***
Недовольно застонав на выдохе, Гром переступает на ногу и вновь чуть замедляет ход, ощущая, как жжёт расплавленным металлом рана под свитером. Настоявший на своей помощи Разумовский, служащий сейчас майору опорой, тоже останавливается, смотрит на мужчину внимательно и выжидательно, и Игорю от такого пристального взгляда хочется небрежно отмахнуться и дальше идти самостоятельно. Меньше всего он хочет, чтобы с ним таскались как с беспомощным, потому что не рана это вовсе, и тащить его на себе под ручку это уже лишнее. Гром говорит об этом программисту, наверно, несколько раз за время пути. Но Разумовский не жалуется, придерживает мужчину без труда и уверенно идёт вперёд, не испытывая при этом никакой одышки, хотя парень с виду кажется слишком субтильным, и силы такой Игорь в нём совсем не ожидал. Сергей же был настолько силён, насколько упрям и настойчив, отчего Гром решает больше не вступать с ним в пререкания по дороге в деревню. Вместо этого его мысли хаотично скачут между вчерашним сном, надгробием покойного мужа Анны Петровны, волчьей ловушкой и странным давящим ощущением в груди, с которым майор очнулся сегодня утром. И Игорь будто нарочно вдыхает воздух как можно глубже, раздражая слизистую носа и ловя запах цветочного мыла, напоминающего о том, как близко они идут сейчас с Разумовским, и подкидывая в памяти размытые воспоминания того иллюзорного поцелуя. Мужчина хмурится и взгляд скашивает в сторону миллиардера, словно надеясь что-то в нём найти, но вместо каких-либо подсказок видит, как парень говорит ему о чём-то. Гром устало вздыхает, болезненно морщится на боль в боку и переспрашивает сдержанно: — Что ты сказал? Сергей на вопрос вскидывает брови в удивлении, смотрит на Игоря с сочувствием и едва ощутимо проводит пальцами по его плечу, а затем повторяет настойчиво, медленно проговаривая слова: — Я говорил, что рана в этот раз выглядит серьёзно, — парень смотрит прямо на дорогу, аккуратно переступая лужи и кочки, и продолжает: — Мне кажется, что лучше поехать в больницу. Конечно, медицина здесь оставляет желать лучшего, но врачи в Мудьюге точно смогут зашить рану. Не могу же я каждый раз этим заниматься. — Для новичка в этом деле получается неплохо, — усмехается Гром, припоминая тот вечер, когда Разумовский штопал рану на его голове. — Только в следующий раз сделай шов до конца. — Если мне никто не будет мешать, обязательно, — растягивая губы в лёгкой улыбке, произносит Сергей, заметно приободрившись на подходе к деревне. — Можно попросить капитана Козлова подвести. Кажется, он как раз собирался в райцентр. Майор на упоминание мужчины кривится, оглядывает улицы на наличие служебного автомобиля и зубы стискивает на боль в боку. От местного мента горечь подступает к горлу, и никаких дел иметь с подобным кадром абсолютно не хочется — Игорь таких знает, продажных, двуличных, с гонором выше собственной головы. Такие не помогают, только по ушам ездят и мешаются под ногами при расследовании. И поэтому Гром глядит на программиста чуть удивлённо; Разумовский здесь почти месяц, неужели так до сих пор ничего и не понял насчёт Козлова? — Ты доверяешь ему? — спрашивает Игорь, встретившись взглядом с миллиардером. — А разве не должен? Сергей после сказанного отворачивается, глазами выискивая нужный дом, а Игорь продолжает всматриваться в его лицо, пока заправленные за ухо пряди парня не соскальзывают и не закрывают собой обзор. Глядя на волосы, майор вспоминает странное видение перед тем, как он проснуться — эти рыжие пряди, раскиданные по светлой наволочке на кровати… Рыжие волосы, потемневшие от озёрной воды и прилипшие к светлой коже миллиардера будто водоросли. Гром сглатывает, стремительно отводя взгляд в сторону, хмурится и вспоминает про Дениса, про полуразрушенный храм, про исчезнувший Опель, про что угодно, только бы прогнать горький привкус на языке, и свободной ладонью хлопает себя по карманам джинс, ища ключи. Тех ожидаемо у него не оказывается, и мужчина с недовольным вздохом вспоминает, что в последний раз они хранились в его куртке, которая так и осталась висеть в прихожей в доме баб Нюры. Впрочем, сейчас они ему и не нужны. — Кстати, насчёт машины, — начинает Игорь, снова поворачивая голову к Разумовскому, — она же здесь не только у одного Козлова. Помнишь, как мы говорили с тобой про Опель? Так и не вспомнил, куда он делся? — Опель? — парень быстро оглядывается на него, выглядывая из-под чёлки. — Да, конечно. То есть нет. Я не знаю, где он может быть. Я же говорил, что приехал со станции на этой машине, но потом… Сергей обрывает себя на полуслове, моргает пару раз и, поджав губы, отворачивается, увлекаясь больше дорогой и приближающимся крыльцом дома, чем разговором о местном транспорте, а Игорь наблюдает за ним пристально и отчётливо видит — программист явно не хочет говорить ему о чём-то. И мужчине хочется задать ещё вопросов, докопаться, надавить, под кожу залезть и в голову к этому гению забраться, вытянув всю правду из Разумовского, но что-то стопорит его в этом порыве. И Гром внезапно осознаёт, что даже понятия не имеет, с чего начать свой «допрос», а потому решает пока что промолчать. Майор смотрит на крыльцо дома Анны Петровны, и ощущает гнетущую тяжесть. Заходить в помещение желания особого нет, и в особенности нет никакой охоты подниматься по лестнице с его свербящим болью боком, но Игорь, сжав челюсти и отстранившись от миллиардера, перемахивает через деревянные ступени за пару мгновений, ощущая, как с каждым шагом в нём закипают негодование и гнев. Хочется разобраться, что за чёрт здесь происходит, что за отвары эта бабка даёт ему каждый раз, из-за чего мужчину уносит не хуже, чем от ЛСД. Гром хочет выяснить хотя бы эту простую причину, потому что сам Игорь её понять не может. Он уже вообще мало что понимает. В дом майор врывается стремительно. Несмотря на рассечённую рану на боку и ноющие после падения конечности, сильно замедляющие его движения, действует мужчина всё равно быстро и отлажено. Сначала он осматривает кухню: оглядывает все ящики и полки, в надежде найти какие-то баночки с опиатами или засушенные в газете дикие травы, косится на заварочный чайник на столе, разглядывает кастрюлю компота на столешнице. — Игорь, в чём дело? — осторожно интересуется Сергей, замерев в дверном проеме. — Ты вчера пил этот чай? Или компот? — Гром приподнимает крышечку с заварочного чайника и склоняется над ним, втягивая носом запах чайных листьев и трав, но никакого специфического аромата, кроме перечной мяты, он не чувствует. Майор чертыхается, с шумным звяканьем возвращает крышку на место и ковыляет обратно в коридор. — Ну так что? — Нет, я… А при чём здесь чай? — Разумовский следует за ним по пятам, хмурится и внимательно следит за резкими движениями мужчины. Когда же Игорь подхватывает прижатую к стене сумку, так и оставленную им ещё со вчерашнего вечера, парень встаёт перед Громом, заставляя того остановится. — Игорь, что вообще происходит? — Это я как раз и пытаюсь выяснить, если ты не заметил, — колко подмечает майор, обходя программиста и ковыляя в сторону большой комнаты. — Да где, блядь, все?! — По утрам Анна Петровна всегда уходит в монастырь, — подаёт голос Разумовский, усаживаясь в старенькое кресло. — Относит еду отцу Илье. — Ну да, ну да. А муж её? Алексеич? Дома же должен быть, верно? — Игорь разворачивается и идёт в другую сторону, но добраться в пару шагов до спальни хозяев у него так и не получается. Он тихо хмыкает, когда боль в боку раскалёнными прутьями прожигает его тело изнутри, сдержанно выдыхает и пробует вновь добраться до комнаты. — Игорь, нужно обработать рану, — Сергей вновь оказывается рядом, ступая тенью за мужчиной, но тот совсем не реагирует на парня, отвлечённый своим одержимым желанием найти хотя бы одного из хозяев дома и предъявить за последний вечер. Он громко стучит в дверь пару раз и для формальности спрашивает разрешения войти, но уже через две секунды, не дожидаясь ответа, дёргает ручку и проходит в комнату, где ожидаемо никого нет, хотя Гром до последнего сомневается, рыщет по маленькой комнатке, заглядывает в прикроватные тумбочки и в шкаф у стены в поисках ответов. — Ты же замечал, как баб Нюра про старого своего говорила? Как будто он живой ещё, да? — покидая хозяйскую спальню и направляясь в сторону выделенной приезжим гостям комнаты, рассуждает майор. — А я утром могилу его нашёл, можешь представить? У старухи уже крыша поехала в этой дыре. Скорее всего, это Альцгеймер и… — Игорь. — Не знаю, может, она в чай что-то такое добавляет, и от этого так штырит, — мужчина со своей сумкой наперевес оглядывает ещё несколько баночек, оставленных на столе, и дышит часто, сжимая зубы, чтобы скрыть приступы боли. — Странно, как ты до сих пор ещё не отравился, если устраивал с ней чаепития каждый вечер. Здесь больше оставаться нельзя, нам нужно… — Игорь, ты можешь остановиться хотя бы на секунду?! — повысив голос, резко прикрикивает на него Разумовский, и Гром в удивлении замирает на месте. Майор в лёгком недоумении поворачивает голову на подступающего к нему парня, совершенно не понимая, как давно тот обращается к нему на «ты», но внезапно понимая, что, кажется, всю дорогу от леса до дома. В первое мгновение это кажется Игорю странным, непривычным, будто мужчина что-то упустил из виду, нечто важное, но ощущение это быстро спадает, стоит Сергею поднять на него требовательный взгляд. — Весь свитер уже в крови, — с заметным укором отмечает программист, сжимая в тонких пальцах одно из тех полотенец, которыми они останавливали в прошлый раз кровь на голове Игоря. Ткань была застирана, но бледно-бордовые разводы напоминали о произошедшем. Разумовский дергает за край чужого свитера, намекая снять его, но Игорь медлит, глядит на рядом стоящего миллиардера и припоминает неожиданно всплывший перед глазами сон. Сергея внезапно слишком много, удушающе много, а знакомый запах уже пробирается в носоглотку, мешая нормально вздохнуть, и майор не знает, что делать с этим. Как-то случайно стёрлись все границы личного, раз сам парень указывает ему на это, раз снится и преследует даже в галлюцинациях. — Игорь? — Разумовский окликает его, выводя из транса, и Гром тут же старается руки чем-то занять, и поэтому слишком поспешно тянет свитер вверх, охнув от резкой вспышки боли. — Не спеши, я помогу. Но мужчина понятия не имеет, как с этим можно помочь — в его голове набатом бьёт мысль, что помощь никакая не нужна вовсе, а единственное, что действительно нужно, так это отойти от этого рыжего, — но он смиренно стоит на месте и перебирает в голове возможные варианты. Медленно отрывать ткань от запекшейся раны? Выскабливать всё ножом? Резко дернуть как пластырь? Майор снимает одежду через голову и на боль открытой раны лишь челюсть сжимает сильнее, отбрасывая свитер на пол. Могло быть намного хуже. Рана кажется не такой уж и страшной, хотя Игорь толком не может её разглядеть, сколько бы головой не вертел, но выражение на лице программиста всё же обнадеживает. Мужчина выдыхает на пульсирующую боль, мешающую нормально мыслить. Ещё более проблематично становится это делать со склонившийся к нему рыжей макушкой, с этими холодными после улицы пальцами на горящей будто в лихорадке коже и со взглядом голубых глаз, вроде бы незаметно, но не для Игоря, скользящим по оголённому торсу. По старым шрамам Грома и новым ушибам, по тёмным синякам после падения в яму, по рубцу от давнего ножевого и по свежей кровоточащей ране на левом боку. Мужчина думает над тем, чтобы что-то сказать, нарушить это странное сковывающее молчание, разгоняющее и без того стучащее на адреналине сердце ещё быстрее, пока Разумовский влажным полотенцем круги водит вокруг распоротой полосы, собирая кровь, но произнести так ничего и не успевает. Входная дверь хлопает достаточно громко, заставляя Сергея вздрогнуть от этого резкого звука, но от своего занятия парень не отрывается, чтобы оглянуться, впрочем, этого и не требуется — голос подают с самого порога, присвистывая и бросая сходу: — А что, сафари отменяется? — Игорь встречается взглядом с Титовым в то же мгновение, как тот появляется в дверях, и Денис посылает ему в ответ наглую ухмылку, тут же полностью переключаясь на миллиардера. — Решил развлечься другим способом? — Ты опоздал, — брошенную в его сторону фразу Сергей игнорирует, выпрямляется и передаёт Грому полотенце, на секунду вглядывается в лицо мужчины и быстро оборачивается к Денису. — Мне кажется, я пришёл как раз вовремя, — Титов отлипает от дверного косяка, к которому прислонился мгновением ранее, и неотрывно следит за тем, как ему навстречу идёт программист, хотя пристальное внимание Игоря к себе он тоже замечает, даже хмыкает с усмешкой, окидывая взглядом длинную полосу распоротой раны: — В чём дело, майор? Волчок укусил за бочок?Глава 10
28 августа 2021 г. в 18:00
Игорь делает резкий вдох, от которого дерёт глотку, и в грудной клетке всё проседает и сжимается, словно не воздух втянул, а выдохнул случайно последний запас кислорода. Он откашливается, но не торопится открыть глаза — в оставшиеся секунды до пробуждения, пока его мозг не начал снова рьяно мыслить, хочется поглубже зарыться носом в подушку, скрыться от захватившего в давящие тиски ожидания и щемящего чувства неопределённости, какое обычно бывает, когда Грому попадается особенно запутанное дело. Или когда противник в игре предлагает ему гамбит.
От заполнившего комнату холода мурашки бегут по коже, заставляя поёжиться и сковывая мышцы, и мужчина ведёт плечом, подтягивая колючее верблюжье одеяло к подбородку. Но ему от этого не становится теплее, только тяжестью что-то начинает давить на руку, из-за чего Игорь хмурит брови, а затем медленно приоткрывает один глаз и при новом глубоком вдохе будто тонет в мешанине запахов церковных свечей, мыла и тёплого орешника. Слишком знакомо, как и всполох чего-то огненного, ярким рыжим пятном выделяющего на светлой наволочке. Гром видит отблеск лишь вскользь, через едва приоткрытые веки, и хочет повернуться, сменив это неудобное положение, чтобы на поясницу перестала давить стальная перекладина кровати, он хочет убедиться, что на самом деле сейчас спит один, а Разумовский, лежащий так близко, ему только кажется. Майор сонно потирает глаза, вновь думает об одеяле и вспоминает о временах, когда разъезжал по области на соревнования и как ютился на таких же жестких матрасах в спортивных лагерях. Тогда его спальное место пахло старой шерстью, со шлейфом стирального порошка и пыли, но сейчас Игорь чувствует от одеяла запах тины и застоялой воды, словно он стоит на илистом берегу у самого края озера, и вдруг ощущает запах чужого тела. И вместе с этим было что-то ещё, заставляющее мужчину вдыхать с каждый разом всё глубже, в попытке распознать странный аромат: сладкий и в то же время до ужаса неприятный и тошнотворный. Как будто что-то гниёт.
«Знакомый запах»
И Гром, наполняя свои лёгкие холодным воздухом, не уверен — он тонет сейчас в этой озёрной воде или вжимается носом в изгиб чужого локтя, где запах особенно явный, но такой безжизненный. И это так реально, что майор чувствует между своими пальцами, сжимающими простыни, комочки грязи и покрытые слизью водоросли и ощущает горький привкус во рту.
Прогоняя эти мысли, песком скрипящие на зубах, Игорь с трудом переворачивается на кровати, осторожно, стараясь не разбудить спящего рядом с собой Сергея, но вместо продавленного матраса и застиранной практически до дыр простыни рукой он упирается в рыхлую почву. Сырая промозглая земля отрезвляет быстро, рывком выдёргивая из спокойного утра и бросая в дикий водоворот мыслей о том, как мужчина вообще здесь оказался.
Медленно приподнимаясь на трясущихся ладонях, Гром осматривает место вокруг себя, шаря руками по примятой в росе траве; его плечи и лопатки ломит от неудобной позы и твёрдой поверхности. Мужчина моргает, и перед ним видится образ аристократично, почти мертвенно-бледного Разумовского, ногами запутавшегося в тине как в рыболовных сетях. Молодой миллиардер неподвижно лежит на земле, устремив застывший взгляд прямо на Игоря, а его голубые глаза теперь кажутся жёлтыми и какими-то сдувшимися. Майор смотрит на посиневшие губы, на полупрозрачную кожу обнаженного тела, не в силах сдвинуться с места, чувствуя с порывом ветра прикосновение холодного беспокойства и тревоги. Но уже через минуту Гром решительно отворачивает голову, сжимая зубы.
«Всё это не настоящее» мысленно он убеждает себя, прислонившись спиной к чему-то жесткому, и судорожно выдыхает, быстро стирая ладонями наваждение. Игорь смутно припоминает, как оказался здесь: в его голове только кухня в доме Анны Петровны; он помнит её саму и её внезапно появившегося мужа, помнит, как Сергей холодными ладонями удерживал его от чего-то. Мужчина хмурится, прикрывая глаза и прикладываясь затылком к опоре позади себя. Как Гром поцеловал парня, майор тоже помнит, но с большим сомнением — всё слишком туманно и запутанно. Никогда прежде Игорь не путал свои воспоминания со снами, а сны — с реальность, но в Топях это происходит с ним уже не в первый раз. И даже тот, которому Гром всегда доверял безоговорочно, теперь на измене. Он сам.
Мужчина устало проводит ладонью по волосам и тяжело выдыхает; он вышел из дома без кепки, в не особо тёплом свитере и в носках, успевших за ночь полностью промокнуть и задубеть. Игорь чуть ёжится, растирая руками плечи, и поднимается на ноги, чувствуя, как икры ног сводит судорогой. Предположить, насколько далеко он забрался вчера в лес, у майора не выходит, но в предрассветных сумерках ему всё же удаётся оглядеться. Вчера он видел, — или же это был сон? — человека, бредущего где-то здесь, с телом девушки, перекинутым через плечо. Игорь не уверен в надёжности собственной памяти, но решает осмотреть территорию, вот только, когда мужчина оборачивается назад, то невольно вздрагивает, отступая на несколько шагов.
Вид надгробных плит не вызывает шока, скорее наводит на странную прострацию в мыслях и невольное безразличие к давно усопшим. Майор не чувствует ни жалости, ни скорби, скользя взглядом по именным табличкам; за время работы в полиции его впечатлительность смертью притупилась, вышла из строя, и теперь мало что могло действительно поразить сотрудника правоохранительных органов, и даже удивление от того, что его вырубило прямо тут, посреди местного кладбища, оказывается не столь ярким. Игорь оглядывается по сторонам; погост, как и сама деревня, крохотный, с десяток надгробий от силы, и Гром обходит их, отмечая, что земля здесь заросла сорняками и бурьяном. Опираясь ладонью на одно из надгробий, мужчина пытается отдышаться. Вчерашний вечер оседает внутри и оставляет на нём заметные следы, начиная от неважного самочувствия, где он уставший и помятый стоит в полутьме леса, и заканчивая всеми событиями, что происходили после его возвращения в дом из монастыря. Будто долгий красочный сон наяву.
Ступая по едва протоптанной тропинке между могилами, Игорь невольно цепляется взглядом за фотографию на мраморной плите, кажущуюся ему смутно знакомой. Майор останавливается на мгновение, разглядывая портрет мужчины, и когда, наконец, узнаёт в нём супруга Анны Петровны, с которым вчера отобедал за одним столом, Гром напрягается. Увиденное кажется странным, нереальным, и Игорь костяшками ладоней трёт глаза, прежде чем тряхнуть головой и поспешить уйти от места захоронения.
Пытаясь сосредоточиться на дороге и понять, в какой стороне находится деревня, мужчина осторожно ступает по холодной земле, слыша треск сосновых веток под ногами, но мысли не покидают его голову, заставляя думать, сопоставлять, анализировать, и в итоге оставляют зудящую боль в висках и вывод, что всё это было лишь иллюзией. Возможно, он и вовсе не возвращался вчера в дом, уставший, Игорь просто заплутал в незнакомом лесу на обратном пути и отрубился, утомлённый чередой необъяснимых событий, или, возможно, после обеда в компании «гостеприимных» стариков, его накрыло из-за чёртового борща: галлюцинации от грибов дело обычное, вот только Гром никак не может понять, с какой именно целью баб Нюра снова решила его чем-то споить, если он и так собирался покинуть Топи вчера вечером.
Размышления об отъезде напоминают майору о Разумовском; значит, программист тоже ему привиделся, и того короткого разговора после монастыря между ними никогда не было. Мужчина останавливается на месте, поднимая голову к небу, и в свете восходящего солнца через раскинувшиеся ветви деревьев видит окрашенные в ярко-алый цвет облака, проплывающие над лесом. Игорь пытается вспомнить хоть что-то конкретное, но ему сложно сопоставить друг с другом ускользающие обрывки воспоминаний в своей голове, он помнит только тёплый запах орешника и холод чужих пальцев на своём лице. Припомнить, с каким выражением на лице смотрел на него тогда миллиардер, кажется совсем невозможной задачей, не говоря уже о том, что именно они обсуждали, оставшись наедине. Но мужчина отчетливо помнит о Титове и его возможном влиянии на Сергея, и даже если всё это ему лишь приснилось, допросить Дениса при первой возможности не кажется майору глупой идеей.
Оглядываясь в очередной раз на погост, оставленный позади, Гром думает о таинственном силуэте в жёлтом дождевике. Ему трудно поверить в то, что это был эффект его расхлёстанного подсознания. С ним словно играют, то подпуская ближе и заманивая в капкан, то отдаляясь и давая мнимое право выбора, и ощущения эти отнюдь не из самых приятных.
Едва не спотыкаясь о выступающий из-под земли корень, но удерживаясь на ногах, майор поднимает взгляд, оглядывая местность и ища какую-нибудь тропу к выходу из леса, когда замечает вдали среди деревьев знакомую фигуру в форменной милицейской куртке. Игорь с силой сжимает челюсти и тяжело дышит, глядя, как Козлов, в фуражке и с не особо нужным в этих сумерках фонариком, сначала задирает голову, рассматривая что-то на деревьях, а затем приседает, копошась в чём-то на земле.
— Эй, капитан! — Гром окликает мужчину и начинает идти в его направлении, а Козлов, резко обернувшись на зов и заметив незваного гостя, быстро поднимается на ноги и уходит, игнорируя чужака. — Стоять!
Игорь срывается вслед за местным полицейским, не успевая закрывать лицо от веток, рассекающих его кожу на лице и руках, и пару раз едва не падает, скользя на размокшей земле на пригорках. Он почти ничего не слышит кроме собственных шагов, пульсирующего в груди сердца и странного, будто эхом брошенного в спину собственного имени. Особенно отчётливо Гром расслышал чужой голос, когда, сделав очередной шаг, не почувствовал под ногами никакой поверхности, зато ощутил её всем своим телом секундой спустя, грузно падая с почти трёхметровой высоты. Вместе с отбитыми рёбрами, ушибленным подбородком и, кажется, всеми внутренностями, болью вспыхивает и левый бок Игоря.
Грудную клетку сдавливает так, будто бетонной плитой придавили, и майор хрипло откашливается, вихрем поднимая рядом с лицом пыль и песок, которыми практически давится, но глубоко вдохнуть всё равно не может. Через силу, мат сквозь стиснутые зубы и режущую боль во всём теле, Гром подтягивается на руках и заставляет себя сесть; левый бок горит огнём, и мужчина уверен, что пару трещин на ребрах он точно себе заработал. Он чертыхается, отползает немного в сторону от деревянных кольев и спиной опирается о стену. И когда над своей головой Игорь вдруг замечает чёрное пятно, пролетевшее над ямой с тихим шелестом крыльев, то устало прикрывает глаза, готовый рассмеяться в приступе истерии, но лишь тихо стонет и поджимает губы.
«Вот только в вырытую волчью яму мне не хватало попасть для удачного начала дня!»
Гром понимает, что ему дико повезло, ведь пара кольев была сломана, и только по этой причине он остался сейчас в живых, но всё же одним колом рассёк себе бок. Тяжело выдыхая, мужчина взглядом окидывает ловушку; никаких останков животных рядом с собой он не видит, но сюда явно кто-то попадал — пики неестественного багряного, почти коричневого цвета, на стенах окопа следы от попыток выбраться наверх тех, кому «посчастливилось» угодить в капкан. Игорь лихорадочно цепляется за эту мысль, раскручивает её и ведёт эту нить расследования к тем, что уже у него есть. Гром не видел в Топях животных, никаких, даже домашних. Пару раз видел птиц, но не уверен, что те ему не почудились. Так откуда же здесь взяться охотничьей ловушке? Очередная мысль вертится на кончике языка, крутится на подсознании, пока до слуха майора долетают спешные шаги откуда-то сверху, и, запрокидывая голову к начавшему светлеть небу, Игорь предполагает, что все исчезновения людей как-то связаны с этой западнёй. И здесь, в этих проклятых Топях, местный маньяк подобно охотнику выслеживает людей и заманивает вглубь леса ни о чём не подозревающих туристов. Гром морщится, когда понимает, что всё это, возможно, всего лишь развлечение таких, как Титов и Разумовский — богачей, заскучавших в своих высотках и готовых за кругленькую сумму испытать новые эмоции, пройдя квест в лесах Архангельской области.
И сейчас, замечая появившуюся фигуру в жёлтом дождевике у края ямы, майор жалеет, что снял кобуру вчера вечером, и с сомнением хмурится, припоминая, как видел этот плащ в своих галлюцинациях. Игорь старается подняться, локтём опирается о неровные земляные выступы и тянет себя на ноги, не отрывая взгляда от маячащей фигуры сверху; разглядеть лица не получается из-за натянутого на голову капюшона и полумрака, но мужчина подобно загнанному зверю всё же пытается старательно вглядеться. И быстро теряется, когда человек скидывает нервным движением капюшон и опускается на колени рядом ямой. Мужчина почти мгновенно меняется в лице и, чтобы убедиться, что это не очередная его галлюцинация, спрашивает хриплым голосом:
— Сергей?