странным голубым оттенком Гром не видит следов борьбы, царапин или гематом. Зато видит узор вен под ней. И была рубленая рана под грудью, у самых рёбер, и торчащие обломки костей, настолько белые, что мужчина не мог оторвать от них взгляда около минуты. Зрелище не из приятных, но Игорь за время службы видел и не такое. Он видел вещи намного хуже. И покромсанное топором тело это ещё ничего, а в том, что именно это было возможным орудием убийства, мужчина уверен как никогда — края у раны относительно ровные, но удары явно были хаотичные, пилой такого эффекта не будет, и на нападение диких зверей не походит — следов укусов нет.       Гром вздыхает, прикрывает на мгновение глаза, борясь с головокружением, и подсвечивает фонариком испачканное в грязи тело, белым пятном выделяющееся в темноте. Он осматривает ноги и облегчённо выдыхает — точно не Разумовский. Тот ростом будет намного выше, да и становится очевидно, когда Игорь приглядывается внимательнее, что изгибы тела женские.       Игорь сжимает зубы, морщась от боли в ране, но больше от увиденного, и спешно поднимается, освещая территорию вокруг мёртвой женщины, но не видит ничего. Не было следов волочения тела, не было следов на влажной земле, как и не было ошмётков костей и кусков мяса. И никаких следов борьбы, впрочем, на них майор и не рассчитывал — дождь наверняка уже успел бы всё смыть.       Стирая влагу с шеи, Гром осматривает поляну, надеясь найти вторую половину тела, хотя и понимает, что надежда эта напрасная. Если здесь и впрямь действует какой-то религиозный культ, где в порядке вещей не только миролюбивые речи о семье и единстве, а ещё и радикальный оккультизм с подобными жертвоприношениями — они в дерьме. Такие, безусловно, могут всю деревню держать в своих последователях или, что хуже, в страхе. Чтобы не болтали лишнего. Ну, и полиции местной отстёгивают прилично за сдачу висяка в архив нераскрытым, либо те сами в секте состоят и в ритуалах этих участие не последнее принимают. И как ни крути, при любом раскладе Игорь, очевидно, влез туда, куда соваться явно не следовало.       Он сплёвывает себе под ноги и хватается за ствол ближайшего дерева — кажется, будто земля из-под ног утекает. А с мыслями про местное отделение Гром почти рычит, вспоминая и про местного капитана. Уж это мудачьё точно «на лапу берёт», там по лицу всё сразу видно. И девка та, что с ним была, наверняка всё знает, мужчина уверен.       Майор чуть дёргается, вдруг почувствовав, что за ним снова кто-то наблюдает, и оборачивается через плечо, слыша за спиной какой-то шорох. Он направляет фонарик в сторону шума, но среди деревьев не может разглядеть ничего, и хмурится ещё больше, сжимая свободную руку в кулак. Раздражение вновь охватывает его, и Игорь с огромным усилием пытается его отогнать, оглядываясь назад на половину женского тела, распластанного в грязной мокрой траве, и начинает думать.       «А если это та девчонка?»       Он её почти не запомнил, в памяти остался лишь туманный образ и надменное молчание, но, за неимением других кандидатов на роль жертвы, Гром ставит на неё. И всё же тут определённо что-то было не так. Ведь Игорь шёл сюда за Сергеем, но на программиста так и не наткнулся по пути, и от этого осознания мужчине хочется зарычать. А ещё остановиться и выдохнуть, потому что ощущение, будто он летит куда-то на всех парах, преследует его уже если не целый день, то последние несколько часов точно, и это чувство отчаянья и бессилия такое опасное, неконтролируемое и непредсказуемое. Ещё немного, и майор будет на краю, а там дальше — обрыв.       С усиливающимся дождем, скрипом деревьев под натиском ветра и шорохом кустов и сухих веток вернуться обратно в дом кажется Грому самой здравой мыслью в данный момент. Это уже не просто подозрительная атмосфера в полузаброшенной деревне и пропавший миллиардер, это сто пятая статья Уголовного кодекса. Игорь думает о том, чтобы позвонить Прокопенко — доложить, что в этих сраных Топях происходит какой-то пиздец, и в этот раз даже вины мужчины никакой нет, — и табельное всё-таки взять из сумки. А потом необходимо найти этого проклятого Разумовского, который на ночь глядя решил себе прогулку устроить.       Мужчина чертыхается себе под нос, бредёт к выходу из леса и на пробу касается затылка. Мокрые от дождя волосы по ощущениям не особо приятные, но когда Гром касается слипшихся от крови прядей у раны, чуть морщится. Воспалённую плоть и неровный шов он ощупывает уже устало, мысленно отмечая, что стежки, сделанные дрожащими руками Сергея, очень даже неплохие. Возможно, Игорю стоило дать парню закончить дело, тогда и рана бы не открылась вновь. Впрочем, оправдывать Разумовского он не собирается; в сознании крутятся мысли о том, что миллиардера практически наверняка успели завербовать в секту, и теперь тот может быть причастен к убийству, и о том, что парень и сам может быть в опасности сейчас, шатаясь ночью чёрт знает где и чёрт знает почему.       Возвращаясь в дом Анны Петровны, майор быстро скидывает ботинки у входа, видя, как смешанная с травой грязь стекает на деревянный пол, и подхватывает с кухонного стола брошенное там ранее окровавленное полотенце, прижимая его к затылку. Свою сумку он находит в спальне, где и оставил её вчера вечером, и свободной рукой перерывает немногочисленные вещи, доставая кобуру с пистолетом. Он не любит таскать её с собой на задания, она жмёт в плечах и сковывает движения в драках, но сейчас жаловаться на такое по меньшей мере глупо, и Гром откладывает промокшую в крови и дождевой воде тряпку, а затем стягивает куртку, чтобы натянуть наплечную кобуру. Пистолет он проверяет на автомате, давно выученными движениями; табельным оружием он пользуется редко, когда выбора просто не остаётся, и сейчас именно такой случай. Мужчина вертит пистолет Макарова в руке, смотрит, исправно ли действует затвор, проверяет патроны в магазине, плавно ли сходит с предохранителя и так же плавно ли возвращается. После осмотра Игорь быстро прячет оружие в кобуру и затягивает на плече ремешок, и даже забывает на какое-то время о боли и усталости, сковывающих его тело. Теперь ему нужно дозвониться до Прокопенко и доложить о найденном трупе, а потом отправиться на поиски Сергея.       — Игорь? — в дверях комнаты вдруг появляется баб Нюра в своём домашнем халате, но в голосе нет удивления, и на Грома она смотрит непроницаемым взглядом. — Выходил что ли? Сынок, там же такой ливень… Ты снова упал?       Старушка ступает ближе, подхватывает оставленное им полотенце и вкладывает ему в руки, а майор на это лишь напряжённо кивает, сглатывая. Отвечать на её вопросы у него нет никакого желания, и он игнорирует их, доставая свою Нокию и проверяя индикатор связи. Глухо.       — Анна Петровна, у вас в доме есть стационарный телефон? — Игорь поднимает на неё взгляд и чуть хмурится, когда видит, как она приподнимает брови и качает головой. — Тогда, может, у кого-то в деревне?       — Не знаю, но можно спросить у…       Договорить она не успевает, оборачиваясь в сторону коридора, и Гром машинально следит за её взглядом, чувствуя, как в лёгких разом заканчивается воздух, и все внутренности как будто охватывает огонь. Внезапное появление в комнате Сергея, уже второе за этот день, почти выбивает Игоря из колеи не хуже удара лопатой по голове. Он ведь, мать его, был уверен, что Разумовский где-то в этом блядском лесу, а тот здесь: стоит сонный и растерянный, полностью в сухой одежде, будто и не выходил вообще из дома.       — В чём… Игорь, что-то случилось? — парень смотрит на майора чуть встревоженно и даже хочет пройти вперёд, но под пристальным взглядом мужчины стушевывается. — Что с вами произошло?       — А с тобой? — Гром игнорирует вопросительный взгляд женщины, направленный на них, и в пару шагов преодолевает расстояние до Сергея, кладя ладонь на его плечо. — Я же сказал, никуда не выходить без меня.       Он говорит, с трудом сдерживая гнев, полушепотом, так, чтобы только миллиардер услышал, и тот чуть дёргается от сказанного, смотрит сначала на чужую руку на своём теле, а затем отвечает едва ли не с похожим вызовом и с почти не заметной усмешкой на губах:       — Но, майор… всё это время я был здесь. Вы сами ушли.       Игорь отпускает парня и рычит сквозь зубы, тяжело дыша и переводя взгляд со старушки на программиста, пока баб Нюра не выходит из комнаты, оставляя приезжих наедине, а Разумовский не присаживается на свою кровать. Гром устало прикрывает глаза, стараясь вдохнуть как можно глубже и успокоиться, хотя кулаки так и чешутся что-нибудь ударить, а на языке от негодования уже набралась уйма красноречивых эпитетов, которые мужчине хочется высказать Сергею, да только толку от этого нет никакого. Майор чувствует, как в помещении снова становится душно, и голова начинает кружится от нехватки кислорода, и смотрит на закрытое окно, — на улице всё ещё идёт ливень, — а после встречается с программистом взглядами, и парень глядит на него настороженно, возможно, не привыкший к разговорам в подобном тоне или, может, просто не понимающий, через какое дерьмо Игорю пришлось пройти за последние два дня.       Но, тем не менее, во взгляде голубых глаз нет холода или злости, а скорее обеспокоенность. Да, в выражении лица Разумовского всё ещё отражаются нотки возмущения, но и тревогу Игорь тоже видит, а потому чуть расслабляется и подходит к кровати, на которой спал вчера.       — У вас снова кровоточит рана, — скользя взглядом по лицу майора, подаёт голос Разумовский.       Гром на это лишь фыркает — не хрустальный, не развалится. Сейчас ему не хочется поддерживать диалог с миллиардером, но и огрызаться в ответ тоже не вариант, и в воцарившейся напряжённой тишине он умывает лицо в небольшом тазике с водой, смывая кровь с шеи и вокруг раны.       — Вы были в лесу? Вы… нашли там что-то? — снова начинает говорить парень, и Игорь резко оборачивается в его сторону, выпрямляясь. Сергей же в это время опускает взгляд на свои ладони, затем глядит на брошенную на стул куртку и останавливается взглядом на наволочке с цветами на своей подушке. И после секундного молчания парень поднимает голову, смотря прямо на майора. И было что-то в выражении его лица, в его глазах и даже голосе, что Гром не мог солгать ему или придумать какую-то чушь.       — Я нашёл тело, — вытирая влагу с лица чистым полотенцем, отвечает мужчина, внимательно следя за реакцией программиста. — Девчонка, примерно твоего возраста, разрубленная пополам. Возможно, твои дружки из «семьи» постарались.       — Откуда? — на выдохе переспрашивает Разумовский и смотрит на мужчину с растущим беспокойством; как будто бы действительно ничего не понимая.       — Ты, вроде, остаться хотел, так? — Гром хмыкает с полуусмешкой, опускаясь на проседающую со скрипом кровать, и устало выдыхает. — И посмотри, как всё удачно сложилось.       — О чём вы, Игорь?       — Теперь мы вряд ли уедем отсюда в ближайшее время.       Сергей моргает растерянно, но ничего не отвечает, лишь сжимает губы в тонкую линию и будто бы погружается в какие-то свои мысли, переводя взгляд на торчащую рукоять пистолета из кобуры под левым боком майора.       «Интересно, что в его голове?»       На самом деле, по-хорошему, Игорю давно следовало бы свалить отсюда, по пути заехав в ближайший травмпункт, да и этого упёртого парня в целости доставить до Санкт-Петербурга, а не новое дело на свою бедовую голову искать. Но ведь нашёл уже, поздно.       Устраиваясь удобнее на кровати, не снимая промокшую одежду и не расстёгивая кобуру, Гром подпирает спину жесткой подушкой и терпеливо выдыхает — с этой раной теперь даже улечься нормально невозможно, а ему как-то нужно дождаться того момента, когда закончится дождь и на улице станет светлее. Разумовский укладываться на покой тоже особо не торопится и, придя в себя после минутного транса, практически зеркалит движения майора, ложась на своей кровати в противоположной части комнаты.       — Вам следовало бы отдохнуть, — вновь нарушает молчание Сергей.       — Ну да, уснёшь тут, как же.       Парень же это никак не комментирует, но сам всё же укладывается на бок — уснуть ему тоже наверняка не так уж и просто, но он хотя бы создаёт видимость, до которой Грому вроде никакого дела и нет, а вроде тошно до одури. Неправильно. Впрочем, что-то менять он не хочет, а потому молчаливо принимает эту тишину, дожидаясь утра.

***

      Раннее утро встречает их хмурым небом с кустистыми облаками, резкой свежестью зелени и запахом прибитой к земле пыли. Игорь, так и не сомкнувший за всю ночь глаза, вместо этого предпочитая лишний раз не сводить их с Разумовского, примерно понимает, как выглядит — хуёво, если говорить откровенно. Из-за большой потери крови и бессонной ночи его настроение и самочувствие в целом явно ни о чём хорошем не говорят, стоит лишь кому-то задержать на нём взгляд хотя бы на секунду.       Оглянувшись на Сергея, неловко стоящего у крыльца дома и прячущего ладони в карманы толстовки от холодного ветра, майор только хмыкает — парень тоже выглядит помято. Залёгшие под глазами тёмные круги и как будто бы хроническая усталость на лице красноречиво намекают, что тот тоже всю ночь провёл без сна. Но Гром внимания на это не обращает, свято веря, что утреннее умывание водой, наспех зажёванное овсяное печенье и предрассветная прогулка по последождевому лесу их взбодрят. А ещё расчленённый труп, конечно.       Мужчина кивает Разумовскому, пропускает вперёд себя на выход из калитки и давит зевок, окидывая взглядом чужие плечи. Сегодня у них обошлось без споров, и пока что они оба пребывали в каком-то синхронно-обоюдном молчании, нарушаемом лишь редкими диалогами, которые, к удивлению Игоря, даже показались чем-то привычным. Это был неплохой задел на конструктивный диалог про отъезд. Даже если Гром и возьмётся сейчас распутывать этот клубок с убийством и местной сектой, миллиардеру лучше быть в этот момент как можно дальше отсюда. И не только ради своего приложения и компании или своей репутации, но больше из-за собственной безопасности.       Когда они выходят на просёлочную дорогу, утопая подошвами в грязных лужах, Игорь цепким взглядом осматривает ещё сонную деревню. Несколько старушек бесцельно бродят по своим огородам, за заборами блеют козы, но вот птиц, почему-то, майор не слышит: ни протяжных криков петухов, ни гомона грачей рядом с озером. Будто бы в этих местах они просто не обитают, и Гром на секунду вспоминает про серую пташку, что нашёл вчера в монастыре, и которая исчезла. Мужчина едва усмехается этим мыслям, списывая галлюцинации на отравленный чай, и вновь смотрит на Сергея, продолжающего иди перед ним. Пару раз во время пути он даже ловит ответный взгляд, когда программист оборачивается назад, но если Разумовский тут же спешно отводит глаза после этого, то майор себя таким не утруждает. Мужчина невольно возвращается к мыслям о том, как именно вчера оказался в лесу — пошёл вслед за миллиардером, вот только сейчас, почти бесцеремонно оглядывая парня с головы до ног, уже сомневается, что видел именно его. Ощущение это немного походит на то, которое было у Игоря ещё в монастыре; тогда ему тоже показалось, тоже что-то мелькнуло тенью человека.       Мысли про храм непроизвольно порождают в голове Грома ряд других вопросов, но задаёт он тот единственный, который к монастырю не относится:       — Ты же тут целый месяц провёл, так? Знаешь, у кого из местных есть машина?       Сергей в удивлении вскидывает брови, оглядывается на майора и едва не спотыкается о корягу, только чудом и быстрой реакции своего спутника удерживаясь на ногах.       — Я особо не интересовался, — отвечает с промедлением парень, оглядываясь по сторонам и будто бы стараясь эти самые машины разглядеть. — Но знаю, что у капитана Козлова есть автомобиль. Служебный.       «Иронично» думает Игорь, сдерживая на своих губах злую усмешку, когда слышит имя местного мусора.       Разумовский же продолжать явно не торопится, словно припоминая, у кого ещё видел автомобиль в Топях, и парень настолько погружается в собственные мысли, что Грому приходится вести того под локоть, сворачивая с неровной просёлочной дороги и забираясь всё глубже в лес.       — Тут бывает ещё чёрный Гелендваген, — с небольшим сомнением произносит Сергей. — Не часто, но…       Игорь хмурится, почёсывает шрам над бровью и поправляет кепку. Рана продолжает саднить при каждом движении, но выходить куда-то без своего бессменного головного убора было попросту непривычно. Слова же Разумовского его заинтересовывают — чтобы в такой глуши и Гелик разъезжал, к тому же не единожды? Интересно. Впрочем, про автомобиль, ключи от которого болтаются в кармане куртки, Гром так ничего и не узнаёт, и потому решает спросить напрямую:       — А Опель тут у кого-то есть?       — Что? — парень чуть тормозит, скользит на влажной подстилке из еловых веток и цепляется рукой за сырую ветку. — На этой машине я добрался сюда от станции.       — И где она сейчас? — тон вопроса нетерпеливый, и задаёт его Игорь грубо, устав вытягивать из Сергея слова, и в ответ миллиардер чуть поводит плечом, убирая с лица челку, но всё же выдавливает из себя сдержанное «не знаю». Мужчина на это только кивает; про варианты отъезда они ещё успеют поговорить чуть позже, сейчас намного важнее вернуться к месту, где он нашёл тело, и осмотреть труп при более благоприятных условиях.       Ещё вчера у майора навязчивой мыслью горело желание убедить этого упёртого программиста в том, что в его драгоценных Топях творится какая-то херня, но сейчас, кажется, в этом нет уже особой нужды — лёгкая тень сомнения и так плещется на дне голубых глаз по мере того, как они всё дальше заходят вглубь лесной чащи. И у Грома просто острый, до рези в груди, профессиональный интерес разгорается с каждой минутой, а адреналин в крови заставляет думать быстрее. Он хочет разглядеть то, что не смог в темноте, увидеть какие-то детали, которым не уделил достаточно внимания, и тщательнее осмотреть поляну. И при этом ему нужно держать Разумовского в поле зрения, практически на расстоянии вытянутой руки.       — А разве нам не нужно было сообщить о теле капитану Козлову? — спрашивает парень и, не услышав ответ, оборачивается назад. — Игорь?       Сергей смотрит на майора, застывшего на месте, и хочет подойти к мужчине, но останавливается, когда Гром вдруг срывается с места, обходя небольшой участок, и оглядывается на всякий случай. Игорь определённо узнаёт в этой рощице как раз то место, где он нашёл труп, и трава всё так же примята у подножья дерева, под которым он обнаружил женскую часть тела. Но сейчас на поляне была только влажная от дождя листва и ничего больше. Как будто и не было ничего вовсе, но Гром видел это чёртово тело.       — Блядь, — со свистом выдыхает мужчина, подпинывая носком ботинка какую-то корягу и впечатывая кулак в ствол дерева. Больно, но немного отрезвляет.       — Мы что… на месте, да? — Разумовский осматривается по сторонам, а потом в непонимании глядит на майора. — Вы уверены, что это то место? Вы точно видели девушку?       — Точно-точно, — слушая парня вполуха, бурчит себе под нос Гром, меряя шагами поляну и вглядываясь чуть ли не в каждый камень и каждую ветку на земле. Ничего, даже ничтожного намёка. — Я знаю, что видел.       — Может быть, вам показалось? Ведь было очень темно, и ещё этот ливень. А ваша голова… возможно, у вас сотрясение и… — Сергей зябко поводит плечами и обхватывает себя руками, стараясь сохранить тепло, а мужчина шумно выдыхает, почти рыча.       — Думаешь, я совсем тупой и отличить мёртвое тело от какого-то валуна не смогу? — он сжимает пальцы в кулаки и быстро добавляет: — Я видел его так же отчётливо, как вижу сейчас тебя.       Разумовский расширяет глаза в удивлении, но ничего не отвечает, поджимая губы и плотнее кутаясь в свою толстовку, а Игорь в пару шагов доходит до парня, кивком головы указывает ему на тропинку, по которой они пришли, и вскользь надавливает рукой на чужие лопатки, направляя программиста прочь отсюда. Им тут больше делать нечего.       Наступившая тишина немного успокаивает Грома, помогая здраво рассуждать, и майор будто матёрая ищейка хватается за новую зацепку в деле — вероятно, сектанты заметают следы, каким-то образом прознав, что в деревню приехал сотрудник полиции. Иначе внезапное исчезновение трупа Игорь пока никак не может оправдать.       Выбираясь из лесной чащи на дорогу, ведущую обратно в деревню, мужчина поворачивает голову к Сергею и произносит:       — Как вернёмся, нужно будет опросить всех местных. Со мной пойдёшь, ясно? Ты здесь получше ориентируешься.       Разумовский приподнимает брови в удивлении, явно собираясь сказать что-то против, но вздрагивает, почти спотыкаясь о неровный спуск с дороги, когда Гром вдруг быстрым движением руки отодвигает парня с проезжей части. Сам мужчина остаётся стоять посередине дороги, вглядывается в подмигивающие фары подъезжающего автомобиля и взмахивает рукой, требуя водителя притормозить. И помимо воли на лице Игоря появляется едва заметная усмешка; в машине он без труда узнаёт обсуждаемый сегодня Гелендваген, а затем косится на замершего в напряжении Сергея у обочины, и улыбка сходит на нет. Неужели парень знает, кто за рулём?       Когда автомобиль, наконец, тормозит, Гром достаёт из внутреннего кармана куртки удостоверение с жетоном, обходит транспорт и останавливается рядом с водительским сиденьем. Сквозь тонированные стёкла он не видит человека внутри и, постучав костяшками пальцев два раза по окну, показывает свою ксиву. Спустя несколько секунд, по ощущениям тянувшимся мучительно долго, двигатель машины затихает, и тёмное стекло медленно начинает опускаться вниз, пока Игорю не удаётся разглядеть водителя.       — Какие-то проблемы, майор? — молодой парень, примерно того же возраста, что и Разумовский, смотрит на Грома застывшим взглядом, без каких-либо эмоций, но, заметив что-то за спиной мужчины, начинает язвительно смеяться. — Так ты себе телохранителя завёл?       Игорь оборачивается назад, видя в метре от себя Сергея, смотрящего прямо на водителя.       — Здравствуй, Денис.